И она просыпалась в холодном поту, разбуженная собственным криком.
Она оглянулась вокруг, сожалея о том, что оказалась такой трусихой и не отважилась войти в магазин Бьюлла с высоко поднятой головой. А теперь вынуждена сидеть на этом сонном, пыльном перекрестке и предаваться досужим размышлениям.
И вдруг она обратила внимание на плоский прямоугольный предмет, очень похожий на блокнот, выглядывавший из-под сиденья Хэпа Уокера. Движимая любопытством и найдя оправдание в том, что Хэп не прилагал особых усилий, чтобы спрятать этот блокнот, она извлекла его оттуда и открыла первую страницу. Там было что-то написано типично мужским и не очень разборчивым почерком. Не долго думая, она начала читать и сразу же поняла, что автором этих строк является Хэп.
Я появился на свет 4 июля 1836 года в городке Париже (теперь в штате Техас), неподалеку от того места, где сливаются реки Салфер и Ред, будучи младшим из пяти сыновей, рожденных от Генри Уагнона Уокера, который в разные периоды своей жизни был землемером, воином-патриотом, сражавшимся за независимость Техаса, проповедником и трудягой-фермером, и от его супруги, Ханны Гудвин Уокер, школьной учительницы из восточного Теннесси. Она делала все возможное, чтобы привить мне любовь к книгам, по-видимому, надеясь, что я буду изучать право или стану врачом, в то время как отец хотел, чтобы я стал баптистским проповедником. Однако я рано понял, что не предназначен для жизни священника.
Я был самым необузданным из пятерых детей и рос буяном и хулиганом, так что отец даже почувствовал облегчение, когда в 1853 году я сбежал из дома, чтобы присоединиться к техасским рейнджерам. Думаю, он понимал, что в ином случае меня бы в конце концов повесили как отпетого бандита и разбойника. Мама плакала, когда я уехал, и, мне кажется, так и не простила выбор такого, на ее взгляд, недостойного занятия.
Но мне была по душе свобода, которую давала жизнь рейнджера. В те далекие дни индейцы, особенно команчи, кайова, апачи племени липан, апачи племени мескалеро, кикапу и тонкава, совершали набеги по всему Техасу, грабя и убивая мирных жителей, а затем исчезая в направлении Льяно, штата Нью-Мексико или на территории самой Мексики. Хотя известны случаи, когда индейцы тонкава съедали своих врагов, я все-таки должен сказать, что самыми подлыми и коварными, как показал мой личный опыт, были и остаются команчи.
Повествование на этом обрывалось, а внизу значилась дата. Если это начало письма, то, судя по всему, ему предстоит быть очень длинным. Творение Хэпа показалось ей чрезвычайно любопытным, но самым поразительным было то, что во всем тексте она не нашла ни единой ошибки. Что касается стиля, то, несмотря на некоторые длинноты, он был таким же безупречным. Не могло быть сомнений, что Хэп Уокер, какой бы простецкий вид он на себя ни напускал, был много грамотнее, чем большинство техасцев. По всей вероятности, подумала она, за это он должен быть благодарен своей матери.
Все же ей было стыдно, что она прочитала записи без разрешения. Она аккуратно положила блокнот на место и, покорно вздохнув, приготовилась ждать под раскидистым дубом по меньшей мере еще полчаса. Вот только бы Лейк Бьюлл не стал затевать с Хэпом ссору.
– Хотите что-нибудь купить? – спросил Бьюлл.
– Угу.
Хэп достал составленный Энни список и, отметив карандашом примерно три четверти из того, что там значилось, протянул бумажку через прилавок:
– Что-нибудь из этого есть?
Человек за прилавком пробежал список глазами и ответил:
– Кое-что. Фляги, мука, но только расфасованная по двадцать фунтов, вяленое бизонье мясо в парафине, соль, кофе. Оловянных тарелок у меня нет. Кукурузной муки сейчас тоже нет – закончилась. А виски не нужно?
– Нет.
Бьюлл почесал в затылке:
– Так, погодите – может, с кукурузной мукой что-то получится. Джек! – крикнул он. – У того мексиканца не осталось кукурузной муки?
Несколько человек, с виду ковбоев, подняли глаза от карт, и один из них, прихлопнув и раздавив на столе муху, ответил:
– Не-а. Лейк, ты бы что-то сделал с этими чертовыми мухами. У тебя развелось их целое стадо, и каждая размером с корову.
Хлопнула входная дверь, и в магазин неторопливой ленивой походкой вошел человек, одетый в кожу.
– Эй, Лейк, никогда не догадаешься, кого я сейчас видел на улице! Похоже, сюда пожаловала твоя красотка.
