В Мелбери-Холле рабыня заняла самую лучшую комнату во всей усадьбе. Говорят, эту женщину видели в лавке аптекаря в Сент-Олбансе. Невестка вашей светлости попала под действие злых чар этой колдуньи и настолько слепа, что…– Достаточно, – сердито приказала вдовствующая графиня. – Я вижу, вы действуете, исходя из каких-то ложных представлений о верности своим собратьям, доктор Тейт, а вовсе не из преданности моей семье.– Но ведь с некоторых пор я ваш доктор, миледи.– Да, сэр, это правда. Но, возможно, этому пора положить конец. И чтобы вы поняли, как я отношусь к слухам о готовящемся злодействе, хочу сказать, что я им не верю. Я не считаю, что каждая старуха с морщинистым лицом и отвисшей губой, косоглазая или слишком бойкая на язык непременно должна быть ведьмой.– Миледи…– Возможно, потому, что это описание как нельзя лучше подходит ко мне самой. А теперь я прошу вас уйти, сэр, пока я окончательно не потеряла терпение. Проводите его, Мейтленд.Беатрис Пеннингтон, вдовствующая графиня Эйтон, надменно вскинула голову и проводила лекаря презрительным взглядом. Тейт, бормоча извинения, испуганно попятился к двери, которую любезно открыл для него сэр Ричард. Отпустив служанок, старая графиня мрачно уставилась в окно.Она не собиралась верить всей этой чепухе. В последнее время из Мелбери-Холла приходили хорошие новости. В получаемых ею отчетах говорилось, что Лайон постепенно поправляется. Впервые за долгие месяцы Беатрис перестала тревожиться за сына и начала надеяться на благополучный исход. Она даже позволила себе забыть о прошлом. Миллисент оказалась прекрасной партией для Лайона.Тихонько постучав, сэр Ричард снова вошел в комнату. По тому, как устало поникли плечи поверенного, старая графиня догадалась, что у него плохие вести.– Только не говорите мне, что вы поверили во все эти глупости. – Сэр Ричард покачал головой. – Тогда не стойте передо мной словно деревянная колода. Вы что, язык проглотили? Говорите, что у вас на уме.Поверенный уселся на свое обычное место рядом с окном.– Я получил письмо от вашего сына сегодня утром.– От Лайона?– Да, миледи.– Хорошая новость. – Графиня бросила сердитый взгляд на дверь. – И еще одно доказательство того, что этот лекаришка слишком много болтает, а сам ни в чем не разбирается. Это ведь в первый раз Лайон написал вам с тех пор, как женился?– Совершенно верно, миледи.– Значит, улучшение налицо. – Графиня с довольным видом откинулась на подушки. – Так какого дьявола вы беспокоитесь, Мейтленд?– Я ни о чем таком не думал, пока не услышал обвинения доктора Тейта. Но теперь, чем больше я думаю об этом… – Сэр Ричард нерешительно замолчал.– Говорите.– В своем письме его светлость просит, чтобы я прислал в Мелбери-Холл некоторые фамильные ценности Эйтонов.– И что же именно он хочет?– Он упоминает кое-какие ювелирные украшения из тех, что хранятся здесь, в Лондоне.– И что с того? Они принадлежат ему. Он может делать с ними все, что ему заблагорассудится.– И еще он просит нанять ему нового камердинера, потому что Гиббз занял место управляющего в Мелбери-Холле.– Вот и славно. Наконец-то этот упрямый шотландец взялся за ум, самое время.– Может быть, не стоит так легкомысленно к этому относиться, миледи, – заметил Мейтленд. – То, что происходит с вашим сыном, просто поразительно. Осмелюсь сказать, он необыкновенно быстро выздоравливает. Конечно, следует сделать скидку на то, что эти доктора наверняка слишком сгущают краски. И все же, на мой взгляд, самым разумным было бы поехать в Мелбери-Холл и самому убедиться в том, что с его светлостью все в порядке. Я могу отправиться туда под тем предлогом, что собираюсь лично доставить фамильные драгоценности, о которых писал граф. Прибыв в поместье, я сумею оценить состояние здоровья его светлости и предотвратить назревающий скандал, прежде чем он успеет разразиться.