– Он не получит ее.Афина смерила его скептическим взглядом. Ее прекрасные черты как будто слегка утратили четкость, платье напоминало движущийся кусочек неба.– А если это уже случилось, Джонас? Если она уже отдалась Гриффину, это имеет для тебя значение?– Нет, – сказал Джонас. Но боль, вызванная мыслью об этом, была зверски невыносимой.Внезапно Афина оказалась рядом с ним, и он снова со всей ясностью увидел ее черты.– Есть еще один выход, Джонас,– сдавленным шепотом произнесла она.– Мы могли бы утешить друг друга.Смех, вырвавшийся из горла Джонаса прозвучал болезненно, прерывисто.– Утешить? – с издевкой повторил он.Руки Афины, теплые и возбуждающие, коснулись лацканов его пиджака; даже сквозь ткань рубашки он чувствовал исходящий от них жар. Но больше ничего не почувствовал – казалось, он был связан неким своеобразным, безумным обетом верности. Он понял это еще с Фон Найтхорс, и в его планы не входило проверять себя вторично.– Прежде тебе было хорошо со мной,– напомнила Афина.Джонас освободился от ее рук и снова наполнил стакан.– Знаешь что, Афина? Ты мне отвратительна. Весь вечер ты рассказывала мне, как сильно хочешь вновь быть с Гриффином, начать все сначала и так далее, и тому подобное. А сейчас предлагаешь себя мне, словно обычная шлюха со Скид-роуд!Подаренное французом кольцо сверкнуло на свету. Афина занесла руку, собираясь дать Джонасу пощечину. Но он яростно сжал ее кисть и стал выкручивать, притворяясь, будто разглядывает узор из алмазов и рубинов на кольце.– Ты ведь играла в эту игру и во Франции, не правда ли, Афина? – осведомился он. – Что ж, я снимаю шляпу перед этим господином Бордо, у которого хватило сил послать тебя подальше!Округлая, соблазнительная грудь Афины, стесненная тонкой тканью платья, поднималась и опускалась. Джонас ужесточил хватку и с мрачным удовлетворением наблюдал, как женщина откинула назад голову и часто, прерывисто задышала. Она не изменилась. Ее чудовищную страсть разжигали грубые прикосновения Джонаса, а не благовоспитанное ухаживание Гриффина. Джонас серьезно сомневался, спал ли вообще Гриффин хоть раз с этой женщиной.По-прежнему не ощущая никакого желания, Джонас запустил руку под платье, обхватил пухлую грудь и сдавил ее. Двигая большим пальцем, он довел сосок до полного отвердения. Не открывая глаз, Афина тихо вскрикнула. Было интересно, хотя и не удивительно, что она даже не пыталась сопротивляться. Она просто произнесла имя Джонаса, придав ему интонацию мольбы.Все еще не чувствуя ответного желания, Джонас разорвал на ней платье, открывая ее грудь взору любого, кто мог в это время случайно войти в гостиную. Он знал, что вероятность этого только подтолкнет Афину к еще более вызывающему поведению.Она открыла глаза, увидела презрение на его лице и улыбнулась.– Ты всегда можешь представить, будто я – Рэйчел,– сказала она. Затем протянула руку к его ширинке и стала медленно массировать его.Но Джонаса возбудили не столько ее действия, сколько ее слова. Рэйчел.Испытывая одновременно ярость и облегчение, он почувствовал, как его мужская природа заявляет о себе, требуя удовлетворения. Он дал этой игре зайти слишком далеко: теперь было поздно поворачивать назад. Он опустился в стоявшее перед камином кресло с полукруглой спинкой и стал ждать. Афина встала перед ним на колени и занялась тем, что у нее всегда получалось лучше всего. ГЛАВА 28 На следующее утро Рэйчел проснулась поздно и увидела, что комната до краев наполнена ослепительным солнечным светом, а в ногах ее кровати, словно привидение, стоит Афина и с бешенством смотрит ей в лицо.– Кухарка и мама приготовили для тебя ванну, – холодно объявила она. Ее волосы, словно серебряное пламя, сверкали на ярком солнце.Рэйчел потянулась, и это доставило ей огромное удовольствие.– Спасибо,– спокойно сказала она.– Ванна – это великолепно.Синие глаза Афины метнулись в сторону лавины абрикосового батиста, сброшенного прошлой ночью. Платье было перекинуто через спинку ближайшего стула и самим своим видом говорило слишком о многом. Оно было сильно помято, если вообще не испорчено окончательно, и к его складкам прилипли листья и увядшие потемневшие лепестки цветов яблони.