– Какая красотка?
– Ну, ты даешь! Вдовушка Брайс, кто же еще!
Хэпу не понравилось, как он это сказал.
– Эта леди со мной, – проговорил он ровным голосом.
– Леди?! – презрительно фыркнул Бьюлл. – Да какая она к черту леди, мистер! Энни Брайс, к вашему сведению, – всего лишь команчская подстилка, вот кто она.
Это заявление присутствующие встретили одобрительными смешками.
– Если хотите знать, – не унимался Бьюлл, – любой может выйти сейчас к ней на улицу с бутылкой дешевого виски, и она как миленькая…
Обрушившийся на него удар был настолько сильным и неожиданным, что голова его резко мотнулась, и он, потеряв равновесие, отлетел назад, сбив полку с консервными банками. Какое-то время он недоуменно таращился перед собой, затем лицо его побагровело, и он, заорав: «Ах ты, подонок хромоногий! Я покажу тебе, как поднимать руку на Лейка Бьюлла!» – рванулся к прилавку, перемахнул через него и ринулся, словно разъяренный бык, на Хэпа, занеся для удара громадный кулачище. Но тот увернулся.
Второй удар Хэпа пришелся Бьюллу в живот, третий – в челюсть, и драка приняла нешуточный оборот. Яростно взревев, огромный, по-медвежьи неуклюжий хозяин фактории со всего размаха опустил на противника стул, однако промахнулся, угодив не в голову, а в плечо. Стул с треском разлетелся на части. В ответ Хэп изловчился и, выбросив в сторону здоровую ногу, стукнул Бьюлла носком ботинка ниже колена, отчего тот как подкошенный рухнул на пол, но почти в ту же секунду вскочил на ноги.
Драка была короткой, жестокой и кровавой. Под конец Бьюлл схватил за горлышко бутылку и, разбив ее о край стола, сделал резкий выпад в сторону Хэпа, норовя полоснуть его зазубренным краем по горлу, однако Хэп успел пригнуться и нанес головой Бьюллу сокрушительный удар в область солнечного сплетения. Лейк охнул и, судорожно хватая ртом воздух, осел на пол. Хэп пнул его что есть силы ботинком в живот, и тот повалился на бок. Еще два-три быстрых удара ногой по голове, и все было кончено. Бьюлл попытался было подняться, но бессильно свалился назад. Из жестоко разбитого носа лилась кровь. Хэп еще некоторое время стоял над ним со сжатыми кулаками, но Лейк, выплюнув на грязный пол выбитый зуб, продолжал неподвижно лежать.
– Будь я проклят, мистер, но такого еще не видел, – пробормотал Джек, отводя взгляд от Бьюлла. – Никто до сих пор не мог побить Лейка. Ни единого разу.
Хэп, не спуская глаз с хозяина магазина, медленно проговорил:
– В дальнейшем, Бьюлл, прежде чем трепать языком, хорошенько подумай, стоит ли. И знай: теперь эту леди зовут миссис Уокер. Ты понял?
Он достал из кармана полученный в Ибарре аккредитив и швырнул его Лейку.
– А теперь приступай к выполнению моего заказа, причем доставишь его к повозке лично, ты слышишь? Но учти – если я увижу, что ты позволил себе посмотреть на миссис Уокер без должного уважения, то пришлепну тебя на месте, – добавил он зловеще спокойным тоном и направился к выходу.
В магазине царила мертвая тишина, но, когда он дошел до двери, у него вдруг возникло ощущение легкого покалывания в затылке, что всегда было признаком грозящей опасности. Рука молниеносно рванулась к кобуре, и он, круто обернувшись, направил кольт на Бьюлла, державшего в руках неизвестно откуда взявшийся дробовик. Лейк тут же выронил оружие, словно это был докрасна раскаленный кусок металла, и с запинкой пробормотал:
– Я ничего такого не имел в виду, мистер. Просто поднял его с пола.
– Ты видел? Во дает! – раздался чей-то изумленный голос.
Хэп вложил кольт в кобуру и толкнул ногой дверь. Когда она за ним захлопнулась, изнутри донесся голос Джека:
– Бог ты мой, Лейк, он же мог отправить тебя на тот свет! А ну-ка взгляни на его бумагу, Лейк – интересно, кто он такой?
– Я убью этого хромого ублюдка! – кипятился Бьюлл. – Я прошью его насквозь из этого дробовика!
– Даю голову на отсечение – это Хэп Уокер, тот самый капитан Хэп Уокер, знаменитый техасский рейнджер! Черт возьми, Лейк, тебе лучше с ним не связываться!
