В доме достаточно злых привидений. Добро пожаловать к ним. Вы составите им отличную компанию. Прощайте, сэр.
Взяв в своей комнате пальто и шляпу, Вивиан спустился к главной лестнице, где уже стояли его чемоданы. Лейла в ожидании кареты стояла в дверях, а Чарльз о чем-то разговаривал с ней, помогая девушке надеть пальто, отлично шедшее к ее голубому костюму. Заслышав шаги, они обернулись, и Чарльз нахмурился.
— Господи, Вив, у тебя вид, будто ты увидел привидение.
— Привидение осталось в прошлом, — устало сказал он, бросив взгляд на слой пыли на перилах. — Я думаю о духах будущего.
С любопытством взглянув на него, Чарльз проводил Лейлу к карете, помог ей сесть, подоткнул одеяло вокруг ее колен и вернулся в дом.
— Мне жаль, что мисс Дункан не считает возможным более оставаться здесь, — сказал он, пока Вивиан надевал пальто. — Конечно, привозить ее сюда было ошибкой. Я сразу сказал тебе об этом.
— Да, — нехотя согласился Вивиан, — но это не такая большая ошибка, как та, которую делаешь ты, собираясь жениться на Джулии. Прошлой ночью ты видел отблеск того огня, что бушует в этой женщине. Поостерегись, ради Бога, и поищи другую невесту.
Чарльз выпрямился.
— Я полагаю, что мы уже обсудили это. Вопрос полностью решен.
— Потому что Бранклифф так расположен к ней? Чарльз, мне становится все яснее, что ты пойдешь на все, лишь бы обеспечить себе мирную жизнь. Тебе предстоит скоро вступить в наследование, и я бы хотел, чтобы ты постарался тверже стоять на ногах. Твои ноги достаточно сильны, чтобы выдержать тебя, а я уже немного устал выслушивать жалобы на то, как тебя обманывает человек, стоящий одной ногой в могиле. Это твое наследство. Борись за него, а не простирай руки к Всемогущему Бранклиффу. Он не всемогущий.
Надевая шляпу, Вивиан добавил:
— Когда в следующий раз ты попадешь в неприятность с землей или лошадьми, не ожидай, что я приеду и помогу тебе выпутаться из ситуации, которую у тебя нет храбрости предотвратить.
С этими словами он направился к карете, оставив Чарльза в состоянии легкого шока. Тем не менее, Вивиан сделал еще одно замечание, пока Доббинс собирал поводья:
— Не присылай мне телеграмм, призывая приехать. Сообщи только о дне похорон. Ни Бранклифф, ни я не желаем видеть друг друга в последнюю минуту.
Кивнув Доббинсу, он сказал:
— Можно ехать.
Чарльз стоял, словно громом пораженный. Карета выехала на дорогу и направилась к живописной арке главного входа. Проезжая под ней, Вивиан ощутил странную уверенность, что больше никогда не увидит Шенстоун.
Всю первую половину дороги они оба молчали. Лейла, казалось, была поглощена картинами, проносящимися за окнами, Вивиан был погружен в свои мысли. Он видел морщинистое лицо на подушке, оно презрительно кривилось и называло Лейлу шлюхой. Он видел наглый взгляд Джулии, когда она наблюдала их любовную сцену в овечьем загоне, ее превосходство над девушкой, которую она из-за ее профессии считала распутной, ее неприкрытый триумф, когда она их обоих унизила, уткнув рапиру ему в горло. Ему вдруг пришло в голову, что Лейла похожа на его мать. Они совсем разные, но она такая же утонченная и грациозная, щедрая на похвалу, удивительно женственная и легко ранимая, как и Маргарет Вейси-Хантер. У обеих была страсть к музыке и пению и артистический талант. Лейла на короткое мгновение вернула Шенстоун к жизни, но вчера вечером была сломлена более сильной волей. Даже в этом они с то матерью близки.
Когда поезд проезжал Уилтшир, Лейла заснула. Вивиан изучающе смотрел на нее, его мысли путались, и с каждой милей росло ощущение неминуемой потери.
Вошел официант и объявил, что завтрак готов. Лейла ела очень мало и больше смотрела на зеленые деревенские пейзажи, проносящиеся за окном вагона, пока Вивиан поглощал entrйe и свиную отбивную. Когда он наливал ей вино, Лейла впервые заметила, что у него забинтована рука.
