— В лагере все предупреждены?
Белая Выдра кивнул.
— К нашему приезду упакуют вещи, свернут вигвамы и будут готовы отправиться в путь. Сборы были в разгаре, когда я отправился к тебе.
Адам, надевая нитку бус, приказал:
— Иди к Монтойе, пусть он седлает двух низкорослых, а я минут через пять присоединюсь к тебе в конюшне.
— Эш-ка-ка-мах-ху говорит, — сказал Белая Выдра, и широкая улыбка раздвинула его бронзовые щеки, — что ты нашел себе новую желтоглазую… и новую беду на свою голову. Эта женщина отпустит тебя?
— Стану я ее спрашивать! — надменно усмехнулся Адам, натягивая мокасины.
— Вот это разумно, — сказал высокий и дюжий «волк». — Стало быть, оседлаешь боевого скакуна?
— А то как же! — ответил Адам, наспех заканчивая одеваться.
Через несколько мгновений, с кривой саблей у пояса и с винчестером за спиной, Адам вернулся в спальню — попрощаться. Флора мирно спала, по-детски сунув кулачок под щеку. Не хотелось нарушать ее покой. Молодой человек молча нагнулся и легко поцеловал ее в щеку. Не просыпаясь, девушка заворочалась. Адам застыл — терпеливо выжидая, когда она успокоится и ее дыхание станет таким же ровным, как и прежде.
— Сладких снов, биа, — прошептал он. Пора было уходить, но он не мог оторвать от нее взгляд. В памяти роились воспоминания о бурных прошедших днях.
— Камба-к 'уевима-тсики, — шепнул Адам, тихонько вздохнув. Это означало: «Я должен идти». Его племени угрожала страшная опасность, медлить нельзя. Да и знали они, с самого начала знали, что у их романа будет короткая жизнь.
И вот… вот и все.
Адам круто повернулся и неслышными шагами вышел из комнаты.
В детской Адам первым делом разбудил мисс Маклеод. Когда он легко тронул ее за массивное плечо, женщина дернулась всем телом и в испуге открыла глаза. Но, узнав хозяина, грузно села на постели и спокойно спросила:
— Волонтеры близко, да?
— Настолько близко, что летнее становище следует незамедлительно передвинуть в другое место. Мы с Белой Выдрой хотим попрощаться с Люси.
— Когда вернетесь, известно? — осведомилась мисс Маклеод, машинально поправляя ночной чепец и убирая под него выбившиеся пряди песочного цвета волос. Несмотря на слоновьи размеры, она всегда была озабочена своим внешним видом — и даже в смятой ночной сорочке желала выглядеть элегантно.
— Вернусь при первой возможности. А точнее сказать невозможно. Вы уж тут хорошенько заботьтесь о Люси — чтоб ей не было одиноко без меня.
— И без вашего наказа наша пташечка без присмотра не осталась бы, — обиженно фыркнула мисс Маклеод. — Я при ней со дня рождения, и она как моя кровинушка. Так что вы об одном думайте: как бы себя сберечь. Эти холоворезы, черт их побери, слишком распоясались! Любого стрельнут, кто хоть мало-мало на индейца смахивает. Так вы уж, холубчик, помните, что храфский сан у вас на лбу не написан — сперва они пальнут, а кохда прощения попросят — уж поздно будет! Вы ж знаете, как это бывает! В сорок пятом наши-то херои, которые были, навроде Михера, за независимость Ирландии, взяли да и вырезали почти весь наш клан — ночным делом да под хорячую руку. Кохда дело до резни доходит, своих и чужих не очень-то различают.
Адам стер улыбку с лица и серьезно сказал:
— Я мигеровским скотам не свой. Да вы не беспокойтесь, мисс Маклеод. Я всегда осторожен. К тому же мы вооружены и в обиду себя не дадим.
— Дай Бох, дай Бох! Ну да полно вам вежливо переминаться у моей постели. Идите к Люси — знаю, что вы спешите. А впрочем, вот еще что! — торопливо прибавила добрая гувернантка. — Бонхэмы уезжают или остаются? Люси привязалась к ним всей душой!
В ее голосе была нотка ревности, но заботу о девочке мисс Маклеод, похоже, ставила выше своих чувств.
Адам замялся. Что предпримут Бонхэмы после его отъезда — об этом он мог лишь гадать. Подняться в спальню и попросить Флору остаться до его возвращения? Нет, исключено. К тому же мисс Маклеод справится сама… да и нотка ревности в ее голосе… действительно ли она хочет, чтобы Бонхэмы задержались на ранчо?