– Пойди и извинись перед ним, Лейк, – посоветовал кто-то другой. – Похоже, он и впрямь женился на ней. Так что ты из игры выбыл, понял?
– Но как он здорово дерется, сукин сын! Лягается хромой ногой посильнее, чем другие здоровой – ведь так, Лейк? Ну а с пушкой вообще управляется, как бог, – восторгался Джек.
– Заткнись, Джек!
Хэп услышал вполне достаточно, к тому же пора было возвращаться к Энни. Такого чувства приятного возбуждения и воодушевления он не испытывал уже очень давно. Что ж, он по-прежнему не кто-нибудь, а Хэп Уокер, и имя это до сих пор еще кое-что значит.
– О боже! Что с вами случилось? – испуганно воскликнула Энни, увидев Хэпа. – И что с вашими руками?
Он взглянул на них и увидел кровь. Ее было так много, что можно было подумать, будто он только что собственными руками зарезал корову или свинью. Должно быть, он запачкал их, когда разбил Лейку Бьюллу нос.
Взобравшись на сиденье рядом с Энни, он, нахмурившись, произнес:
– Если б вы вышли за меня замуж, Энни, то, по крайней мере, прекратились бы всякие разговоры.
– Так, значит, вам пришлось драться?
– Было дело.
– Из-за меня? – Это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос.
Он хотел было отрицать, но потом все же кивнул.
– Разве это драка? Так, пустяки. Скоро он явится сюда с нашим заказом.
– Как я понимаю, речь идет о Лейке Бьюлле?
– Ничего особенного не было, Энни. Просто слегка разукрасил ему физиономию, вот и все. – Он рассеянно скользнул взглядом по густой листве дуба и, улыбнувшись уголком рта, не совсем последовательно добавил: – Я чуть не убил его. Может, и стоило.
– Ну, это уж слишком. Он просто болтал языком.
– Но это ведь тоже черт знает что. – Он повернулся к ней и, пристально глядя прямо в глаза, проговорил: – Я сказал ему, что теперь вы – миссис Уокер.
– Вот как?..
– А лгать я не привык, если вы успели заметить.
Она смотрела на него и думала, до чего же он все-таки славный человек – один из лучших, кого ей пришлось знать. И как благородно с его стороны было вступиться за ее доброе имя. В эту минуту она до конца осознала, насколько ей повезло, что она его встретила.
– Думаю, вы не солгали и на сей раз, – произнесла она тихим голосом. – Так знайте же, Хэп, для меня было бы большой честью стать миссис Уокер.
– А вы случайно не знаете, где здесь можно найти священника или, на худой конец, мирового судью? – спросил он, просияв широкой улыбкой.
– Знаю, но не хочу, чтобы он регистрировал наш брак, – ответила, иронически улыбнувшись, Энни. – Наш приятель Лейк Бьюлл и есть мировой судья.
– Проклятье!
– Ничего страшного, съездим в Бейкеров Проезд.
– Там что, есть баптистский священник?
– Нет, мировой судья.
Дав согласие стать женой Хэпа, она неожиданно для себя почувствовала огромное облегчение и уже без всякого смущения сказала:
– Хэп, с Лейком Бьюллом у меня ничего не было.
– А я и не сомневался в этом.
И тут на улице появилась массивная фигура легкого на помине хозяина магазина, катившего доверху нагруженную тачку. Хоть он и успел умыться, лицо представляло собой крайне жалкое зрелище: нос приплюснут и свернут в сторону, из разбитой губы все еще сочится кровь. Не говоря ни слова, он объехал повозку с задней стороны и выгрузил туда заказ Хэпа, затем возвратился к передку и протянул Хэпу пачку банкнот.
– Шестьдесят пять долларов сдачи, капитан, – сообщил он и после того, как Хэп взял деньги, посмотрел на Энни и почтительно проговорил: – Добрый день, миссис Уокер.
– Добрый день, Лейк, – сказала она в ответ.
Бормоча себе под нос что-то нечленораздельное, Бьюлл повернулся и направился назад к своему магазину.
Жилище Ральфа Бейкера, небольшое глинобитное строение с обветшалой односкатной пристройкой, служило одновременно местом, где он отправлял обязанности мирового судьи. Дом стоял посреди плоского, пыльного, довольно обширного участка земли возле дороги и являлся единственным зданием в Бейкеровом Проезде, необычное и довольно претенциозное название которого объяснялось достаточно просто: Ральф когда-то лелеял надежду, что принадлежащая ему земля со временем превратится в город, носящий его имя. Старая вывеска с потускневшей от времени, но жизнеутверждающей надписью «ЗЕМЕЛЬНАЯ КОНТОРА «косо висела на ржавой цепи. Ниже, на куске картона, было приписано: «Мировой судья и нотариус, прием круглосуточно».
