Я не делаю тайны из своих требований. Я не испытываю к вам любви такого рода, хотя уважаю вас и ценю как друга.— Берсаба, вы не хотите обдумать решение?— Это бесполезно.— Я полагаю, они увезут вас в Лондон, а там начнутся балы и банкеты…— И роскошь, — добавила я.— И там вы найдете себе богатого жениха.— Я уже сказала вам, Люк, что не ищу богатея. Он отвернулся, и я взяла его за руку.— Простите, — сказала я, — но если бы вы на самом деле знали меня, вы перестали бы восхищаться мной. Да, вы хотите меня, я это понимаю, но вы не будете счастливы со мной. Вас будет мучить совесть. Вы найдете со мной слишком много удовольствий. Вы — пуританин… Я не знаю, кто я, но уж точно не пуританка. Вы найдете себе более подходящую жену, Люк, и тогда возблагодарите Бога и меня за этот день.— Вы слишком не похожи на всех остальных, — сказал он.— Именно поэтому вам и следует избегать меня. Вы меня не знаете. Я не такая, как вы. Постарайтесь не расстраиваться. Я по-прежнему буду приезжать к вам и вашей сестре в гости, и мы останемся друзьями. Мы будем разговаривать. Мы будем вести словесные битвы и получать от этого наслаждение. Идите, Люк, и не падайте духом. Это к лучшему, я знаю.Покинув его, я вбежала в дом.На следующий день вернулся Ричард. Услышав шум, я спустилась во внутренний двор, чтобы посмотреть, кто приехал. Он как раз спешивался, а конюх держал коня.Увидев Ричарда, я забыла о правилах приличия и бросилась к нему с протянутыми руками. Он поймал их и несколько секунд крепко сжимал, умоляюще, как мне показалось, глядя мне в глаза. Меня охватила радость: в этот момент я поверила, что он обо всем знает.— Берсаба, — произнес он, и даже голос его прозвучал так, как звучит голос влюбленного, произносящего имя любимой. Но почти сразу же он вновь стал хладнокровным и сдержанным — таким, каким я его знала:— А где Анжелет?В этот момент она тоже вышла во двор. Он взял ее за руки так же, как брал меня, и поцеловал в щеку.— С вами все в порядке?— О да, Ричард. А с вами? Вы надолго приехали? Беспорядки уже кончились?— Как обычно, мне трудно сказать, надолго ли я приехал. А что касается беспорядков, то они не только не прекращаются, но с каждым днем все ширятся.Он погладил ее руки и, обернувшись, взглянул на меня. Я подошла, он взял меня за руку, и вот так втроем мы вошли в холл.Я убеждала себя в том, что должна скрывать безумное возбуждение, охватившее меня, должна его подавить Мне нельзя забывать, что Ричард — муж моей сестры.Ужинали мы, как обычно, в малой гостиной. С Анжелет он обращался почти с нежностью.— Вы уверены в том, что хорошо чувствуете себя? — спросил он. — Выглядите вы слегка утомленной.— Она плохо спала, — подсказала я.Ричард выразил озабоченность по этому поводу, и Анжелет пробормотала, что с ней все в порядке.За столом мы много говорили о происходящем в стране. Собрался новый парламент, и хотя многие из его членов участвовали в заседаниях в прошлом апреле, известных как Короткий парламент, но там появились и новые люди.— Они решили покончить со всеми причинами недовольств, вырвав их с корнями, — сообщил Ричард. — Это не предвещает ничего хорошего для таких людей, как Уэнтворт, граф Страффорд, и архиепископ Лод.Как обычно, говоря на эти темы, он обращался в основном ко мне. После обеда он сказал, что должен поработать, и удалился в библиотеку.Я ушла к себе в комнату. Анжелет была в Синей комнате. Я была взволнована, а она — полна страха. Думаю, она сама взлелеяла в себе это чувство отвращения к супружескому ложу, раздув его до ненормальных размеров. Она восхищалась своим мужем, считала его несравненным; она гордилась тем, что является его женой; она была бы совершенно счастлива в этом браке, если бы не необходимость выполнять свои супружеские обязанности в постели.Конечно, если бы она отказалась провести с ним сегодняшнюю ночь, это было бы неестественно — ведь его так долго не было дома.— В чем дело, Анжелет? — спросила я, заранее зная ее ответ.— Не знаю. По-моему, у меня опять начинает болеть зуб.Сестра жалобно смотрела на меня, заставляя вспомнить дни детства, когда она боялась в темноте пойти в какую-нибудь часть нашего дома и искала этому всевозможные оправдания.