— Элия с трудом подавила желание отодвинуть кресло и встать. — Чтобы ночью заняться Рейном, как вы хотели. Перелет меня сильно вымотал.
— Я надеялась с вами поужинать. А потом вы успеете на десятичасовой поезд.
Ловушка. И ведь все, стерва, понимает, буквально все — вон как губки-то свои тонкие изогнула, улыбается…
— Я думала, что поеду с Седриком, — сказала Элия.
— Подождите, подождите! — сердито ввязался Джетро. — Мы так и не успели договориться об условиях.
— Условия стали теперь стандартными, Ваше Высочество, — пожала плечами Хаббард. — Вы отбираете первые пять сотен, мы отбираем следующие пять тысяч… Выясним, какой из ППО будет заселяться — продолжительность окон, частоту повторения, стабильность, — вот тогда и вернемся к этому вопросу. Грант, какое там у Тибра расписание?
Факты Девлин знал назубок:
— Предварительный контакт был установлен второго апреля. Первый четкий, сфокусированный контакт по полученным координатам состоялся пятого. Мы сразу же открыли файл по второму классу и забросили робби. Основные параметры очень близки к земным — и тяготение, и кислород, и температура. Мы считали Тибр вторым из основных кандидатов, вслед за Ориноко. Очередное окно ожидается завтра, около полудня.
— Восход или заход? — поинтересовался Джетро.
— Еще не выяснено. — Девлин одарил Элию еще одной высокомерной ухмылкой. — Он спрашивает, как ведут себя окна. Удлиняются они или сокращаются.
— Знаю.
Ну кому, кому все это интересно? Другое дело сам Тибр — мысль о завтрашнем свидании с этим миром была для Элии как глоток воздуха для утопающего. Но больше всего ей хотелось, во всяком случае — сейчас, броситься на поиски некоего длинного и неуклюжего подростка. Ей хотелось взять его за руку. Она сходила с ума. Он отправлялся в Кейнсвилл четырехчасовым поездом.
Джетро сжигал ее ненавидящим взглядом. Бедняга Джетро.
— Мы подготовим все, какие есть, телеметрические хреновины, — пообещал своей начальнице Девлин. — Ну и конечно, полномасштабную экспедицию. Я разберу эту планету по камешку.
Доктор Хаббард встала из-за стола. Легко и изящно — было невозможно поверить, что этой женщине семьдесят пять лет.
— Именно этого я от вас и ожидаю. Совещание закончено, я благодарю всех присутствующих, а с вами, принцесса, мне хотелось бы поговорить еще, один на один.
Так что не сомневайтесь, кто именно здесь царствует. И наплевать на всех принцесс со всеми их тысячелетиями королевской генеалогии.
— Подождите! — Джетро настолько разошелся, что даже стукнул кулаком по столу. — Мы должны обсудить проблему беженцев. К вашему, директор, сведению, Банзарак — страна маленькая и очень бедная. Он испытал тяжелейшие потрясения. Согласен, многие из его граждан получили возможность эмигрировать в лучшие миры — но в то же время сам он принял непропорционально большое количество беженцев из других стран. Сейчас в наших лагерях сосредоточилось до миллиона человек. Их численность превысила численность коренных жителей страны! Согласен, Институт оказывает нам щедрую помощь, однако далеко не каждую проблему можно разрешить при помощи денег.
Агнес Хаббард нахмурилась, словно кардинал, услышавший речи еретика, — Крайне важно, — еще громче заговорил Джетро, — чтобы на этот раз именно лагеря Банзарака сформировали всю квоту беженцев, отбираемых для переселения. Мы не имеем больше возможности…
— Побеседуйте об этом с доктором Уитлэнд, — безжалостно оборвала его Хаббард. — Еще раз повторяю: с деталями лучше подождать до получения исчерпывающей информации.
Джетро попытался сказать что-то еще, но могучая рука Девлина уже помогала ему подняться со стула. Волей-неволей министр удалился из кабинета, сопровождаемый своими прихлебателями, так и не проронившими за все это время ни слова. Дверь кабинета закрылась. Оставшись со всемогущей Хаббард один на один, Элия почувствовала себя мошкой, запутавшейся в паутине.
Директор села на свое место и задумчиво взглянула на дверь.
— Ваш друг выказывает похвальное сострадание к беженцам, — вздохнула она.
— У него большие амбиции, — равнодушно пожала плечами Элия.