Хэп чувствовал себя в этом грязном, жалком, унылом месте в высшей степени неуютно. Ему хотелось, чтобы церемония их бракосочетания проходила в праздничной, торжественной обстановке, лучше всего в церкви. Он собрался было повернуться и увезти Энни отсюда, но она взяла его за руку и удержала.
– Ничего, – тихо сказала она. – Меня и здесь устраивает.
Этого было достаточно, чтобы успокоить его. Прикосновение руки наполнило все его существо острым ощущением ее близости, и ему больше не хотелось оттягивать церемонию. К тому же он боялся, как бы она не передумала. Ему не терпелось поскорее оказаться связанным с ней узами брака. А то, что после этого ему предстоит проделать долгий путь, чтобы завоевать ее любовь, в данный момент его не особенно беспокоило. Главное, чтобы, выйдя отсюда, она звалась миссис Уокер. С остальным он может подождать.
И вот он стоял в мрачной, загроможденной комнате в узком пространстве между двумя столами – дряхлым письменным, с одной стороны, и обеденным на сбитых крест-накрест ножках, с другой – и, держа Энни Брайс за руку, давал перед Бейкером и его женой-мексиканкой, присутствовавшей в качестве свидетельницы, торжественный обет быть Энни верным и любящим супругом до конца своих дней.
– У вас есть для нее кольцо? – спросил Бейкер в конце короткой церемонии.
Кольца у него не было. Он опустил глаза на свой массивный серебряный перстень с ониксом в форме одинокой звезды Техаса. Если не считать старинных часов, которые никогда не шли, это была единственная вещь, оставшаяся у него в память об отце.
– Да, есть, – ответил он, снимая с пальца перстень, и, повернувшись к Энни, пробормотал извиняющимся тоном: – Он будет великоват – придется пока носить его на другом пальце, а потом я куплю тебе что-нибудь более подходящее.
– Хорошо, наденьте его на безымянный палец левой руки невесты, а затем повторяйте за мной, – сказал Бейкер.
Произнося слова вслед за Бейкером, Хэп вынужден был в то же время придерживать перстень на пальце Энни. Закончив говорить, он переместил его на ее указательный палец, но и с него перстень грозил соскользнуть. Когда они выйдут отсюда, он его обязательно закрепит как-нибудь.
Слова Хэпа о том, что он будет любить ее до тех пор, пока сама смерть не разлучит их, Энни слушала, закрыв глаза, чтобы не видеть окружающего ее убожества. До чего же не похоже это на первый раз, когда она была еще совсем молоденькой и любила Итана Брайса больше всего на свете! Но даже в эту минуту, вспоминая о давно прошедших счастливых днях, она в глубине души не сомневалась, что поступает правильно, начиная все заново.
– А теперь, миссис Уокер, – произнес Бейкер, нарушая ход ее мыслей, – может быть, и вы скажете необходимые слова, хоть у вас и нет кольца для жениха?
Хэп отрицательно покачал головой, но она решила иначе.
– Конечно, – произнесла она тихим голосом. – Я обязательно их скажу.
Она достала из сумки ключи от дома и, сняв с них кольцо, надела его на палец Хэпа. Прошептав ему: «Я тебе тоже потом куплю настоящее», она вновь повернулась к Ральфу Бейкеру:
– Я готова.
У нее от волнения пересохло в горле, и она была вынуждена шептать вслед за Бейкером, но вот наконец все окончено. Бейкер взглянул на Хэпа и Энни поверх криво сидящих очков и торжественно провозгласил:
– А теперь я объявляю вас мужем и женой. Мистер Уокер, можете обнять новобрачную.
Хэп не решался, но миссис Бейкер подтолкнула его локтем и хихикнула. Чувствуя себя крайне неловко, он повернулся к Энни и заключил ее в объятия. Затем поцеловал в губы. Она держала его за локти и не отпускала, пока он не отступил назад. Он попытался улыбнуться, но не смог.
– Прежде чем вы уйдете, надо будет подписать кое-какие бумаги, – напомнил им мировой судья. – И с вас три доллара.
Хэп отсчитал три доллара и добавил еще один сверху, а Энни тем временем ставила свою подпись на свидетельстве и заполняла нужную строчку в книге регистрации браков. Когда Хэп расписывался на своей стороне свидетельства, миссис Бейкер предложила приготовить им кофе, но Энни вежливо отказалась, на что Бейкер лукаво подмигнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Она оглянулась вокруг, сожалея о том, что оказалась такой трусихой и не отважилась войти в магазин Бьюлла с высоко поднятой головой. А теперь вынуждена сидеть на этом сонном, пыльном перекрестке и предаваться досужим размышлениям.
