Кто, кроме верной любящей жены, позаботится зажечь лампы, чтобы отогнать сгущающиеся сумерки?Гриффин помог ей спрыгнуть с сиденья коляски и оставил как сам экипаж, так и усталую клячу на попечение нескладного долговязого парня. Не однажды Рэйчел уже приходило в голову, что доктор, вполне вероятно, женат, и эта мысль казалась девушке определенно неприятной.– Не представляю, как я могла не заметить это здание, ведь сегодня я два раза проезжала мимо,– сказала она притворно безразличным тоном, оглядываясь на знакомую дорогу, ведущую к особняку Джонаса Уилкса.Темные глаза Гриффина, еще секунду назад спокойные, стали вдруг угрюмыми и отрешенными.– У Джонаса роскошный дом, – проговорил он, открывая чугунную калитку в каменной ограде и слегка подталкивая к ней Рэйчел. – Весь этот кирпич, позолота и мрамор, наверное, произвели на вас слишком сильное впечатление, вот вы и проглядели мое скромное жилище.В том, как он говорил, было что-то глубоко оскорбительное, но Рэйчел не могла точно понять, что именно. Она почувствовала дрожь в нервах, как будто их оголили под пронизывающим вечерним ветром, и когда она заговорила, ее голос прерывался:– Мне правда лучше вернуться в палатку. Гриффин рассмеялся, но в его смехе не было ни веселья, ни теплоты.– Вы говорите так, будто у вас есть выбор, мисс Маккиннон. Но поверьте, у вас его нет.Рэйчел слишком устала, чтобы препираться с этим неприветливым человеком, но все же у нее хватило смелости дерзко бросить:– Сомневаюсь, что ваша жена обрадуется неожиданной гостье.Он быстро отвернулся, но все же Рэйчел успела заметить в его лице сильное раздражение и еще какое-то гораздо более глубокое чувство.– У меня нет жены, – коротко сказал он, пока они поднимались по каменным ступенькам крыльца.«Интересно»,– подумала Рэйчел, когда он открыл входную дверь и пропустил ее внутрь. Интересно, почему одна часть ее души жаждала избавиться от этого невыносимого тирана, а другая возликовала при мысли, что он не женат?Внутри дом Гриффина оказался столь же привлекательным, как и снаружи. Это было чистое, просторное, хорошо обставленное жилище, с высокими потолками и полированными деревянными полами. Рэйчел почувствовала себя уютно в этом доме, несмотря на присутствие его угрюмого хозяина. Казалось, сами стены приняли ее под свою защиту и придали ей сил.Гриффин вывел ее из мира фантазии, со стуком швырнув на стол врачебный саквояж и крикнув:– Молли!В широких дверях появилась опрятная, удивительно хорошенькая женщина с каштановыми волосами и весело сверкающими зелеными глазами. Ей уже, наверное, далеко за тридцать, подумала Рэйчел, но сколько бы она ни прожила – она никогда не постареет.– Хвала всем святым, Гриффин Флетчер! – радостно, с энергичным ирландским акцентом воскликнула она.– Наконец-то вы привели в дом еще кого-то!Рэйчел почувствовала, что Молли Брэйди ей безумно нравится. ГЛАВА 7 Джонас попробовал приподняться на подушках, но это ему не удалось. Каждое движение вызывало острую боль в паху, на лбу и над верхней губой у него выступили капельки пота. Болело все. Все.Джонас перевел воспаленные глаза на окно спальни, за которым сгустилась тьма, и ему показалось, будто голос ночи произнес его имя. Чтобы отвлечься, он пытался восстановить время, исчезнувшее в глубинах его души, но эти воспоминания ускользали от него.Горячее дыхание обжигало легкие и иссушало горло. Гриффин. Ярость немного ослабила боль, и, вспомнив перенесенные побои, Джонас хрипло выругался в темноте.В то же мгновение ближняя к кровати Джонаса дверь распахнулась и комната осветилась дрожащим светом керосиновой лампы. Маккей. Джонас с отвращением уловил исходившую от вошедшего слабую вонь.