– Спасибо тебе!
Через несколько минут трое лакеев, пошатываясь, внесли цинковую ванну и ведра с горячей водой. Роберта с блаженным вздохом забралась в душистую воду. Эллен помогла ей вымыть волосы, а потом Роберта позволила ей идти спать.
– Ты, должно быть, очень устала.
– Но не могу же я оставить вас в таком виде, – сонно пробормотала горничная. – Как же вы приготовитесь к постели?
– Точно так же, как готовилась последние двадцать лет. Моя горничная у нас дома была совсем старой и не могла высиживать допоздна в ожидании, пока я освобожусь. Поэтому я всегда раздевалась сама и предпочитаю, чтобы так было впредь.
– Но вы прикажете лакеям вынести ванну?
– Разумеется. Иди ложись.
Эллен сделала реверанс, перед тем как выйти. Но тут же вернулась и сунула голову в дверь:
– Я забыла сказать! Все слуги рады, что вы будете герцогиней.
– Спасибо, – улыбнулась Роберта.
– И никто не осудит вас, миледи, за то, что вы поторопились с брачной ночью. Через часок-другой я попрошу Мартина, второго лакея, принести вашу одежду. Он сможет спрятать ее так, что никто ничего не заметит.
Ha этот раз улыбка Роберты вышла несколько кривоватой. Оставалось надеяться, что к тому времени Деймон уберется из гостиной и Мартин ни о чем не узнает.
Едва за горничной закрылась дверь, она со вздохом откинула голову на бортик ванны. А когда нашла в себе силы встать и позвать лакея, глаза ее слипались.
Лакей вынес ванну, и Роберта, снова накинув халат, уселась на край кровати. Где же ее ночная сорочка?
Неожиданно дверь со стуком распахнулась.
– О, – растерянно пробормотала Роберта, – это вы… – И тут же, опомнившись, взвизгнула: – Что вы делаете в моей спальне?!
Глава 31
В дверях стоял насмешливо изогнувший брови Вильерс.
Джемма оценивающе оглядела его с головы до ног: капризная нижняя губа, драматический эффект серебряных прядей в черных волосах, небрежная, но грациозная осанка. Сегодня на нем был камзол цвета сливы, расшитый тигровыми лилиями. Волосы связаны лентой в тон камзолу. И единственная мушка на правой скуле. Даже на ее взыскательный вкус он выглядел невыразимо элегантным, а ведь она прожила восемь лет в тени французского двора.
Было что-то такое в Вильерсе… в пристрастии к яркой одежде, к мушкам и цветным лентам для волос, в умном взгляде одаренного шахматиста, в могучем, таившем скрытую мощь теле…
– Заходите, – пригласила Джемма, показывая на шахматную доску. – Хотите еще партию, если не слишком устали?
С каждым шагом герцога его тяжелый шелковый камзол шуршал, как отдаленный прибой. Он закрыл за собой дверь и склонился перед ней в картинно низком поклоне, который не стыдно было бы отвесить и королеве.
– Вы оказываете мне огромную честь, ваша светлость.
– Просто Джемма, – поправила она.
Полуприкрытые тяжелыми веками глаза на мгновение остановились на ее лице.
– Джемма…
Как странно звучит ее имя на его губах!
И Джемма внезапно вспомнила, как впервые изменила Бомонту. Это, конечно, случилось в Париже, куда она в ярости и слезах сбежала из Англии. Два года спустя после переезда в Париж наконец стало ясно, что Бомонт вовсе не собирается мчаться за ней и умолять вернуться… на что она, дурочка, так надеялась… Мало того, он три года не появлялся в Париже, а потом уже было слишком поздно.
Она легла в постель с веселым французом, научившим ее телесным наслаждениям. Показавшим, какая сила таится в телах мужчины и женщины. И все же в ту первую ночь на сердце было так же тяжело, как сейчас.
Но почему?! У нее есть полное право поступать как захочется.
Она наблюдала, как Вильерс садится напротив, аккуратно откидывая полы камзола, чтобы не помять.
– Возможно, вы посчитали, что я оказала вам больше чести, чем намеревалась, – сухо заметила она.
– Дорогая леди, я готов подобрать любые крошки, которые вы соизволите бросить мне с вашего стола.
Опять эти витиеватые комплименты! Может, стоит признаться, что ей не нравится его заученная галантность?
– Партия? – поинтересовалась она. – Как видите, благодаря мне у вас есть преимущество. Вы играете белыми.
Он сделал первый ход. Она – второй. За ними последовали третий, четвертый…
Ритм игры успокаивал ее, погружал в загадочный мир ладей и коней, мир всемогущей королевы.