На лице Хаббард появилось нечто вроде искреннего веселья; мелькнули и тут же пропали еле заметные следы морщин, удаленных хирургами-косметологами.
— И как же далеко простираются эти амбиции? Уж не входите ли, часом, в их сферу и вы?
— Да.
— Ну надо же! — Хаббард скептически покачала головой. — Расскажите мне поподробнее.
— Доктор Джар имеет большую поддержку в лагерях, — хмуро начала Элия, — и в сельской местности. Если он сумеет обеспечить большие контингенты и оттуда и оттуда.., а ведь все остальные будут раздроблены, так ведь? Много мелких групп из самых различных мест.
— Так значит, — снова улыбнулась Хаббард, — он обеспечивает себе большинство. И он считает, что такое, хотя бы относительное, большинство плюс супруга королевских кровей…
Элия невольно улыбнулась:
— Совершенно верно.
— Думаю, ваш друг не очень понимает, с какими именно проблемами предстоит ему столкнуться.
— Пожалуй, да, — кивнула Элия. — А что вы хотите, он же типичный уроженец трущоб — хитрый, но очень ограниченный. Он не в силах представить себе мир, не втиснутый ни в какие рамки. Джетро не понимает, что люди, имеющие право выбора, ни за что не согласятся жить под властью демагогов.
В пионерских поселениях не бывает и не может быть ни королей, ни диктаторов, разве что некое подобие выборных старейшин, да и то редко. Любой человек, пытающийся захватить власть, мигом окажется вождем без ведомых.
И тут Элия осознала, что дальше речь пойдет о ней самой — именно ее хотела оценить Агнес Хаббард, а никак не Джетро.
Она опустила глаза и приказала себе повнимательнее следить за своим языком.
На ковре под столом — лысые пятна, протертые ногами бессчетных посетителей за долгие, видно, годы. Простая, почти аскетичная обстановка кабинета плохо вяжется с масштабом могущества хозяйки, директора всемирно известного Ми-квадрата.
— Ваше присутствие на сегодняшней пресс-конференции стало для меня большим сюрпризом, Ваше Высочество.
Никогда еще Элия не чувствовала себя такой беспомощной, такой зависимой от чужой, ничем не ограниченной власти — никогда, разве что в полузабытом детстве, в обществе огромных всесильных и всезнающих взрослых. Эта опасная старуха может сделать все, что захочет, — не только может, но и сделает. Элия сидела, опустив голову, и молчала.
— Что заставило вас прийти? Интуиция? Элия кивнула.
— А каким, хотелось бы знать, образом связан с этим мой внук?
— Вы отвратительно с ним обращались. Элия сделала над собой усилие и встретила взгляд холодных, как у василиска, глаз.
— Да, я обращалась с ним отвратительно. Но вы-то здесь при чем?
— Не знаю. Это имеет для меня значение, но я не знаю — какое именно.
Агнес Хаббард слегка прищурилась и плотно сжала губы.
— Зачем это все? — Раз начав, Элия не могла уже остановиться. — Вы что, подвергали его испытанию?
Старуха рассмеялась — точнее, издала негромкий звук, отдаленно похожий на смех.
— Испытанию? Для него это не испытание, а так, забава. Вы поняли слова про семнадцатый этаж?
Элия молча покачала головой.
— Прошлой ночью Седрика занесло в очень опасное место. Утром доктор Багшо нашел его и спас, однако в процессе спасения ему пришлось сбросить этого красавчика из окна, с высоты в сорок пять метров. Он был закован в бронированный ящик, однако впечатление, естественно, было сильным — из тех, которые превращают человека в слюнявого, отчаянно визжащего идиота. Седрик же, как мне сообщили, только пожаловался, почему его сбросили, не предупредив заранее.
— Так вы что, именно это и хотите сделать — превратить его в слюнявого идиота? То, что произошло днем, на пресс-конференции, очень напоминало вторую попытку.
Хаббард улыбнулась. Пыл, с которым говорила Элия, откровенно ее забавлял.
— Нет, с Седриком такое не выйдет. Время вытекало прямо из-под пальцев, еще немного — и поезд уйдет. Уйдет без нее. И все равно Элия не удержалась от вопроса:
— Почему вы так думаете?
— Длинная история. Может быть, вы хотите кофе? Или вина?
Старая ведьма видела, что Элия почти дрожит от нетерпения, — и откровенно над ней издевалась.
— Нет, спасибо.