– Виски или чего-нибудь еще, босс? Джонас закрыл глаза, сглотнул слюну:– Приведи доктора.Раздался тихий стук металла о дерево. Он повернул голову и увидел ружье Маккея, прислоненное к дверному косяку. Про себя Джонас рассмеялся: этот дуралей все время стоял на часах в коридоре!Маккей внес лампу и поставил ее на ночной столик возле кровати Джонаса.– Но, босс, это ведь он...Боль становилась невыносимой.– Делай что сказано. Иди за доктором.Маккей поспешно вышел, и хотя это стоило Джонасу больших усилий, он протянул руку и достал из ночного столика свои карманные часы. Открыв крышку, нажал на маленькую кнопочку, и в ответ раздалась странная нежная мелодия. Он сощурился и разглядел – почти десять часов.Джонас ждал, вспоминая свою взбалмошную, впечатлительную мать и то, какие большие надежды она питала, когда дарила ему эти необычные часы. «Прости, мама»,– подумал он с мрачной усмешкой.Он услышал отдаленный тяжелый бой больших часов, стоящих внизу в прихожей, но после этого потерял счет времени. Боль накатывала на него волнами и, схлынув, оставляла ощущение тошноты, потом вновь обрушивалась на него в тот момент, когда он пытался побороть ее.Наконец в дверях возникла длинная тень. Не говоря ни слова, Гриффин Флетчер бросил свой саквояж в ногах кровати, откинул одеяло и принялся обследовать Джонаса, ощупывая его быстрыми умелыми руками.Джонас сносил все это молча до того момента, когда Гриффин вытащил из саквояжа шприц и наполнил его жидкостью из стеклянной ампулы.– Знаешь что, Гриффин? Ты благородный человек,– сказал он без всякого одобрения в голосе.– Я полный идиот,– бесстрастно ответил Гриффин, впрыскивая содержимое шприца в руку Джонаса.– Верно,– согласился Джонас.Гриффин бросил шприц и ампулу обратно в саквояж.– Опухоль спадет через два-три дня, – сказал он. – На этот срок твои романтические похождения придется сильно сократить.– А как насчет того месива, в которое ты превратил мое лицо?– К сожалению, только временно.Боль начала понемногу убывать, и Джонас засмеялся:– Как жаль, что мы с тобой враги.Гриффин вскинул бровь и резко захлопнул саквояж.– Не надо сантиментов, Джонас. Моему терпению есть предел.Джонас почувствовал себя заметно лучше и принял сидячее положение.– Предел? Не знал, что ты вообще обладаешь терпением, чтобы можно было положить ему предел. Ты уверен, что не останется никаких серьезных повреждений?Гриффин улыбнулся:– Никаких, если ты больше не тронешь Фон. Или Рэйчел.Джонас проигнорировал это замечание:– Почему ты пришел сюда после всего, что случилось? Гриффин уже стоял в дверях, готовый уйти.– Я был обязан прийти, и ты это знаешь.– Останься. Выпей чего-нибудь.– Зачем? Ты что, подсыпал яду в бренди? Джонас нахмурился:– Я предлагаю перемирие, Гриффин. Мы слишком долго держим друг друга за горло. Я честно...– Ты ни разу не поступил честно за всю свою жизнь,– бросил Гриффин; ему явно было не по себе. Что тебе на самом деле надо, Джонас?– Рэйчел Маккиннон.В дрожащем свете лампы лицо Гриффина стало жестким.– Сначала я убью тебя.Джонас вздохнул и расслабленно опустился на подушки.– О, я бы очень не хотел, чтобы все зашло так далеко. Кроме того, думаю, я люблю ее.– Несомненно, любишь, Джонас. После однодневного знакомства ты уже готов клясться ей в вечной любви и верности.Джонас хмыкнул:– Ты не веришь, что человек способен влюбиться так быстро? Или причина в том, что тебе самому она небезразлична?На этот раз засмеялся Гриффин. Его смех прозвучал резко и отрывисто.– Она ребенок, Джонас, ребенок.– Ей семнадцать. Она на тринадцать лет моложе нас с тобой.– Вот именно.– Но она женщина, Гриффин.