– Неужели ты думаешь, что я мог убить собственного ребенка?Афина вскинула голову, и Гриффин увидел на ее лице нечто вроде злорадного облегчения.– Нет, – спокойно ответила она. – Я не думаю. Но, полагаю, судью Шеридана можно убедить, что это так. А это значит, что до захода солнца ты окажешься за решеткой, Гриффин.Безразличие, которому Гриффин так радовался, покинуло его: пальцы напряглись от страстного желания сомкнуться на шее Афины и сломать ее.– Ты не посмеешь,– в бешенстве прошептал он. Афина неожиданно засмеялась:– Почему же? Ты уничтожил меня – теперь я уничтожу тебя. С радостью.Дрожа, Молли встала между ними.– Прекратите,– прошипела она.– Вы оба. Я могу засвидетельствовать, что аборта не было – я присутствовала при этом.– Никто не поверит тебе, Молли,– сладким голосом пропела Афина.– Все в Провиденсе считают тебя ирландской грелкой в постели Гриффина. И, следовательно, ты не можешь быть беспристрастным свидетелем, верно?Слова, произнесенные Гриффином, были из тех, которые невозможно ни взять назад, ни отрицать:– Сделай это, Афина. Пусть меня арестуют. Но запомни: даже если на это уйдет весь остаток моей жизни, я найду тебя. А когда найду – убью.– Ты ни за что этого не сделаешь,– беспечно отозвалась Афина. Затем извлекла из сумочки жемчуг и браслет, которые Гриффин подарил Рэйчел, и швырнула ему в лицо.– Вот. Это останется у нее на память о тебе!И в следующий миг, взмахнув юбками из белого шитья и обдав Гриффина презрением, Афина удалилась. ГЛАВА 35 Джонас открыл глаза – и понял, что лежит в собственной постели. В помещении было темно, и сначала он не мог сообразить, наступила ли уже ночь. Миссис Хаммонд вполне могла просто наглухо задернуть занавески на окнах.Тупая пульсирующая боль внутри черепа напомнила ему обо всем. Афина, Гриффин. Все существо Джонаса наполнилось обжигающим бешенством, которое вызвало небывалый прилив энергии. Джонас откинул покрывало и сел – но тут же понял, как тяжело ему дается каждое движение. Он застонал, к горлу подступила тошнота. Боль в макушке заметно усилилась – интересно, чем эта дрянь ударила его? Медленно, осторожно он нащупал брюки, рубашку, сапоги. Пока он с трудом одевался, комната кружилась перед его глазами.Попытка подняться с постели вызвала еще один сокрушительный приступ боли и новую волну тошноты, но злоба, переполнявшая Джонаса, придала ему сил. Он проковылял к окну, отдернул занавески и увидел, что потерял если не весь день, то, по крайней мере, большую его часть. Дождь почти стих, превратившись в туманную морось, и на землю уже спускались сумерки.Джонас снова подумал об Афине, о Гриффине. И испытал такую лютую ненависть, что пришлось схватиться обеими руками за раму,– иначе он бы не удержался на ногах. Он вспомнил о Рэйчел, и горло его обжег сдавленный, горестный крик, эхом отдавшийся в пустой комнате.Рэйчел. Они все лгали, говоря о ней, не могли не лгать. Не было ни ребенка, ни выкидыша, ни аборта. Джонас закрыл глаза, увидел ее, поднимающуюся из церковного пруда в день пикника в промокшей, ставшей прозрачной шелковой блузке, с запутавшимися в волосах листьями. Он тогда видел ее так ясно, словно она была нагая: ее полные груди и розовые кружки сосков, даже маленькое родимое пятно в виде ромба. А потом была та ночь в Сиэтле, ночь, когда она заболела и он бережно раздевал ее, потрясенный ее красотой...Он глубоко вздохнул, открыл глаза. Он не может, не должен потерять ее, и неважно, какой ценой она ему достанется.На комоде стояла бутылка, и Джонас добрался до нее, налил двойную порцию и в один прием проглотил обжигающую жидкость. Это немного взбодрило его; он влил в себя еще такое же количество.Дверь спальни скрипнула петлями, и на пороге возникла внушительная фигура миссис Хаммонд.– Джонас, эта женщина ждет вас внизу. Я пыталась не впускать ее...– Какая женщина? – перебил Джонас, снова наполняя стакан.– Миссис Бордо,– ответила экономка.– Она носится с какой-то безумной идеей насчет того, что вы с ней должны добиться ареста Гриффина Флетчера.Арест. Запрокинув голову, Джонас обдумал это, потом нервно вздохнул:– Она случайно не сообщила, за что?– За то, что он сделал аборт этой девице Маккиннон,– печально ответила миссис Хаммонд.