Медленно-медленно, по мере того как она все больше сосредоточивалась на игре, гнев и унижение таяли. Ее слон оказался под угрозой. Она бросилась спасать ее, только чтобы обнаружить, что королевская пешка вот-вот слетит с доски. Опасность… ей нужно подумать.
Джемма взялась за ладью, помедлила, наконец увидела выход и взяла его ладью.
Бомонт отчаянно сражался, но ее слон взял его королеву. Еще четыре хода – и все было кончено. Джемма выиграла.
Потом они разбирали игру, с последнего хода до первого.
– Когда ваша ладья взяла мою пешку… ничего не скажешь, блестящая игра, – пробормотал Вильерс.
– А если бы вы атаковали мою королеву?
– Нет, потому что конь берет слона…
Это занятие было почти интереснее самой игры. Почти, но не совсем.
Наконец он откинулся на спинку стула и улыбнулся ей:
– Иногда мне кажется, что шахматы лучше занятий любовью.
– Я всегда так считала, – ответила Джемма, к собственному испугу.
– Кому-то следует изменить ваше мнение по этому вопросу.
Она подалась вперед и перевернула его руку ладонью вверх.
– Возможно, это удастся вам, – выдохнула она, проводя пальцем по линиям на ладони. – То есть я была бы счастлива. Но вы – жених Роберты, а связь между друзьями прочнее, чем между любовниками, не находите?
– У меня мало друзей. Самым близким был ваш муж, и то много лет назад.
Она взглянула на него, но он уставился на ее пальцы.
– Я знаю, когда-то вы были близки.
– Как бывают мальчишки и мелкие животные. Без мыслей о будущем и различии характеров. Но все же во мне остались осколки благородства. Я не тот человек, который покажет жене Бомонта, что тело сильнее разума, а все шахматы на свете бледнеют по сравнению с постельными играми.
Он взял ее руку, поцеловал, и в его глазах застыла такая печаль, что она даже не обиделась, что ее отвергли.
Хотя раньше такого никогда не случалось.
– Почему вам не поговорить с ним? – вдруг спросила она. – Элайджа нуждается в друзьях. Кто-то должен уговорить его вести более размеренный образ жизни. Не отдаваться работе с такой страстью.
– Нас разделяют века, – грустно усмехнулся он. – Наши вкусы и характеры диаметрально противоположны. Не обижайтесь, но если быть до конца честным, я не слишком хотел бы стать другом теперешнего герцога Бомонта. Будь нам снова по четырнадцать лет, когда мы играли в шахматы на берегу реки… знаете, я тоскую по тем временам. Но все это в прошлом.
– А вот я не желала бы снова стать четырнадцатилетней.
– Жизнь была проще. Я не позволяю себе ни жалееть, ни думать о своих ошибках. Мой отец был прав, утверждая, что это пустая трата времени. Но теперь, приближаясь к сорока годам, я иногда терзаюсь сожалениями. И не так просто от них отделаться.
Возможно, он имел в виду Бенджамина. Она решала, стоит ли упоминать о его самоубийстве, но, должно быть, слишком долго мешкала, потому что Вильерс спросил:
– А вы сожалеете о чем-то, о, герцогиня?
Джемма невольно улыбнулась:
– К несчастью, о многом.
– А именно?
– О той немыслимой итальянской шляпке, которую я купила вчера на Бонд-стрит, когда ездила по магазинам вместе с Робертой.
– О, Роберта…
Он опустил ресницы, и теперь она не могла прочесть по глазам его мысли.
– Ваша невеста, – уточнила она.
– Очаровательная юная леди.
– Полагаю, – сухо сказала она, – что росу уже стряхнули с розы.
– Еще одна причина сожалеть, – вздохнул он. – Влюбленные девицы подобны ночным кошмарам: впусти в свои сны один, и они посыплются на голову, как листья осенью.
– Она станет вам идеальной женой.
– Я сделал это вам назло, – признался он и, подняв ее руку, поцеловал ладонь. И снова положил ее руку на стол, не глядя на Джемму. – Стыдно, но вы выиграли нашу первую партию.
Джемма укоризненно покачала головой:
– Вы сделали предложение назло мне?
– А вы считаете, что я слишком серьезно отношусь к этой игре?
Джемма невольно засмеялась. Вильерс вторил ей.
– Кто знает, что ждет впереди? – продолжал он. – Между помолвкой и церковью жениха и невесту ждет очень много подводных камней.
– Но ведь она любит вас.
– Да, что-то в этом роде, – согласился герцог.