И вдруг она обратила внимание на плоский прямоугольный предмет, очень похожий на блокнот, выглядывавший из-под сиденья Хэпа Уокера. Движимая любопытством и найдя оправдание в том, что Хэп не прилагал особых усилий, чтобы спрятать этот блокнот, она извлекла его оттуда и открыла первую страницу. Там было что-то написано типично мужским и не очень разборчивым почерком. Не долго думая, она начала читать и сразу же поняла, что автором этих строк является Хэп.
Я появился на свет 4 июля 1836 года в городке Париже (теперь в штате Техас), неподалеку от того места, где сливаются реки Салфер и Ред, будучи младшим из пяти сыновей, рожденных от Генри Уагнона Уокера, который в разные периоды своей жизни был землемером, воином-патриотом, сражавшимся за независимость Техаса, проповедником и трудягой-фермером, и от его супруги, Ханны Гудвин Уокер, школьной учительницы из восточного Теннесси. Она делала все возможное, чтобы привить мне любовь к книгам, по-видимому, надеясь, что я буду изучать право или стану врачом, в то время как отец хотел, чтобы я стал баптистским проповедником. Однако я рано понял, что не предназначен для жизни священника.
Я был самым необузданным из пятерых детей и рос буяном и хулиганом, так что отец даже почувствовал облегчение, когда в 1853 году я сбежал из дома, чтобы присоединиться к техасским рейнджерам. Думаю, он понимал, что в ином случае меня бы в конце концов повесили как отпетого бандита и разбойника. Мама плакала, когда я уехал, и, мне кажется, так и не простила выбор такого, на ее взгляд, недостойного занятия.
Но мне была по душе свобода, которую давала жизнь рейнджера. В те далекие дни индейцы, особенно команчи, кайова, апачи племени липан, апачи племени мескалеро, кикапу и тонкава, совершали набеги по всему Техасу, грабя и убивая мирных жителей, а затем исчезая в направлении Льяно, штата Нью-Мексико или на территории самой Мексики. Хотя известны случаи, когда индейцы тонкава съедали своих врагов, я все-таки должен сказать, что самыми подлыми и коварными, как показал мой личный опыт, были и остаются команчи.
Повествование на этом обрывалось, а внизу значилась дата. Если это начало письма, то, судя по всему, ему предстоит быть очень длинным. Творение Хэпа показалось ей чрезвычайно любопытным, но самым поразительным было то, что во всем тексте она не нашла ни единой ошибки. Что касается стиля, то, несмотря на некоторые длинноты, он был таким же безупречным. Не могло быть сомнений, что Хэп Уокер, какой бы простецкий вид он на себя ни напускал, был много грамотнее, чем большинство техасцев. По всей вероятности, подумала она, за это он должен быть благодарен своей матери.
Все же ей было стыдно, что она прочитала записи без разрешения. Она аккуратно положила блокнот на место и, покорно вздохнув, приготовилась ждать под раскидистым дубом по меньшей мере еще полчаса. Вот только бы Лейк Бьюлл не стал затевать с Хэпом ссору.
– Хотите что-нибудь купить? – спросил Бьюлл.
– Угу.
Хэп достал составленный Энни список и, отметив карандашом примерно три четверти из того, что там значилось, протянул бумажку через прилавок:
– Что-нибудь из этого есть?
Человек за прилавком пробежал список глазами и ответил:
– Кое-что. Фляги, мука, но только расфасованная по двадцать фунтов, вяленое бизонье мясо в парафине, соль, кофе. Оловянных тарелок у меня нет. Кукурузной муки сейчас тоже нет – закончилась. А виски не нужно?
– Нет.
Бьюлл почесал в затылке:
– Так, погодите – может, с кукурузной мукой что-то получится. Джек! – крикнул он. – У того мексиканца не осталось кукурузной муки?
Несколько человек, с виду ковбоев, подняли глаза от карт, и один из них, прихлопнув и раздавив на столе муху, ответил:
– Не-а. Лейк, ты бы что-то сделал с этими чертовыми мухами. У тебя развелось их целое стадо, и каждая размером с корову.
Хлопнула входная дверь, и в магазин неторопливой ленивой походкой вошел человек, одетый в кожу.
– Эй, Лейк, никогда не догадаешься, кого я сейчас видел на улице! Похоже, сюда пожаловала твоя красотка.