Она не хочет его, думала я. Она его боится. То, к чему я стремлюсь, вызывает у нее страх. С детства я слыла изобретательной, и сейчас она, как и прежде, просила меня найти для нее выход из положения.Мое сердце бешено колотилось, когда я произнесла:— Тебе нужно принять снадобье миссис Черри.— Я становлюсь от него сонливой.— Для этого его и пьют.— Ричард только что приехал.— Он поймет.На лице Анжелет появилось облегчение, и она с обожанием взглянула на меня. Я вновь стала сестрой, на которую можно положиться.— Я дам тебе лекарство, — быстро сказала я, — потом уложу тебя в постель, спущусь в библиотеку и все объясню ему. К завтрашнему дню ты будешь в полном порядке. Он поймет.— Ты думаешь, Берсаба…Когда я отмеряла дозу лекарства, руки у меня дрожали.Я помогла сестре лечь и посидела рядом, ожидая, когда она уснет. Ждать пришлось недолго. Во сне Анжелет выглядела счастливой и довольной, что немножко успокоило мою совесть.Нужно было пойти и поговорить с ним. Сознаться в том, что я совершила, и начать собираться домой. Я хотела объяснить Ричарду, что ей нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что она считает неприятным. Я знала: он поймет меня, если я ему все объясню.Я отправилась в библиотеку. Ричарда там не было.Значит, я найду его в спальне. А может быть, он уже пошел в комнату к Анжелет, чтобы взглянуть на нее; может быть, он пытается разбудить ее, спящую наркотическим сном. Я пообещала сестре все ему объяснить и сделаю это, но объяснять придется больше, чем она предполагает; значит, завтра мне нужно уехать в Корнуолл, надеясь на то, что со временем здесь воцарится счастье.Я подошла к двери спальни и постучала. Дверь почти сразу открылась. Взяв меня за руку, Ричард увлек меня в комнату.— Анжелет, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка, которой я никогда не слышала прежде, когда он произносил ее имя.Меня вновь охватило искушение. Я превосходно умела прикидываться ею. Может быть, еще раз… а потом уже объясниться. Моя первоначальная решимость растаяла, но я слабо протестовала, когда он обнял меня, понимая в то же время, что такая манера поведения делает меня еще более похожей на Анжелет.Я воскликнула:— Мне нужно поговорить с вами, Ричард.— Позже, — пробормотал он. — У нас будет достаточно времени для разговоров. Я все время думал о вас и тосковал…В его голосе, в прикосновении его рук было что-то такое, что глубоко трогало меня. Более всего мне хотелось доставить ему радость, удовлетворение, счастье. Если Анжелет страдала от своей холодности, то должен был страдать и он. Чувство любви к нему ошеломило меня. А почему бы и нет… лишь на сегодняшнюю ночь. Потом я уеду. Все решено.Он не подал виду, что узнал меня.Я была разбужена странным шумом и вскочила, охваченная ужасом. Я находилась в кровати с пологом, а рядом со мной лежал Ричард.Описать этот шум было бы невозможно, но в комнате явно кто-то был. Я услышала грохот, словно упал стул, потом послышался безумный демонический смех, а вслед за ним — рычание, как будто здесь находилось дикое животное.Ричард отбросил полог и вскочил с кровати, я тоже.Он зажег свечу, и я вскрикнула от страха: в комнате было что-то ужасное. В первые секунды я даже не могла распознать в этом существе человека — скорее уж нечто, связанное с ночными кошмарами. И все-таки это был человек, ребенок с чудовищно взлохмаченными волосами и такими длинными руками, что они свисали почти до земли. Он наклонился вперед, ноги его были неестественно вывернуты, нижняя губа отвисала, а глаза — это были безумные, ужасные глаза.— Черри! — закричал Ричард, но тот уже показался в дверях. Позади маячила миссис Черри.Ричард схватил это существо и держал его, а оно размахивало руками, а потом по-звериному завыло.Миссис Черри воскликнула:— Господи помилуй!Существо вырвалось, подбежало к стулу и схватило его, но Ричард успел вмешаться раньше, чем существо сумело запустить стулом в зеркало.Борьба продолжалась. Ричард и Черри с трудом удерживали это существо за руки.В комнате появился еще один мужчина. Я сразу поняла, что это Джон Земляника, поскольку Анжелет как-то рассказывала о нем, а опознать его было нетрудно по отметине на лице.— Ну, иди ко мне, мой мальчик, — сказал Джон. — Давай, давай, дружок. Джон здесь.