— Ну так вот. Все, рассказанное мной Седрику, — чистейшая правда. Его зачала от моего сына Рита Фосслер Диксон. Оплодотворенную яйцеклетку извлекли из материнской матки и заморозили. Самая рядовая операция. Затем родители Седрика переселились на Дуб и почти наверняка погибли. В большинстве случаев наши клиенты попросту исчезают, но для Джона я заранее заготовила легенду о лопнувшей струне и потерянной экспедиции. Так делается для всех, чье отсутствие может быть замечено общественностью.
Точно так же поступала королевская фамилия Банзарака. Омар “утонул на рыбной ловле”. Через несколько дней Кас выберет какую-нибудь подходящую авиационную катастрофу — или пожар в гостинице, — после чего в стране будет объявлен траур по Элии.
— Ирония судьбы. Джон умер, а я совершила единственный, пожалуй, сентиментальный поступок в своей жизни — зародыш разморозили и вырастили in vitro
. — Тонкие губы Агнес Хаббард снова изогнулись в опасной, как лезвие бритвы, улыбке. — Глупый порыв? Вам, вероятно, кажется, что я чувствовала себя перед Джоном в долгу?
— Не думаю, чтобы мое мнение по этому вопросу представляло хоть какую-нибудь ценность.
— Или интерес. Как бы там ни было, Седрика оживили и вырастили.
— Вырастили в питомнике!
— Не делайте поспешных умозаключений! — Голос Хаббард звучал резко, как щелканье бича. — Мидоудейл — далеко не самое худшее для ребенка место. Очень пристойный детский дом, в стране таких раз-два и обчелся. Его услугами пользуются многие знаменитости, опасающиеся за жизнь своих отпрысков. Дети растут в здоровой обстановке, проводят много времени на открытом воздухе — в пределах, допускаемых современным климатом.
— Многие? — Вспышка гнева заставила Элию забыть обо всякой осторожности. — А остальные? По большей части там воспитываются клонированные дети, так ведь? Выращенные на мясо, на запасные детали! И вся эта “здоровая обстановка” создана с единственной целью — получить для пересадки максимально жизнеспособные органы!
— Ну и что? — равнодушно пожала плечами Агнес. — Органы, если покупать их на рынке, стоят бешеных денег. К тому же всегда остается опасность отторжения. И болезней. За детьми очень хорошо ухаживают.
— Физически! — яростно выкрикнула Элия. — Только физически! Их хорошо кормят, выводят на прогулку — как коров или лошадей! И в то же время искусственно сдерживают умственное развитие. Вы чуть не получили Нобелевскую премию — а ваш внук, скорее всего, не умеет даже читать.
Элия чувствовала, что на этот раз ей удалось пробить ледяную броню всемогущей собеседницы.
— Его отец не нашел себе лучшего занятия, чем меряться силами с крупным рогатым скотом. — Голос Хаббард звучал ровно и спокойно, разве что чуть тише прежнего. — Я уже говорила вам, что Седрик — плод моего глупого, случайного порыва. Белье Джона я выкинула на помойку. Следуя логике, то же самое нужно было сделать и с этим плодом его репродукционных органов.
Ну что, что ответишь такой женщине, говорящей такие вещи?
Хаббард откинулась на спинку и несколько секунд изучала лицо Элии.
— Эта ваша пресловутая интуиция.., вы слыхали когда-нибудь про ГПЛ?
— Нет.
— Это — довольно новая методика. Генетический прогноз личности. Анализируя генотип, можно получить оценку будущего характера человека.
— Надежную?
— До определенной степени. Три года тому назад мне вдруг взбрело на ум проанализировать ДНК Седрика.
— И что?
— Очень высокие показатели по интеллекту, общительности и некоторым менее значительным характеристикам. Низкий уровень амбиций. Крайне низкая агрессивность.
Даже разъяренный, Седрик почти не возвышал голоса. Элия не могла представить себе его причиняющим кому бы то ни было боль.
— Нежный великан!
— Сентиментальные глупости. Я говорю о строгих научных фактах. Так вот, наиболее примечательным элементом построенного психопрофиля была цепкость. Тут цифра оказалась на верхнем пределе экспериментальных возможностей, методику буквально зашкаливало.
— Цепкость?
— Условное название комплекса, состоящего из настойчивости, целеустремленности, обыкновенного ослиного упрямства.
— Отвага? Почему не назвать это прямо — “отвага”?
— Я не понимаю этого слова. Неоднозначный термин, не поддающийся научному определению.