Подбородок Афины едва заметно дрогнул, а пальцы, сжимавшие спинку кровати Рэйчел, побелели.– Вы с Гриффином – как вы вчера вечером смогли пробраться в дом, не попавшись никому на глаза?Рэйчел села на постели и слегка зевнула. Смеясь, они прокрались вверх по лестнице, ведущей из кухни, но Рэйчел вовсе не собиралась доверять свои секреты Афине. Это было частью прошедшего вечера, частью волшебства, и потому ее личным делом.– Не понимаю, о чем вы говорите, – солгала она. Выражение потемневших синих глаз стало жестким, требовательным.– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Ты можешь дурачить маму с папой, но у меня нет никаких иллюзий насчет твоей безупречной деревенской нравственности. Запомни это, Рэйчел Маккиннон.Рэйчел чуть покраснела, но не почувствовала стыда. Возможно, заниматься любовью с Гриффином было неблагоразумно, но в этом не было ничего дурного. В этом просто не могло быть ничего дурного.– Мне очень жаль, что вы не одобряете меня, Афина,– Сказала она, откидывая легкое покрывало и грациозно спрыгивая с кровати.– Но сейчас, если вы не возражаете, я хотела бы подготовиться к принятию ванны.Афина тихо, презрительно хмыкнула:– Дура. Гриффин использует тебя – ты для него просто забава.Чувство необъяснимого страха, которое преследовало Рэйчел два дня, вновь вернулось, но оно не было связано ни с Гриффином, ни с тем, что говорила Афина. Однако оно вызвало у Рэйчел тупую, ноющую боль в самом низу затылка. Доставая свежее белье и простую хлопковую блузку и юбку, Рэйчел не обращала внимания на Афину, надеясь, что та уйдет сама.Но пока она ходила по комнате, Афина следовала за ней, словно готовясь в удобный момент нанести удар. Однако Рэйчел не ощущала страха; наоборот, она подсознательно питала надежду, что эта избалованная надоедливая женщина решится на какой-нибудь угрожающий жест. Приятно было бы подраться с ней, пусть даже самым неподобающим для леди образом.– Ты думаешь, что он любит тебя? – яростно продолжала Афина. – Думаешь, он собирается жениться на тебе. И вчера ночью, судя по состоянию твоего платья, ты, вероятно, каталась с ним по земле, как какая-нибудь... какая-нибудь потаскушка.Сжимая в руке щетку для волос, Рэйчел остановилась и с убийственным спокойствием взглянула в лицо Афине.– Я знаю, что он собирается жениться на мне,– спокойно сказала она.– Он сделал мне предложение.На лице Афины отразилось смятение, но она быстро взяла себя в руки. Ее прекрасные плечи, открытые платьем из белого шитья, без бретелек и рукавов, напряглись.– Понятно. А он говорил тебе, Рэйчел, как хвастался тем, что овладел тобой? Он рассказал Джонасу.Последовало тяжелое молчание, головная боль Рэйчел заметно усилилась.– Это ложь.– Хочешь верь, хочешь нет, Рэйчел. Спроси Джонаса.Рэйчел почувствовала головокружение и тошноту. Она пыталась говорить, оспаривать сказанное Афиной, и не могла.Афина покраснела от злобного торжества:– Он хвастался Джонасу, что, когда взял тебя, ты была девственницей.Рэйчел повернулась и, в поисках опоры, ухватилась за край бюро. В памяти у нее звучал голос Гриффина, она вновь слышала все те ужасные вещи, которые он говорил Филду в день, когда они спустились вниз по склону горы. В тот день, когда она покинула Провиденс, когда Гриффин почти собственноручно отправил ее на пароход.Я не знал, что она девственница... И мне это удалось...Она беззвучно помотала головой, но это было совершенно бессмысленно. Правда, уродливая и постыдная, оставалась – Гриффин рассказал Джонасу о той ночи в поселке лесорубов, наверняка рассказал. Иначе откуда Джонас мог получить такие интимные подробности происшедшего?Лихорадочно ища утешения, Рэйчел сжала в руке прекрасный жемчуг, подаренный Гриффином, и лежащий рядом золотой браслет.Но Афина стояла тут же и заметила ее движение. Она замечала все и засмеялась тихим злорадным смехом:– Он дарил тебе подарки? О, Рэйчел, неужели ты думаешь, будто это что-то значило? Ты, наивная глупышка, разве ты не знаешь, что мужчины делают девушкам подобные подарки в награду за оказанные услуги? Это гораздо цивилизованнее, чем просто оставлять деньги после того, как все закончено.