– Какая красотка?
– Ну, ты даешь! Вдовушка Брайс, кто же еще!
Хэпу не понравилось, как он это сказал.
– Эта леди со мной, – проговорил он ровным голосом.
– Леди?! – презрительно фыркнул Бьюлл. – Да какая она к черту леди, мистер! Энни Брайс, к вашему сведению, – всего лишь команчская подстилка, вот кто она.
Это заявление присутствующие встретили одобрительными смешками.
– Если хотите знать, – не унимался Бьюлл, – любой может выйти сейчас к ней на улицу с бутылкой дешевого виски, и она как миленькая…
Обрушившийся на него удар был настолько сильным и неожиданным, что голова его резко мотнулась, и он, потеряв равновесие, отлетел назад, сбив полку с консервными банками. Какое-то время он недоуменно таращился перед собой, затем лицо его побагровело, и он, заорав: «Ах ты, подонок хромоногий! Я покажу тебе, как поднимать руку на Лейка Бьюлла!» – рванулся к прилавку, перемахнул через него и ринулся, словно разъяренный бык, на Хэпа, занеся для удара громадный кулачище. Но тот увернулся.
Второй удар Хэпа пришелся Бьюллу в живот, третий – в челюсть, и драка приняла нешуточный оборот. Яростно взревев, огромный, по-медвежьи неуклюжий хозяин фактории со всего размаха опустил на противника стул, однако промахнулся, угодив не в голову, а в плечо. Стул с треском разлетелся на части. В ответ Хэп изловчился и, выбросив в сторону здоровую ногу, стукнул Бьюлла носком ботинка ниже колена, отчего тот как подкошенный рухнул на пол, но почти в ту же секунду вскочил на ноги.
Драка была короткой, жестокой и кровавой. Под конец Бьюлл схватил за горлышко бутылку и, разбив ее о край стола, сделал резкий выпад в сторону Хэпа, норовя полоснуть его зазубренным краем по горлу, однако Хэп успел пригнуться и нанес головой Бьюллу сокрушительный удар в область солнечного сплетения. Лейк охнул и, судорожно хватая ртом воздух, осел на пол. Хэп пнул его что есть силы ботинком в живот, и тот повалился на бок. Еще два-три быстрых удара ногой по голове, и все было кончено. Бьюлл попытался было подняться, но бессильно свалился назад. Из жестоко разбитого носа лилась кровь. Хэп еще некоторое время стоял над ним со сжатыми кулаками, но Лейк, выплюнув на грязный пол выбитый зуб, продолжал неподвижно лежать.
– Будь я проклят, мистер, но такого еще не видел, – пробормотал Джек, отводя взгляд от Бьюлла. – Никто до сих пор не мог побить Лейка. Ни единого разу.
Хэп, не спуская глаз с хозяина магазина, медленно проговорил:
– В дальнейшем, Бьюлл, прежде чем трепать языком, хорошенько подумай, стоит ли. И знай: теперь эту леди зовут миссис Уокер. Ты понял?
Он достал из кармана полученный в Ибарре аккредитив и швырнул его Лейку.
– А теперь приступай к выполнению моего заказа, причем доставишь его к повозке лично, ты слышишь? Но учти – если я увижу, что ты позволил себе посмотреть на миссис Уокер без должного уважения, то пришлепну тебя на месте, – добавил он зловеще спокойным тоном и направился к выходу.
В магазине царила мертвая тишина, но, когда он дошел до двери, у него вдруг возникло ощущение легкого покалывания в затылке, что всегда было признаком грозящей опасности. Рука молниеносно рванулась к кобуре, и он, круто обернувшись, направил кольт на Бьюлла, державшего в руках неизвестно откуда взявшийся дробовик. Лейк тут же выронил оружие, словно это был докрасна раскаленный кусок металла, и с запинкой пробормотал:
– Я ничего такого не имел в виду, мистер. Просто поднял его с пола.
– Ты видел? Во дает! – раздался чей-то изумленный голос.
Хэп вложил кольт в кобуру и толкнул ногой дверь. Когда она за ним захлопнулась, изнутри донесся голос Джека:
– Бог ты мой, Лейк, он же мог отправить тебя на тот свет! А ну-ка взгляни на его бумагу, Лейк – интересно, кто он такой?
– Я убью этого хромого ублюдка! – кипятился Бьюлл. – Я прошью его насквозь из этого дробовика!
– Даю голову на отсечение – это Хэп Уокер, тот самый капитан Хэп Уокер, знаменитый техасский рейнджер! Черт возьми, Лейк, тебе лучше с ним не связываться!