— Вы вот что… — сказал Адам, — вы им от моего имени предложите остаться… если сочтете это полезным для Люси. А когда именно я вернусь — не в моей воле обещать. Как все повернется — один Господь ведает. Обстоятельства, знаете ли…
Адам развел руками.
— Всадите пулю в одно «обстоятельство» — за меня. И да благословит вас Хосподь!
Адам тихонько рассмеялся.
— Я и не знал, что методистский Хосподь такой кровожадный!
— Пресвитерианский, милорд, пресвитерианский! И наш Бох не таков, чтобы до скончания века глядеть сквозь пальцы на умышляющих зло!
Когда Адам взял на руки Люси, она проснулась лишь наполовину. Рассеянно улыбаясь со сна, малышка приняла отъезд отца с обычной жестокой детской беспечностью (тоска и страх приходят позже).
— Привези индейскую колыбельку для моей Малышки Ди-Ди, — только и пробормотала девочка.
Впрочем, отцу часто случалось срываться из дома посреди ночи. Люси к этому привыкла и не догадывалась, что на этот раз он отправляется в особенно опасный путь.
— Обязательно привезу. Ты не проказничай, береги себя — и не очень донимай Добрую Тучу.
— Хорошо. Раз я остаюсь за хозяйку, значит Джордж и Флора теперь на мне, — солидно проронила Люси, сладко зевая и сонно тараща глаза. — Можно, я сама буду подавать им чай в гостиной?
— Договорились. Я скажу миссис О, что в мое отсутствие ты тут главная. — Адам имел в виду вторую ирландку, экономку миссис 0'Брайен.
— Возвращайся скорее, папа! Ведь ты обещал нам купание в дальней заводи! Она чудная! Флора и Джордж смерть как хотят увидеть эту красоту!
В распорядок жизни трехлетнего существа никак не вписывались распалившиеся на индейское добро хмельные ополченцы.
Ну и слава Богу, что в ее славной кудрявой головке нету места взрослым хлопотам!
— Я вернусь к моему золотцу как можно скорее, — сказал Адам. — А теперь поцелуй папу — крепко-крепко!
Через несколько часов пути, когда Адам и Белая Выдра выехали за пределы ранчо и во всех деталях обсудили будущие передвижения летнего становища, появилось время для посторонних мыслей. И первым, что представилось воображению Адама, были сокровища роскошного тела Флоры Бонхэм — в той самой заводи, о которой говорила Люси. Видение было таким ярким, таким осязаемым, что моло-дому человеку пришлось не раз тряхнуть головой, чтобы отогнать его. Но с подсознанием было справиться труднее — и в глубине души продолжали вставать соблазнительные картинки. Вот Флора, дерзко улыбаясь и вся открытая ему навстречу, выходит из прозрачной воды, как Афродита из морской пены. Вот она… Да что там, вариаций нескончаемое множество!
Когда они перебирались вброд через ручей неподалеку от снявшегося лагеря, ему вдруг пришло в голову, что Флора может быть беременна. Глупая, незаконная мысль, но, раз появившись, она взялась терзать его с привязчивостью пейсатого ростовщика.
Обычно женщины, разделявшие с ним любовные утехи, были в достаточной степени опытны — его любовницам какие бы то ни было последствия жаркой, но незаконной связи были бы так же неприятны, как и ему. Сейчас Адаму вдруг с запозданием пришло в голову, что Флора, в отличие от других женщин, никаких мер предосторожности не предпринимала. Охваченный страстью, он не обращал на это внимания.
И вот теперь он наконец удосужился задуматься над этим.
Пока его низкорослый конь взметал копытами водяные брызги, Адам прокручивал в голове новые, неожиданные мысли. А если Флора Бонхэм ждет ребенка от него? И что? До сих пор о беременности он думал лишь в связи с Изольдой. И с бешенством, потому что именно брюхатость этой сучки вынудила его жениться на ней. В противном случае он, может быть, даже преступил бы предсмертную волю отца.
Но мысль о беременности Флоры, странное дело, не вызывала ярости. Она была скорее приятна…
Из задумчивости Адама вывели приветственные крики — их с Белой Выдрой заметили. Детишки весело вопили, женщины улыбались и махали руками, мужчины на конях спешили навстречу, опережаемые собаками.
— Добро пожаловать, Тсе-дитсира-тси, — воскликнул юный воин, разворачивая своего коня, чтобы следовать рядом с родичем. — Мы все готовы драться на твоей стороне!