Старая графиня мгновенно оживилась.– Вам нет нужды ехать туда, сэр Ричард. Я собираюсь отправиться в путешествие сама.– Но дело не терпит отлагательств, миледи, и вряд ли нам стоит ждать, пока вы окрепнете настолько, чтобы…– Я поеду на этой же неделе.– Но, миледи!– Никаких возражений. – Графиня властно взмахнула рукой. – Если кто и сможет положить конец всем этим глупостям, так это я.– Но вы недостаточно хорошо себя чувствуете для такой поездки.– Кто это вам сказал? – возмущенно воскликнула графиня, глядя с вызовом на своего поверенного. – Миллисент уже приглашала меня. Я ответила, что как-нибудь непременно приеду навестить сына с невесткой. Вот только теперь я прибуду неожиданно, без предупреждения.– Тогда позвольте мне по крайней мере сопровождать вас.– Как пожелаете, сэр Ричард. К тому же, если мы с вами на время уедем из этого унылого города, это пойдет только на пользу нам обоим. Отдайте необходимые распоряжения.
– Вчера вечером я налетела в темноте на дверной косяк, – объяснила Вайолет своей подруге горничной. Молодая женщина пригляделась к безобразному кровоподтеку в углу рта Вай и озабоченно покачала головой. – В самом деле, Бесс. Ничего страшного.– Если это и впрямь так, то почему же ты попросила меня помочь леди Эйтон одеться сегодня утром?– Я чувствовала бы себя довольно глупо. Ты ведь знаешь нашу хозяйку. – Вайолет присыпала фиолетовое пятно пудрой. – Готова волноваться из-за любого пустяка. Вот я и подумала, что, если подождать денек или два, она ничего не заметит и не станет твердить день-деньской, чтобы я была осторожнее.Правда заключалась в том, что Вайолет доводилось видеть немало кровоподтеков на лице своей хозяйки, пока был жив покойный сквайр. И многие из этих синяков были гораздо крупнее, чем тот, что красовался сейчас у рта девушки. Вай подозревала, и не без оснований, что ее светлость вряд ли удастся одурачить сказкой о столкновении с дверным косяком.Все утро Вайолет занималась расспросами. Оказалось, что Нед действительно был женат. Девушка не переставала удивляться себе. О чем она только думала все это время, где же была ее рассудительность? Как могло случиться, что за столь короткое время она успела так запутаться и попасть в самую настоящую беду?Подруги спустились по лестнице. Вайолет замешкалась перед дверью в людскую, ища предлог, чтобы не заходить туда. Из-за двери доносились шумные голоса слуг, собравшихся за обеденным столом.– Мне нужно еще зайти на конюшню. Увидимся позже.– Пойдем, Вай. Ты ведь так и не позавтракала, – проворчала Бесс. – Я сама сбегаю на конюшню и принесу то, что тебе понадобилось.Вайолет попятилась.– Я должна проверить, как там собака Мозеса. И еще я обещала ему кое-что заштопать. Я скоро приду.– Но Мозес скорее всего сейчас здесь.Но Вайолет была уже в дверях. Молодая негритянка лишь удивленно раскрыла рот, когда девушка набросила на голову шерстяную шаль и поспешно выскочила во двор.Только сейчас Вайолет поняла, как жестоко обошелся с ней Нед. Она пришла в ужас. Пробираясь к конюшне, девушка задумалась над тем, что все это время она подвергалась бесконечным унижениям, но при этом чувствовала себя виноватой, словно на ней горело позорное клеймо. И не важно, кто был ее обидчиком, ведь в глубине души она считала, что заслужила подобное обращение.