Элию так и подмывало съехидничать. Хуже того — она не устояла перед соблазном.
— Вы не понимаете — зато я прекрасно понимаю. Так что же там насчет “цепкости” Седрика?
— Я сразу задумалась — не растрачивается ли попусту ценный материал?
Господи Боже! Неужели эта женщина органически не способна думать о своем внуке как о человеке?
Агнес Хаббард почти беззвучно хохотнула; казалось, она услышала мысль Элии.
— Я уже говорила, что возможности ГПЛ ограничены — наследственность определяет в человеке многое, но далеко не все. Каждый из нас формируется под воздействием окружающей среды. Обычно считается, что природа и воспитание определяют окончательные характеристики личности приблизительно в равной степени.
— Но кто же может описать среду числовыми параметрами? — Элия даже не пыталась скрыть свой скептицизм.
— В данном случае это возможно, — уверенно кивнула Хаббард. — Методика разработана очень подробно, под личным наблюдением доктора Уитлэнд — очень полезный инструмент для проверки поступающих к нам на работу. К тому же Седрик вырос в обстановке, резко отличающейся от обычной. Мы смоделировали воспитание в закрытом учебном заведении, при почти полном отсутствии стимулов, и получили ИПХ, интегральный прогноз характера.
— Так что же получилось в конечном счете?
— Крайне любопытные результаты, крайне любопытные. — Бабушка обсуждала своего внука абсолютно бесстрастно, словно лабораторного кролика. — Судя по всему, такое воспитание развивает уверенность в себе, привычку полагаться на свои и только свои силы. Его фактор цепкости взлетел еще выше.
— И что же из этого следует?
— Из этого следует, что я могу подвергнуть Седрика Диксона Хаббарда любым испытаниям, ничуть не опасаясь превратить его в слюнявого идиотика. Скинуть его из окна? Пустое дело. Напустить на него кровожадную толпу? Почему бы и нет? У него колоссальная цепкость, он выдержит все, что угодно. Не переставая функционировать. Он практически неуязвим — да вы и сами были тому свидетельницей.
Элию мутило, на языке вертелись резкие, злые — и опасные — слова. Уйти, уйти отсюда, пока не поздно. Она встала.
— Я еду в Кейнсвилл. Сейчас. Хаббард осталась сидеть. В холодных, серо-голубых глазах поблескивало легкое презрение.
— Ты, девочка, так и не осознала самое главное.
— Что именно?
— Седрик мне нужен, у меня есть на него виды. Он — пешка, но пешка довольно важная.
Элия тяжело оперлась на спинку только что покинутого стула и взглянула в ненавистные, издевательски сощуренные глаза отвратительной старухи.
Взбесилась, совсем тетка взбесилась. Смирительная рубашка по ней плачет.
— Пешка, которой вы решили пожертвовать?
— Возможно.
— Буквально? Пожертвовать — в самом буквальном смысле? Убить?
— Это уж как получится, — безразлично пожала плечами Хаббард. — Я играю по-крупному. Тут, дорогая принцесса, главный стол, ставки по доллару не принимаются. А всякие там чувства-сантименты и того доллара не стоят. Именно это я и хочу вдолбить тебе в голову. Так что не связывайся ты с моим внуком, для своего же спокойствия.
— Я еду в Кейнсвилл.
— Подожди, я еще не закончила. У меня есть вопрос. Эта самая ваша наследственная интуиция — если верить рассказам, — она просто предупреждает вас об опасностях?
Элия знала, что будет дальше. Знала и молчала, делая вид, что не поняла вопроса, приняла его за утверждение.
Хаббард нахмурилась:
— Ну так что? А самообеспечиваемость?
— Само — что?
— Слушай, милая, не нужно тут дурочку из себя строить. Помогает ли ваша наследственная интуиция выбирать брачного партнера? Партнера, обеспечивающее продление и усиление этой самой интуиции.
По мнению Каса — да. Элия неуютно поежилась.
— Если да, тогда я тоже являюсь пешкой, марионеткой своего буддхи, и все, сказанное мною на этот счет, может оказаться ложным.
— Понятно, — задумчиво протянула Хаббард — и тут же оскалила нижний ряд зубов в самой отвратительной из отвратительных своих улыбок.