– Это всего лишь твое мнение.Джонас знал, что его слабость дает ему временное преимущество, и воспользовался этим.– Она прекрасная женщина, Гриффин. Может быть, даже более прекрасная, чем Афина.Гриффин опустил голову, закрыл глаза. Странно, подумал Джонас, какую силу сохранило над ним это имя. Было видно, что оно поразило Гриффина в самое сердце.– Гриффин,– настаивал Джонас,– она ведь красивее, чем Афина?Гриффин поднял на него взгляд, исполненный страдания.– Да,– сказал он и ушел.Джонас откинул одеяло, выбрался из постели и, пошатываясь, направился к бюро. Там он открыл бутылку виски, поднес ее к губам и пил до тех пор, пока не перестали ощущаться последние отголоски боли.
Рэйчел лежала абсолютно неподвижно под одеялом, на настоящей кровати, и шедевры кулинарного искусства Молли Брэйди мирно покоились у нее в желудке. Дождик тихо постукивал по прочной крыше, и Рэйчел было тепло в позаимствованной на время ночной рубашке.Она не давала себе думать о том, какой ошеломляющий оборот приняли события прошедшего дня,– ей было невыносимо вспоминать об этом. Но она все же позволила себе восстановить в памяти то, что произошло вечером.Они ужинали, но не в просторной столовой со множеством окон, а в большой, светлой кухне, за круглым дубовым столом. На столе было столько еды, вся она была горячая и свежая, и, к величайшему своему изумлению, Рэйчел почувствовала зверский голод.Молли Брэйди, ее тяжеловесный и туго соображающий сын Билли, доктор Флетчер и она. Мысленно вновь переживая эту сцену, Рэйчел поняла, что навсегда сохранит в памяти ее спокойную чинную торжественность.Молли была энергичной, прямой женщиной, всегда готовой посмеяться, и она понравилась Рэйчел, хотя и заставила девушку задуматься: ограничивались ли услуги, оказываемые экономкой Гриффину Флетчеру, уборкой, приготовлением пищи и мытьем посуды?Рэйчел вздохнула и подтянула плотный фланелевый пододеяльник к самому подбородку. Ей было интересно, в какой спальне находится Фон Найтхорс, та индианка, которую она встретила утром – казалось, целую вечность назад, в палаточном городке.Весь вечер Фон была объектом повышенного внимания: Молли бегала в ее комнату с подносом, а озабоченный доктор Флетчер много раз навещал ее. Рэйчел не знала, заболела ли Фон, или с ней случилось что-то еще. Она не осмелилась спросить. Теперь, лежа в одиночестве в маленькой, тихой спальне, она ощутила укол зависти, а потом глубокое, болезненное чувство одиночества.А доктор Флетчер – Гриффин – опять куда-то ушел. Его отсутствие почти физически ощущалось в этом просторном доме, как будто все в нем замирало до возвращения хозяина.Тут где-то вдалеке захлопнулась дверь. Дом вздохнул и ожил, и все стало как обычно. Рэйчел опустила веки и уснула.
Гриффин неохотно проснулся на рассвете. Еще один день. Господи, иногда он желал, чтобы время остановилось, хотя бы ровно на столько, чтобы дать ему возможность собраться с мыслями.Он отбросил смятое одеяло и, не одеваясь, ступил на прохладный гладкий пол. Подойдя к умывальнику, он наполнил раковину теплой водой из кувшина и стал умываться. Покончив с этим, он побрился, надел свои привычные черные брюки и свежую белую рубашку и причесался.Хотя ему нужно было подумать о многом, его мысли продолжали возвращаться к Рэйчел, которая спала в комнате прямо напротив его. Внезапно бешеное желание охватило его, заставляя забыть все его благие намерения. Он теперь свободен, напомнил он себе. Нет ничего такого, что может помешать ему увлечься ей.