«Что ж, может быть, и так, – подумала Вай, но тут же возразила себе: – Нет. У Неда не было никакого права бить меня, хоть он и мужчина. Как несправедливо устроен мир». От этой мысли Вайолет замутило.В конюшне было пустынно. Собака Мозеса, завидев девушку, заковыляла к ней, виляя хвостом. Задняя лапа несчастного животного была все еще в лубках и туго перевязана полосками полотна. Обнюхав Вайолет, собака вернулась на соломенную подстилку. Вайолет прошла через хозяйственную пристройку и оказалась в небольшой комнатке, которую занимал Мозес.Здесь было чисто и уютно. Рядом с тюфяком Вай обнаружила аккуратно сложенную одежду для штопки. Она достала из фартука наперсток, нитку с иголкой и принялась за работу.На сердце у Вай было так тяжело, что из глаз то и дело капали слезы. Она хотела бы навсегда остаться в Мелбери-Холле, но боялась, что придет время, когда ее выгонят отсюда с позором. Это нередко случается с такими девушками, как она. С девушками, которые готовы отдать всю себя, лишь бы получить то, чего им хочется.Что ж, остается воспользоваться тем временем, которое у нее еще осталось, а потом будь что будет. Кто знает, что принесет ей будущее. Вайолет взяла в руки ветхую рубашку Мозеса. Именно это ей и было сейчас нужно. Время, чтобы побыть одной.Услышав голоса, Вайолет поспешно закуталась в шаль, скрывая лицо. В комнату вошли Амина и Джоуна, а за ними и Мозес. Эх, пора бы знать, что Бесс не умеет держать язык за зубами. Амина принесла с собой миску с едой, а Джоуна – деревянную чашу. Они смотрели на девушку с сочувствием и тревогой, но Мозес был вне себя от гнева. Его черные глаза метали молнии. Казалось, конюшня вот-вот запылает.– Вайолет кто-то обидел. – Старый негр протиснулся вперед и склонился над девушкой, потом осторожно убрал шаль с ее лица. – Кто это сделал, Вай? – Вайолет смущенно опустила Голову на грудь, но Мозес мягко взял ее за подбородок и заставил поднять глаза. – Никто не смеет обижать Вай. Я убью его.Вайолет сжала в ладонях его огромный кулак и решительно покачала головой. Из глаз ее полились слезы. Она поняла, что не сможет отгородиться от всех и остаться одна. Эти люди любят ее.– Я не хочу, чтобы ты кого-то убивал ради меня, Мозес. Ты здесь, со мной, и мне уже гораздо лучше. Теперь я в безопасности. И больше мне ничего не нужно.
После несчастного случая жизнь Лайона разительно изменилась. Прежде лорд Эйтон всегда находился в самой гуще событий. Бурля неиссякаемой энергией, он вечно пребывал в движении, а теперь его будто выбросили из жизни. Сквозь крошечное окно ему оставалось лишь наблюдать за тем, что происходит в окружающем мире.Никогда прежде Лайону Пеннингтону не приходилось глядеть на свою собственную жизнь… сквозь замочную скважину. Он все чаще ловил себя на том, что его стали интересовать нюансы, малейшие изменения в настроении других людей, интонации, оттенки. Он неожиданно открыл для себя одну простую истину: пока человек способен дышать, он жив. Лайон с удивлением обнаружил, что его отношение к своей судьбе постепенно меняется. Теперь он был готов принять жизнь со всеми ее тяготами.Утром, еще до прибытия гостей, Лайон присоединился в людской к Миллисент. Там она проводила занятия с несколькими младшими детьми. Ученики, оживленные и веселые, вели себя довольно шумно, но Миллисент обращалась с ними терпеливо и доброжелательно.В Мелбери-Холле умели радоваться самым простым вещам. Жизнь здесь была скромной, но приятной. К чести Миллисент, здесь было не принято жаловаться и ныть. Никто из обитателей поместья не предавался воспоминаниям о своих прежних страданиях и не думал сравнивать прошлую жизнь с нынешней. Хозяйке Мелбери-Холла удалось создать тихую гавань, где люди много работали и жили счастливо.