Джонас сжался. Если это случится, ложь будет подтверждена и увековечена – каждый поверит, что Рэйчел была беременна.– Нет,– прохрипел он.– Проклятье, нет! Пусть эта... Пусть она поднимется сюда.– Думаю, она не захочет подниматься, Джонас. Она жутко нервничает. И неудивительно – по мне, если кого и надо арестовать, так это ее. Когда я нашла вас на полу...Джонас перебил ее:– Скажи ей, что я сейчас спущусь.Афина и вправду нервничала. Она металась по гостиной, будто какой-то экзотический дикий зверь, и была очень бледна. Джонас заметил, что она начеку и старается держаться на безопасном расстоянии от него.– Я не дам тебе засадить Гриффина в тюрьму,– прямо заявил он.Чернильно-синие глаза Афины сверкнули, и она остановилась как вкопанная.– Почему? Ты устранишь его со своего пути, раз и навсегда...– Я сказал, нет.Теперь Афина совершенно рассвирепела и, залившись краской, накинулась на него:– Джонас, эта девица лежит сейчас у него дома – в его постели,– приходя в себя после нелегального аборта!Джонас закрыл глаза. Он чувствовал, как алкоголь смешивается с яростью в его крови, притупляя непрерывную головную боль.– Нет,– хрипло прошептал он.– Нет.– Я не могу поверить, что ты позволить Гриффину избежать наказания за это!Внезапно язык Джонаса вышел из-под контроля разума: он лепетал что-то о Гриффине, об отце Рэйчел, – Эзре Маккинноне. Джонас впал в странное состояние, утратив способность понимать собственные слова – казалось, они доносились до него сквозь закрытую дверь.Но глаза Афины расширились, и она начала пятиться от него, выставив перед собой руки, тряся головой, вновь и вновь бормоча его имя.Медленно, спокойно Джонас направился к ней.Джон О'Рили прибыл на пароходе «Стэйтхуд» около полудня и привез с собой весь хинин, какой сумел достать во все еще погруженном в хаос Сиэтле. Вместе с Гриффином. Флетчером они боролись с не сдававшей позиции эпидемией, изредка переговариваясь и избегая смотреть друг другу в глаза. Гриффин полагал, что Джону, как и ему самому, не хочется видеть отраженную в глазах другого врача безнадежность ситуации.В тот вечер наступило временное затишье, и они направились в пустую столовую палаточного городка, где не было видно никого, кроме Чанга, и налили себе по кружке несвежего, горького кофе. Даже когда они сели друг напротив друга, в полумраке сырого шатра, Джон по-прежнему старался не смотреть Гриффину прямо в лицо.– В чем дело? – после долгого, невыносимого молчания спросил Гриффин.Наконец Джон О'Рили поднял на него усталые голубые глаза:– Гриффин, сегодня утром умер Дуглас Фразьер.– О Боже...– Гриффин опустил голову, притворяясь, будто весьма заинтересовался содержимым своей кружки.Голос Джона прозвучал грубовато-ласково:– Гриффин, это был не человек, а чудовище. Он торговал женщинами и еще Бог знает чем.Гриффин сглотнул слюну:– Он все же был человеком, Джон. И вот теперь он умер. Казалось, после этих слов говорить было не о чем.В оцепенении Гриффин допил омерзительный кофе просто потому, что это давало ему возможность двигаться, хоть что-то делать.Подсознательно он весь день ждал появления начальника полиции Провиденса и мало удивился, когда Генри перехватил его у самого выхода из столовой. Рядом находился и судья Шеридан, и оба они были вооружены. Серебристые никелированные дула пистолетов блестели в свете факелов из сосновой смолы, горевших по обе стороны входа в шатер.Гриффин остановился, и то, что они явились за врачом, нелегально сделавшим аборт, с таким количеством оружия, мрачно позабавило его. «Значит, я настолько опасен», – подумал он.Усы Генри трепетали, в точности как и в то воскресенье в церкви, когда Гриффин предложил ему бросить булыжник в Филда Холлистера.– Давайте только без шума, док, – дрожащим голосом проговорил представитель власти.Гриффин позволил себе бросить красноречивый взгляд на пистолет в его руке:– Я понял.Джон О'Рили, который поначалу онемел, очевидно, поражен этой демонстрацией силы закона в Провиденсе, наконец снова обрел голос. Он, однако, адресовал свои слова не Генри, а судье:– Эдвард, из-за чего все это?