– Конечно, должно свершиться чудо Господне, но думаю, она сделает для вас все на свете. И возможно, у вас будет настоящий брак, о котором я могу только мечтать.
– К несчастью, сам я даже представить себе не могу ничего подобного, – с некоторым презрением бросил он. – Но буду молиться о чуде Господнем. – Он шагнул к двери, но обернулся и тихо сказал: – У меня было много любовниц, Джемма.
Джемма подняла брови:
– Жаль, что я не вошла в их число.
– Я не это хотел сказать. У меня было множество любовниц, но почти нет друзей.
И он исчез, прежде чем она собралась с мыслями, чтобы ответить.
Глава 32
– Что с тобой стряслось? Куда ты девалась? – допытывался Деймон.
– О чем ты? – удивилась Роберта.
– Почему ты удираешь тайком, как горничная, и оставляешь меня одного в гостиной?
Роберта усмехнулась и пожала плечами:
– Хочешь сказать, что воображал, будто я останусь послушать, как ты храпишь? До той самой минуты, когда придет лакей, чтобы погасить огонь в камине? Я приняла ванну, как, по-видимому, и ты.
Она многозначительно посмотрела на его мокрые волосы.
– Но у меня не было возможности показать тебе все счастье настоящей плотской любви.
– О нет, все было прекрасно, – поспешно заверила она. – Я наслаждалась каждым мгновением. Честное слово. Я просто…
Он заглушил все ее слова, протесты и доводы разума, сбросив рубашку, а потом и панталоны. Все возражения замерли у нее на губах. Он молча уложил ее на спину и сам лег сверху. В самой глубине живота родилось нечто вроде голода, отчего Роберте стало не по себе.
Но тут Деймон стал целовать ее, и Роберта с тихим стоном приоткрыла губы. И ощутила вкус его голода, словно они передали этот голод друг другу. Непонятное чувство в желудке превращалось в беспокойство и нетерпение, заставившие ее вцепиться в его мощные предплечья и дрожащими пальцами обводить бугры мышц.
Странные ощущения встревожили ее, и Роберта, ловко извернувшись, вырвалась и отскочила от постели.
– Я предпочитаю не повторять того, что произошло в гостиной, – объявила она, обнаружив, к собственной досаде, что тяжело дышит.
Но Деймон, похоже, ее не слышал. Встав, он стал подкрадываться к ней, как хищник – к добыче.
Роберта отступала до тех пор, пока не прижалась к спинке маленького кресла.
– Деймон! – вскричала она, как ей казалось, повелительным тоном. – Я предпочитаю не…
Но он снова целовал ее, яростно и жадно, и все надуманные слова унесло словно ветром. Потому что каждое прикосновение его рук вызывало озноб.
– Нет! – охнула она, но это было все равно что подбросить хвороста в огонь. Он рассмеялся. Тихо. Торжествующе. И снова стал целовать ее. Целовать, пока она не затрепетала. Пока все мысли не вылетели из головы. Пока она не качнулась к нему… и прикусила губу, чтобы не умолять…
Она никогда не молила.
Никогда.
Но тут он вдруг перестал касаться ее, и внезапно тело запылало воспоминаниями о больших руках, мявших ее груди. Теребивших соски.
Он всего лишь целовал ее. И ничего больше. Словно…
Конечно, она тоже не дотрагивалась до него. Они стояли друг перед другом, соприкасаясь только ртами, но этого было недостаточно.
– Деймон… – хрипло пробормотала она.
– Я никогда не терял самообладания до такой степени.
– При чем тут твое самообладание? Мне просто не слишком понравилось все это. Все… все произошло так быстро, не находишь? И не…
– Во всем виноват я. Вел себя как зеленый школьник, – простонал он.
– Что? – опешила она.
Но Деймон уже подхватил ее на руки.
– Теперь я все сделаю для тебя, Лютик, – пообещал он, бережно укладывая ее на постель и садясь рядом.
Роберта все еще пыталась сообразить, что сказать, когда он распахнул ее халат. Она инстинктивно схватилась за ворот:
– Нет!
– Да, – настойчиво возразил Деймон, но она прололжала сопротивляться.
– Роберта, – предупредил он, – если не опустишь руки, я тебя укушу.
– Что-о-о?
Он положил палец на ее грудь, и ее обожгло, словно кипятком. Даже сквозь шелк халата.
– Прямо сюда, – прошептал он. – И возможно… – его палец пополз ниже, оставляя огненную дорожку, – сюда.
– Ты способен укусить меня за живот?! – взвизгнула она, чувствуя себя круглой дурой.
Но он посмеялся над ней:
– А я-то думал, что ты многое усвоила из поучительных бесед с Селиной!..