Совсем иначе представляла себе Эмма жизнь в Баронсфорде, если она вообще задумывалась над такими вещами. Лайон тряхнул головой, стараясь прогнать неприятные мысли. Сейчас ему совершенно не хотелось думать о прошлом.Взгляд лорда Эйтона задержался на профиле жены, сидевшей у окна рядом с миссис Тримбл. Пасторша продолжала что-то говорить, но Лайон заметил, что мысли Миллисент витают где-то далеко. Сам Эйтон все утро мог думать только об одном – о ночи, которую они провели вместе с женой, предаваясь любви. И теперь, наблюдая за Миллисент, он пытался угадать, не думает ли она о том же самом. Леди Эйтон рассеянным жестом прижала пальцы к своим соблазнительным губам. С каким восторгом он целовал эти полные чувственные губы!Лайон с восхищением смотрел на Миллисент, любуясь нежным румянцем на ее щеках. Эта женщина менялась у него на глазах. Лайон сам себе удивлялся, что когда-то она показалась ему простой и невзрачной. Он поражался, как она красива, каждый раз находя в ее облике что-то новое, словно множество вуалей скрывало ее лицо. Снимая их одну за другой, Лайон всякий раз видел перед собой новую женщину. Медленно, шаг за шагом, он приближался к ней. И Миллисент позволяла сорвать с себя еще один покров.Взгляд леди Эйтон скользнул по лицам гостей и встретился с настойчивым взглядом мужа. В сияющих глазах Миллисент Лайон увидел бесконечную нежность. То было воспоминание о пережитых мгновениях счастья и обещание новых. Эйтона охватило исступленное чувство восторга. Он вдруг ощутил, как оживает и наполняется силой его тело. Как бы ему хотелось остаться с Миллисент наедине! Эта женщина пробудила в нем ненасытного зверя. И теперь Лайон не мог дождаться, когда же она вновь окажется в его объятиях. Словно прочитав его мысли, Миллисент отвернулась. Ее щеки вспыхнули от смущения.– …чтобы обновить и расширить здание школы. – Лайон вежливо кивнул в ответ преподобному Тримблу, не имея ни малейшего представления, о чем только что сказал священник. – Граф Станмор и его супруга находят, что сейчас самое время. Они твердо убеждены, что школа должна носить имя мистера Каннингема. Молодой человек отличался редкой преданностью своему делу и самоотверженно учил наших детей. Мне тоже думается, что это прекрасный способ увековечить его память.– Ну конечно, прекрасная мысль. – Лайон вспомнил, что ему уже доводилось слышать имя бывшего школьного учителя от Гиббза. – Как давно умер этот мистер Каннингем?– Полтора года назад, – ответил Тримбл.– Кажется, вы говорили, он был молод?– Он был примерно вашего возраста, милорд, и тоже был шотландцем.– И как же он умер? Последовала небольшая пауза.– Его застрелили.– В самом деле? Несчастный случай на охоте?– Едва ли, милорд.Наступила неловкая тишина. Преподобный Тримбл откашлялся. Бросив быстрый взгляд в сторону Миллисент, он принялся объяснять:– Мистер Каннингем нашел свою смерть в Мелбери-Холле… внизу, в Гроув.Лицо Миллисент исказилось от боли. Она опустила голову и уставилась в пол невидящим взглядом. Лайон неожиданно вспомнил, что во время прошлого визита преподобного Тримбла его жена тоже в какой-то момент замкнулась и ушла в себя. Неужели причина в одном и том же?Леди Эйтон резко встала и подошла к окну.– Так значит, этот Каннингем был убит? – продолжал допытываться Лайон.– Когда это случилось, меня там не было, милорд, – неохотно ответил Тримбл.– Расскажите все, что вам известно.– Свидетели говорят, что сквайр Уэнтуорт застрелил мистера Каннингема, – тихо произнес священник.