В судорожном, неудержимом волнении он бросился к окну и выглянул наружу, в свежесть нового дня, рождающегося из солнечного света, синего неба и тающих туманов. Он глубоко, прерывисто вздохнул и попытался понять, что же именно его тревожит, но обнаружил только одно – боязнь снова полюбить.Внутренне собравшись с силами, Гриффин отвернулся от окна и вышел из спальни. В коридоре он остановился – все его существо рвалось к закрытой двери комнаты Рэйчел. Через несколько секунд усилием воли он заставил себя двинуться дальше и заглянуть в комнату, где находилась Фон.Индианка исчезла, а комната выглядела такой чистой и нетронутой, словно Фон там никогда и не было. Гриффина это одновременно и расстроило и позабавило, но он не удивился. Даже ребенком Фон с трудом могла оставаться в одном и том же месте более двух часов подряд.Он спустился по лестнице, прошел сквозь тишину дома на кухню. Там четыре лампы помогали лучам зарождающегося рассвета, а Молли стояла у огромной плиты, помешивая что-то в чугунной кастрюльке. Женщина настороженно улыбнулась, прядка медных, влажных от пара волос упала ей на лоб. Она отбросила ее назад тыльной стороной ладони.– Ну как там эта девушка, Маккиннон? – поинтересовалась она безо всяких предисловий.Гриффин со смехом отвесил легкий поклон:– И вам доброго утра, миссис Брэйди.Молли добродушно покачала головой и наполнила горячей овсянкой глиняную миску, пока Гриффин наливал себе кофе.– Она ведь хорошенькая, правда? – настаивала Молли.– Святые небеса, могу себе представить, что эти фиалковые глаза творят с мужскими душами!Гриффин присел к круглому дубовому столу и, зачерпнув ложкой коричневого сахару, посыпал овсянку, которую поставила перед ним Молли.– Она всего лишь ребенок,– огрызнулся он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Молли.Она усмехнулась с добродушной издевкой:– Ребенок, как бы не так.– Ей только семнадцать,– возразил Гриффин, проявляя повышенный интерес к кувшину со сливками.– Ага, – весело согласилась Молли. – В ее возрасте я уже год была замужем и родила Уильяма.Гриффин проигнорировал это замечание и продолжал есть молча.Молли на этом не успокоилась:– Бедняжка, она выглядела такой растерянной и смущенной вчера вечером! Готова поспорить, что вы и не побеспокоились все ей объяснить, Гриффин Флетчер!Гриффин снова сел за стол, чтобы допить кофе.– Это может сделать ее отец. Сегодня я собираюсь его найти.Молли подняла четко очерченную темную бровь:– Да? В гору и обратно – да это же поездка на целый день. А вдруг вы будете нужны здесь?Гриффин пожал плечами с притворным безразличием. Ему не следовало ехать, он знал это,– в особенности, поскольку он вполне мог уговорить Филда отправиться вместо него. Но Гриффину нужна была это поездка, время, расстояние...– Я вернусь так быстро, как только смогу. До этого присмотри, чтобы Рэйчел была дома или поблизости. Джонас лежит пластом, и у него здорово болят кое-какие весьма существенные места, но это не значит, что он не попытается что-либо предпринять.Молли быстро, пока он не отказался, налила ему еще кофе.– Гриффин,– решилась осторожно спросить она,– я знаю, что вы с Бекки Маккинном были близкими друзьями. Я знаю, что вы обещали ей защитить Рэйчел от посягательств Джонаса. Но что, если он ей нравится? Помимо всего прочего, Джонас красив и богат. Эти качества играют большую роль, когда девушка всю жизнь прожила в бедности.Гриффин резко отодвинул от себя чашку, забрызгав при этом хрустящую белоснежную скатерть, и, встав из-за стола, надел пиджак и шляпу с загнутыми полями, висевшие на деревянном крюке рядом с задней дверью.– Джонас сломает ей жизнь, – сказал он. Пожав плечами, Молли протянула ему неизменный черный саквояж.– Возможно, он действительно любит ее, – с сомнением проговорила она, и взгляд ее зеленых глаз стал тревожным и отрешенным.– Любит? – с горечью повторил Гриффин. Он распахнул дверь, и хлынувший навстречу прохладный воздух принес ему облегчение.– Джонасу никогда не понять, что такое любовь.Молли вскинула свой упрямый ирландский подбородок:– Не вам бросать камни в других по этому поводу, Гриффин Флетчер. Вы же сами беситесь и удираете от этой самой любви.Гриффин, не ответив, удалился, со стуком захлопнув за собой дверь.