— Наверное, глубокий порез. Очень больно? Недовольный, что она обратила на это внимание, он тихо ответил:
— Не так больно, как твое молчание. Лейла, тебе совсем не обязательно сейчас возвращаться. Гилберт дал тебе целую неделю на выздоровление. Позволь мне увезти тебя в отель — куда-нибудь в тихое местечко, где за тобой будут ухаживать и где ты сможешь отдохнуть.
Взглянув на нее, он вздохнул:
— Если ты скажешь, что я должен вернуться в Брайтон, я вернусь.
— Нет, Вивиан, — сказала она, слегка покачав головой. — Мои нервы понемногу приходят в порядок. Я очень благодарна за все, что ты для меня сделал, но мне бы хотелось вернуться к работе. Я скучаю по ней, поверь мне.
Он должен был согласиться с ее решением.
Когда они вернулись в ее подвал и зажгли лампы, Лейла была обескуражена не меньше, чем он. Все внутри него протестовало. Она должна быть окружена красивыми вещами, комфортом и роскошью. В его душе бушевал шторм, когда он увидел дешевую мебель, тонкие занавески, старье из ломбарда и уродливую плиту на кухне, черную от угля. Затем через открытую дверь он посмотрел на крошечный двор, где когда-то стоял с Оскаром. Стена соседнего дома поднималась в нескольких футах от единственного окна, почти закрывая свет.
Он вспомнил, как Лейла сидела в шикарных комнатах его старого дома. Вспомнил о Чарльзе, по-доброму обращавшемся с ней, и о Джулии, открыто выражавшей свое презрение. О деде, обвинившем его в том, что он привез в его дом свою «юбку». И шторм разразился, выплеснув силы, которые он больше не мог удерживать.
Она стояла у стола, отстегивая шляпку. Он подошел к ней сзади и крепко обнял.
— Это выше моих сил, — прошептал он ей в затылок. — Я не могу бросить тебя здесь и уйти. Да, я когда-то хотел сделать тебя своей любовницей и поселить в хорошей квартире, как Лемптон поступил с Рози Хейвуд. Но это было до того, как я открыл настоящую Лейлу Дункан. Ты не права, дорогая. Я влюбился не в обаятельное существо, созданное Лестером Гилбертом, а в девушку, которая так завладела мной, что я теряю рассудок. Я хочу тебя, Лейла. Я хочу то, что только ты можешь мне дать: солнечный свет и смех, гармонию и вечную любовь.
Он стал целовать ее волосы, затылок, шею, все крепче сжимая в руках ее изящное тело, словно желая защитить его.
— Ты не смогла бы жить в Шенстоуне, я знаю это и не прошу тебя ехать куда бы то ни было, где ты не сможешь быть счастливой. Конечно, я бы хотел, чтобы ты оставила Линдлей, но ты можешь продолжать учиться пению, если хочешь. Я сделаю тебя счастливой, дорогая. Я дам тебе все, что ты захочешь. Клянусь, для меня не будет существовать никого, кроме тебя, потому что ты взяла в плен мое сердце, мои чувства и мою судьбу. Ради Бога, позволь мне увезти тебя отсюда и заботиться о тебе.
Затем он вдруг осознал, что она неестественно неподвижна, словно не слышит или не понимает, что он ей говорит. Резко повернув ее лицом к себе, он со страстью произнес:
— Я прошу тебя выйти за меня замуж.
Ее вид заставил его замолчать: по белым, как мел, щекам, текли слезы. Она с ужасом смотрела ему в лицо, будто он был одним из привидений Корнуолла.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Апрель и май были самыми трудными месяцами в жизни Лейлы. Она едва ли осознавала, как прожила их. Вечера были заняты спектаклями, к тому же назначение в секстет поющих девушек загрузило ее работой до отказа. Но стоило ей подойти к двери служебного входа, как она вспоминала Рози. Хорошо, что «Веселая Мэй» был новым спектаклем, где ее подруга почти не успела поучаствовать.
Лейла снова чувствовала себя ужасно одинокой. На сцене она была охвачена волшебством, но, когда уходила за кулисы, оно тут же умирало. Она так же шутила с другими девушками, участвуя в веселых пикировках и нескончаемых театральных сплетнях, но память о Рози была всегда рядом с ней, наполняя ее сердце болью утраты.
Майлс Лемптон ухитрился помириться со своей невестой и в конце мая женился на ней. Лейла ощущала это как последнее предательство уже умершей девушки и разорвала газету со свадебными фотографиями. Скандал был забыт. Газеты захлебывались восторгами от состоятельной парочки. Рози была похоронена и всеми забыта.