– Она никогда не упоминала об укусах! И мне не хочется снова это делать, – призналась она, краснея.
Он смотрел на нее, и в глазах его пылало такое неукротимое желание, что она непроизвольно приподняла бедра. Но уткнулась во что-то твердое и инстинктивно сжалась.
– Я только что приняла ванну. Нельзя ли сегодня обойтись без этого?!
– Какой же я идиот!.. – простонал Деймон, зажмурившись.
– Вовсе нет, – возразила она, гладя дрожащими пальцами его широкую спину. – Я нашла все это очень интересным. Вовсе не таким, как описывала Селина, но…
– А как описывала это Селина?
– Ну… – замялась она. – Я думала, что… что…
– Это займет больше времени, – мрачно докончил он, поджимая губы.
– Нет, – повторила она, нахмурившись при виде его угрюмого лица. – Вовсе нет. Просто она так рассказывала.
– Прекрасно, – вздохнул Деймон. – Что еще рассказывала Селина?
– Что женщина тоже должна получить наслаждение. Но я думаю, что ты дал мне огромное наслаждение.
Ей совсем, совсем не нравилось выражение его лица. Поэтому она прижалась к нему и поцеловала. Губы скользнули по щеке.
– Честное слово, – встревоженно пробормотала она.
– Ты так невинна, – покачал он головой.
– Ничуть! – взорвалась она, плюхнувшись на кровать. – Никто из тех, кто вырос в доме моего отца, не может считать себя невинным!
Деймон неожиданно ухмыльнулся.
– Ладно, – кивнул он, ложась рядом.
– Что теперь? – недоуменно спросила она.
– Теперь получай наслаждение.
– Но как?
– Вспомни все, чему научилась от Селины. И поверь, Роберта, в гостиной у тебя не было шансов это сделать. Я забрал все наслаждение, часть которого по праву принадлежала тебе.
Она почти ненавидела то самоосуждение, которое светилось в его глазах.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, но это было очень приятно. Правда.
Но Деймон беспечно закинул руки за голову.
– Предоставляю тебе действовать.
Роберта окончательно смутилась. Селина никогда не вдавалась в подробности. Однако Роберта пришла к заключению – очевидно, ошибочному, – что женщина должна требовать от партнера, чтобы тот поцеловал ее… в интимное место. Но похоже, Деймон имел в виду совсем не это, потому что целовал ее только в губы и грудь, а теперь, по зрелом размышлении, подобный поцелуй казался Роберте настолько постыдным, что она наверняка не так поняла Селину.
Роберта снова почувствовала, как при одной этой мысли по щекам ползет краска. Что, если она попросит Деймона о чем-то в этом роде? Не то чтобы ей пришла в голову мысль о такой просьбе, но…
– Роберта, – терпеливо напомнил он, открывая глаза, – я жду.
Роберта уставилась на его отвердевшую плоть. И что, спрашивается, ей делать?
– Твое наслаждение. Не мое, – бросил он, словно подслушал ее мысли.
Роберта осознала, что терпит полную неудачу. Но откуда ей знать, как поступить?
– А всего остального мы делать не будем? – нерешительно спросила она. Ей очень не хотелось принимать еще одну ванну. Страшно подумать, чтобы еще раз вызвать горничную!
– Мы не сделаем ничего, о чем ты не попросишь, – пообещал Деймон.
Удовлетворенно кивнув, Роберта придвинулась к нему примерно на дюйм.
– Но чего ты ожидаешь от меня? – выпалила она наконец, совершенно отчаявшись.
– Думай о наслаждении, – посоветовал он. – Какое наслаждение ты можешь получить от меня? От моего тела? Потому что оно принадлежит тебе. Ты можешь коснуться меня в любом месте. Где только захочешь. Если прикажешь мне сделать что-то, я подчинюсь. Но без приказа и пальцем не шевельну.
Дрожь пробежала по спине Роберты.
– Продолжай, – велел он, – иначе я подумаю, что уроки Селины пропали зря.
Роберта прикусила губу и постаралась не обращать внимания на издевки. Ее наслаждение? А что она… что ей нравится? Очевидно, она неверно поняла совет Селины, но ведь та говорила еще что-то…
Роберта не смела встретиться взглядом с Деймоном. Не хотела видеть, как он смеется над ее наивностью, особенно после того, как она хвастала своим близким знакомством с Селиной.
Поэтому она смотрела на его руки, большие и мускулистые, настолько непохожие на ее, тонкие и изящные.