Генри и судья обменялись оторопелыми взглядами, потом последний пробормотал:– Мы не хотели, чтобы эта новость дошла до вас таким образом, Джон. Однако теперь мы ничего не можем поделать – правосудие должно свершиться.Гриффину слово «правосудие» показалось крайне забавным и он расхохотался.– Это не правосудие, господин судья, и вам отлично это известно,– сказал он.– Афина сочинила эту историю, чтобы отомстить за свою уязвленную гордость.Лицо Шеридана осталось холодным, но его глаза сверкнули негодованием.– Афина Бордо мертва, – отрезал он. – И никто не знает об этом лучше, чем вы, Флетчер.Джон охнул и схватился за сердце:– Нет...Гриффин, находившийся в состоянии оцепенения, не смог даже шелохнуться, чтобы помочь другу.– О чем вы, черт возьми, говорите? – рявкнул он, не отводя глаз от лица Шеридана.– По утверждению гробовщика, это случилось часа два назад,– осмелев, вставил Генри.– Ты убил ее, Гриффин, и в моем городе убийство тебе не сойдет с рук!Гриффин уже был в состоянии пошевелиться; он в тревоге отвернулся от Шеридана и начальника полиции и взглянул на Джона. Выражение глаз друга пронзило его, точно кусок раскаленного железа.– Ты сказал, что убьешь ее,– сломленно прошептал старик. – В тот день, в моем кабинете, ты сказал, что убьешь ее собственными руками...– Ее задушили,– подтвердил Генри, преисполнившись важностью собственной роли. – Трахея передавлена.– Заткнись! – бросил судья Шеридан, видя пугающее, безумное горе Джона О'Рили.– Мы говорим о дочери доктора О'Рили!Однако Джон отвернулся и спотыкаясь побрел обратно в столовую. Гриффин двинулся было за ним, но судья Шеридан остановил его, схватив за руку. Он вырвался, обеспокоенный лишь тем, как посинели губы Джона, и его мертвенной бледностью.– Черт побери, дайте мне посмотреть, что с ним! Генри поднял пистолет, и его дуло уперлось в живот Гриффина. Холод металла чувствовался даже сквозь ткань рубашки.– Вы уже достаточно натворили, доктор. После того, что вы сделали с этой бедной женщиной, я имею право застрелить вас, если вы двинетесь с места.Гриффин чертыхнулся.– Я не убивал ее, вы, тупоголовый невежда,– я весь день был здесь!– Это сделали вы, – неумолимо настаивал Генри. – Возле ее тела мы нашли кое-что, принадлежащее вам. Кроме того, каждому известно, как она хотела вернуть вас и как вы никого не желали знать, кроме этого отродья Бекки Маккиннон...Гриффин, проглотив поднимающуюся к горлу ярость, прикрыл глаза.– Я не убивал ее,– повторил он.Судья Шеридан достал из кармана маленький предмет и протянул его Гриффину:– Это, помимо всех прочих доказательств, приводит нас к обратному заключению.Прохладный металл карманных часов остудил горячую ладонь Гриффина и подтвердил то, что он подозревал все это время.– Они принадлежат Джонасу,– сказал он, протягивая часы обратно.Генри ухмыльнулся:– Вы думаете, мы поверим...Гриффин достал свои часы из жилетного кармана и, взяв их за цепочку двумя пальцами, покачал в воздухе.– Мои часы, джентльмены, – произнес он и выдавил из себя улыбку. – Посмотрите внимательно – они точно такие же, как у Джонаса. И на это есть особая причина.Усы Генри снова задергались – вверх, вниз, в стороны.– Какая причина?– Какая причина? – насмешливо повторил Гриффин. – Почему же вы не расскажете ему, господин судья? Вы должны помнить.Последний раз Гриффин видел подобную неуверенность на лице судьи Шеридана только перед его выборами.– Матери Джонаса и доктора Флетчера были двойняшками. Обе эти замечательные, благородные леди всегда надеялись, что их сыновья будут ладить друг с другом, поэтому они купили им одинаковые часы и однажды устроили большой праздник, чтобы вместе отпраздновать их дни рождения.– Ну и что? – скептически спросил Генри, которому уже наскучил этот пространный экскурс в прошлое.– Так что, возможно, доктор Флетчер говорит правду. Его часы находятся при нем; они весьма необычны – вторые точно такие же есть только у Джонаса.Генри был глубоко разочарован.– По-моему, в них нет ничего необычного! – негодующе запротестовал он.Гриффин открыл крышку часов и нажал расположенную внутри маленькую кнопочку. Раздались звуки странной, трепетной мелодии.– Моя тетка – мать Джонаса – сочинила эту мелодию,– сказал он.