Лейлу мучило то, что нельзя было ни похоронить, ни забыть. Предложение Вивиана о браке расстроило ее больше, чем предыдущее менее благородное предложение. Ее отчаянные протесты, что их брак не удастся, потому что они из разных слоев общества и ни его семья, ни друзья никогда не примут ее, легко опровергались Вивианом. Даже ее заверения, что женитьба на ней пошатнет не только его положение в обществе, но и поставит под угрозу военную карьеру, встречались возражением, что полк сочтет за честь принять в свои ряды девушку из Линдлей.
Вивиан продолжал приходить, а она не могла отказаться видеть его. Через несколько недель Лейла в отчаянии сама предложила стать его любовницей. Напротив, теперь Вивиан отказался от ее предложения. Стиснув зубы, он сказал, что не позволит, чтобы кто-нибудь называл ее «его юбкой», и согласится взять ее только в качестве жены. В отчаянии Лейла воскликнула, что тогда ничего не будет.
Его не было целую неделю, но однажды вечером он появился у служебного входа с охапкой цветов, и они вернулись к тому, с чего начинали.
Немало мук в этот ужасный период Лейле доставляли мысли о другой женщине, которая может стать его женой. Зная, что она никогда не сможет сказать ему о Френке Дункане, Лейла понимала, что их нынешним отношениям надо как-то положить конец. Они сделали друг друга невыносимо несчастными, и вина за это полностью лежала на ней. Она сгибалась под этой ношей, не в силах вынести мысли о том, что он найдет другую женщину, которой отдаст свою жизнь и любовь.
Джулия Марчбанкс выказывала к Вивиану постоянный интерес, несмотря на то, что должна была выйти замуж за кроткого Чарльза. Лейла не могла забыть, как она держала рапиру у его горла— несомненно, символический жест власти над ним. Если такая женщина, как Джулия, когда-нибудь завоюет его, ему придется отдать ей вместе с сердцем и душу.
От полного отчаяния ее спасали только уроки пения. Профессор Гольдштейн был маленький, неприметный мужчина, который верил лишь в упорный труд. И Лейла охотно трудилась. Наслаждение, которое она получала от звуков собственного голоса, было лучшей наградой за ее усилия. Она сама не верила, что это возможно. Ее диапазон расширялся с каждой неделей, и даже ее учитель, обычно скупой на комплименты, сказал, что за ее верещанием он начинает слышать настоящее сопрано.
Гольдштейн сказал, что ей нужно иметь дома пианино, чтобы заниматься каждый день. Когда она сказала об этом Вивиану, пианино было доставлено на следующий же день. Она приняла этот подарок, как принимала плату за уроки, поскольку считала, что это деньги от продажи серег Джулии. Эта мысль доставляла ей особое удовольствие. Вивиан сделал ей уже столько подарков, что она не могла позволить себе отказаться еще от одного.
Огромная популярность Франца Миттельхейтера, собирала аншлаги на «Веселую Мэй», а выдвижение в секстет добавляло Лейле все новых поклонников. Состоятельные повесы, восхищенные ее фигурой в обтягивающем мундире на сцене, были еще более восхищены ее женской версией, когда встречали у служебного входа. Драгоценности, цветы и другие экстравагантные подарки сыпались на нее дождем от толп почитателей. Она принимала их, считая частью своей роли, как требовал Летер Гилберт, и ей редко доводилось после окончания спектакля сразу возвращаться в свой подвал.
Ее появление в секстете означало и прибавку жалования, большую часть которого приходилось тратить на платья. Некоторые из ее кавалеров быстро исчезали, других она видела постоянно и получала удовольствие от их ума и веселого нрава. Ужины после спектаклей означали для нее только две вещи: хорошую еду, необходимую для здоровья, а теперь и для ее голоса, и возможность позже вернуться в свой подвал, где горестные воспоминания все еще властвовали над ней.
К ее ужасу, Вивиан проявлял дикую ревность по поводу каждого принятого ею предложения, каждого мужчины, с которым она встречалась, каждого полученного подарка. С приближением лета военные маневры и парады проводились все чаще. Кавалерийский полк постоянно вызывали для эскорта членов правительства, чей статус требовал проезда официальной процессией по улицам Лондона. Загруженный на службе, Вивиан виделся с Лейлой реже, чем раньше, и страшно переживал, что она проводит время с другими мужчинами. Обнаружив, что он одинаково страстен и в любви, и в гневе, Лейла не знала, чем успокоить его. Они часто ссорились, пока он однажды не обвинил ее в том, что она не способна на искреннее чувство.