Лайон мысленно попытался убедить себя, что в нем говорит не ревность, а пробуждающееся любопытство.– Так это была дуэль?– Нет, милорд. Причиной этого прискорбного события послужили давнишние разногласия между сквайром и мистером Каннингемом. Я имею в виду обращение с чернокожими рабочими в Мелбери-Холле. Мистер Каннингем, лорд Станмор и я всегда были ярыми противниками рабства, и сквайр считал нас своими врагами. – Мистер Тримбл бросил встревоженный взгляд на Миллисент. – Эта история слишком длинная и грустная, чтобы вспоминать ее в такой радостный день, как сегодня. Может, как-нибудь в другой раз, когда ваша светлость захочет заглянуть к нам в Небуорт-Виллидж, я расскажу ее с начала и до конца.Прежде Лайон мечтал избавиться от призраков прошлого, но после сегодняшней ночи ему страстно хотелось разобраться во всем. Миллисент не любила своего покойного мужа. Это было очевидно. Но Лайону во что бы то ни стало нужно было понять, какую роль играл в ее жизни Каннингем.– В начале следующей недели, – объявил Лайон, – я попытаюсь уговорить жену взять меня с собой в деревню. Мне так много хотелось бы узнать о своем новом доме и о наших соседях.
– И зачем было осаждать преподобного Тримбла всеми этими вопросами? – с обидой в голосе спросила Миллисент, проводив гостей к экипажу. Она встала в дверях и прислонилась к косяку. – Лайон, если тебе так уж необходимо что-то узнать из прошлого Небуорт-Виллиджа, я с радостью отвечу на все твои вопросы. Если ты подозреваешь, что люди скрывают от тебя какие-то тайны, тебе все-таки лучше расспросить обо всем меня.– И ты мне все расскажешь?– Да.– Так я могу задавать любые вопросы? – недоверчиво прищурился Лайон. В его голубых глазах читался вызов.Миллисент не желала сражаться с Лайоном, ей неприятен был этот допрос. Но она и не хотела, чтобы прошлое встало между ними, боялась недоверия. Постоянные подозрения превратили в ад ее брак с Уэнтуортом. Миллисент не хотела, чтобы их отношения с Лайоном оказались отравлены тем же ядом. Особенно сейчас, когда она поняла, как дорог ей ее новый супруг.– Ты можешь спрашивать о чем угодно, – ответила леди Эйтон, отступив от дверного косяка.– Даже если это касается твоего прошлого?– Да, – устало сказала Миллисент, готовясь пройти этот путь до конца. – Естественно, я ожидаю и от тебя ответной откровенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Вчера вечером я налетела в темноте на дверной косяк, – объяснила Вайолет своей подруге горничной. Молодая женщина пригляделась к безобразному кровоподтеку в углу рта Вай и озабоченно покачала головой. – В самом деле, Бесс. Ничего страшного.– Если это и впрямь так, то почему же ты попросила меня помочь леди Эйтон одеться сегодня утром?– Я чувствовала бы себя довольно глупо. Ты ведь знаешь нашу хозяйку. – Вайолет присыпала фиолетовое пятно пудрой. – Готова волноваться из-за любого пустяка. Вот я и подумала, что, если подождать денек или два, она ничего не заметит и не станет твердить день-деньской, чтобы я была осторожнее.Правда заключалась в том, что Вайолет доводилось видеть немало кровоподтеков на лице своей хозяйки, пока был жив покойный сквайр. И многие из этих синяков были гораздо крупнее, чем тот, что красовался сейчас у рта девушки. Вай подозревала, и не без оснований, что ее светлость вряд ли удастся одурачить сказкой о столкновении с дверным косяком.Все утро Вайолет занималась расспросами. Оказалось, что Нед действительно был женат. Девушка не переставала удивляться себе. О чем она только думала все это время, где же была ее рассудительность? Как могло случиться, что за столь короткое время она успела так запутаться и попасть в самую настоящую беду?