Роберта положила ладонь на его плечо, погладила могучие мышцы, провела пальцами по груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Через несколько минут трое лакеев, пошатываясь, внесли цинковую ванну и ведра с горячей водой. Роберта с блаженным вздохом забралась в душистую воду. Эллен помогла ей вымыть волосы, а потом Роберта позволила ей идти спать.
– Ты, должно быть, очень устала.
– Но не могу же я оставить вас в таком виде, – сонно пробормотала горничная. – Как же вы приготовитесь к постели?
– Точно так же, как готовилась последние двадцать лет. Моя горничная у нас дома была совсем старой и не могла высиживать допоздна в ожидании, пока я освобожусь. Поэтому я всегда раздевалась сама и предпочитаю, чтобы так было впредь.
– Но вы прикажете лакеям вынести ванну?
– Разумеется. Иди ложись.
Эллен сделала реверанс, перед тем как выйти. Но тут же вернулась и сунула голову в дверь:
– Я забыла сказать! Все слуги рады, что вы будете герцогиней.
– Спасибо, – улыбнулась Роберта.
– И никто не осудит вас, миледи, за то, что вы поторопились с брачной ночью. Через часок-другой я попрошу Мартина, второго лакея, принести вашу одежду. Он сможет спрятать ее так, что никто ничего не заметит.
Ha этот раз улыбка Роберты вышла несколько кривоватой. Оставалось надеяться, что к тому времени Деймон уберется из гостиной и Мартин ни о чем не узнает.
Едва за горничной закрылась дверь, она со вздохом откинула голову на бортик ванны. А когда нашла в себе силы встать и позвать лакея, глаза ее слипались.
Лакей вынес ванну, и Роберта, снова накинув халат, уселась на край кровати. Где же ее ночная сорочка?
Неожиданно дверь со стуком распахнулась.
– О, – растерянно пробормотала Роберта, – это вы… – И тут же, опомнившись, взвизгнула: – Что вы делаете в моей спальне?!
Глава 31
В дверях стоял насмешливо изогнувший брови Вильерс.
Джемма оценивающе оглядела его с головы до ног: капризная нижняя губа, драматический эффект серебряных прядей в черных волосах, небрежная, но грациозная осанка. Сегодня на нем был камзол цвета сливы, расшитый тигровыми лилиями. Волосы связаны лентой в тон камзолу. И единственная мушка на правой скуле. Даже на ее взыскательный вкус он выглядел невыразимо элегантным, а ведь она прожила восемь лет в тени французского двора.
Было что-то такое в Вильерсе… в пристрастии к яркой одежде, к мушкам и цветным лентам для волос, в умном взгляде одаренного шахматиста, в могучем, таившем скрытую мощь теле…
– Заходите, – пригласила Джемма, показывая на шахматную доску. – Хотите еще партию, если не слишком устали?
С каждым шагом герцога его тяжелый шелковый камзол шуршал, как отдаленный прибой. Он закрыл за собой дверь и склонился перед ней в картинно низком поклоне, который не стыдно было бы отвесить и королеве.
– Вы оказываете мне огромную честь, ваша светлость.
– Просто Джемма, – поправила она.
Полуприкрытые тяжелыми веками глаза на мгновение остановились на ее лице.
– Джемма…
Как странно звучит ее имя на его губах!
И Джемма внезапно вспомнила, как впервые изменила Бомонту. Это, конечно, случилось в Париже, куда она в ярости и слезах сбежала из Англии. Два года спустя после переезда в Париж наконец стало ясно, что Бомонт вовсе не собирается мчаться за ней и умолять вернуться… на что она, дурочка, так надеялась… Мало того, он три года не появлялся в Париже, а потом уже было слишком поздно.
Она легла в постель с веселым французом, научившим ее телесным наслаждениям. Показавшим, какая сила таится в телах мужчины и женщины. И все же в ту первую ночь на сердце было так же тяжело, как сейчас.
Но почему?! У нее есть полное право поступать как захочется.
Она наблюдала, как Вильерс садится напротив, аккуратно откидывая полы камзола, чтобы не помять.
– Возможно, вы посчитали, что я оказала вам больше чести, чем намеревалась, – сухо заметила она.
– Дорогая леди, я готов подобрать любые крошки, которые вы соизволите бросить мне с вашего стола.
Опять эти витиеватые комплименты! Может, стоит признаться, что ей не нравится его заученная галантность?
– Партия? – поинтересовалась она. – Как видите, благодаря мне у вас есть преимущество. Вы играете белыми.
Он сделал первый ход. Она – второй. За ними последовали третий, четвертый…
Ритм игры успокаивал ее, погружал в загадочный мир ладей и коней, мир всемогущей королевы.