— Ну что ж, принцесса, пользуйся моим внуком, пока есть такая возможность. До чего же смешно было смотреть, как ты поминутно его лапала. Но не забывай, что все эти игры скоро кончатся. Надолго ты его не получишь, и не надейся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Я надеялась с вами поужинать. А потом вы успеете на десятичасовой поезд.
Ловушка. И ведь все, стерва, понимает, буквально все — вон как губки-то свои тонкие изогнула, улыбается…
— Я думала, что поеду с Седриком, — сказала Элия.
— Подождите, подождите! — сердито ввязался Джетро. — Мы так и не успели договориться об условиях.
— Условия стали теперь стандартными, Ваше Высочество, — пожала плечами Хаббард. — Вы отбираете первые пять сотен, мы отбираем следующие пять тысяч… Выясним, какой из ППО будет заселяться — продолжительность окон, частоту повторения, стабильность, — вот тогда и вернемся к этому вопросу. Грант, какое там у Тибра расписание?
Факты Девлин знал назубок:
— Предварительный контакт был установлен второго апреля. Первый четкий, сфокусированный контакт по полученным координатам состоялся пятого. Мы сразу же открыли файл по второму классу и забросили робби. Основные параметры очень близки к земным — и тяготение, и кислород, и температура. Мы считали Тибр вторым из основных кандидатов, вслед за Ориноко. Очередное окно ожидается завтра, около полудня.
— Восход или заход? — поинтересовался Джетро.
— Еще не выяснено. — Девлин одарил Элию еще одной высокомерной ухмылкой. — Он спрашивает, как ведут себя окна. Удлиняются они или сокращаются.
— Знаю.
Ну кому, кому все это интересно? Другое дело сам Тибр — мысль о завтрашнем свидании с этим миром была для Элии как глоток воздуха для утопающего. Но больше всего ей хотелось, во всяком случае — сейчас, броситься на поиски некоего длинного и неуклюжего подростка. Ей хотелось взять его за руку. Она сходила с ума. Он отправлялся в Кейнсвилл четырехчасовым поездом.
Джетро сжигал ее ненавидящим взглядом. Бедняга Джетро.
— Мы подготовим все, какие есть, телеметрические хреновины, — пообещал своей начальнице Девлин. — Ну и конечно, полномасштабную экспедицию. Я разберу эту планету по камешку.
Доктор Хаббард встала из-за стола. Легко и изящно — было невозможно поверить, что этой женщине семьдесят пять лет.
— Именно этого я от вас и ожидаю. Совещание закончено, я благодарю всех присутствующих, а с вами, принцесса, мне хотелось бы поговорить еще, один на один.
Так что не сомневайтесь, кто именно здесь царствует. И наплевать на всех принцесс со всеми их тысячелетиями королевской генеалогии.
— Подождите! — Джетро настолько разошелся, что даже стукнул кулаком по столу. — Мы должны обсудить проблему беженцев. К вашему, директор, сведению, Банзарак — страна маленькая и очень бедная. Он испытал тяжелейшие потрясения. Согласен, многие из его граждан получили возможность эмигрировать в лучшие миры — но в то же время сам он принял непропорционально большое количество беженцев из других стран. Сейчас в наших лагерях сосредоточилось до миллиона человек. Их численность превысила численность коренных жителей страны! Согласен, Институт оказывает нам щедрую помощь, однако далеко не каждую проблему можно разрешить при помощи денег.
Агнес Хаббард нахмурилась, словно кардинал, услышавший речи еретика, — Крайне важно, — еще громче заговорил Джетро, — чтобы на этот раз именно лагеря Банзарака сформировали всю квоту беженцев, отбираемых для переселения. Мы не имеем больше возможности…
— Побеседуйте об этом с доктором Уитлэнд, — безжалостно оборвала его Хаббард. — Еще раз повторяю: с деталями лучше подождать до получения исчерпывающей информации.
Джетро попытался сказать что-то еще, но могучая рука Девлина уже помогала ему подняться со стула. Волей-неволей министр удалился из кабинета, сопровождаемый своими прихлебателями, так и не проронившими за все это время ни слова. Дверь кабинета закрылась. Оставшись со всемогущей Хаббард один на один, Элия почувствовала себя мошкой, запутавшейся в паутине.
Директор села на свое место и задумчиво взглянула на дверь.
— Ваш друг выказывает похвальное сострадание к беженцам, — вздохнула она.
— У него большие амбиции, — равнодушно пожала плечами Элия.
На лице Хаббард появилось нечто вроде искреннего веселья; мелькнули и тут же пропали еле заметные следы морщин, удаленных хирургами-косметологами.