Подруги спустились по лестнице. Вайолет замешкалась перед дверью в людскую, ища предлог, чтобы не заходить туда. Из-за двери доносились шумные голоса слуг, собравшихся за обеденным столом.– Мне нужно еще зайти на конюшню. Увидимся позже.– Пойдем, Вай. Ты ведь так и не позавтракала, – проворчала Бесс. – Я сама сбегаю на конюшню и принесу то, что тебе понадобилось.Вайолет попятилась.– Я должна проверить, как там собака Мозеса. И еще я обещала ему кое-что заштопать. Я скоро приду.– Но Мозес скорее всего сейчас здесь.Но Вайолет была уже в дверях. Молодая негритянка лишь удивленно раскрыла рот, когда девушка набросила на голову шерстяную шаль и поспешно выскочила во двор.Только сейчас Вайолет поняла, как жестоко обошелся с ней Нед. Она пришла в ужас. Пробираясь к конюшне, девушка задумалась над тем, что все это время она подвергалась бесконечным унижениям, но при этом чувствовала себя виноватой, словно на ней горело позорное клеймо. И не важно, кто был ее обидчиком, ведь в глубине души она считала, что заслужила подобное обращение.«Что ж, может быть, и так, – подумала Вай, но тут же возразила себе: – Нет. У Неда не было никакого права бить меня, хоть он и мужчина. Как несправедливо устроен мир». От этой мысли Вайолет замутило.В конюшне было пустынно. Собака Мозеса, завидев девушку, заковыляла к ней, виляя хвостом. Задняя лапа несчастного животного была все еще в лубках и туго перевязана полосками полотна. Обнюхав Вайолет, собака вернулась на соломенную подстилку. Вайолет прошла через хозяйственную пристройку и оказалась в небольшой комнатке, которую занимал Мозес.Здесь было чисто и уютно. Рядом с тюфяком Вай обнаружила аккуратно сложенную одежду для штопки. Она достала из фартука наперсток, нитку с иголкой и принялась за работу.На сердце у Вай было так тяжело, что из глаз то и дело капали слезы. Она хотела бы навсегда остаться в Мелбери-Холле, но боялась, что придет время, когда ее выгонят отсюда с позором. Это нередко случается с такими девушками, как она. С девушками, которые готовы отдать всю себя, лишь бы получить то, чего им хочется.Что ж, остается воспользоваться тем временем, которое у нее еще осталось, а потом будь что будет. Кто знает, что принесет ей будущее. Вайолет взяла в руки ветхую рубашку Мозеса. Именно это ей и было сейчас нужно. Время, чтобы побыть одной.Услышав голоса, Вайолет поспешно закуталась в шаль, скрывая лицо. В комнату вошли Амина и Джоуна, а за ними и Мозес. Эх, пора бы знать, что Бесс не умеет держать язык за зубами. Амина принесла с собой миску с едой, а Джоуна – деревянную чашу. Они смотрели на девушку с сочувствием и тревогой, но Мозес был вне себя от гнева. Его черные глаза метали молнии. Казалось, конюшня вот-вот запылает.– Вайолет кто-то обидел. – Старый негр протиснулся вперед и склонился над девушкой, потом осторожно убрал шаль с ее лица. – Кто это сделал, Вай? – Вайолет смущенно опустила Голову на грудь, но Мозес мягко взял ее за подбородок и заставил поднять глаза. – Никто не смеет обижать Вай. Я убью его.Вайолет сжала в ладонях его огромный кулак и решительно покачала головой. Из глаз ее полились слезы. Она поняла, что не сможет отгородиться от всех и остаться одна. Эти люди любят ее.– Я не хочу, чтобы ты кого-то убивал ради меня, Мозес. Ты здесь, со мной, и мне уже гораздо лучше. Теперь я в безопасности. И больше мне ничего не нужно.
