Коннор усмехнулся, глядя в широко раскрытые глаза Лауры.
— Может быть, я просто нашел партнера, с которым был рожден танцевать.
Сомнение, которое поблескивало в прекрасных глазах Лауры, сменилось уверенностью.
— Тогда скажи мне, почему ты был рожден на тысячу лет раньше, чем нужно?
Коннор пожал плечами. — Это неважно. Я здесь, и здесь я останусь. — Как ты можешь быть столь уверен? — Лаура смотрела на него, и глаза ее наполнились слезами. — Откуда ты знаешь, что в следующее полнолуние тебя не унесет назад, в твое родное время?
— Ты из-за этого сторонишься меня? — Коннор провел пальцами по гладкому изгибу ее щеки. — Ты боишься, что я исчезну?
Она отступила на шаг, прижимая руку к щеке.
— Ты не сможешь жить в этом времени!
— Я смогу жить там, где есть ты.
— Пожалуйста, не надо, — прошептала Лаура. — Пожалуйста, не говори мне таких слов!
Коннор боролся с желанием броситься вслед за ней, когда она выскочила из комнаты, взметнув синими юбками и шурша какими-то таинственными женскими одеяниями, скрытыми под верхним слоем ткани. Он закрыл глаза, вдыхая запах весенних цветов, оставшийся после ее ухода. Он чувствовал, как поддается броня.
«Скоро, любовь моя, — мысленно прошептал он, обращаясь к ней. — Скоро ты будешь моей».
Нервы у Лауры были взвинчены до предела. Софи видела напряжение племянницы, вслед за которой она вошла в холл театра. И у нее были причины для волнения. С обоих боков от бедняжки шествовали Коннор и… Филипп Гарднер. Спасибо Дэниэлу!
Софи замечала любопытные взгляды, бросаемые в ее сторону, когда они с Дэниэлом пробирались по переполненному залу. Она не могла позволить себе выказать свои чувства, сколь бы сильно ей ни хотелось повернуться и дать человеку, идущему рядом с ней, пощечину.
Она оказалась глупой, романтичной старой девой, подумав, что Дэниэл действительно решил пойти с ними в театр, чтобы провести время с ней. Софи взглянула на высокого, темноволосого человека, рядом с которым она шла. Электрический свет отражался от стеклянного потолка, бросая золотые лучи на улыбающееся лицо Дэниэла. Ох, он выглядел таким самодовольным!
Она замедлила шаги, отстав от молодых людей на несколько футов.
— Вы не сказали, что пригласили Филиппа присоединиться к нам. — Она говорила так тихо, что Дэниэлу пришлось нагнуться, чтобы расслышать ее, и ей в нос ударил резкий запах лавровишневой воды.
— Я решил, что он заслуживает равных шансов завоевать расположение Лауры.
— А если она предпочтет Коннора?
— Она всего лишь увлечена Коннором. — Дэниэл нахмурился, взглянув на Коннора. — Посмотрите на него! Он красив как черт, очарователен, как змей, соблазнивший Еву! Им увлечется любая девушка.
Софи задержалась в холле, когда Лаура и два ее кавалера проскользнули за золотые бархатные портьеры в ложу.
— А если это больше, чем просто увлечение?
— Не может быть.
— Но все-таки? Что вы тогда будете делать?
Дэниэл сжал губы в тонкую линию.
— Я уверен, что в конце концов Лаура сделает верный выбор.
— То есть станет женой Филиппа Гарднера.
Он кивнул.
— Я уверен, сравнив обоих, она увидит все преимущества Филиппа.
Софи покачала головой. Дэниэл становился слеп, когда речь заходила об этом самодовольном снобе.
— Вы должны понимать, что ставите ее в весьма неловкое положение.
Дэниэл улыбнулся, взяв ее за руку, чтобы отвести в ложу.
— В конце концов она поблагодарит меня за мои старания.
Глава 19
«Отец выжил из ума», — думала Лаура. Только этим можно было объяснить то, что она попала в такое положение. Она бросила взгляд на Филиппа, сидевшего слева от нее. Филипп смотрел на Коннора так, как будто обдумывал способы расчленить его на мелкие кусочки.
