Я думаю так, как мне думается. Я хочу иметь свое собственное мнение, а отнюдь не то, которое мне будет навязывать та или иная группа людей.— В таком случае, вы не менее опасны, чем я.— О нет. Ведь я не излагаю свои мысли в письменном виде. Я держу их при себе и никому их не навязываю.Элла накрыла на стол, и мы продолжили наш разговор. Она в основном молчала, поставив на стол локти и внимательно наблюдая за нами. Люк был очень оживленным и возбужденным.— Вы, кажется, воображаете, что я — сам архиепископ Лод ! — сказала я.— Никогда не принял бы вас за кого-то другого. Вы слишком сильная личность, чтобы вас можно было с кем-то спутать.Я почувствовала, что начинаю краснеть, и воспоминания, которые я изо всех сил пыталась подавить, вновь нахлынули на меня. Тогда я успешно — если это можно так назвать — выдала себя за другого человека. Интересно, что сказал бы Люк, узнав о том, что я натворила? Представляю, как возмутились бы его пуританские чувства.Но то, что я покраснела, сделало меня лишь еще более привлекательной для него.Я быстро проговорила:— Терпеть не могу, когда краснею. От этого мои оспины выглядят еще хуже.— Они ни в коей мере не портят вас. Ваша сестра рассказала нам о том, как вы заболели.— Точно так же, как и все остальные. Я просто заразилась оспой.— Она рассказала, как это произошло.— Вы не должны считать меня героиней. Я не поехала бы туда, знай заранее, что произойдет.— И вообще не было смысла ехать, — заметила Элла.— Тот факт, что вы совершили такой поступок из желания помочь своей служанке, подтверждает ваше благородство… несмотря на все ваши усилия это отрицать, — сказал Люк, — причем я эти усилия не поддерживаю.— Давайте вернемся к положению в стране, — попросила я.— Нынешний парламент будет распущен, и еще до конца этого года будет создан новый парламент. Его возглавят Пим и Хэмпден, а потом опять возникнет конфликт между королем и парламентом. Вопрос в том, кто будет управлять страной: те, кто был для этого избран, или упрямец, считающий, что божественное провидение усадило его на трон.— Полегче, Люк, — предупредила его сестра.— Вы неосторожны, — сказала я и тут же подумала о том, что мы оба неосторожны и поэтому между нами много общего.Я спохватилась, что мне пора уезжать, и тут они поинтересовались, почему со мной не приехала сестра.— У нее болят зубы.— А раньше такое случалось?— Да, время от времени. Впрочем, у миссис Черри есть хорошее лекарство, снимающее боль.— Надеюсь, вскоре она поправится, — сказала Элла.— Больной зуб лучше всего удалить, — добавил Люк.— Я скажу об этом сестре, — пообещала я. Люк поехал провожать меня. По пути он признался в том, что рад моим посещениям и что ему интересны мои взгляды.— Несмотря на то, что они не совпадают с вашими собственными?— Частично — именно поэтому, а частично — потому, что они изложены так ясно, точно и логично.— Может быть, я сумела склонить вас на свою сторону?— О нет, — ответил он. — Вы по своей природе роялистка, это очевидно. А я — пуританин. Я верую в то, что путь на небеса лежит через самопожертвование и отказ от мирских радостей.— Вот с этим я никогда не соглашусь. Отчего то, что приятно, должно быть грешным?— Лишь простая, посвященная религии жизнь приносит истинное удовлетворение.Я ничего не ответила, но мне хотелось рассмеяться ему в лицо. Я по его глазам видела, что он желает меня. Его ни в коей мере нельзя было назвать отталкивающим — даже сейчас, когда для меня существовал один-единственный мужчина. Мне еще многое предстояло узнать о самой себе. Я подумала, что было бы очень забавно наглядно показать ему, насколько он не прав.Мы добрались до Фар-Фламстеда, и я сказала:— Вы правы, Люк. Вы для меня излишне правоверны. Боюсь, что я грешница и всегда такой останусь. Я нахожу слишком много радостей в тех вещах, которые Господь даровал нам. Не могу понять, зачем бы Он дал нам возможность ими пользоваться, если бы ожидал от нас, что мы повернемся к Его дарам спиной? По-моему, это было бы очень похоже на неблагодарность с нашей стороны. Это все равно, как если бы, будучи приглашенной на банкет, я заявила хозяину, что не желаю принимать участие в застолье, поскольку предложенные кушанья излишне вкусны, а наслаждаться едой — грех. Прощайте, Люк. Я вынуждена возвратиться к своей многогрешной жизни.