Когда Рэйчел проснулась, она была поражена тем, что ничего не чувствует. Ни скорби по матери, ни страха перед Гриффином, ни одиночества. Казалось, внутри у нее образовалась пустота.Она отправилась на кухню. В уютном доме было тихо и прохладно. На кухне Молли Брэйди улыбнулась Рэйчел своей быстрой улыбкой и осторожно, вопросительно взглянула на девушку.– Садись поешь,– велела она.Рэйчел нерешительно улыбнулась в ответ, принимая предложенную овсянку, пробормотала слова благодарности и села за стол. При каждом движении грубая шерстяная ткань платья раздражала кожу на бедрах и груди, но девушка не обращала на это внимания. Ей было все равно.Молли поправила свою широкополую соломенную шляпу:– Рэйчел?Рэйчел подняла голову, выдавив из себя слабую, неловкую улыбку:– Да?– Добро пожаловать.У Рэйчел слезы подступили к горлу, и это удивило ее: она ведь перестала что-либо чувствовать.Должно быть, Молли что-то заметила в ее лице, так как быстро подошла, сняла шляпу и опустилась на стул рядом с Рэйчел.– Мне кажется, что тебе надо с кем-нибудь поговорить, Рэйчел.– Это так странно, – призналась Рэйчел, отодвигая от себя недоеденный завтрак.– Со мной столько всего случилось, но я ничего не чувствую.– Еще почувствуешь, – пообещала Молли, положив свою маленькую покрасневшую руку на запястье Рэйчел.Рэйчел сглотнула слезы и отвела глаза.– Что за человек доктор Флетчер? – спросила она. Экономка вздохнула:– Он хороший человек – сильный и надежный.– Но он равнодушный и заносчивый тоже! – Неожиданно все утраченные было эмоции нахлынули на Рэйчел, и она сомневалась, стоит ли радоваться этому. – Господи, Молли, я никому не мешала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Рэйчел лежала абсолютно неподвижно под одеялом, на настоящей кровати, и шедевры кулинарного искусства Молли Брэйди мирно покоились у нее в желудке. Дождик тихо постукивал по прочной крыше, и Рэйчел было тепло в позаимствованной на время ночной рубашке.Она не давала себе думать о том, какой ошеломляющий оборот приняли события прошедшего дня,– ей было невыносимо вспоминать об этом. Но она все же позволила себе восстановить в памяти то, что произошло вечером.Они ужинали, но не в просторной столовой со множеством окон, а в большой, светлой кухне, за круглым дубовым столом. На столе было столько еды, вся она была горячая и свежая, и, к величайшему своему изумлению, Рэйчел почувствовала зверский голод.Молли Брэйди, ее тяжеловесный и туго соображающий сын Билли, доктор Флетчер и она. Мысленно вновь переживая эту сцену, Рэйчел поняла, что навсегда сохранит в памяти ее спокойную чинную торжественность.Молли была энергичной, прямой женщиной, всегда готовой посмеяться, и она понравилась Рэйчел, хотя и заставила девушку задуматься: ограничивались ли услуги, оказываемые экономкой Гриффину Флетчеру, уборкой, приготовлением пищи и мытьем посуды?Рэйчел вздохнула и подтянула плотный фланелевый пододеяльник к самому подбородку. Ей было интересно, в какой спальне находится Фон Найтхорс, та индианка, которую она встретила утром – казалось, целую вечность назад, в палаточном городке.