— Храбрость похвальная. Однако надеюсь, до сражений не дойдет, — с улыбкой ответил Адам. — Но если война все-таки разразится, мы им зададим жару. Посмотрим, действительно ли регулярные войска готовы поддержать подлого авантюриста Мигера! А Эш-ка-ка-мах-ху все еще здесь?
И с этого мгновения насущная потребность думать о выживании племени напрочь вытеснила мысли о роскошном теле Флоры Бонхэм и о ее возможной беременности. До того ли сейчас!
7
На столе в гостиной Адам оставил графу второпях написанную записку. И перед завтраком, прежде чем Люси спустилась вниз, чтобы присоединиться к гостям, лорд Халдейн сообщил дочери, протягивая сложенный лист белой бумаги:
— Сегодня ночью Адам отбыл в летнее становище. Вот записка. Он и с тобой прощается.
Флора проснулась в пустой кровати — и поняла, что Адам ушел с Джеймсом. Но этот ряд слов на бумаге как бы подтверждал факт разлуки. Все кончено. Адам навсегда ушел из ее жизни.
Прошу извинить за поспешный отъезд. Обстоятельства срочно призвали меня в родное селение. Если Вам понадобится какая-то помощь в научных изысканиях, то я к Вашим услугам. Дружески жму руку Вам и леди Флоре.
Аи revolt, Адам
Собственно, ничего больше она и ждать не могла. Но сухой тон записки больно ударил по нервам Флоры. Вот так просто подведена черта под ярчайшим эпизодом ее жизни!.. Впору застонать от отчаяния.
Адам Серр ускакал организовывать защиту родного индейского селения — это его мир, это его вселенная, он тут свой человек, и ему тут жить. А она с отцом — лишь случайные гости, любопыт-ствующие посетители исчезающего редкостного микрокосма. Так что Адама и обвинить-то не в чем: он просто трезво воспринял их как залетных экзотических птиц. И было бы глупо искать в его прощальной записке что-либо сверх обязательной вежливости радушного хозяина.
— Такому обороту не приходится удивляться, — сказала Флора, возвращая записку отцу. — Раз Джеймс прибыл с тревожным известием, отъезд Адама был делом времени. О безобразиях волонтеров мы слышали, еще будучи в Виргинии. И, коль скоро ты уже купил лошадей, нам тут больше делать нечего — лучше не оказываться в гуще неприятных событий. Я готова ехать по первому твоему слову.
Флора сама удивилась своей хладнокровной речи — когда это она научилась так ловко скрывать истинные чувства? Очевидно, дает знать о себе давно отброшенное, но сидящее в крови светское воспитание!
— Что касается купленных лошадей, — заявил отец, наливая кофе, — то я решил пока оставить их здесь. Отошлю в Европу при первой возможности. Таким образом, запланированной экспедиции ничто больше не препятствует. Адам любезно договорился о нашем посещении становища Четырех Вождей.
— Мне хватит часа на сборы, — сказала Флора с тем же деланным спокойствием. В действитель-ности ей не хотелось трогаться с места — она будто приросла к этому дому… совсем новое, чувство для женщины, которая на протяжении многих лет гордилась своей непоседливостью и обожала кочевой образ жизни!
Минутой позже в гостиную спустилась Люси в сопровождении мисс Маклеод. Грузная гувернантка поздоровалась и, сделав неловкий книксен, торжественно объявила:
— Леди Люси будет в высшей степени польщена, если дорохие хости сочтут возможным продлить свое пребывание на время отсутствия ее папеньки.
Вот она — соломинка! Вот она — возможность отсрочить смертный приговор!
Флора вся так и просияла. Побоку логику и приличия — на волне эмоций она не стеснялась очевидной нелепости подобного решения. Но когда над тобой нависает непредставимое, чудовищное, когда ты почти буквально тонешь — разве тут до приличий или до логики? Есть повод остаться в доме, снова увидеть Адама… о, какое блаженство только думать об этом!
Флора взяла себя в руки и придала лицу степенное выражение — столь откровенная радость была попросту неприлична. Улыбнувшись Люси и быстро покосившись на отца, девушка произнесла:
— Полагаю, это замечательная идея. А ты что думаешь, папа?
— Конечно, Люси, мы могли бы остаться на некоторое время, — кивнул граф, с ласковой усмешкой обращаясь к малышке. — Однако, если дела задержат твоего отца надолго, мы будем вынуждены уехать. Нам предстоит посетить несколько индейских племен, и время не терпит.