Существо перестало вырываться, Джон подошел и обхватил сзади скорчившееся тело.— Ну вот, все будет хорошо, если ты успокоишься. Ты же знаешь. Главное — не вырывайся. Сейчас ты пойдешь с Джоном. Вот… все будет хорошо… успокойся.Существо совсем затихло, и человек с отметиной на щеке осторожно, но твердо вывел его из комнаты.В дверях все еще стояла дрожащая миссис Черри.— Просто не знаю, как это случилось. Засов был отодвинут. Его всегда задвигает Черри.— Не беспокойтесь, миссис Черри, — сказал Ричард. Я старалась держаться в тени, но теперь, когда инцидент завершился, я осознала, в какое затруднительное положение попала. Теперь все раскроется, все выйдет наружу. Я пыталась убедить себя в том, что все это — лишь ночной кошмар, от которого можно избавиться в любую минуту, но было совершенно ясно, что это реальность.Когда звуки возни утихли вдали, Ричард захлопнул дверь и прислонился к ней.Я опустила прядь волос на лоб, чтобы спрятать оспины, и недовольно прикрыла ладонью щеку.— Это… существо — мой сын, — сказал Ричард. — Теперь вы все знаете.Я ничего не ответила. Я опасалась говорить, так как все еще боялась, что он принимает меня за Анжелет.Не было необходимости требовать каких-то дополнительных объяснений. Его сын был идиотом, монстром; его держали взаперти в замке, а посещать его можно было через ход, начинавшийся за дверью в кухне. Я отодвинула засов, и никто этого не заметил, что дало возможность юному монстру, кем бы он ни был, проникнуть в дом.Я сама подготовила сцену своего провала. Должно быть, так всегда случается с грешниками.Мне надо было быстро принимать решение. Сумела ли я ввести его в заблуждение? Следует ли мне продолжать притворяться Анжелет? Меня могли выдать лишь оспины.Я сказала:— Я понимаю, Ричард. Я все понимаю. Он подошел ко мне, нежно откинув мои волосы со лба и расцеловал мои отметины. Меня охватила волна счастья. Больше не надо было хитрить. Он все знал.— И ты могла подумать, что я не узнал тебя? — спросил он, — Ох, Берсаба, почему ты это сделала?— Видимо, потому, что я грешница.— Вовсе не поэтому, — сказал он. — Ведь сразу после случившегося я уехал. Я сказал себе, что это никогда не повторится. А потом приехал и мечтал о том, что ты придешь ко мне.— Я думала, ты возненавидишь меня, узнав об этом.— Я никогда не смогу испытывать к тебе ничего, кроме любви, и всегда буду помнить о том, что ты для меня сделала. Разве ты не чувствуешь, что я буду любить тебя вечно?Я положила голову ему на плечо и вдруг почувствовала себя слабой, нуждающейся в покровительстве.Ричард поцеловал мои волосы. Почему я считала его холодным и бесстрастным? Я чувствовала, что он любит меня так же глубоко и безоглядно, как я его.— Лишь только ты вошла в этот дом, — говорил он, гладя меня по голове, — я сразу понял, что мне нужна именно ты. Каждая минута с тобой — это восторг, это увлекательное приключение. И почему в Лондон приехала не ты, а…Он был человеком с твердыми убеждениями, с обостренным чувством справедливости и не смог заставить себя произнести имя Анжелет.— Ты женился на моей сестре, — сказала я. — Должно быть, ты любил ее.— Я что-то видел в ней. Я подумал, что она молода, свежа, здорова. Я решил, что у нас с ней будут здоровые дети. Теперь я понимаю, что видел твою тень. Вы так похожи. Часто я наблюдал за вами, когда вы катались верхом в саду, и не мог понять, кто есть кто. А вот когда ты начинаешь говорить, когда мы обнимаем друг друга — тут исчезает всякое подобие между вами. Я должен рассказать тебе так много, что не знаю, с чего и начать.Он подвел меня к кровати, мы уселись, и он обнял меня. Мерцающая на столике свеча освещала комнату неверным светом.— Вначале — о моей трагедии. Позволь, я расскажу тебе о мальчике. Ему одиннадцать лет… это мой сын… мой единственный сын. Его рождение убило его мать.— Мне кажется, я тебя понимаю. Я уже кое-что сопоставила. Ты держишь ребенка в замке и потому запретил всем приближаться к нему.Он кивнул.