— Чего ты хочешь от меня на самом деле? — требовательно спросил Вивиан, когда они как-то в воскресенье гуляли в парке. — Когда я собирался стать твоим любовником, ты впала в праведный гнев и выкинула меня из кеба. Теперь я хочу стать твоим мужем, а ты предлагаешь быть моей любовницей. Ты хочешь остаться свободной и играть роль любовницы, которую постоянно окружают мужчины? Ты недооцениваешь меня. Я никогда ни с кем не делю благосклонности женщины.
Его слова так ранили ее, что Лейла не смогла вымолвить ни слова. Вивиан смутился, увидев, что заставил ее страдать, и потащил в тень деревьев, крепко прижав к себе.
— Дорогая, ты же знаешь: мысль о том, что ты находишься с другим мужчиной, разрывает меня на части, — в отчаянии пробормотал он. — Ради Бога, стань моей женой. Давай положим этому конец.
Лейла сама была в отчаянии.
— Давай положим всему этому конец, во что бы то ни стало. Оставь меня, Вивиан, — прошептала она, уткнувшись ему в пальто.
Через два дня он ждал ее у служебного входа. Она сказала поклонникам, что плохо себя чувствует, и пошла в Вивианом. Встреча закончилась новой ссорой, и после этого она не видела его две недели. Лейла была в полном отчаянии, считая, что потеряла его навсегда, когда, выйдя однажды днем из дома профессора Гольдштейна, увидела его при всех регалиях верхом на Оскаре около ждущего ее кеба. Она была поражена несчастным выражением его глаз, в которых раньше танцевали очаровательные смешинки.
Вивиан сопровождал кеб до ее подвала, а она сочиняла суровую речь, которую произнесет ему по приезде. Вместо этого Лейла радостно нырнула в его объятия и с готовностью согласилась забыть все, что он сказал ей в пылу ревности. Они провели час за чашкой чая, затем ей пора было собираться в театр.
Он страстно поцеловал ее и признался, что уже давно должен быть на королевском приеме в саду.
— Мне надо ехать туда, а то все решат, что я потерялся, — сказал он с улыбкой. — Но воскресенье все мое. Приезжай в Брайтон утренним поездом, а я найму карету, которая привезет тебя ко мне через фруктовый сад, который сейчас весь в цвету.
Он прижал обе ее руки к губам и многозначительно посмотрел на нее исподлобья.
— Я знаю гостиницу, где мы сможем остановиться на ночь, если застрянем или если будет плохая погода.
Отлично понимая, что это означает его капитуляцию и что он предлагает ей в этот уик-энд стать его любовницей, она не могла выдавить ни слова. Лейла была почти уверена, что он пользовался этой гостиницей раньше с другими женщинами. Ей стало неприятно, что Вивиан собирается привезти ее туда. С другой стороны, раз она сама отказывалась доставить ему удовольствие, то как может осуждать его за то, что он ездил туда с другими женщинами?
Лейла согласилась приехать. Он взял шлем и уже в дверях, обернувшись, небрежно спросил, ужинает ли она с кем-нибудь сегодня вечером? Она осторожно ответила, что ей назначил встречу Билли Мидлтон, один из ее постоянных поклонников.
— Что ж… желаю приятно провести вечер, — ответил он бесстрастно, что, однако, не скрыло его разочарования. — Ты всегда можешь поговорить с ним о Сириле Родсе.
Напоминание об этой давней шутке сильно покоробило ее.
— Я и сейчас думаю, что это имя ему подходит больше, чем Сесил — ответила Лейла спокойно.
Он многозначительно посмотрел на нее.
— Я уверен, он добровольно сменит имя, если ты скажешь ему об этом. По-видимому, ты можешь заставить мужчину сделать все, что захочешь.
На следующий день пришла Нелли. Лейла занималась пением, но была очень рада, что ее прервали. Вчерашний визит Вивиана не давал ей покоя, и ее очень беспокоило предстоящее воскресенье. Это не сделает их счастливыми, а возврата к старому уже не будет. Их желание броситься друг к другу в объятия больше невозможно сдерживать, а ее постоянные невнятные объяснения, почему она не может выйти за него замуж, могут быть истолкованы только одним способом. Став его любовницей, она могла бы удовлетворить его желание, но это, несомненно, усилило бы его ревность ко всем другим мужчинам, с которыми ей приходится встречаться. С такими мыслями в голове, пение не шло впрок, и она с радостью остановилась на середине гаммы, несмотря на просьбы Нелли спеть что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Взяв в своей комнате пальто и шляпу, Вивиан спустился к главной лестнице, где уже стояли его чемоданы. Лейла в ожидании кареты стояла в дверях, а Чарльз о чем-то разговаривал с ней, помогая девушке надеть пальто, отлично шедшее к ее голубому костюму. Заслышав шаги, они обернулись, и Чарльз нахмурился.