Весь вечер Фон была объектом повышенного внимания: Молли бегала в ее комнату с подносом, а озабоченный доктор Флетчер много раз навещал ее. Рэйчел не знала, заболела ли Фон, или с ней случилось что-то еще. Она не осмелилась спросить. Теперь, лежа в одиночестве в маленькой, тихой спальне, она ощутила укол зависти, а потом глубокое, болезненное чувство одиночества.А доктор Флетчер – Гриффин – опять куда-то ушел. Его отсутствие почти физически ощущалось в этом просторном доме, как будто все в нем замирало до возвращения хозяина.Тут где-то вдалеке захлопнулась дверь. Дом вздохнул и ожил, и все стало как обычно. Рэйчел опустила веки и уснула.
Гриффин неохотно проснулся на рассвете. Еще один день. Господи, иногда он желал, чтобы время остановилось, хотя бы ровно на столько, чтобы дать ему возможность собраться с мыслями.Он отбросил смятое одеяло и, не одеваясь, ступил на прохладный гладкий пол. Подойдя к умывальнику, он наполнил раковину теплой водой из кувшина и стал умываться. Покончив с этим, он побрился, надел свои привычные черные брюки и свежую белую рубашку и причесался.Хотя ему нужно было подумать о многом, его мысли продолжали возвращаться к Рэйчел, которая спала в комнате прямо напротив его. Внезапно бешеное желание охватило его, заставляя забыть все его благие намерения. Он теперь свободен, напомнил он себе. Нет ничего такого, что может помешать ему увлечься ей.В судорожном, неудержимом волнении он бросился к окну и выглянул наружу, в свежесть нового дня, рождающегося из солнечного света, синего неба и тающих туманов. Он глубоко, прерывисто вздохнул и попытался понять, что же именно его тревожит, но обнаружил только одно – боязнь снова полюбить.Внутренне собравшись с силами, Гриффин отвернулся от окна и вышел из спальни. В коридоре он остановился – все его существо рвалось к закрытой двери комнаты Рэйчел. Через несколько секунд усилием воли он заставил себя двинуться дальше и заглянуть в комнату, где находилась Фон.Индианка исчезла, а комната выглядела такой чистой и нетронутой, словно Фон там никогда и не было. Гриффина это одновременно и расстроило и позабавило, но он не удивился. Даже ребенком Фон с трудом могла оставаться в одном и том же месте более двух часов подряд.Он спустился по лестнице, прошел сквозь тишину дома на кухню. Там четыре лампы помогали лучам зарождающегося рассвета, а Молли стояла у огромной плиты, помешивая что-то в чугунной кастрюльке. Женщина настороженно улыбнулась, прядка медных, влажных от пара волос упала ей на лоб. Она отбросила ее назад тыльной стороной ладони.– Ну как там эта девушка, Маккиннон? – поинтересовалась она безо всяких предисловий.Гриффин со смехом отвесил легкий поклон:– И вам доброго утра, миссис Брэйди.Молли добродушно покачала головой и наполнила горячей овсянкой глиняную миску, пока Гриффин наливал себе кофе.– Она ведь хорошенькая, правда? – настаивала Молли.– Святые небеса, могу себе представить, что эти фиалковые глаза творят с мужскими душами!Гриффин присел к круглому дубовому столу и, зачерпнув ложкой коричневого сахару, посыпал овсянку, которую поставила перед ним Молли.– Она всего лишь ребенок,– огрызнулся он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Молли.Она усмехнулась с добродушной издевкой:– Ребенок, как бы не так.– Ей только семнадцать,– возразил Гриффин, проявляя повышенный интерес к кувшину со сливками.– Ага, – весело согласилась Молли. – В ее возрасте я уже год была замужем и родила Уильяма.Гриффин проигнорировал это замечание и продолжал есть молча.Молли на этом не успокоилась:– Бедняжка, она выглядела такой растерянной и смущенной вчера вечером! Готова поспорить, что вы и не побеспокоились все ей объяснить, Гриффин Флетчер!