— И как же далеко простираются эти амбиции? Уж не входите ли, часом, в их сферу и вы?
— Да.
— Ну надо же! — Хаббард скептически покачала головой. — Расскажите мне поподробнее.
— Доктор Джар имеет большую поддержку в лагерях, — хмуро начала Элия, — и в сельской местности. Если он сумеет обеспечить большие контингенты и оттуда и оттуда.., а ведь все остальные будут раздроблены, так ведь? Много мелких групп из самых различных мест.
— Так значит, — снова улыбнулась Хаббард, — он обеспечивает себе большинство. И он считает, что такое, хотя бы относительное, большинство плюс супруга королевских кровей…
Элия невольно улыбнулась:
— Совершенно верно.
— Думаю, ваш друг не очень понимает, с какими именно проблемами предстоит ему столкнуться.
— Пожалуй, да, — кивнула Элия. — А что вы хотите, он же типичный уроженец трущоб — хитрый, но очень ограниченный. Он не в силах представить себе мир, не втиснутый ни в какие рамки. Джетро не понимает, что люди, имеющие право выбора, ни за что не согласятся жить под властью демагогов.
В пионерских поселениях не бывает и не может быть ни королей, ни диктаторов, разве что некое подобие выборных старейшин, да и то редко. Любой человек, пытающийся захватить власть, мигом окажется вождем без ведомых.
И тут Элия осознала, что дальше речь пойдет о ней самой — именно ее хотела оценить Агнес Хаббард, а никак не Джетро.
Она опустила глаза и приказала себе повнимательнее следить за своим языком.
На ковре под столом — лысые пятна, протертые ногами бессчетных посетителей за долгие, видно, годы. Простая, почти аскетичная обстановка кабинета плохо вяжется с масштабом могущества хозяйки, директора всемирно известного Ми-квадрата.
— Ваше присутствие на сегодняшней пресс-конференции стало для меня большим сюрпризом, Ваше Высочество.
Никогда еще Элия не чувствовала себя такой беспомощной, такой зависимой от чужой, ничем не ограниченной власти — никогда, разве что в полузабытом детстве, в обществе огромных всесильных и всезнающих взрослых. Эта опасная старуха может сделать все, что захочет, — не только может, но и сделает. Элия сидела, опустив голову, и молчала.
— Что заставило вас прийти? Интуиция? Элия кивнула.
— А каким, хотелось бы знать, образом связан с этим мой внук?
— Вы отвратительно с ним обращались. Элия сделала над собой усилие и встретила взгляд холодных, как у василиска, глаз.
— Да, я обращалась с ним отвратительно. Но вы-то здесь при чем?
— Не знаю. Это имеет для меня значение, но я не знаю — какое именно.
Агнес Хаббард слегка прищурилась и плотно сжала губы.
— Зачем это все? — Раз начав, Элия не могла уже остановиться. — Вы что, подвергали его испытанию?
Старуха рассмеялась — точнее, издала негромкий звук, отдаленно похожий на смех.
— Испытанию? Для него это не испытание, а так, забава. Вы поняли слова про семнадцатый этаж?
Элия молча покачала головой.
— Прошлой ночью Седрика занесло в очень опасное место. Утром доктор Багшо нашел его и спас, однако в процессе спасения ему пришлось сбросить этого красавчика из окна, с высоты в сорок пять метров. Он был закован в бронированный ящик, однако впечатление, естественно, было сильным — из тех, которые превращают человека в слюнявого, отчаянно визжащего идиота. Седрик же, как мне сообщили, только пожаловался, почему его сбросили, не предупредив заранее.
— Так вы что, именно это и хотите сделать — превратить его в слюнявого идиота? То, что произошло днем, на пресс-конференции, очень напоминало вторую попытку.
Хаббард улыбнулась. Пыл, с которым говорила Элия, откровенно ее забавлял.
— Нет, с Седриком такое не выйдет. Время вытекало прямо из-под пальцев, еще немного — и поезд уйдет. Уйдет без нее. И все равно Элия не удержалась от вопроса:
— Почему вы так думаете?
— Длинная история. Может быть, вы хотите кофе? Или вина?
Старая ведьма видела, что Элия почти дрожит от нетерпения, — и откровенно над ней издевалась.
— Нет, спасибо.