– Пойди и извинись перед ним, Лейк, – посоветовал кто-то другой. – Похоже, он и впрямь женился на ней. Так что ты из игры выбыл, понял?
– Но как он здорово дерется, сукин сын! Лягается хромой ногой посильнее, чем другие здоровой – ведь так, Лейк? Ну а с пушкой вообще управляется, как бог, – восторгался Джек.
– Заткнись, Джек!
Хэп услышал вполне достаточно, к тому же пора было возвращаться к Энни. Такого чувства приятного возбуждения и воодушевления он не испытывал уже очень давно. Что ж, он по-прежнему не кто-нибудь, а Хэп Уокер, и имя это до сих пор еще кое-что значит.
– О боже! Что с вами случилось? – испуганно воскликнула Энни, увидев Хэпа. – И что с вашими руками?
Он взглянул на них и увидел кровь. Ее было так много, что можно было подумать, будто он только что собственными руками зарезал корову или свинью. Должно быть, он запачкал их, когда разбил Лейку Бьюллу нос.
Взобравшись на сиденье рядом с Энни, он, нахмурившись, произнес:
– Если б вы вышли за меня замуж, Энни, то, по крайней мере, прекратились бы всякие разговоры.
– Так, значит, вам пришлось драться?
– Было дело.
– Из-за меня? – Это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос.
Он хотел было отрицать, но потом все же кивнул.
– Разве это драка? Так, пустяки. Скоро он явится сюда с нашим заказом.
– Как я понимаю, речь идет о Лейке Бьюлле?
– Ничего особенного не было, Энни. Просто слегка разукрасил ему физиономию, вот и все. – Он рассеянно скользнул взглядом по густой листве дуба и, улыбнувшись уголком рта, не совсем последовательно добавил: – Я чуть не убил его. Может, и стоило.
– Ну, это уж слишком. Он просто болтал языком.
– Но это ведь тоже черт знает что. – Он повернулся к ней и, пристально глядя прямо в глаза, проговорил: – Я сказал ему, что теперь вы – миссис Уокер.
– Вот как?..
– А лгать я не привык, если вы успели заметить.
Она смотрела на него и думала, до чего же он все-таки славный человек – один из лучших, кого ей пришлось знать. И как благородно с его стороны было вступиться за ее доброе имя. В эту минуту она до конца осознала, насколько ей повезло, что она его встретила.
– Думаю, вы не солгали и на сей раз, – произнесла она тихим голосом. – Так знайте же, Хэп, для меня было бы большой честью стать миссис Уокер.
– А вы случайно не знаете, где здесь можно найти священника или, на худой конец, мирового судью? – спросил он, просияв широкой улыбкой.
– Знаю, но не хочу, чтобы он регистрировал наш брак, – ответила, иронически улыбнувшись, Энни. – Наш приятель Лейк Бьюлл и есть мировой судья.
– Проклятье!
– Ничего страшного, съездим в Бейкеров Проезд.
– Там что, есть баптистский священник?
– Нет, мировой судья.
Дав согласие стать женой Хэпа, она неожиданно для себя почувствовала огромное облегчение и уже без всякого смущения сказала:
– Хэп, с Лейком Бьюллом у меня ничего не было.
– А я и не сомневался в этом.
И тут на улице появилась массивная фигура легкого на помине хозяина магазина, катившего доверху нагруженную тачку. Хоть он и успел умыться, лицо представляло собой крайне жалкое зрелище: нос приплюснут и свернут в сторону, из разбитой губы все еще сочится кровь. Не говоря ни слова, он объехал повозку с задней стороны и выгрузил туда заказ Хэпа, затем возвратился к передку и протянул Хэпу пачку банкнот.
– Шестьдесят пять долларов сдачи, капитан, – сообщил он и после того, как Хэп взял деньги, посмотрел на Энни и почтительно проговорил: – Добрый день, миссис Уокер.
– Добрый день, Лейк, – сказала она в ответ.
Бормоча себе под нос что-то нечленораздельное, Бьюлл повернулся и направился назад к своему магазину.
Жилище Ральфа Бейкера, небольшое глинобитное строение с обветшалой односкатной пристройкой, служило одновременно местом, где он отправлял обязанности мирового судьи. Дом стоял посреди плоского, пыльного, довольно обширного участка земли возле дороги и являлся единственным зданием в Бейкеровом Проезде, необычное и довольно претенциозное название которого объяснялось достаточно просто: Ральф когда-то лелеял надежду, что принадлежащая ему земля со временем превратится в город, носящий его имя. Старая вывеска с потускневшей от времени, но жизнеутверждающей надписью «ЗЕМЕЛЬНАЯ КОНТОРА «косо висела на ржавой цепи. Ниже, на куске картона, было приписано: «Мировой судья и нотариус, прием круглосуточно».