Коннор, сидевший справа от нее, делал вид, что не замечает Филиппа. Его гораздо больше интересовали шесть люстр, висевшие гроздьями сверкающих льдинок под высоким потолком; люди, заполняющие кресла из золотого бархата в партере; сцена — причудливые узоры, украшающие арку просцениума, и занавес из золотой парчи, закрывающий помост.
Когда музыканты начали настраивать инструменты, и по залу полетели звуки, перемешиваясь с разговорами и смехом бурлящего людского потока, все его внимание оказалось приковано к оркестру, как будто он никогда не видел ничего более поразительного.
Лаура улыбнулась, глядя на Коннора, заметив радость в его глазах. Рядом с ним все обыкновенные вещи начинали видеться в другом свете. Обыденное становилось чудесным.
— Что вы такого интересного здесь нашли, мистер Пакстон? — спросил Филипп, наклонив голову и посмотрев на Коннора. — Вы оглядываетесь с таким видом, как будто никогда раньше не бывали в театре.
Коннор встретил ледяной взгляд Филиппа с улыбкой.
— Возможно, потому, что никогда раньше не бывал в театре.
Лаура сжала руки на коленях, молясь, чтобы Коннору не пришло в голову открыть правду. В поисках помощи она оглянулась на Софи, сидевшую позади нее. Софи улыбалась, не имея ничего против того, чтобы Коннор погубил их обеих.
— Вы никогда не были в театре? — Филипп поднял брови, глядя на Коннора так, будто был уверен, что его заманивают в ловушку. — Как странно!
— Неужели? — Коннор спокойно встретил взгляд Филиппа, молчаливо бросая ему вызов. Повинуясь силе воли Коннора, Филипп поступил взгляд, как мужлан перед принцем. «Даже в этом столетии люди склоняются перед могущественной волей, — подумала Лаура. — А женщина расстанется со всем, чем обладает, лишь бы быть рядом с властелином». Она сделала глубокий вдох, понимая, что ей самой недолго до этого осталось.
— Смотрите, Лаура! — Филипп дотронулся до ее руки, показывая на мужчину и женщину, входивших в ложу, находящуюся точно напротив них. — Там лорд Остин Синклер и леди Сара Синклер.
Лорд Синклер был высоким, широкоплечим и таким же черноволосым, как Коннор, человеком, и черты его лица были достаточно красивыми, чтобы заставить женщин, сидевших внизу, повернуться и смотреть на него. Прелестная женщина, которую он сопровождал, едва доставала ему до плеча, и ее золотисто-каштановые волосы густыми локонами были красиво уложены на голове.
— Какая чудесная пара, — сказала Софи.
— Потрясающе! — Лаура смотрела, как рука лорда Синклера задержалась на плече жены, когда он помогал ей сесть. Леди Синклер улыбнулась ему, и в этот момент Лаура поняла, что для них двоих в мире больше никого не существует; их любовь была даже на расстоянии настолько сильной и настолько очевидной.
Лаура сжала руки на коленях. Глубоко внутри нее заныла боль желания — настолько сильного, что казалась открытой раной. Она понимала, что такое настоящая любовь, и сама стремилась к ней. Но доступно ли ей это?
Она взглянула на Коннора и обнаружила, что он смотрит на нее, улыбаясь, как будто способен прочесть каждую ее мысль. Боже, помоги ей, но ей хотелось наклониться и прикоснуться своими губами к его губам!
«Он может исчезнуть в любое мгновение», — напомнила она себе. Есть тысячи причин, по которым она не могла подарить свою любовь этому человеку. И все же она пыталась представить, что почувствует, когда его руки будут обнимать ее, когда она поддастся магии, которую чувствовала, когда прикасалась к нему.
— Лорд Остин Синклер — представитель одной из самых уважаемых семей в Англии. Он обладает титулом маркиза Сомерсетского. Его отец— герцог Давентри. — Филипп смотрел на супругов так, как будто они могли встать и благословить собрание. Он взглянул на Лауру, и на его губах заиграла самодовольная улыбка. — И завтра вечером они посетят бал у моей матери.
— Правда? — Лаура бросила взгляд на лорда и леди Синклер, и ее охватил озноб, когда она подумала, что они захотят побеседовать со своим соотечественником-англичанином.
Выходя из театра вместе с Лаурой, Коннор напевал одну из множества мелодий, которые услышал сегодня вечером. Ах, что за музыка! Скрипки, флейты, барабаны и прочие — пели дивными голосами, проникая в его душу, как солнечные лучи в воду.