— Берсаба! — воскликнул он, когда я повернула лошадь.Но я только подняла руку и помахала ему, так и не обернувшись.Вернувшись домой, я застала Ричарда в холле.— Вы ездили на прогулку… одна? — с упреком воскликнул он.Вид у него был озабоченный, что доставило мне удовольствие, но, видимо, это было всего лишь братской заботой.— Я просто съездила на ферму к Лонгриджам, а, на обратном пути меня провожал Люк Лонгридж.— Вы часто посещаете эту семью?— Мне нравится их общество.— Скажите Люку, чтобы он вел себя осторожнее. В один прекрасный день у этого человека возникнут крупные неприятности, если он не прекратит писать свои памфлеты.— Я обязательно скажу ему. Но он не обратит на это внимания.Я боялась находиться с Ричардом наедине, опасаясь сделать какое-нибудь неосторожное высказывание. Неужели он так ничего и не заподозрил?В этот же день он покинул Фар-Фламстед. Действительно, на севере назревали крупные события. Одной из причин волнений в стране было то, что король обложил большим налогом знать и мелкопоместное дворянство. К тому же город Лондон отказался дать королю требуемые им деньги. Ричард сказал, что деньги отчаянно нужны для восстановления армии и требование короля обосновано. Люк, со своей стороны, полагал, что королю вообще не нужна армия и что, если бы он не вмешивался в религиозную жизнь Шотландии, на севере царил бы мир.Я видела, что Анжелет довольна отъездом мужа. Как бы она ни восхищалась им, как бы ни любила его — по-своему, конечно, она радовалась его отсутствию, поскольку на это время освобождалась от своей тяжкой повинности.Сестра очень сокрушалась, что потеряла ребенка, который, по ее словам, » решил бы все проблемы «.Я решила на этот раз прижать ее к стене и прямо спросила:— Иными словами, ты со страхом и отвращением думаешь о ночах, которые проводишь в супружеской постели?— Ты слишком грубо это излагаешь, Берсаба, — сказала она, — и пока ты сама не замужем и понятия не имеешь о таких вещах, тебе вообще не следовало бы поднимать эту тему.— Есть вещи, которые способна понять и старая дева, — возразила я.— Тебе не угрожает стать старой девой. Вот тогда ты все и узнаешь сама.— Дело в том, — не унималась я, — что ты мечтаешь иметь детей, ты готова терпеть неудобства, связанные с беременностью, но при этом хотела бы обойтись без начальной, необходимой стадии.Покраснев, Анжелет призналась:— Д-да. Мне бы хотелось, чтобы это происходило каким-нибудь другим образом.Этого мне было вполне достаточно.Анжелет продолжала ночевать в Синей комнате, объясняя это тем, что хочет быть поближе ко мне, как в старые добрые времена.— Знаешь, если держать двери раскрытыми, то мы сможем говорить друг с другом, — сказала она с тоской.Это было оправданием, позволявшим ей избежать пребывания в постели под пологом на четырех столбиках в их общей спальне, о существовании которой она предпочитала забыть, находясь в милой Синей комнате.Там мы и вели нашу пустую жизнь, ставшую такой только потому, что здесь не было Ричарда, и время от времени говорили о нем, гадая, как идут у него дела.— Нынче так много беспорядков, — вздыхала Анжелет, тайно надеясь на то, что беспорядки будут не слишком серьезными, но все же смогут на некоторое время задержать Ричарда подальше от Фламстеда.— Будем надеяться на то, что все вскоре уладится, — искренне утешала я ее, мечтая о том, чтобы это действительно случилось и он поскорее вернулся к нам.Несколько раз мы посещали Лонгриджей, где нас принимали очень тепло. Люк немедленно заводил со мной разговор. Его интересовала моя точка зрения по самым разным вопросам, и я была вынуждена признать, что эти беседы доставляли удовольствие и мне. До некоторой степени они удовлетворяли мою жажду общения с Ричардом. Я была уверена в том, что Люк влюбился в меня и что сам он несколько смущен своими чувствами ко мне. Я и не думала облегчать его положение. Я старалась опровергнуть все его теории и доказать ему, что он, так же, как и все остальные, должен пользоваться радостями, которые предоставляет нам жизнь.