Хэп чувствовал себя в этом грязном, жалком, унылом месте в высшей степени неуютно. Ему хотелось, чтобы церемония их бракосочетания проходила в праздничной, торжественной обстановке, лучше всего в церкви. Он собрался было повернуться и увезти Энни отсюда, но она взяла его за руку и удержала.
– Ничего, – тихо сказала она. – Меня и здесь устраивает.
Этого было достаточно, чтобы успокоить его. Прикосновение руки наполнило все его существо острым ощущением ее близости, и ему больше не хотелось оттягивать церемонию. К тому же он боялся, как бы она не передумала. Ему не терпелось поскорее оказаться связанным с ней узами брака. А то, что после этого ему предстоит проделать долгий путь, чтобы завоевать ее любовь, в данный момент его не особенно беспокоило. Главное, чтобы, выйдя отсюда, она звалась миссис Уокер. С остальным он может подождать.
И вот он стоял в мрачной, загроможденной комнате в узком пространстве между двумя столами – дряхлым письменным, с одной стороны, и обеденным на сбитых крест-накрест ножках, с другой – и, держа Энни Брайс за руку, давал перед Бейкером и его женой-мексиканкой, присутствовавшей в качестве свидетельницы, торжественный обет быть Энни верным и любящим супругом до конца своих дней.
– У вас есть для нее кольцо? – спросил Бейкер в конце короткой церемонии.
Кольца у него не было. Он опустил глаза на свой массивный серебряный перстень с ониксом в форме одинокой звезды Техаса. Если не считать старинных часов, которые никогда не шли, это была единственная вещь, оставшаяся у него в память об отце.
– Да, есть, – ответил он, снимая с пальца перстень, и, повернувшись к Энни, пробормотал извиняющимся тоном: – Он будет великоват – придется пока носить его на другом пальце, а потом я куплю тебе что-нибудь более подходящее.
– Хорошо, наденьте его на безымянный палец левой руки невесты, а затем повторяйте за мной, – сказал Бейкер.
Произнося слова вслед за Бейкером, Хэп вынужден был в то же время придерживать перстень на пальце Энни. Закончив говорить, он переместил его на ее указательный палец, но и с него перстень грозил соскользнуть. Когда они выйдут отсюда, он его обязательно закрепит как-нибудь.
Слова Хэпа о том, что он будет любить ее до тех пор, пока сама смерть не разлучит их, Энни слушала, закрыв глаза, чтобы не видеть окружающего ее убожества. До чего же не похоже это на первый раз, когда она была еще совсем молоденькой и любила Итана Брайса больше всего на свете! Но даже в эту минуту, вспоминая о давно прошедших счастливых днях, она в глубине души не сомневалась, что поступает правильно, начиная все заново.
– А теперь, миссис Уокер, – произнес Бейкер, нарушая ход ее мыслей, – может быть, и вы скажете необходимые слова, хоть у вас и нет кольца для жениха?
Хэп отрицательно покачал головой, но она решила иначе.
– Конечно, – произнесла она тихим голосом. – Я обязательно их скажу.
Она достала из сумки ключи от дома и, сняв с них кольцо, надела его на палец Хэпа. Прошептав ему: «Я тебе тоже потом куплю настоящее», она вновь повернулась к Ральфу Бейкеру:
– Я готова.
У нее от волнения пересохло в горле, и она была вынуждена шептать вслед за Бейкером, но вот наконец все окончено. Бейкер взглянул на Хэпа и Энни поверх криво сидящих очков и торжественно провозгласил:
– А теперь я объявляю вас мужем и женой. Мистер Уокер, можете обнять новобрачную.
Хэп не решался, но миссис Бейкер подтолкнула его локтем и хихикнула. Чувствуя себя крайне неловко, он повернулся к Энни и заключил ее в объятия. Затем поцеловал в губы. Она держала его за локти и не отпускала, пока он не отступил назад. Он попытался улыбнуться, но не смог.
– Прежде чем вы уйдете, надо будет подписать кое-какие бумаги, – напомнил им мировой судья. – И с вас три доллара.
Хэп отсчитал три доллара и добавил еще один сверху, а Энни тем временем ставила свою подпись на свидетельстве и заполняла нужную строчку в книге регистрации браков. Когда Хэп расписывался на своей стороне свидетельства, миссис Бейкер предложила приготовить им кофе, но Энни вежливо отказалась, на что Бейкер лукаво подмигнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32