— Уже на первом году его жизни стало очевидно: что-то с ним не в порядке. За ним ухаживала миссис Черри. Она сама на этом настояла и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Я очень многим обязан супругам Черри, Джессону и его дочерям. В то время все они уже жили здесь. Они посвящены в тайну и все эти годы помогали хранить ее. Остальные слуги — старые солдаты, а старые солдаты знают, что не следует много болтать языком. Есть еще очень сильный мужчина — Джон Земляника, как его называют из-за родимого пятна на щеке. Это человек, который может показаться несколько странным. Он действительно необычен и обладает, как ты видела, огромной силой. Он присматривает за мальчиком и живет с ним в замке с тех пор, как ребенку исполнилось три года и он уже становился опасен для окружающих. Никто, кроме Джона Земляники, не может справиться с ним. Мальчик становится все сильней. У него руки гориллы, и он способен ими убить человека.— Ты собираешься держать его там вечно?— Я слышал, что такие люди долго не живут. Я наводил справки и кое-что разузнал о подобных случаях. Обычно они умирают ближе к тридцати годам. Как мне сказали, им отпущена двойная порция силы и половина жизни.— Ждать еще долго.— Пока мы справлялись. Считается, что он умер. Ох, Берсаба, пришлось выдумывать столько уверток!— А ты человек, который ненавидит любые увертки, — не без задней мысли сказала я.— Я привел в порядок замок, выстроил вокруг него высокую стену, и с тех пор он живет там. Под его именем был похоронен другой ребенок. Бывали случаи, когда ему удавалось оттуда вырваться, но нечасто.— И это нужно держать в тайне.— Это мой сын, Берсаба. Я отвечаю за него. Я хочу обеспечить ему наилучшие условия, и я хочу детей… нормальных детей… которые вырастут в этом доме и продолжат мой род. Я боюсь впечатления, которое это может произвести на Анжелет… или еще на кого-то. Она будет бояться, что у нас могут родиться дети, отмеченные тем же пороком. Ведь он явно унаследовал безумие от кого-то из родителей.— А его мать…— Она была милой девушкой из хорошей семьи. Безумия в их роду не отмечалось. Я знаю, ты поймешь меня. Ведь ты всегда меня понимала»? Я не хотел, чтобы Анжелет об этом знала. Если она будет вынашивать ребенка, постоянные мысли об этом принесут вред и ей и ребенку. Ты это понимаешь, Берсаба. — Он прижал меня к себе. — Что же мы будем делать, Берсаба?— А что мы можем сделать?— Мы можем расстаться, а это значит, что остаток своих дней я проведу, тоскуя по тебе.— У тебя есть профессия, — сказала я, — и похоже на то, что в наступающем году она будет полностью занимать тебя. А мне пора отправляться домой.Он еще крепче обнял меня.— Когда ты пришла, я сразу узнал тебя, Берсаба.— И не подал виду.— Я не решился.— Да, — сказала я, — поскольку ты праведный человек. Ты прямо как Адам. Женщина ввела тебя во искушение. Только не протестуй. Это так. Видишь ли, Ричард, я нехорошая женщина. Ты должен это осознать. Анжелет похожа на нашу мать — мягкая, добрая, совершающая правильные поступки. Я не мягкая; добра я лишь к тем, кого люблю; а поступать правильно я согласна лишь тогда, когда это доставляет мне удовольствие; и, как ты сам видишь, по той же причине я готова совершать не праведные поступки.— Я никогда не встречал никого, похожего на тебя.— И молись о том, чтобы больше не встретить.— Я вообще не представлял, что могут существовать такие женщины. Только узнав тебя, я поверил в это. Если бы ты была моей женой, мне ничего другого не нужно было бы от жизни.Я пригладила его волосы.— Что же теперь, Ричард? — И, не ожидая ответа, ответила сама:— Мне надо уехать. Именно это я и хотела тебе сказать, придя сюда., а потом поддалась искушению побыть еще раз с тобой.— Господи, Берсаба, что же нам делать?— Есть только один выход. Я должна уехать.— Нет, — спокойно сказал он, — я не могу позволить тебе сделать это.— Мы обязаны думать об Анжелет, — продолжала я Он кивнул.— Ты должен попытаться понять ее. Будь терпелив. И, возможно, со временем…— Она никогда не превратится в тебя.— Но ты женился именно на ней, Ричард.— Почему же мне не встретилась ты!— Роптать на судьбу бесполезно, правда? Так уж все сложилось, и мы должны смириться. Она в восторге от тебя. Она тебя любит. Ее нельзя осуждать только за то, что такова ее природа, как нельзя осуждать за это нас.— Теперь, узнав тебя, я не смогу без тебя жить.— Сможешь и будешь. Так должно быть. Он взглянул на меня с отчаянием.— Мы должны что-то придумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43