И рядом с ним была Лаура, разделяя каждое мгновение радости, улыбаясь ему так, что зима превращалась в самое жаркое лето. Это был вечер, который следовало запомнить, заложить между страницами памяти и хранить до самой смерти.
Когда они спускались по широкой каменной лестнице главного входа, из темноты в круг желтого света от зажженного фонаря вступила старая женщина. Даже в нелепой соломенной шляпе с ярко-красными вишнями на полях, она достигала Коннору всего лишь до середины груди.
Она улыбнулась ему, и вокруг ее светло-серых глаз разбежались морщинки.
— Не хотите ли купить пирожков, сэр? — спросила она, поднимая корзину, покрытую выцветшим полотенцем в красно-белую полоску. — Всего по пенни за штучку.
— Убирайся. — Филипп отмахнулся от старухи, как от надоедливой мухи. — Как ты смеешь докучать господам!
— Ну вот! — Старуха расправила плечи, глядя на Филиппа и сжимая обеими руками ручку корзины, как будто боялась, что ее могут отобрать. — Я только хочу продать вам пирожков.
Филипп свысока посмотрел на нее.
— Продавай их где-нибудь в другом месте.
Лаура нахмурилась и бросила взгляд на отца, как будто надеялась, что он вмешается. Дэниэл стоял с Софи на нижней ступеньке, недовольно глядя на старуху.
Коннор посмотрел на маленькую женщину, на ее рваные серые перчатки, из которых вылезали тощие пальцы. Ее пальто, висевшее мешком на худой фигуре, было залатано в нескольких местах, и на темно-серой шерсти выделялись белые, зеленые и красные пятна. Даже в век железных дорог, экипажей и театров нищета все так же побирается по улицам. Коннор полез в карман, вытащив одну из золотых монеток, которые дала ему Софи.
— Я возьму пять штук.
Старуха смотрела на монету, блестевшую в свете фонаря, и выдохнув на морозный воздух облачко пара, облизала губы.
— Ох, но у меня не будет сдачи, сэр.
— Поскольку мне очень хочется попробовать ваших пирожков, а других денег у меня нет, — Коннор взял ее за руку и положил золотую монету ей на ладонь, согнув костлявые пальцы старухи вокруг монетки, — придется вам взять эту.
— Спасибо, сэр. — Старуха улыбнулась ему, показывая гнилые зубы. — Вы просто святой! Берите все, сэр. Забирайте всю корзину.
Коннор улыбнулся, понимая, что оскорбит женщину, если не примет ее предложение.
— Я уверен, что они мне очень понравятся.
— У них райский вкус, вот вам крест. — Старушка подмигнула ему. — Хотя, может,
мне не стоит это говорить.
Коннор улыбнулся, глядя вслед торговке в потрепанной соломенной шляпе. Дэниэл взглянул на Коннора, проходя мимо него с Софи под руку, и направился к ожидавшему их экипажу. В его темных глазах был любопытный взгляд, как будто он увидел в Конноре нечто, чего никак не ожидал увидеть.
— Вам не следовало бы поощрять таких, как она, — заметил Филипп, когда они шли к экипажу. Он смотрел на Коннора с таким видом, как будто отчитывал слугу. — Весь Бостон полон этих грязных ирландцев-иммигрантов. Скоро на улице нельзя будет пройти, не наткнувшись на них.
Коннор почувствовал, как нахмурилась рядом с ним Лаура. Дэниэл Салливен оглянулся через плечо на Филиппа с ошеломленным выражением лица. Но Гарднер ничего не заметил. Филипп Гарднер был человеком, привыкшим, что все его распоряжения молниеносно выполняются.
— Но бедная женщина всего лишь старается заработать на жизнь. — Коннор приостановился на засыпанном снегом тротуаре, глядя, как Дэниэл помогает Софи подняться в экипаж, и заметив, что отец Лауры держит одетую в перчатку руку Софи так, как будто та сделана из бесценного фарфора.
— Старая карга должна была оставаться в Ирландии. — Лицо Филиппа скривилось от отвращения, как будто ему попалось гнилое яблоко. — Непостижимо, на что надеются эти люди, покидая свое ирландское болото.