После несчастного случая жизнь Лайона разительно изменилась. Прежде лорд Эйтон всегда находился в самой гуще событий. Бурля неиссякаемой энергией, он вечно пребывал в движении, а теперь его будто выбросили из жизни. Сквозь крошечное окно ему оставалось лишь наблюдать за тем, что происходит в окружающем мире.Никогда прежде Лайону Пеннингтону не приходилось глядеть на свою собственную жизнь… сквозь замочную скважину. Он все чаще ловил себя на том, что его стали интересовать нюансы, малейшие изменения в настроении других людей, интонации, оттенки. Он неожиданно открыл для себя одну простую истину: пока человек способен дышать, он жив. Лайон с удивлением обнаружил, что его отношение к своей судьбе постепенно меняется. Теперь он был готов принять жизнь со всеми ее тяготами.Утром, еще до прибытия гостей, Лайон присоединился в людской к Миллисент. Там она проводила занятия с несколькими младшими детьми. Ученики, оживленные и веселые, вели себя довольно шумно, но Миллисент обращалась с ними терпеливо и доброжелательно.В Мелбери-Холле умели радоваться самым простым вещам. Жизнь здесь была скромной, но приятной. К чести Миллисент, здесь было не принято жаловаться и ныть. Никто из обитателей поместья не предавался воспоминаниям о своих прежних страданиях и не думал сравнивать прошлую жизнь с нынешней. Хозяйке Мелбери-Холла удалось создать тихую гавань, где люди много работали и жили счастливо.Совсем иначе представляла себе Эмма жизнь в Баронсфорде, если она вообще задумывалась над такими вещами. Лайон тряхнул головой, стараясь прогнать неприятные мысли. Сейчас ему совершенно не хотелось думать о прошлом.Взгляд лорда Эйтона задержался на профиле жены, сидевшей у окна рядом с миссис Тримбл. Пасторша продолжала что-то говорить, но Лайон заметил, что мысли Миллисент витают где-то далеко. Сам Эйтон все утро мог думать только об одном – о ночи, которую они провели вместе с женой, предаваясь любви. И теперь, наблюдая за Миллисент, он пытался угадать, не думает ли она о том же самом. Леди Эйтон рассеянным жестом прижала пальцы к своим соблазнительным губам. С каким восторгом он целовал эти полные чувственные губы!Лайон с восхищением смотрел на Миллисент, любуясь нежным румянцем на ее щеках. Эта женщина менялась у него на глазах. Лайон сам себе удивлялся, что когда-то она показалась ему простой и невзрачной. Он поражался, как она красива, каждый раз находя в ее облике что-то новое, словно множество вуалей скрывало ее лицо. Снимая их одну за другой, Лайон всякий раз видел перед собой новую женщину. Медленно, шаг за шагом, он приближался к ней. И Миллисент позволяла сорвать с себя еще один покров.Взгляд леди Эйтон скользнул по лицам гостей и встретился с настойчивым взглядом мужа. В сияющих глазах Миллисент Лайон увидел бесконечную нежность. То было воспоминание о пережитых мгновениях счастья и обещание новых. Эйтона охватило исступленное чувство восторга. Он вдруг ощутил, как оживает и наполняется силой его тело. Как бы ему хотелось остаться с Миллисент наедине! Эта женщина пробудила в нем ненасытного зверя. И теперь Лайон не мог дождаться, когда же она вновь окажется в его объятиях. Словно прочитав его мысли, Миллисент отвернулась. Ее щеки вспыхнули от смущения.– …чтобы обновить и расширить здание школы. – Лайон вежливо кивнул в ответ преподобному Тримблу, не имея ни малейшего представления, о чем только что сказал священник. – Граф Станмор и его супруга находят, что сейчас самое время. Они твердо убеждены, что школа должна носить имя мистера Каннингема. Молодой человек отличался редкой преданностью своему делу и самоотверженно учил наших детей. Мне тоже думается, что это прекрасный способ увековечить его память.