Гриффин снова сел за стол, чтобы допить кофе.– Это может сделать ее отец. Сегодня я собираюсь его найти.Молли подняла четко очерченную темную бровь:– Да? В гору и обратно – да это же поездка на целый день. А вдруг вы будете нужны здесь?Гриффин пожал плечами с притворным безразличием. Ему не следовало ехать, он знал это,– в особенности, поскольку он вполне мог уговорить Филда отправиться вместо него. Но Гриффину нужна была это поездка, время, расстояние...– Я вернусь так быстро, как только смогу. До этого присмотри, чтобы Рэйчел была дома или поблизости. Джонас лежит пластом, и у него здорово болят кое-какие весьма существенные места, но это не значит, что он не попытается что-либо предпринять.Молли быстро, пока он не отказался, налила ему еще кофе.– Гриффин,– решилась осторожно спросить она,– я знаю, что вы с Бекки Маккинном были близкими друзьями. Я знаю, что вы обещали ей защитить Рэйчел от посягательств Джонаса. Но что, если он ей нравится? Помимо всего прочего, Джонас красив и богат. Эти качества играют большую роль, когда девушка всю жизнь прожила в бедности.Гриффин резко отодвинул от себя чашку, забрызгав при этом хрустящую белоснежную скатерть, и, встав из-за стола, надел пиджак и шляпу с загнутыми полями, висевшие на деревянном крюке рядом с задней дверью.– Джонас сломает ей жизнь, – сказал он. Пожав плечами, Молли протянула ему неизменный черный саквояж.– Возможно, он действительно любит ее, – с сомнением проговорила она, и взгляд ее зеленых глаз стал тревожным и отрешенным.– Любит? – с горечью повторил Гриффин. Он распахнул дверь, и хлынувший навстречу прохладный воздух принес ему облегчение.– Джонасу никогда не понять, что такое любовь.Молли вскинула свой упрямый ирландский подбородок:– Не вам бросать камни в других по этому поводу, Гриффин Флетчер. Вы же сами беситесь и удираете от этой самой любви.Гриффин, не ответив, удалился, со стуком захлопнув за собой дверь.
Когда Рэйчел проснулась, она была поражена тем, что ничего не чувствует. Ни скорби по матери, ни страха перед Гриффином, ни одиночества. Казалось, внутри у нее образовалась пустота.Она отправилась на кухню. В уютном доме было тихо и прохладно. На кухне Молли Брэйди улыбнулась Рэйчел своей быстрой улыбкой и осторожно, вопросительно взглянула на девушку.– Садись поешь,– велела она.Рэйчел нерешительно улыбнулась в ответ, принимая предложенную овсянку, пробормотала слова благодарности и села за стол. При каждом движении грубая шерстяная ткань платья раздражала кожу на бедрах и груди, но девушка не обращала на это внимания. Ей было все равно.Молли поправила свою широкополую соломенную шляпу:– Рэйчел?Рэйчел подняла голову, выдавив из себя слабую, неловкую улыбку:– Да?– Добро пожаловать.У Рэйчел слезы подступили к горлу, и это удивило ее: она ведь перестала что-либо чувствовать.Должно быть, Молли что-то заметила в ее лице, так как быстро подошла, сняла шляпу и опустилась на стул рядом с Рэйчел.– Мне кажется, что тебе надо с кем-нибудь поговорить, Рэйчел.– Это так странно, – призналась Рэйчел, отодвигая от себя недоеденный завтрак.– Со мной столько всего случилось, но я ничего не чувствую.– Еще почувствуешь, – пообещала Молли, положив свою маленькую покрасневшую руку на запястье Рэйчел.Рэйчел сглотнула слезы и отвела глаза.– Что за человек доктор Флетчер? – спросила она. Экономка вздохнула:– Он хороший человек – сильный и надежный.– Но он равнодушный и заносчивый тоже! – Неожиданно все утраченные было эмоции нахлынули на Рэйчел, и она сомневалась, стоит ли радоваться этому. – Господи, Молли, я никому не мешала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41