— Ну так вот. Все, рассказанное мной Седрику, — чистейшая правда. Его зачала от моего сына Рита Фосслер Диксон. Оплодотворенную яйцеклетку извлекли из материнской матки и заморозили. Самая рядовая операция. Затем родители Седрика переселились на Дуб и почти наверняка погибли. В большинстве случаев наши клиенты попросту исчезают, но для Джона я заранее заготовила легенду о лопнувшей струне и потерянной экспедиции. Так делается для всех, чье отсутствие может быть замечено общественностью.
Точно так же поступала королевская фамилия Банзарака. Омар “утонул на рыбной ловле”. Через несколько дней Кас выберет какую-нибудь подходящую авиационную катастрофу — или пожар в гостинице, — после чего в стране будет объявлен траур по Элии.
— Ирония судьбы. Джон умер, а я совершила единственный, пожалуй, сентиментальный поступок в своей жизни — зародыш разморозили и вырастили in vitro
. — Тонкие губы Агнес Хаббард снова изогнулись в опасной, как лезвие бритвы, улыбке. — Глупый порыв? Вам, вероятно, кажется, что я чувствовала себя перед Джоном в долгу?
— Не думаю, чтобы мое мнение по этому вопросу представляло хоть какую-нибудь ценность.
— Или интерес. Как бы там ни было, Седрика оживили и вырастили.
— Вырастили в питомнике!
— Не делайте поспешных умозаключений! — Голос Хаббард звучал резко, как щелканье бича. — Мидоудейл — далеко не самое худшее для ребенка место. Очень пристойный детский дом, в стране таких раз-два и обчелся. Его услугами пользуются многие знаменитости, опасающиеся за жизнь своих отпрысков. Дети растут в здоровой обстановке, проводят много времени на открытом воздухе — в пределах, допускаемых современным климатом.
— Многие? — Вспышка гнева заставила Элию забыть обо всякой осторожности. — А остальные? По большей части там воспитываются клонированные дети, так ведь? Выращенные на мясо, на запасные детали! И вся эта “здоровая обстановка” создана с единственной целью — получить для пересадки максимально жизнеспособные органы!
— Ну и что? — равнодушно пожала плечами Агнес. — Органы, если покупать их на рынке, стоят бешеных денег. К тому же всегда остается опасность отторжения. И болезней. За детьми очень хорошо ухаживают.
— Физически! — яростно выкрикнула Элия. — Только физически! Их хорошо кормят, выводят на прогулку — как коров или лошадей! И в то же время искусственно сдерживают умственное развитие. Вы чуть не получили Нобелевскую премию — а ваш внук, скорее всего, не умеет даже читать.
Элия чувствовала, что на этот раз ей удалось пробить ледяную броню всемогущей собеседницы.
— Его отец не нашел себе лучшего занятия, чем меряться силами с крупным рогатым скотом. — Голос Хаббард звучал ровно и спокойно, разве что чуть тише прежнего. — Я уже говорила вам, что Седрик — плод моего глупого, случайного порыва. Белье Джона я выкинула на помойку. Следуя логике, то же самое нужно было сделать и с этим плодом его репродукционных органов.
Ну что, что ответишь такой женщине, говорящей такие вещи?
Хаббард откинулась на спинку и несколько секунд изучала лицо Элии.
— Эта ваша пресловутая интуиция.., вы слыхали когда-нибудь про ГПЛ?
— Нет.
— Это — довольно новая методика. Генетический прогноз личности. Анализируя генотип, можно получить оценку будущего характера человека.
— Надежную?
— До определенной степени. Три года тому назад мне вдруг взбрело на ум проанализировать ДНК Седрика.
— И что?
— Очень высокие показатели по интеллекту, общительности и некоторым менее значительным характеристикам. Низкий уровень амбиций. Крайне низкая агрессивность.
Даже разъяренный, Седрик почти не возвышал голоса. Элия не могла представить себе его причиняющим кому бы то ни было боль.
— Нежный великан!
— Сентиментальные глупости. Я говорю о строгих научных фактах. Так вот, наиболее примечательным элементом построенного психопрофиля была цепкость. Тут цифра оказалась на верхнем пределе экспериментальных возможностей, методику буквально зашкаливало.
— Цепкость?
— Условное название комплекса, состоящего из настойчивости, целеустремленности, обыкновенного ослиного упрямства.
— Отвага? Почему не назвать это прямо — “отвага”?
— Я не понимаю этого слова. Неоднозначный термин, не поддающийся научному определению.
Элию так и подмывало съехидничать. Хуже того — она не устояла перед соблазном.