Медленно-медленно, по мере того как она все больше сосредоточивалась на игре, гнев и унижение таяли. Ее слон оказался под угрозой. Она бросилась спасать ее, только чтобы обнаружить, что королевская пешка вот-вот слетит с доски. Опасность… ей нужно подумать.
Джемма взялась за ладью, помедлила, наконец увидела выход и взяла его ладью.
Бомонт отчаянно сражался, но ее слон взял его королеву. Еще четыре хода – и все было кончено. Джемма выиграла.
Потом они разбирали игру, с последнего хода до первого.
– Когда ваша ладья взяла мою пешку… ничего не скажешь, блестящая игра, – пробормотал Вильерс.
– А если бы вы атаковали мою королеву?
– Нет, потому что конь берет слона…
Это занятие было почти интереснее самой игры. Почти, но не совсем.
Наконец он откинулся на спинку стула и улыбнулся ей:
– Иногда мне кажется, что шахматы лучше занятий любовью.
– Я всегда так считала, – ответила Джемма, к собственному испугу.
– Кому-то следует изменить ваше мнение по этому вопросу.
Она подалась вперед и перевернула его руку ладонью вверх.
– Возможно, это удастся вам, – выдохнула она, проводя пальцем по линиям на ладони. – То есть я была бы счастлива. Но вы – жених Роберты, а связь между друзьями прочнее, чем между любовниками, не находите?
– У меня мало друзей. Самым близким был ваш муж, и то много лет назад.
Она взглянула на него, но он уставился на ее пальцы.
– Я знаю, когда-то вы были близки.
– Как бывают мальчишки и мелкие животные. Без мыслей о будущем и различии характеров. Но все же во мне остались осколки благородства. Я не тот человек, который покажет жене Бомонта, что тело сильнее разума, а все шахматы на свете бледнеют по сравнению с постельными играми.
Он взял ее руку, поцеловал, и в его глазах застыла такая печаль, что она даже не обиделась, что ее отвергли.
Хотя раньше такого никогда не случалось.
– Почему вам не поговорить с ним? – вдруг спросила она. – Элайджа нуждается в друзьях. Кто-то должен уговорить его вести более размеренный образ жизни. Не отдаваться работе с такой страстью.
– Нас разделяют века, – грустно усмехнулся он. – Наши вкусы и характеры диаметрально противоположны. Не обижайтесь, но если быть до конца честным, я не слишком хотел бы стать другом теперешнего герцога Бомонта. Будь нам снова по четырнадцать лет, когда мы играли в шахматы на берегу реки… знаете, я тоскую по тем временам. Но все это в прошлом.
– А вот я не желала бы снова стать четырнадцатилетней.
– Жизнь была проще. Я не позволяю себе ни жалееть, ни думать о своих ошибках. Мой отец был прав, утверждая, что это пустая трата времени. Но теперь, приближаясь к сорока годам, я иногда терзаюсь сожалениями. И не так просто от них отделаться.
Возможно, он имел в виду Бенджамина. Она решала, стоит ли упоминать о его самоубийстве, но, должно быть, слишком долго мешкала, потому что Вильерс спросил:
– А вы сожалеете о чем-то, о, герцогиня?
Джемма невольно улыбнулась:
– К несчастью, о многом.
– А именно?
– О той немыслимой итальянской шляпке, которую я купила вчера на Бонд-стрит, когда ездила по магазинам вместе с Робертой.
– О, Роберта…
Он опустил ресницы, и теперь она не могла прочесть по глазам его мысли.
– Ваша невеста, – уточнила она.
– Очаровательная юная леди.
– Полагаю, – сухо сказала она, – что росу уже стряхнули с розы.
– Еще одна причина сожалеть, – вздохнул он. – Влюбленные девицы подобны ночным кошмарам: впусти в свои сны один, и они посыплются на голову, как листья осенью.
– Она станет вам идеальной женой.
– Я сделал это вам назло, – признался он и, подняв ее руку, поцеловал ладонь. И снова положил ее руку на стол, не глядя на Джемму. – Стыдно, но вы выиграли нашу первую партию.
Джемма укоризненно покачала головой:
– Вы сделали предложение назло мне?
– А вы считаете, что я слишком серьезно отношусь к этой игре?
Джемма невольно засмеялась. Вильерс вторил ей.
– Кто знает, что ждет впереди? – продолжал он. – Между помолвкой и церковью жениха и невесту ждет очень много подводных камней.
– Но ведь она любит вас.
– Да, что-то в этом роде, – согласился герцог.