Бывали дни, когда с утра непрерывно лил дождь, и тогда дом казался унылым. Наступил Хэллоуин, и в этот день мы вспомнили о Карлотте, задумавшись над тем, как она сейчас поживает. Я вспомнила, как ненавидела ее, как мечтала ее убить, точнее, чтобы кто-то ее убил, и о том, как в последний момент решила ее спасти. Этот случай дал мне возможность убедиться в том, что я, считавшая, что хорошо разбираюсь в людях, не разобралась даже в самой себе.Мне очень хорошо запомнился последний день октября. Я с утра чувствовала беспокойство — может быть потому, что в воздухе висела густая мгла, так что даже мне было явно, что отправляться сейчас на верховую прогулку просто глупо.В середине дня я зашла в супружескую спальню, взглянула на постель и, повинуясь какому-то капризу, улеглась на нее, предварительно задернув полог. Я лежала, думая о ночи, проведенной мною здесь, вновь и вновь переживая каждую ее минуту, припоминая, что сказал он и что ответила я. Говорили мы мало. Слова нам были не нужны, а мне к тому же надо было помнить о том, что я — это не я, а моя сестра.И вдруг я услышала за пологом шум. Тихо стукнула дверь, послышались легкие шаги. Кто-то вошел в комнату.Первой мыслью, мелькнувшей у меня в голове, было: он вернулся!Он увидит меня, лежащую в этой кровати, и сразу поймет, что его подозрения… подозрения-то у него, конечно, были…Выхода у меня не было. Если кто-то находится в этой комнате и если этот кто-то одернет полог…Я слышала, как колотится мое сердце, лежала и ждала… а потом полог откинулся, и на меня уставилась Анжелет.— Берсаба! Что ты здесь делаешь? Я приподнялась на локте.— Знаешь, мне просто захотелось попробовать, что это такое… спать в этой кровати.— Зачем?— Ты же спишь здесь иногда, верно?— Конечно.— Ну так я решила попробовать, вот и все.— Я услышала, что здесь кто-то есть, — сказала она. — Вначале я подумала…— Что вернулся Ричард?— Да…— И сейчас у тебя камень упал с сердца.— Берсаба, как тебе не стыдно!— Но ведь это правда, а?И я рассмеялась, ощутив себя сторонним наблюдателем этой сцены. Ситуация была типичной для нас, Меня поймали в щекотливом положении, а я тут же подставила на свое место сестру.— Я знаю, ты решила, что мне не нравится… — она слабо махнула рукой, — все это… Я ведь понимаю, что в браке это необходимо и следует с этим смириться.Я встала с постели.— Ну ладно, теперь я знаю, что это такое — спать здесь. Выше голову, Анжелет! В Синей комнате очень мило… и спокойно, и к тому же я сплю в соседней комнате.Анжелет повернулась и обняла меня.— Я так рада тому, что ты здесь, Берсаба.— Я тоже, — ответила я.Из комнаты мы вышли рука об руку.Этот инцидент помог мне несколько успокоить свою совесть. Все, что я сделала, так это спасла Анжелет от того, чего она боялась, и доставила радость себе и Ричарду. Я пренебрегла условностями, согрешила сама и заставила согрешить Ричарда… пусть так; но это никому не принесло вреда.И все равно на душе у меня было нелегко. Я хорошо понимала, что наделала, и было бесполезно советовать другим смотреть в лицо фактам, если я сама на это не решилась.В тот вечер, пожелав сестре спокойной ночи, я улеглась в кровать, заранее зная, что не смогу уснуть. Я все еще переживала момент, когда Анжелет обнаружила меня на своем супружеском ложе. С этого мои мысли перескочили на Карлотту и на то, как я пыталась восстановить против нее толпу… Несомненно, я была грешницей. Я опять попробовала представить, что сказал бы Люк Лонгридж, если бы я исповедовалась перед ним во всех своих грехах. Конечно, он стал бы презирать меня и, скорее всего, запретил бы мне переступать порог своего дома, чтобы я не оказывала пагубного влияния на его сестру. Наверное, мне было бы приятно ввести его в соблазн, чтобы доказать, что никто не является столь безгрешным, каким он сам себя считает, и что тот, кто с гордостью носит одежды праведника, может совершить то, чего сам устыдится.Не знаю, почему я так много думала о Люке Лонгридже. На свете существовал единственный мужчина, действительно интересовавший меня. Я так ждала встречи с ним; мне хотелось заставить его признаться в том, что он знал, кто именно пришел к нему в комнату в ту ночь; мне хотелось, чтобы мы вместе с ним обдумывали свои планы, как я это делала когда-то с Бастианом. Мне хотелось, чтобы он беспокойно вопрошал:» Ну когда, когда и где?», как некогда вопрошал Бастиан.