— Вы не понимаете — зато я прекрасно понимаю. Так что же там насчет “цепкости” Седрика?
— Я сразу задумалась — не растрачивается ли попусту ценный материал?
Господи Боже! Неужели эта женщина органически не способна думать о своем внуке как о человеке?
Агнес Хаббард почти беззвучно хохотнула; казалось, она услышала мысль Элии.
— Я уже говорила, что возможности ГПЛ ограничены — наследственность определяет в человеке многое, но далеко не все. Каждый из нас формируется под воздействием окружающей среды. Обычно считается, что природа и воспитание определяют окончательные характеристики личности приблизительно в равной степени.
— Но кто же может описать среду числовыми параметрами? — Элия даже не пыталась скрыть свой скептицизм.
— В данном случае это возможно, — уверенно кивнула Хаббард. — Методика разработана очень подробно, под личным наблюдением доктора Уитлэнд — очень полезный инструмент для проверки поступающих к нам на работу. К тому же Седрик вырос в обстановке, резко отличающейся от обычной. Мы смоделировали воспитание в закрытом учебном заведении, при почти полном отсутствии стимулов, и получили ИПХ, интегральный прогноз характера.
— Так что же получилось в конечном счете?
— Крайне любопытные результаты, крайне любопытные. — Бабушка обсуждала своего внука абсолютно бесстрастно, словно лабораторного кролика. — Судя по всему, такое воспитание развивает уверенность в себе, привычку полагаться на свои и только свои силы. Его фактор цепкости взлетел еще выше.
— И что же из этого следует?
— Из этого следует, что я могу подвергнуть Седрика Диксона Хаббарда любым испытаниям, ничуть не опасаясь превратить его в слюнявого идиотика. Скинуть его из окна? Пустое дело. Напустить на него кровожадную толпу? Почему бы и нет? У него колоссальная цепкость, он выдержит все, что угодно. Не переставая функционировать. Он практически неуязвим — да вы и сами были тому свидетельницей.
Элию мутило, на языке вертелись резкие, злые — и опасные — слова. Уйти, уйти отсюда, пока не поздно. Она встала.
— Я еду в Кейнсвилл. Сейчас. Хаббард осталась сидеть. В холодных, серо-голубых глазах поблескивало легкое презрение.
— Ты, девочка, так и не осознала самое главное.
— Что именно?
— Седрик мне нужен, у меня есть на него виды. Он — пешка, но пешка довольно важная.
Элия тяжело оперлась на спинку только что покинутого стула и взглянула в ненавистные, издевательски сощуренные глаза отвратительной старухи.
Взбесилась, совсем тетка взбесилась. Смирительная рубашка по ней плачет.
— Пешка, которой вы решили пожертвовать?
— Возможно.
— Буквально? Пожертвовать — в самом буквальном смысле? Убить?
— Это уж как получится, — безразлично пожала плечами Хаббард. — Я играю по-крупному. Тут, дорогая принцесса, главный стол, ставки по доллару не принимаются. А всякие там чувства-сантименты и того доллара не стоят. Именно это я и хочу вдолбить тебе в голову. Так что не связывайся ты с моим внуком, для своего же спокойствия.
— Я еду в Кейнсвилл.
— Подожди, я еще не закончила. У меня есть вопрос. Эта самая ваша наследственная интуиция — если верить рассказам, — она просто предупреждает вас об опасностях?
Элия знала, что будет дальше. Знала и молчала, делая вид, что не поняла вопроса, приняла его за утверждение.
Хаббард нахмурилась:
— Ну так что? А самообеспечиваемость?
— Само — что?
— Слушай, милая, не нужно тут дурочку из себя строить. Помогает ли ваша наследственная интуиция выбирать брачного партнера? Партнера, обеспечивающее продление и усиление этой самой интуиции.
По мнению Каса — да. Элия неуютно поежилась.
— Если да, тогда я тоже являюсь пешкой, марионеткой своего буддхи, и все, сказанное мною на этот счет, может оказаться ложным.
— Понятно, — задумчиво протянула Хаббард — и тут же оскалила нижний ряд зубов в самой отвратительной из отвратительных своих улыбок.
— Ну что ж, принцесса, пользуйся моим внуком, пока есть такая возможность. До чего же смешно было смотреть, как ты поминутно его лапала. Но не забывай, что все эти игры скоро кончатся. Надолго ты его не получишь, и не надейся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47