– Конечно, должно свершиться чудо Господне, но думаю, она сделает для вас все на свете. И возможно, у вас будет настоящий брак, о котором я могу только мечтать.
– К несчастью, сам я даже представить себе не могу ничего подобного, – с некоторым презрением бросил он. – Но буду молиться о чуде Господнем. – Он шагнул к двери, но обернулся и тихо сказал: – У меня было много любовниц, Джемма.
Джемма подняла брови:
– Жаль, что я не вошла в их число.
– Я не это хотел сказать. У меня было множество любовниц, но почти нет друзей.
И он исчез, прежде чем она собралась с мыслями, чтобы ответить.
Глава 32
– Что с тобой стряслось? Куда ты девалась? – допытывался Деймон.
– О чем ты? – удивилась Роберта.
– Почему ты удираешь тайком, как горничная, и оставляешь меня одного в гостиной?
Роберта усмехнулась и пожала плечами:
– Хочешь сказать, что воображал, будто я останусь послушать, как ты храпишь? До той самой минуты, когда придет лакей, чтобы погасить огонь в камине? Я приняла ванну, как, по-видимому, и ты.
Она многозначительно посмотрела на его мокрые волосы.
– Но у меня не было возможности показать тебе все счастье настоящей плотской любви.
– О нет, все было прекрасно, – поспешно заверила она. – Я наслаждалась каждым мгновением. Честное слово. Я просто…
Он заглушил все ее слова, протесты и доводы разума, сбросив рубашку, а потом и панталоны. Все возражения замерли у нее на губах. Он молча уложил ее на спину и сам лег сверху. В самой глубине живота родилось нечто вроде голода, отчего Роберте стало не по себе.
Но тут Деймон стал целовать ее, и Роберта с тихим стоном приоткрыла губы. И ощутила вкус его голода, словно они передали этот голод друг другу. Непонятное чувство в желудке превращалось в беспокойство и нетерпение, заставившие ее вцепиться в его мощные предплечья и дрожащими пальцами обводить бугры мышц.
Странные ощущения встревожили ее, и Роберта, ловко извернувшись, вырвалась и отскочила от постели.
– Я предпочитаю не повторять того, что произошло в гостиной, – объявила она, обнаружив, к собственной досаде, что тяжело дышит.
Но Деймон, похоже, ее не слышал. Встав, он стал подкрадываться к ней, как хищник – к добыче.
Роберта отступала до тех пор, пока не прижалась к спинке маленького кресла.
– Деймон! – вскричала она, как ей казалось, повелительным тоном. – Я предпочитаю не…
Но он снова целовал ее, яростно и жадно, и все надуманные слова унесло словно ветром. Потому что каждое прикосновение его рук вызывало озноб.
– Нет! – охнула она, но это было все равно что подбросить хвороста в огонь. Он рассмеялся. Тихо. Торжествующе. И снова стал целовать ее. Целовать, пока она не затрепетала. Пока все мысли не вылетели из головы. Пока она не качнулась к нему… и прикусила губу, чтобы не умолять…
Она никогда не молила.
Никогда.
Но тут он вдруг перестал касаться ее, и внезапно тело запылало воспоминаниями о больших руках, мявших ее груди. Теребивших соски.
Он всего лишь целовал ее. И ничего больше. Словно…
Конечно, она тоже не дотрагивалась до него. Они стояли друг перед другом, соприкасаясь только ртами, но этого было недостаточно.
– Деймон… – хрипло пробормотала она.
– Я никогда не терял самообладания до такой степени.
– При чем тут твое самообладание? Мне просто не слишком понравилось все это. Все… все произошло так быстро, не находишь? И не…
– Во всем виноват я. Вел себя как зеленый школьник, – простонал он.
– Что? – опешила она.
Но Деймон уже подхватил ее на руки.
– Теперь я все сделаю для тебя, Лютик, – пообещал он, бережно укладывая ее на постель и садясь рядом.
Роберта все еще пыталась сообразить, что сказать, когда он распахнул ее халат. Она инстинктивно схватилась за ворот:
– Нет!
– Да, – настойчиво возразил Деймон, но она прололжала сопротивляться.
– Роберта, – предупредил он, – если не опустишь руки, я тебя укушу.
– Что-о-о?
Он положил палец на ее грудь, и ее обожгло, словно кипятком. Даже сквозь шелк халата.
– Прямо сюда, – прошептал он. – И возможно… – его палец пополз ниже, оставляя огненную дорожку, – сюда.
– Ты способен укусить меня за живот?! – взвизгнула она, чувствуя себя круглой дурой.
Но он посмеялся над ней:
– А я-то думал, что ты многое усвоила из поучительных бесед с Селиной!..