— Когда папа сегодня ночью разбудил меня, чтобы попрощаться, он пообещал скоро вернуться, — уверенно, убежденным тоном сказала Люси. — И он никогда не отлучался надолго. — Тут она с приливом оживления в голосе добавила: — Ах да, вспомнила! Он еще говорил, что я остаюсь за хозяйку, пока его нет дома. И я могу подавать вам чай и разное прочее. Он сказал, что перед отъездом так и скажет миссис О! Правда, это замечательно? Я ведь буду хорошая хозяйка, да?
«Вот так! — подумалось Флоре. — С дочкой-то он попрощался, а со мной — нет». И она вдруг приревновала девочку.
— Ну, коль скоро за хозяйку ты, — с улыбкой заявил граф, перебивая тяжкие думы Флоры, — то нам деваться некуда — остаемся. Ну-с, хозяюшка, что подашь дорогим гостям к чаю? Мы желаем клубничных пирожных!
— Если вы их любите, повар испечет целую тысячу! — заверила его Люси. — А гулять после завтрака пойдем?
— Сперва занятия, леди Люси, — строго напомнила мисс Маклеод.
Тем не менее, между завтраком и послеполуденными уроками Люси они успели прогуляться к беговым дорожкам и обратно. А ближе к вечеру Люси вместе с конюхом Томом показывала гостям знаменитую дальнюю речную заводь. Туда они добирались верхом.
Место оказалось, и впрямь очень живописным. У глубокого темного пруда в рамке плакучих ив стояла дивная тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом. Летали пестрые бабочки, колыхались зеленые ветви. Словом, идиллия да и только, настоящий райский уголок в прерии.
— А я быстрее вашего до воды добегу! — закричала Люси, ловко спрыгнула с пони и помчалась сквозь высокую траву.
Взрослые спешились и последовали за ней. Пока девочка бесстрашно плескалась в еще не слишком теплой воде, остальные лениво беседовали, сидя на прогретой солнцем траве и впитывая окружающие красоты. Сцена по своей прелести и покою так и просилась на холст какого-нибудь любителя пасторалей. «Будь рядом еще и Адам, — с горечью подумала Флора, — эта прогулка была бы бесподобна в своем совершенстве».
Вечером Флора поднялась в детскую — пожелать Люси спокойной ночи и убаюкать ее. Но четырехлетняя хитрючка и не думала спать, а затеяла с гостьей долгий разговор. Они поделились друг с другом любимыми стишками и колыбельными песнями.
Поскольку Люси бегло говорила на французском и абсарокском и понимала дублинский жаргон миссис 0'Брайен, то ее стишки и песенки звучали на четырех языках. Флора только диву давалась, что четырехлетняя девчушка говорит без акцента на стольких наречиях — должно быть, благодаря хорошему музыкальному слуху.
Баюкая Люси на руках, Флора испытала новое упоительное чувство: так приятно прижимать к себе теплое тельце! Это было как пробуждение материнского инстинкта. То, что Люси — такой прелестный ребенок, перед очарованием которого устоять попросту невозможно, наполняло Флору странной радостью. И радость была тем полнее, что это был ребенок Адама. Впервые Флора испытала укол досады оттого, что у нее не может быть детей. Прежде она относилась к своему бесплодию с беспечным равнодушием — не судьба стать матерью, ну и ладно! Но теперь, подержав в руках дочь Адама, она поняла, какое это горе — никогда не иметь собственных детей! И ее радость была в немалой степени отравлена горьким и внезапным прозрением.
— Вы должны, должны остаться с нами! — заявила Люси, тараща сияющие глазенки на новую подругу. Глаза девочки были миниатюрной копией глаз отца — и так же прекрасны. Белая ночная рубаха Люси, синеватая в полумраке спальни, пахла лавандой, а сама она — парным молоком.
— Я бы с удовольствием осталась, — ответила Флора с такой искренностью, о которой малышка и подозревать не могла. — Но, увы, надо продолжать научные изыскания.
— И совсем не обязательно тебе уезжать! — закричала Люси. — Папа попросит индейцев приехать сюда — и все племя явится. Будете изучать их прямо здесь, на ранчо!
— Побойся Бога, прелесть моя! У твоего папы и без того дел невпроворот. А ты хочешь поселить у него на дворе целое племя!
— Подумаешь! Для тебя он все что угодно сделает. Я же вижу, как ты ему нравишься. Обычно он все хмурится и мало разговаривает с людьми — говорит, некогда. А с тобой он и смеется, и улыбается — и такой счастливый, когда ты здесь. Поэтому ты должна обязательно остаться у нас.
Воображение Флоры с готовностью нарисовало идиллическую картинку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Белая Выдра кивнул.