И тем не менее я частенько думала о Люке Лонгридже.Вот так, лежа без сна, я услышала какой-то странный шум.« Это доски рассыхаются, — сказала я себе, — и ничего больше «.Неожиданно раздался самый настоящий грохот, словно по полу покатился огромный котел. Мне показалось, что шум доносился со стороны кухни. Я вскочила с постели и набросила на себя халат.Подойдя к лестнице, я прислушалась. Похоже, это были звуки какой-то возни… Кто-то был на кухне. Несомненно, там что-то происходило.Из своей комнаты выглянула Анжелет. Увидев меня, она облегченно вздохнула.— Что это, Берсаба? Я слышала шум…— Внизу что-то происходит, — ответила я. — Давай сходим, посмотрим. Я крикнула:— Кто там? В чем дело?Появилась миссис Черри. Вид у нее был чрезвычайно расстроенный.— Ой, госпожа, ничего страшного не случилось. Просто кастрюлю не на место поставили. Я сказала:— Мне показалось, что по полу прокатился котел.— Все эти шутки могут наделать много шума. Она стояла посреди лестничного пролета и смотрела на нас, так что складывалось впечатление, будто она преграждает нам путь.— Теперь-то все в порядке, — сказала она, обращаясь в основном к Анжелет. — Черри ставит все на место. Эти мужчины… вы же понимаете… делают все лишь бы как… а потом такое творится…Пришел сам Черри. Лицо у него было бледное, и он, как мне показалось, избегал смотреть на нас.— Вы уж простите меня, госпожа, — сказал он. — Это я во всем виноват. Грохнулась там посуда… в общем, я кое-как поставил вечером… Ну и влетит мне утром от мистера Джессона!В это время появился мистер Джессон, а за ним — Мэг и Грейс.У меня вдруг возникло странное ощущение, будто они выстраивают свои боевые порядки с целью предотвращения нашего наступления. Мысль эта была глуповатой и пришла мне в голову только оттого, что я без конца разыгрывала на столе сражения с оловянными солдатиками. Да, военные традиции были сильны в этом доме.— На вашем месте, мои госпожи, я вернулась бы в постель, — сказала миссис Черри. — Мне ужасно жаль, что так получилось.— Но теперь все в порядке, не так ли, миссис Черри? Больше ничего не упадет? — спросила Анжелет.— Ручаюсь, что нет, — бодро сказала миссис Черри.— Кое с кем утром у меня будет серьезный разговор, — заверил Джессон.Я повернулась к Анжелет.— Ну что ж, услышав столько обещаний, — весело сказала я, — мы можем спокойно заснуть.— Спокойной ночи, мои госпожи, — в голосе Джессона звучало чуть ли не торжество. — Спокойной ночи, — ответили мы.Вначале мы зашли в Синюю комнату.— Ах, милая, — сказала Анжелет, — я только начала засыпать…— Только начала? Ты разве плохо засыпаешь, сестренка?— В последнее время — да. Иной раз я не могу заснуть всю ночь.— Помнится, ты очень крепко спала после этого снадобья от зубной боли, — напомнила я.— Ах, тогда… ну да, тогда я долго проспала.— Ты настолько крепко спала, что проснулась совсем здоровой. А знаешь, что на тебя подействовало? Маковый настой.— Хотелось бы мне так спать каждую ночь.— Ты бы и спала, если бы принимала это лекарство.— Но ведь его нельзя пить все время, верно? Если болят зубы — то, конечно, но нельзя же пить его только потому, что тебе ночью не спится.— Меня-то бессонница не беспокоит. Но если бы беспокоила, то я, наверное, принимала бы его изредка, когда хотела бы хорошенько выспаться.— Если бы оно у меня сейчас было, я бы выпила.— Может быть, попросить у миссис Черри?— Она уже легла.— Но еще не уснула. Я уверена, что она будет даже довольна. Она ведь чувствует себя немножко виноватой из-за этого шума. Как и все остальные. Ты заметила, что всем им было очень не по себе?— Они расстроились, потому что разбудили нас.— Завтра я попрошу у миссис Черри… если ты сегодня потерпишь.— Конечно, потерплю. Думаю, я все-таки усну.— Только смотри, — сказала я, — с этими вещами нужно быть очень осторожной. Их нельзя принимать часто. Только время от времени. Я буду твоим доктором и буду прописывать тебе это лекарство при необходимости.— О, Берсаба! Как хорошо, что ты здесь.— Надеюсь, ты не передумаешь.— Передумаю? Что ты имеешь в виду?— Насчет того, что я нахожусь здесь. Я ведь действительно паршивая овца в семейном стаде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43