– Она никогда не упоминала об укусах! И мне не хочется снова это делать, – призналась она, краснея.
Он смотрел на нее, и в глазах его пылало такое неукротимое желание, что она непроизвольно приподняла бедра. Но уткнулась во что-то твердое и инстинктивно сжалась.
– Я только что приняла ванну. Нельзя ли сегодня обойтись без этого?!
– Какой же я идиот!.. – простонал Деймон, зажмурившись.
– Вовсе нет, – возразила она, гладя дрожащими пальцами его широкую спину. – Я нашла все это очень интересным. Вовсе не таким, как описывала Селина, но…
– А как описывала это Селина?
– Ну… – замялась она. – Я думала, что… что…
– Это займет больше времени, – мрачно докончил он, поджимая губы.
– Нет, – повторила она, нахмурившись при виде его угрюмого лица. – Вовсе нет. Просто она так рассказывала.
– Прекрасно, – вздохнул Деймон. – Что еще рассказывала Селина?
– Что женщина тоже должна получить наслаждение. Но я думаю, что ты дал мне огромное наслаждение.
Ей совсем, совсем не нравилось выражение его лица. Поэтому она прижалась к нему и поцеловала. Губы скользнули по щеке.
– Честное слово, – встревоженно пробормотала она.
– Ты так невинна, – покачал он головой.
– Ничуть! – взорвалась она, плюхнувшись на кровать. – Никто из тех, кто вырос в доме моего отца, не может считать себя невинным!
Деймон неожиданно ухмыльнулся.
– Ладно, – кивнул он, ложась рядом.
– Что теперь? – недоуменно спросила она.
– Теперь получай наслаждение.
– Но как?
– Вспомни все, чему научилась от Селины. И поверь, Роберта, в гостиной у тебя не было шансов это сделать. Я забрал все наслаждение, часть которого по праву принадлежала тебе.
Она почти ненавидела то самоосуждение, которое светилось в его глазах.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, но это было очень приятно. Правда.
Но Деймон беспечно закинул руки за голову.
– Предоставляю тебе действовать.
Роберта окончательно смутилась. Селина никогда не вдавалась в подробности. Однако Роберта пришла к заключению – очевидно, ошибочному, – что женщина должна требовать от партнера, чтобы тот поцеловал ее… в интимное место. Но похоже, Деймон имел в виду совсем не это, потому что целовал ее только в губы и грудь, а теперь, по зрелом размышлении, подобный поцелуй казался Роберте настолько постыдным, что она наверняка не так поняла Селину.
Роберта снова почувствовала, как при одной этой мысли по щекам ползет краска. Что, если она попросит Деймона о чем-то в этом роде? Не то чтобы ей пришла в голову мысль о такой просьбе, но…
– Роберта, – терпеливо напомнил он, открывая глаза, – я жду.
Роберта уставилась на его отвердевшую плоть. И что, спрашивается, ей делать?
– Твое наслаждение. Не мое, – бросил он, словно подслушал ее мысли.
Роберта осознала, что терпит полную неудачу. Но откуда ей знать, как поступить?
– А всего остального мы делать не будем? – нерешительно спросила она. Ей очень не хотелось принимать еще одну ванну. Страшно подумать, чтобы еще раз вызвать горничную!
– Мы не сделаем ничего, о чем ты не попросишь, – пообещал Деймон.
Удовлетворенно кивнув, Роберта придвинулась к нему примерно на дюйм.
– Но чего ты ожидаешь от меня? – выпалила она наконец, совершенно отчаявшись.
– Думай о наслаждении, – посоветовал он. – Какое наслаждение ты можешь получить от меня? От моего тела? Потому что оно принадлежит тебе. Ты можешь коснуться меня в любом месте. Где только захочешь. Если прикажешь мне сделать что-то, я подчинюсь. Но без приказа и пальцем не шевельну.
Дрожь пробежала по спине Роберты.
– Продолжай, – велел он, – иначе я подумаю, что уроки Селины пропали зря.
Роберта прикусила губу и постаралась не обращать внимания на издевки. Ее наслаждение? А что она… что ей нравится? Очевидно, она неверно поняла совет Селины, но ведь та говорила еще что-то…
Роберта не смела встретиться взглядом с Деймоном. Не хотела видеть, как он смеется над ее наивностью, особенно после того, как она хвастала своим близким знакомством с Селиной.
Поэтому она смотрела на его руки, большие и мускулистые, настолько непохожие на ее, тонкие и изящные.
Роберта положила ладонь на его плечо, погладила могучие мышцы, провела пальцами по груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31