— К нашему приезду упакуют вещи, свернут вигвамы и будут готовы отправиться в путь. Сборы были в разгаре, когда я отправился к тебе.
Адам, надевая нитку бус, приказал:
— Иди к Монтойе, пусть он седлает двух низкорослых, а я минут через пять присоединюсь к тебе в конюшне.
— Эш-ка-ка-мах-ху говорит, — сказал Белая Выдра, и широкая улыбка раздвинула его бронзовые щеки, — что ты нашел себе новую желтоглазую… и новую беду на свою голову. Эта женщина отпустит тебя?
— Стану я ее спрашивать! — надменно усмехнулся Адам, натягивая мокасины.
— Вот это разумно, — сказал высокий и дюжий «волк». — Стало быть, оседлаешь боевого скакуна?
— А то как же! — ответил Адам, наспех заканчивая одеваться.
Через несколько мгновений, с кривой саблей у пояса и с винчестером за спиной, Адам вернулся в спальню — попрощаться. Флора мирно спала, по-детски сунув кулачок под щеку. Не хотелось нарушать ее покой. Молодой человек молча нагнулся и легко поцеловал ее в щеку. Не просыпаясь, девушка заворочалась. Адам застыл — терпеливо выжидая, когда она успокоится и ее дыхание станет таким же ровным, как и прежде.
— Сладких снов, биа, — прошептал он. Пора было уходить, но он не мог оторвать от нее взгляд. В памяти роились воспоминания о бурных прошедших днях.
— Камба-к 'уевима-тсики, — шепнул Адам, тихонько вздохнув. Это означало: «Я должен идти». Его племени угрожала страшная опасность, медлить нельзя. Да и знали они, с самого начала знали, что у их романа будет короткая жизнь.
И вот… вот и все.
Адам круто повернулся и неслышными шагами вышел из комнаты.
В детской Адам первым делом разбудил мисс Маклеод. Когда он легко тронул ее за массивное плечо, женщина дернулась всем телом и в испуге открыла глаза. Но, узнав хозяина, грузно села на постели и спокойно спросила:
— Волонтеры близко, да?
— Настолько близко, что летнее становище следует незамедлительно передвинуть в другое место. Мы с Белой Выдрой хотим попрощаться с Люси.
— Когда вернетесь, известно? — осведомилась мисс Маклеод, машинально поправляя ночной чепец и убирая под него выбившиеся пряди песочного цвета волос. Несмотря на слоновьи размеры, она всегда была озабочена своим внешним видом — и даже в смятой ночной сорочке желала выглядеть элегантно.
— Вернусь при первой возможности. А точнее сказать невозможно. Вы уж тут хорошенько заботьтесь о Люси — чтоб ей не было одиноко без меня.
— И без вашего наказа наша пташечка без присмотра не осталась бы, — обиженно фыркнула мисс Маклеод. — Я при ней со дня рождения, и она как моя кровинушка. Так что вы об одном думайте: как бы себя сберечь. Эти холоворезы, черт их побери, слишком распоясались! Любого стрельнут, кто хоть мало-мало на индейца смахивает. Так вы уж, холубчик, помните, что храфский сан у вас на лбу не написан — сперва они пальнут, а кохда прощения попросят — уж поздно будет! Вы ж знаете, как это бывает! В сорок пятом наши-то херои, которые были, навроде Михера, за независимость Ирландии, взяли да и вырезали почти весь наш клан — ночным делом да под хорячую руку. Кохда дело до резни доходит, своих и чужих не очень-то различают.
Адам стер улыбку с лица и серьезно сказал:
— Я мигеровским скотам не свой. Да вы не беспокойтесь, мисс Маклеод. Я всегда осторожен. К тому же мы вооружены и в обиду себя не дадим.
— Дай Бох, дай Бох! Ну да полно вам вежливо переминаться у моей постели. Идите к Люси — знаю, что вы спешите. А впрочем, вот еще что! — торопливо прибавила добрая гувернантка. — Бонхэмы уезжают или остаются? Люси привязалась к ним всей душой!
В ее голосе была нотка ревности, но заботу о девочке мисс Маклеод, похоже, ставила выше своих чувств.
Адам замялся. Что предпримут Бонхэмы после его отъезда — об этом он мог лишь гадать. Подняться в спальню и попросить Флору остаться до его возвращения? Нет, исключено. К тому же мисс Маклеод справится сама… да и нотка ревности в ее голосе… действительно ли она хочет, чтобы Бонхэмы задержались на ранчо?