— Господи, Вив, у тебя вид, будто ты увидел привидение.
— Привидение осталось в прошлом, — устало сказал он, бросив взгляд на слой пыли на перилах. — Я думаю о духах будущего.
С любопытством взглянув на него, Чарльз проводил Лейлу к карете, помог ей сесть, подоткнул одеяло вокруг ее колен и вернулся в дом.
— Мне жаль, что мисс Дункан не считает возможным более оставаться здесь, — сказал он, пока Вивиан надевал пальто. — Конечно, привозить ее сюда было ошибкой. Я сразу сказал тебе об этом.
— Да, — нехотя согласился Вивиан, — но это не такая большая ошибка, как та, которую делаешь ты, собираясь жениться на Джулии. Прошлой ночью ты видел отблеск того огня, что бушует в этой женщине. Поостерегись, ради Бога, и поищи другую невесту.
Чарльз выпрямился.
— Я полагаю, что мы уже обсудили это. Вопрос полностью решен.
— Потому что Бранклифф так расположен к ней? Чарльз, мне становится все яснее, что ты пойдешь на все, лишь бы обеспечить себе мирную жизнь. Тебе предстоит скоро вступить в наследование, и я бы хотел, чтобы ты постарался тверже стоять на ногах. Твои ноги достаточно сильны, чтобы выдержать тебя, а я уже немного устал выслушивать жалобы на то, как тебя обманывает человек, стоящий одной ногой в могиле. Это твое наследство. Борись за него, а не простирай руки к Всемогущему Бранклиффу. Он не всемогущий.
Надевая шляпу, Вивиан добавил:
— Когда в следующий раз ты попадешь в неприятность с землей или лошадьми, не ожидай, что я приеду и помогу тебе выпутаться из ситуации, которую у тебя нет храбрости предотвратить.
С этими словами он направился к карете, оставив Чарльза в состоянии легкого шока. Тем не менее, Вивиан сделал еще одно замечание, пока Доббинс собирал поводья:
— Не присылай мне телеграмм, призывая приехать. Сообщи только о дне похорон. Ни Бранклифф, ни я не желаем видеть друг друга в последнюю минуту.
Кивнув Доббинсу, он сказал:
— Можно ехать.
Чарльз стоял, словно громом пораженный. Карета выехала на дорогу и направилась к живописной арке главного входа. Проезжая под ней, Вивиан ощутил странную уверенность, что больше никогда не увидит Шенстоун.
Всю первую половину дороги они оба молчали. Лейла, казалось, была поглощена картинами, проносящимися за окнами, Вивиан был погружен в свои мысли. Он видел морщинистое лицо на подушке, оно презрительно кривилось и называло Лейлу шлюхой. Он видел наглый взгляд Джулии, когда она наблюдала их любовную сцену в овечьем загоне, ее превосходство над девушкой, которую она из-за ее профессии считала распутной, ее неприкрытый триумф, когда она их обоих унизила, уткнув рапиру ему в горло. Ему вдруг пришло в голову, что Лейла похожа на его мать. Они совсем разные, но она такая же утонченная и грациозная, щедрая на похвалу, удивительно женственная и легко ранимая, как и Маргарет Вейси-Хантер. У обеих была страсть к музыке и пению и артистический талант. Лейла на короткое мгновение вернула Шенстоун к жизни, но вчера вечером была сломлена более сильной волей. Даже в этом они с то матерью близки.
Когда поезд проезжал Уилтшир, Лейла заснула. Вивиан изучающе смотрел на нее, его мысли путались, и с каждой милей росло ощущение неминуемой потери.
Вошел официант и объявил, что завтрак готов. Лейла ела очень мало и больше смотрела на зеленые деревенские пейзажи, проносящиеся за окном вагона, пока Вивиан поглощал entrйe и свиную отбивную. Когда он наливал ей вино, Лейла впервые заметила, что у него забинтована рука.