– Ну конечно, прекрасная мысль. – Лайон вспомнил, что ему уже доводилось слышать имя бывшего школьного учителя от Гиббза. – Как давно умер этот мистер Каннингем?– Полтора года назад, – ответил Тримбл.– Кажется, вы говорили, он был молод?– Он был примерно вашего возраста, милорд, и тоже был шотландцем.– И как же он умер? Последовала небольшая пауза.– Его застрелили.– В самом деле? Несчастный случай на охоте?– Едва ли, милорд.Наступила неловкая тишина. Преподобный Тримбл откашлялся. Бросив быстрый взгляд в сторону Миллисент, он принялся объяснять:– Мистер Каннингем нашел свою смерть в Мелбери-Холле… внизу, в Гроув.Лицо Миллисент исказилось от боли. Она опустила голову и уставилась в пол невидящим взглядом. Лайон неожиданно вспомнил, что во время прошлого визита преподобного Тримбла его жена тоже в какой-то момент замкнулась и ушла в себя. Неужели причина в одном и том же?Леди Эйтон резко встала и подошла к окну.– Так значит, этот Каннингем был убит? – продолжал допытываться Лайон.– Когда это случилось, меня там не было, милорд, – неохотно ответил Тримбл.– Расскажите все, что вам известно.– Свидетели говорят, что сквайр Уэнтуорт застрелил мистера Каннингема, – тихо произнес священник.Лайон мысленно попытался убедить себя, что в нем говорит не ревность, а пробуждающееся любопытство.– Так это была дуэль?– Нет, милорд. Причиной этого прискорбного события послужили давнишние разногласия между сквайром и мистером Каннингемом. Я имею в виду обращение с чернокожими рабочими в Мелбери-Холле. Мистер Каннингем, лорд Станмор и я всегда были ярыми противниками рабства, и сквайр считал нас своими врагами. – Мистер Тримбл бросил встревоженный взгляд на Миллисент. – Эта история слишком длинная и грустная, чтобы вспоминать ее в такой радостный день, как сегодня. Может, как-нибудь в другой раз, когда ваша светлость захочет заглянуть к нам в Небуорт-Виллидж, я расскажу ее с начала и до конца.Прежде Лайон мечтал избавиться от призраков прошлого, но после сегодняшней ночи ему страстно хотелось разобраться во всем. Миллисент не любила своего покойного мужа. Это было очевидно. Но Лайону во что бы то ни стало нужно было понять, какую роль играл в ее жизни Каннингем.– В начале следующей недели, – объявил Лайон, – я попытаюсь уговорить жену взять меня с собой в деревню. Мне так много хотелось бы узнать о своем новом доме и о наших соседях.
– И зачем было осаждать преподобного Тримбла всеми этими вопросами? – с обидой в голосе спросила Миллисент, проводив гостей к экипажу. Она встала в дверях и прислонилась к косяку. – Лайон, если тебе так уж необходимо что-то узнать из прошлого Небуорт-Виллиджа, я с радостью отвечу на все твои вопросы. Если ты подозреваешь, что люди скрывают от тебя какие-то тайны, тебе все-таки лучше расспросить обо всем меня.– И ты мне все расскажешь?– Да.– Так я могу задавать любые вопросы? – недоверчиво прищурился Лайон. В его голубых глазах читался вызов.Миллисент не желала сражаться с Лайоном, ей неприятен был этот допрос. Но она и не хотела, чтобы прошлое встало между ними, боялась недоверия. Постоянные подозрения превратили в ад ее брак с Уэнтуортом. Миллисент не хотела, чтобы их отношения с Лайоном оказались отравлены тем же ядом. Особенно сейчас, когда она поняла, как дорог ей ее новый супруг.– Ты можешь спрашивать о чем угодно, – ответила леди Эйтон, отступив от дверного косяка.– Даже если это касается твоего прошлого?– Да, – устало сказала Миллисент, готовясь пройти этот путь до конца. – Естественно, я ожидаю и от тебя ответной откровенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38