— Вы вот что… — сказал Адам, — вы им от моего имени предложите остаться… если сочтете это полезным для Люси. А когда именно я вернусь — не в моей воле обещать. Как все повернется — один Господь ведает. Обстоятельства, знаете ли…
Адам развел руками.
— Всадите пулю в одно «обстоятельство» — за меня. И да благословит вас Хосподь!
Адам тихонько рассмеялся.
— Я и не знал, что методистский Хосподь такой кровожадный!
— Пресвитерианский, милорд, пресвитерианский! И наш Бох не таков, чтобы до скончания века глядеть сквозь пальцы на умышляющих зло!
Когда Адам взял на руки Люси, она проснулась лишь наполовину. Рассеянно улыбаясь со сна, малышка приняла отъезд отца с обычной жестокой детской беспечностью (тоска и страх приходят позже).
— Привези индейскую колыбельку для моей Малышки Ди-Ди, — только и пробормотала девочка.
Впрочем, отцу часто случалось срываться из дома посреди ночи. Люси к этому привыкла и не догадывалась, что на этот раз он отправляется в особенно опасный путь.
— Обязательно привезу. Ты не проказничай, береги себя — и не очень донимай Добрую Тучу.
— Хорошо. Раз я остаюсь за хозяйку, значит Джордж и Флора теперь на мне, — солидно проронила Люси, сладко зевая и сонно тараща глаза. — Можно, я сама буду подавать им чай в гостиной?
— Договорились. Я скажу миссис О, что в мое отсутствие ты тут главная. — Адам имел в виду вторую ирландку, экономку миссис 0'Брайен.
— Возвращайся скорее, папа! Ведь ты обещал нам купание в дальней заводи! Она чудная! Флора и Джордж смерть как хотят увидеть эту красоту!
В распорядок жизни трехлетнего существа никак не вписывались распалившиеся на индейское добро хмельные ополченцы.
Ну и слава Богу, что в ее славной кудрявой головке нету места взрослым хлопотам!
— Я вернусь к моему золотцу как можно скорее, — сказал Адам. — А теперь поцелуй папу — крепко-крепко!
Через несколько часов пути, когда Адам и Белая Выдра выехали за пределы ранчо и во всех деталях обсудили будущие передвижения летнего становища, появилось время для посторонних мыслей. И первым, что представилось воображению Адама, были сокровища роскошного тела Флоры Бонхэм — в той самой заводи, о которой говорила Люси. Видение было таким ярким, таким осязаемым, что моло-дому человеку пришлось не раз тряхнуть головой, чтобы отогнать его. Но с подсознанием было справиться труднее — и в глубине души продолжали вставать соблазнительные картинки. Вот Флора, дерзко улыбаясь и вся открытая ему навстречу, выходит из прозрачной воды, как Афродита из морской пены. Вот она… Да что там, вариаций нескончаемое множество!
Когда они перебирались вброд через ручей неподалеку от снявшегося лагеря, ему вдруг пришло в голову, что Флора может быть беременна. Глупая, незаконная мысль, но, раз появившись, она взялась терзать его с привязчивостью пейсатого ростовщика.
Обычно женщины, разделявшие с ним любовные утехи, были в достаточной степени опытны — его любовницам какие бы то ни было последствия жаркой, но незаконной связи были бы так же неприятны, как и ему. Сейчас Адаму вдруг с запозданием пришло в голову, что Флора, в отличие от других женщин, никаких мер предосторожности не предпринимала. Охваченный страстью, он не обращал на это внимания.
И вот теперь он наконец удосужился задуматься над этим.
Пока его низкорослый конь взметал копытами водяные брызги, Адам прокручивал в голове новые, неожиданные мысли. А если Флора Бонхэм ждет ребенка от него? И что? До сих пор о беременности он думал лишь в связи с Изольдой. И с бешенством, потому что именно брюхатость этой сучки вынудила его жениться на ней. В противном случае он, может быть, даже преступил бы предсмертную волю отца.
Но мысль о беременности Флоры, странное дело, не вызывала ярости. Она была скорее приятна…
Из задумчивости Адама вывели приветственные крики — их с Белой Выдрой заметили. Детишки весело вопили, женщины улыбались и махали руками, мужчины на конях спешили навстречу, опережаемые собаками.
— Добро пожаловать, Тсе-дитсира-тси, — воскликнул юный воин, разворачивая своего коня, чтобы следовать рядом с родичем. — Мы все готовы драться на твоей стороне!