— Наверное, глубокий порез. Очень больно? Недовольный, что она обратила на это внимание, он тихо ответил:
— Не так больно, как твое молчание. Лейла, тебе совсем не обязательно сейчас возвращаться. Гилберт дал тебе целую неделю на выздоровление. Позволь мне увезти тебя в отель — куда-нибудь в тихое местечко, где за тобой будут ухаживать и где ты сможешь отдохнуть.
Взглянув на нее, он вздохнул:
— Если ты скажешь, что я должен вернуться в Брайтон, я вернусь.
— Нет, Вивиан, — сказала она, слегка покачав головой. — Мои нервы понемногу приходят в порядок. Я очень благодарна за все, что ты для меня сделал, но мне бы хотелось вернуться к работе. Я скучаю по ней, поверь мне.
Он должен был согласиться с ее решением.
Когда они вернулись в ее подвал и зажгли лампы, Лейла была обескуражена не меньше, чем он. Все внутри него протестовало. Она должна быть окружена красивыми вещами, комфортом и роскошью. В его душе бушевал шторм, когда он увидел дешевую мебель, тонкие занавески, старье из ломбарда и уродливую плиту на кухне, черную от угля. Затем через открытую дверь он посмотрел на крошечный двор, где когда-то стоял с Оскаром. Стена соседнего дома поднималась в нескольких футах от единственного окна, почти закрывая свет.
Он вспомнил, как Лейла сидела в шикарных комнатах его старого дома. Вспомнил о Чарльзе, по-доброму обращавшемся с ней, и о Джулии, открыто выражавшей свое презрение. О деде, обвинившем его в том, что он привез в его дом свою «юбку». И шторм разразился, выплеснув силы, которые он больше не мог удерживать.
Она стояла у стола, отстегивая шляпку. Он подошел к ней сзади и крепко обнял.
— Это выше моих сил, — прошептал он ей в затылок. — Я не могу бросить тебя здесь и уйти. Да, я когда-то хотел сделать тебя своей любовницей и поселить в хорошей квартире, как Лемптон поступил с Рози Хейвуд. Но это было до того, как я открыл настоящую Лейлу Дункан. Ты не права, дорогая. Я влюбился не в обаятельное существо, созданное Лестером Гилбертом, а в девушку, которая так завладела мной, что я теряю рассудок. Я хочу тебя, Лейла. Я хочу то, что только ты можешь мне дать: солнечный свет и смех, гармонию и вечную любовь.
Он стал целовать ее волосы, затылок, шею, все крепче сжимая в руках ее изящное тело, словно желая защитить его.
— Ты не смогла бы жить в Шенстоуне, я знаю это и не прошу тебя ехать куда бы то ни было, где ты не сможешь быть счастливой. Конечно, я бы хотел, чтобы ты оставила Линдлей, но ты можешь продолжать учиться пению, если хочешь. Я сделаю тебя счастливой, дорогая. Я дам тебе все, что ты захочешь. Клянусь, для меня не будет существовать никого, кроме тебя, потому что ты взяла в плен мое сердце, мои чувства и мою судьбу. Ради Бога, позволь мне увезти тебя отсюда и заботиться о тебе.
Затем он вдруг осознал, что она неестественно неподвижна, словно не слышит или не понимает, что он ей говорит. Резко повернув ее лицом к себе, он со страстью произнес:
— Я прошу тебя выйти за меня замуж.
Ее вид заставил его замолчать: по белым, как мел, щекам, текли слезы. Она с ужасом смотрела ему в лицо, будто он был одним из привидений Корнуолла.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Апрель и май были самыми трудными месяцами в жизни Лейлы. Она едва ли осознавала, как прожила их. Вечера были заняты спектаклями, к тому же назначение в секстет поющих девушек загрузило ее работой до отказа. Но стоило ей подойти к двери служебного входа, как она вспоминала Рози. Хорошо, что «Веселая Мэй» был новым спектаклем, где ее подруга почти не успела поучаствовать.
Лейла снова чувствовала себя ужасно одинокой. На сцене она была охвачена волшебством, но, когда уходила за кулисы, оно тут же умирало. Она так же шутила с другими девушками, участвуя в веселых пикировках и нескончаемых театральных сплетнях, но память о Рози была всегда рядом с ней, наполняя ее сердце болью утраты.
Майлс Лемптон ухитрился помириться со своей невестой и в конце мая женился на ней. Лейла ощущала это как последнее предательство уже умершей девушки и разорвала газету со свадебными фотографиями. Скандал был забыт. Газеты захлебывались восторгами от состоятельной парочки. Рози была похоронена и всеми забыта.