Горячая тошнота сдавила горло Рэйчел, и она закрыла глаза, пытаясь унять боль, пронизывающую каждую частичку ее существа.Почувствовав свое преимущество, Афина язвительно продолжала:– Ты ведь не могла поверить, что такой мужчина, как Гриффин, станет всерьез связываться с такой, как ты? Святые небеса! Гриффин – богатый, образованный человек – зачем ему какая-то дочь лесоруба?Колени Рэйчел дрожали, грозя подогнуться, но она собрала последние силы и устояла на ногах.– Уйди отсюда, Афина.Афина легким шагом пересекла комнату, пропев притворно-беззаботным голосом самодовольное «прощай». Как только дверь за ней закрылась, Рэйчел ощупью добралась до кровати и повалилась на нее ничком, слишком потрясенная, чтобы плакать. Она долго лежала неподвижно; все внутри у нее разрывалось от беззвучных криков, которые один за другим раздавались во тьме, окутавшей ее сознание. Как она могла быть настолько глупой, чтобы поверить в любовные объяснения Гриффина, настолько распущенной, чтобы отдаться ему так, как это сделала?И все это в обмен на несколько обещаний, нитку жемчуга и браслет!Рэйчел резко поднялась и села, переполненная неудержимым желанием поскорее покинуть этот дом, а вместе с ним свои разбитые мечты. И заодно Гриффина Флетчера с его хвастовством. Если удастся, она навсегда уедет из округа Вашингтон. У нее есть деньги – она может взять их и начать все заново где-нибудь еще, как перед смертью умоляла ее сделать мать.Ее мать. Рэйчел всем сердцем отвергала то, олицетворением чего являлась ее мать, то, чем, по мнению Гриффина Флетчера, была она сама. «Он считает меня шлюхой,– обессиленно подумала она.– И я не давала ему оснований думать по-другому».Усилием воли Рэйчел взяла себя в руки. Внизу ее ждала ванна и, наверное, поздний завтрак. Если она не появится в ближайшее время, Джоанна или кухарка могут отправиться на ее поиски. Мысль о том, что кто-то может увидеть ее в таком состоянии, распростертую на постели, словно сломанная игрушка, была совершенно невыносимой, и Рэйчел, надев один из ярких халатов Афины, бодрым шагом спустилась по задней лестнице в кухню.Было гораздо больше времени, чем она думала: почти два часа дня. Кухарки нигде не было видно, а Джоанна, скорее всего, находилась в саду, где в это время довольно прохладно. Рэйчел оторвала взгляд от часов на кухонном камине и решительно направилась в комнатку, отведенную для принятия ванн. Она сбросила халат и скользнула в почти остывшую, чуть теплую воду. Ванна уже не казалась ей верхом роскоши и комфорта. Как бы старательно она ни оттирала свою порозовевшую кожу, все равно чувствовала себя грязной.Пока Рэйчел вытиралась, к ней пришло осознание жуткой, мистическим образом открывшейся перед ней истины. У нее будет ребенок.Она пыталась спорить сама с собой. Еще слишком рано что-то утверждать, она не ощущала никаких признаков, и вообще, не могло же даже ей до такой степени не повезти. Но убежденность осталась – сейчас, когда Рэйчел собралась навсегда исчезнуть из жизни Гриффина Флетчера, внутри у нее росло его дитя.Терзаемая подозрениями, она надела на чистое тело халат и отправилась обратно в комнату, которую занимала все это время. Там она стала медленно, тщательно одеваться, но в голове у нее царил полнейший хаос. Рэйчел плакала от жалости к себе, к ребенку, зачатому в лесном поселке.Где сейчас Гриффин! Удастся ли ей ускользнуть из дома, не столкнувшись с ним? «Хоть бы удалось!» – с мольбой подумала она.Но Джоанна – Джоанна была так бесконечно добра! Рэйчел не могла уйти, не попрощавшись с ней, но сама мысль о встрече с этой проницательной женщиной наводила на девушку ужас. Лгать Джоанне она была не в силах. В отчаянии Рэйчел отыскала перо и бумагу и наскоро нацарапала короткую прощальную записку со словами благодарности.Спустя полчаса она оставила записку на столике в холле и вышла через переднюю дверь, не взяв с собой ничего, кроме вышитой бисером сумочки. В светлой, залитой солнцем гостевой комнате дома О'Рили остались еще недавно столь дорогие ей вещи – жемчуг, браслет и абрикосовое платье.Ритмично постукивая каблучками по дорожке, гордо подняв голову, Рэйчел решительно зашагала к калитке.