— Храбрость похвальная. Однако надеюсь, до сражений не дойдет, — с улыбкой ответил Адам. — Но если война все-таки разразится, мы им зададим жару. Посмотрим, действительно ли регулярные войска готовы поддержать подлого авантюриста Мигера! А Эш-ка-ка-мах-ху все еще здесь?
И с этого мгновения насущная потребность думать о выживании племени напрочь вытеснила мысли о роскошном теле Флоры Бонхэм и о ее возможной беременности. До того ли сейчас!
7
На столе в гостиной Адам оставил графу второпях написанную записку. И перед завтраком, прежде чем Люси спустилась вниз, чтобы присоединиться к гостям, лорд Халдейн сообщил дочери, протягивая сложенный лист белой бумаги:
— Сегодня ночью Адам отбыл в летнее становище. Вот записка. Он и с тобой прощается.
Флора проснулась в пустой кровати — и поняла, что Адам ушел с Джеймсом. Но этот ряд слов на бумаге как бы подтверждал факт разлуки. Все кончено. Адам навсегда ушел из ее жизни.
Прошу извинить за поспешный отъезд. Обстоятельства срочно призвали меня в родное селение. Если Вам понадобится какая-то помощь в научных изысканиях, то я к Вашим услугам. Дружески жму руку Вам и леди Флоре.
Аи revolt, Адам
Собственно, ничего больше она и ждать не могла. Но сухой тон записки больно ударил по нервам Флоры. Вот так просто подведена черта под ярчайшим эпизодом ее жизни!.. Впору застонать от отчаяния.
Адам Серр ускакал организовывать защиту родного индейского селения — это его мир, это его вселенная, он тут свой человек, и ему тут жить. А она с отцом — лишь случайные гости, любопыт-ствующие посетители исчезающего редкостного микрокосма. Так что Адама и обвинить-то не в чем: он просто трезво воспринял их как залетных экзотических птиц. И было бы глупо искать в его прощальной записке что-либо сверх обязательной вежливости радушного хозяина.
— Такому обороту не приходится удивляться, — сказала Флора, возвращая записку отцу. — Раз Джеймс прибыл с тревожным известием, отъезд Адама был делом времени. О безобразиях волонтеров мы слышали, еще будучи в Виргинии. И, коль скоро ты уже купил лошадей, нам тут больше делать нечего — лучше не оказываться в гуще неприятных событий. Я готова ехать по первому твоему слову.
Флора сама удивилась своей хладнокровной речи — когда это она научилась так ловко скрывать истинные чувства? Очевидно, дает знать о себе давно отброшенное, но сидящее в крови светское воспитание!
— Что касается купленных лошадей, — заявил отец, наливая кофе, — то я решил пока оставить их здесь. Отошлю в Европу при первой возможности. Таким образом, запланированной экспедиции ничто больше не препятствует. Адам любезно договорился о нашем посещении становища Четырех Вождей.
— Мне хватит часа на сборы, — сказала Флора с тем же деланным спокойствием. В действитель-ности ей не хотелось трогаться с места — она будто приросла к этому дому… совсем новое, чувство для женщины, которая на протяжении многих лет гордилась своей непоседливостью и обожала кочевой образ жизни!
Минутой позже в гостиную спустилась Люси в сопровождении мисс Маклеод. Грузная гувернантка поздоровалась и, сделав неловкий книксен, торжественно объявила:
— Леди Люси будет в высшей степени польщена, если дорохие хости сочтут возможным продлить свое пребывание на время отсутствия ее папеньки.
Вот она — соломинка! Вот она — возможность отсрочить смертный приговор!
Флора вся так и просияла. Побоку логику и приличия — на волне эмоций она не стеснялась очевидной нелепости подобного решения. Но когда над тобой нависает непредставимое, чудовищное, когда ты почти буквально тонешь — разве тут до приличий или до логики? Есть повод остаться в доме, снова увидеть Адама… о, какое блаженство только думать об этом!
Флора взяла себя в руки и придала лицу степенное выражение — столь откровенная радость была попросту неприлична. Улыбнувшись Люси и быстро покосившись на отца, девушка произнесла:
— Полагаю, это замечательная идея. А ты что думаешь, папа?
— Конечно, Люси, мы могли бы остаться на некоторое время, — кивнул граф, с ласковой усмешкой обращаясь к малышке. — Однако, если дела задержат твоего отца надолго, мы будем вынуждены уехать. Нам предстоит посетить несколько индейских племен, и время не терпит.