Лейлу мучило то, что нельзя было ни похоронить, ни забыть. Предложение Вивиана о браке расстроило ее больше, чем предыдущее менее благородное предложение. Ее отчаянные протесты, что их брак не удастся, потому что они из разных слоев общества и ни его семья, ни друзья никогда не примут ее, легко опровергались Вивианом. Даже ее заверения, что женитьба на ней пошатнет не только его положение в обществе, но и поставит под угрозу военную карьеру, встречались возражением, что полк сочтет за честь принять в свои ряды девушку из Линдлей.
Вивиан продолжал приходить, а она не могла отказаться видеть его. Через несколько недель Лейла в отчаянии сама предложила стать его любовницей. Напротив, теперь Вивиан отказался от ее предложения. Стиснув зубы, он сказал, что не позволит, чтобы кто-нибудь называл ее «его юбкой», и согласится взять ее только в качестве жены. В отчаянии Лейла воскликнула, что тогда ничего не будет.
Его не было целую неделю, но однажды вечером он появился у служебного входа с охапкой цветов, и они вернулись к тому, с чего начинали.
Немало мук в этот ужасный период Лейле доставляли мысли о другой женщине, которая может стать его женой. Зная, что она никогда не сможет сказать ему о Френке Дункане, Лейла понимала, что их нынешним отношениям надо как-то положить конец. Они сделали друг друга невыносимо несчастными, и вина за это полностью лежала на ней. Она сгибалась под этой ношей, не в силах вынести мысли о том, что он найдет другую женщину, которой отдаст свою жизнь и любовь.
Джулия Марчбанкс выказывала к Вивиану постоянный интерес, несмотря на то, что должна была выйти замуж за кроткого Чарльза. Лейла не могла забыть, как она держала рапиру у его горла— несомненно, символический жест власти над ним. Если такая женщина, как Джулия, когда-нибудь завоюет его, ему придется отдать ей вместе с сердцем и душу.
От полного отчаяния ее спасали только уроки пения. Профессор Гольдштейн был маленький, неприметный мужчина, который верил лишь в упорный труд. И Лейла охотно трудилась. Наслаждение, которое она получала от звуков собственного голоса, было лучшей наградой за ее усилия. Она сама не верила, что это возможно. Ее диапазон расширялся с каждой неделей, и даже ее учитель, обычно скупой на комплименты, сказал, что за ее верещанием он начинает слышать настоящее сопрано.
Гольдштейн сказал, что ей нужно иметь дома пианино, чтобы заниматься каждый день. Когда она сказала об этом Вивиану, пианино было доставлено на следующий же день. Она приняла этот подарок, как принимала плату за уроки, поскольку считала, что это деньги от продажи серег Джулии. Эта мысль доставляла ей особое удовольствие. Вивиан сделал ей уже столько подарков, что она не могла позволить себе отказаться еще от одного.
Огромная популярность Франца Миттельхейтера, собирала аншлаги на «Веселую Мэй», а выдвижение в секстет добавляло Лейле все новых поклонников. Состоятельные повесы, восхищенные ее фигурой в обтягивающем мундире на сцене, были еще более восхищены ее женской версией, когда встречали у служебного входа. Драгоценности, цветы и другие экстравагантные подарки сыпались на нее дождем от толп почитателей. Она принимала их, считая частью своей роли, как требовал Летер Гилберт, и ей редко доводилось после окончания спектакля сразу возвращаться в свой подвал.
Ее появление в секстете означало и прибавку жалования, большую часть которого приходилось тратить на платья. Некоторые из ее кавалеров быстро исчезали, других она видела постоянно и получала удовольствие от их ума и веселого нрава. Ужины после спектаклей означали для нее только две вещи: хорошую еду, необходимую для здоровья, а теперь и для ее голоса, и возможность позже вернуться в свой подвал, где горестные воспоминания все еще властвовали над ней.
К ее ужасу, Вивиан проявлял дикую ревность по поводу каждого принятого ею предложения, каждого мужчины, с которым она встречалась, каждого полученного подарка. С приближением лета военные маневры и парады проводились все чаще. Кавалерийский полк постоянно вызывали для эскорта членов правительства, чей статус требовал проезда официальной процессией по улицам Лондона. Загруженный на службе, Вивиан виделся с Лейлой реже, чем раньше, и страшно переживал, что она проводит время с другими мужчинами. Обнаружив, что он одинаково страстен и в любви, и в гневе, Лейла не знала, чем успокоить его. Они часто ссорились, пока он однажды не обвинил ее в том, что она не способна на искреннее чувство.