Афина стояла на втором этаже, у окна, выходящего на улицу. Она пронаблюдала за тем, как Рэйчел скрылась за углом, и ее губы дрогнули в удивленной улыбке – это оказалось так легко! Кто бы мог подумать, что это окажется так легко?Поколебавшись, она отошла от окна и по коридору направилась к раскрытой двери комнаты Рэйчел. Жемчуг, как и маленький дурацкий браслет, Афина обнаружила лежащими на столике. Афина сжала обе вещицы в руке, удивленная. До чего же будет забавно швырнуть эти сокровища обратно Гриффину и потом наблюдать, с каким видом он примет известие о том, что Рэйчел ушла!Она усмехнулась. Джонас будет в восторге!Афина замерла, услышав стук конских копыт и грохот экипажа, подкатившего к воротам. Она не сможет рассказать Джонасу о том, что сделала, вдруг поняла она,– если Рэйчел сядет на пароход и исчезнет навсегда, он придет в бешенство. А о том, какой могла оказаться его месть, Афина боялась и подумать.Внизу входная дверь открылась и закрылась снова.Молодая женщина услышала раскатистый смех отца и ответный хохот ничего не подозревающего Гриффина.Афина снова улыбнулась. «У тебя нет причин для веселья, мой дорогой, – подумала она; украшения, брошенные Рэйчел, грели ее ладонь. – А вот твоя ярость будет ярким и памятным зрелищем».Изобразив на лице легкое недоумение, Афина опустила браслет и жемчуг в карман юбки и помчалась вниз по лестнице. Запыхавшись, она вбежала в кабинет отца, где тот разбирал с Гриффином какой-то очередной нудный случай из практики.– Рэйчел исчезла! – произнесла она, слегка заламывая руки, чтобы придать происшедшему оттенок трагедии.Гриффин вскочил с кресла, точно пантера, готовая наброситься на беззащитную жертву и разодрать ее в клочья. Афина с удовлетворением отметила на его лице выражение беспредельного отчаяния.– Что?! – хрипло вырвалось у него.В этот момент в голове Афины зашевелились смутные сомнения насчет правильности выбранного ею момента. Возможно, разумнее было бы подождать несколько часов, чтобы Рэйчел уже наверняка не удалось разыскать.– В-возможно, она просто уехала куда-нибудь с мама... Но вид у Гриффина был угрожающий: теперь его не введешь в заблуждение, не собьешь с толку. Не обращая внимания на присутствие ее отца, он схватил Афину за плечи и сильно встряхнул.– Что ты сказала ей?– прорычал он. Афина смогла только покачать головой.В течение несколько ужасных мгновений Гриффин неподвижно смотрел ей в лицо, потом отшвырнул в сторону и пулей вылетел из кабинета, даже не оглянувшись. Афина вздрогнула, услышав, как захлопнулась входная дверь.
Рэйчел была растеряна, и к тому же у нее болела голова. Казалось, что ее душа и разум, не вынеся страданий, каким-то образом отделились от тела. Где-то резко, тревожно звонили колокола, но она не знала, реальны ли эти звуки. Ничто не казалось реальным – ни трава под ногами, ни корова, пасшаяся в нескольких сотнях футов от нее, ни странная дымка, повисшая в воздухе.Рэйчел остановилась, раздумывая, в каком направлении идти. Она не заметила, что оказалась в стороне от главной улицы, которая привела бы ее вниз по склону в центр Сиэтла. Там находился банк – Рэйчел нужно было попасть в банк, а потом в пароходную компанию.Банк. Пароходная компания. Она повторяла в уме эти слова, словно молитву, способную спасти ее душу и направить на путь истинный. Через несколько минут она снова выбралась на дорогу. Мимо – в колясках, верхом, пешком – проносились люди. Некоторые из них устремлялись вниз по склону, как Рэйчел, другие поднимались вверх. Ей показалось странным, что оба потока двигались исключительно целеустремленно.К хору колоколов присоединялись все новые, заглушая друг друга, их нарастающий гул разносил июньский ветер.Рэйчел продолжала идти.Воздух стал горячим, пропитывающий его запах щипал глаза и ноздри. Мужчина с хнычущим ребенком на руках толкнул девушку, чуть не сбив с ног.«Пожар»,– смутно догадалась она.Но нет. Все это было продолжением утреннего кошмара. Вскинув подбородок, Рэйчел шла дальше.
Перемахнув через ограду дома О'Рили, Гриффин увидел клубы черного дыма, поднимающиеся в безмятежную голубизну неба, и выругался.Рядом с ним возник Джон с медицинским саквояжем в руке, не спускающий глаз с черного облака, накрывшего центр Сиэтла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41