— Когда папа сегодня ночью разбудил меня, чтобы попрощаться, он пообещал скоро вернуться, — уверенно, убежденным тоном сказала Люси. — И он никогда не отлучался надолго. — Тут она с приливом оживления в голосе добавила: — Ах да, вспомнила! Он еще говорил, что я остаюсь за хозяйку, пока его нет дома. И я могу подавать вам чай и разное прочее. Он сказал, что перед отъездом так и скажет миссис О! Правда, это замечательно? Я ведь буду хорошая хозяйка, да?
«Вот так! — подумалось Флоре. — С дочкой-то он попрощался, а со мной — нет». И она вдруг приревновала девочку.
— Ну, коль скоро за хозяйку ты, — с улыбкой заявил граф, перебивая тяжкие думы Флоры, — то нам деваться некуда — остаемся. Ну-с, хозяюшка, что подашь дорогим гостям к чаю? Мы желаем клубничных пирожных!
— Если вы их любите, повар испечет целую тысячу! — заверила его Люси. — А гулять после завтрака пойдем?
— Сперва занятия, леди Люси, — строго напомнила мисс Маклеод.
Тем не менее, между завтраком и послеполуденными уроками Люси они успели прогуляться к беговым дорожкам и обратно. А ближе к вечеру Люси вместе с конюхом Томом показывала гостям знаменитую дальнюю речную заводь. Туда они добирались верхом.
Место оказалось, и впрямь очень живописным. У глубокого темного пруда в рамке плакучих ив стояла дивная тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом. Летали пестрые бабочки, колыхались зеленые ветви. Словом, идиллия да и только, настоящий райский уголок в прерии.
— А я быстрее вашего до воды добегу! — закричала Люси, ловко спрыгнула с пони и помчалась сквозь высокую траву.
Взрослые спешились и последовали за ней. Пока девочка бесстрашно плескалась в еще не слишком теплой воде, остальные лениво беседовали, сидя на прогретой солнцем траве и впитывая окружающие красоты. Сцена по своей прелести и покою так и просилась на холст какого-нибудь любителя пасторалей. «Будь рядом еще и Адам, — с горечью подумала Флора, — эта прогулка была бы бесподобна в своем совершенстве».
Вечером Флора поднялась в детскую — пожелать Люси спокойной ночи и убаюкать ее. Но четырехлетняя хитрючка и не думала спать, а затеяла с гостьей долгий разговор. Они поделились друг с другом любимыми стишками и колыбельными песнями.
Поскольку Люси бегло говорила на французском и абсарокском и понимала дублинский жаргон миссис 0'Брайен, то ее стишки и песенки звучали на четырех языках. Флора только диву давалась, что четырехлетняя девчушка говорит без акцента на стольких наречиях — должно быть, благодаря хорошему музыкальному слуху.
Баюкая Люси на руках, Флора испытала новое упоительное чувство: так приятно прижимать к себе теплое тельце! Это было как пробуждение материнского инстинкта. То, что Люси — такой прелестный ребенок, перед очарованием которого устоять попросту невозможно, наполняло Флору странной радостью. И радость была тем полнее, что это был ребенок Адама. Впервые Флора испытала укол досады оттого, что у нее не может быть детей. Прежде она относилась к своему бесплодию с беспечным равнодушием — не судьба стать матерью, ну и ладно! Но теперь, подержав в руках дочь Адама, она поняла, какое это горе — никогда не иметь собственных детей! И ее радость была в немалой степени отравлена горьким и внезапным прозрением.
— Вы должны, должны остаться с нами! — заявила Люси, тараща сияющие глазенки на новую подругу. Глаза девочки были миниатюрной копией глаз отца — и так же прекрасны. Белая ночная рубаха Люси, синеватая в полумраке спальни, пахла лавандой, а сама она — парным молоком.
— Я бы с удовольствием осталась, — ответила Флора с такой искренностью, о которой малышка и подозревать не могла. — Но, увы, надо продолжать научные изыскания.
— И совсем не обязательно тебе уезжать! — закричала Люси. — Папа попросит индейцев приехать сюда — и все племя явится. Будете изучать их прямо здесь, на ранчо!
— Побойся Бога, прелесть моя! У твоего папы и без того дел невпроворот. А ты хочешь поселить у него на дворе целое племя!
— Подумаешь! Для тебя он все что угодно сделает. Я же вижу, как ты ему нравишься. Обычно он все хмурится и мало разговаривает с людьми — говорит, некогда. А с тобой он и смеется, и улыбается — и такой счастливый, когда ты здесь. Поэтому ты должна обязательно остаться у нас.
Воображение Флоры с готовностью нарисовало идиллическую картинку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48