Генри вздохнул:– Что ж, возможно, но не забывайте только что сказанного доктором О'Рили: похоже, он слышал, как вы угрожали убить миссис Бордо.Судья согласно кивнул:– Мистер Уилкс был ее другом – у него не было причин желать ее смерти.– Вы говорили это? Вы говорили, что убьете ее собственными руками? – не унимался Генри, по-прежнему прижимая дуло пистолета к солнечному сплетению Гриффина.– Да,– чуть слышно подтвердил Гриффин.– Тогда вы под арестом, – бесстрастно объявил судья.– Разрешите мне взглянуть на Джона – прошу вас. Шеридан коротко кивнул:– Но не делайте ничего безрассудного, Гриффин. Генри будет иметь полное право стрелять.Гриффин оставил своих стражей и вошел в шатер. Джон сидел на одной из длинных скамеек, неподвижно глядя на скатерть. Обойдя вокруг стола, Гриффин посмотрел в лицо друга, с облегчением отметив, что цвет его лица улучшился, дыхание стало более ровным.– Я не убивал вашу дочь, Джон, – сказал он. На щеках Джона О'Рили блестели слезы.– Господи, как бы я хотел верить тебе, Гриффин. Как бы я хотел тебе верить!Генри и судья не собирались больше ждать ни минуты.– Вытяни руки, Гриффин, – потребовал судья; голос его теперь звучал немного мягче.– Может, лучше связать ему и ноги? – проворчал Генри.Судья Шеридан испытующе взглянул на Гриффина.– Не надо, – грустно сказал он. Потом обратился к Джону: – Мои глубочайшие соболезнования насчет вашей дочери. Хотите, чтобы я известил вашу жену?Джон медленно покачал головой; его глаза казались пустыми, незрячими.– Я сам сообщу Джоанне,– сказал он. * * * Рэйчел села в широкой постели, пытаясь рассмотреть бледное, повернутое в сторону лицо Молли Брэйди.– Что произошло? – тревожным шепотом спросила девушка.– Это Афина Бордо, – ответила Молли, наклонившись к своей пациентке и ставя ей на колени поднос с горячей пищей. – Поешь.Но Рэйчел утратила всякий интерес к аппетитному ужину, которого ждала с таким нетерпением всего несколько минут назад.– Что – Афина Бордо? – настойчиво повторила она, потрясенная жестким, отрешенным выражением зеленых глаз Молли.– Она мертва,– прошептала Молли.– И доктора Флетчера арестовали по обвинению в ее убийстве.Рэйчел отбросила одеяло и сползла с кровати. Поднос со всем своим содержимом свалился на пол.– Нет!Ворча, Молли опустилась на колени и стала собирать осколки посуды, куски бисквита с маслом, свиной рубец.– Посмотри, что ты наделала, Рэйчел Маккиннон. Весь твой замечательный ужин и лучший фарфор...Голос Рэйчел стал высоким и тонким от предельного негодования:– Как вы можете беспокоиться о фарфоре, когда Гриффин в такой беде!Молли подняла голову, по ее лицу текли слезы.– О, Рэйчел,– рыдала она.– Он говорил, что убьет ее! Я своими собственными ушами, в этой самой комнате, слышала, как он поклялся в этом!Колени Рэйчел дрожали и подгибались, но она не собиралась забираться обратно в постель и покорно смиряться с тем, что никак не могло быть правдой.– Где моя одежда... я пойду к нему...Молли бросила осколки, которые собирала, и вскочила на ноги:– Ты никуда не пойдешь, мисс Рэйчел Маккиннон! Мой Билли пошел за Филдом Холлистером – доктору сейчас нужен он, а не ты!Рэйчел увернулась от Молли и на мгновенье прислонилась к стене, чтобы отдышаться.– Я сама найду это дурацкое платье! – закричала она.Но Молли, в отличие от Рэйчел, не была ни больной, ни слабой. Стараясь не наступить на разбросанные по полу куски фарфора, она обхватила свою подопечную и отправила ее обратно в постель.– И какую помощь ты окажешь этому человеку, если умрешь от потери крови? – резко поинтересовалась домоправительница Гриффина, упершись руками в худенькие бока и уставившись на Рэйчел блестящими от слез и решимости глазами.Теперь заплакала и Рэйчел:– Он не мог... о, Молли, он просто не мог...В глазах Молли появилось отстраненное выражение, они приобрели неистово-изумрудный оттенок.– Она погубила его, это ясно как день.Не успела Рэйчел вымолвить ничего в ответ, как снизу, из передней донесся шум, за которым последовали быстрые, легкие шаги по ступенькам. В комнату, с отчаянием в карих глазах, ворвалась Фон Холлистер и бросилась прямо к постели. Она присела на краешек и безо всяких церемоний обняла дрожащую Рэйчел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41