— Чего ты хочешь от меня на самом деле? — требовательно спросил Вивиан, когда они как-то в воскресенье гуляли в парке. — Когда я собирался стать твоим любовником, ты впала в праведный гнев и выкинула меня из кеба. Теперь я хочу стать твоим мужем, а ты предлагаешь быть моей любовницей. Ты хочешь остаться свободной и играть роль любовницы, которую постоянно окружают мужчины? Ты недооцениваешь меня. Я никогда ни с кем не делю благосклонности женщины.
Его слова так ранили ее, что Лейла не смогла вымолвить ни слова. Вивиан смутился, увидев, что заставил ее страдать, и потащил в тень деревьев, крепко прижав к себе.
— Дорогая, ты же знаешь: мысль о том, что ты находишься с другим мужчиной, разрывает меня на части, — в отчаянии пробормотал он. — Ради Бога, стань моей женой. Давай положим этому конец.
Лейла сама была в отчаянии.
— Давай положим всему этому конец, во что бы то ни стало. Оставь меня, Вивиан, — прошептала она, уткнувшись ему в пальто.
Через два дня он ждал ее у служебного входа. Она сказала поклонникам, что плохо себя чувствует, и пошла в Вивианом. Встреча закончилась новой ссорой, и после этого она не видела его две недели. Лейла была в полном отчаянии, считая, что потеряла его навсегда, когда, выйдя однажды днем из дома профессора Гольдштейна, увидела его при всех регалиях верхом на Оскаре около ждущего ее кеба. Она была поражена несчастным выражением его глаз, в которых раньше танцевали очаровательные смешинки.
Вивиан сопровождал кеб до ее подвала, а она сочиняла суровую речь, которую произнесет ему по приезде. Вместо этого Лейла радостно нырнула в его объятия и с готовностью согласилась забыть все, что он сказал ей в пылу ревности. Они провели час за чашкой чая, затем ей пора было собираться в театр.
Он страстно поцеловал ее и признался, что уже давно должен быть на королевском приеме в саду.
— Мне надо ехать туда, а то все решат, что я потерялся, — сказал он с улыбкой. — Но воскресенье все мое. Приезжай в Брайтон утренним поездом, а я найму карету, которая привезет тебя ко мне через фруктовый сад, который сейчас весь в цвету.
Он прижал обе ее руки к губам и многозначительно посмотрел на нее исподлобья.
— Я знаю гостиницу, где мы сможем остановиться на ночь, если застрянем или если будет плохая погода.
Отлично понимая, что это означает его капитуляцию и что он предлагает ей в этот уик-энд стать его любовницей, она не могла выдавить ни слова. Лейла была почти уверена, что он пользовался этой гостиницей раньше с другими женщинами. Ей стало неприятно, что Вивиан собирается привезти ее туда. С другой стороны, раз она сама отказывалась доставить ему удовольствие, то как может осуждать его за то, что он ездил туда с другими женщинами?
Лейла согласилась приехать. Он взял шлем и уже в дверях, обернувшись, небрежно спросил, ужинает ли она с кем-нибудь сегодня вечером? Она осторожно ответила, что ей назначил встречу Билли Мидлтон, один из ее постоянных поклонников.
— Что ж… желаю приятно провести вечер, — ответил он бесстрастно, что, однако, не скрыло его разочарования. — Ты всегда можешь поговорить с ним о Сириле Родсе.
Напоминание об этой давней шутке сильно покоробило ее.
— Я и сейчас думаю, что это имя ему подходит больше, чем Сесил — ответила Лейла спокойно.
Он многозначительно посмотрел на нее.
— Я уверен, он добровольно сменит имя, если ты скажешь ему об этом. По-видимому, ты можешь заставить мужчину сделать все, что захочешь.
На следующий день пришла Нелли. Лейла занималась пением, но была очень рада, что ее прервали. Вчерашний визит Вивиана не давал ей покоя, и ее очень беспокоило предстоящее воскресенье. Это не сделает их счастливыми, а возврата к старому уже не будет. Их желание броситься друг к другу в объятия больше невозможно сдерживать, а ее постоянные невнятные объяснения, почему она не может выйти за него замуж, могут быть истолкованы только одним способом. Став его любовницей, она могла бы удовлетворить его желание, но это, несомненно, усилило бы его ревность ко всем другим мужчинам, с которыми ей приходится встречаться. С такими мыслями в голове, пение не шло впрок, и она с радостью остановилась на середине гаммы, несмотря на просьбы Нелли спеть что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49