Дэниэл сделал глубокий вздох. Мгновение он смотрел на Филиппа, как будто собирался что-то сказать, затем обернулся к Лауре, помог ей подняться в экипаж, и залез сам. Он уселся на черном кожаном сиденье между Софи и Лаурой, стиснув зубы. Лаура опустила взгляд на свои сложенные на коленях руки. Ее щеки густо покраснели.
«Имел ли Гарднер представление, насколько оскорбительны его слова были для Лауры и ее отца?» — думал Коннор. Он боролся с желанием схватить Гарднера за уши и швырнуть его в канаву, где ему было самое подходящее место.
Филипп стукнулся о плечо Коннора, когда они оба попытались одновременно усесться в экипаж. Коннор отступил на шаг, улыбнувшись этому чопорному господину. Весьма вероятно, что мистер Гарднер сам готовит себе погибель.
— После вас! — вежливо предложил Коннор.
Экипаж покачнулся, когда Филипп взобрался в него. Он сел напротив Лауры, и Коннору пришлось переступить через его ноги. Коннор разместился на сиденье, думая, что ему приходилось встречать среди варваров гораздо лучшие манеры, чем у Филиппа Гарднера.
Коннор посмотрел на Лауру. Фонарь, висевший над ней с внешней стороны экипажа, прикасался к ее черной фетровой шляпке, золотя кончики черных страусовых перьев. Ее густые темные ресницы бросали тени на щеки. Она сидела, опустив глаза на свои крепко стиснутые руки.
Коннор откинулся на спинку сиденья, борясь с желанием заключить Лауру в свои объятия. Экипаж, покачивавшийся под ним, был полон оскорбленной гордости, горькой, как зола.
Гарднер бросил взгляд на корзинку, стоявшую рядом с Коннором на сиденье.
— Выкиньте ее. Могу поспорить, у старухи водились блохи.
Коннор холодно улыбнулся Гарднеру, и любой чуть более проницательный человек фазу бы прикусил язык. Но оказалось, что у Гарднера надменности было куда больше, чем проницательности.
— Вы всех нас заразите этой гадостью, — продолжал Филипп, показывая пальцами на корзину. — Мы все будем в блохах.
«Не все, — подумал Коннор, — а только один надутый осел». Едва заметным движением руки он смахнул полотенце с корзины, стоявшей рядом с ним на сиденье, и в то же самое мгновение перенес блох с ближайшей собаки на этого джентльмена. Он надеялся, что собака будет благодарна, но был уверен, что блохи вовсе не рады перемене.
Гарднер поморщился, и его чопорное лицо исказилось от удивления. Он прижался к спинке сиденья, поводя плечами.
Коннор улыбнулся, глядя на корзину, где на полинявшем полотенце высилась горка золотисто-коричневых пирожков.
— Сударыни, — сказал он, предлагая пирожки сперва Софи, затем Лауре.
— Спасибо. — Софи достала из корзинки пухлый пирожок.
Лаура, не поднимая головы, взглянула на пирожки.
— Они выглядят просто чудесно, — сказала она и тоже запустила руку в корзинку.
Дэниэл отмахнулся, когда Коннор протянул ему корзину. «Очевидно, у него слишком крепко стиснуты зубы», — подумал Коннор, предлагая выбрать пирожок Филиппу Гарднеру.
— Вы что, серьезно!? — Филипп заглянул в корзинку, почесывая шею. — Мы не знаем, какую гадость эта ирландская карга засунула в начинку.
Софи поперхнулась.
Дэниэл сжал в кулаки руки, лежащие на коленях.
Лаура потрясенно смотрела на Филиппа, полураскрыв рот.
— Эту дрянь есть нельзя, — Филипп откинулся на кожаную спинку, как судья, уверенный, что все будут исполнять принятый им закон. Его царственную позу нарушала только рука, которую он засунул под пальто, чтобы почесать грудь. — Я не удивлюсь, если внутри окажется гнилая картошка.
Коннор поднес пирожок ко рту и откусил, хрустя корочкой.
— Вишни. В этот пирожок она положила вишни.
Лаура взглянула на Коннора и благодарно улыбнулась. Она откусила от своего пирожка, ловя крошки рукой в перчатке.
— А этот — с яблоками. Кажется, никогда в жизни я не ела более вкусных пирожков.
Филипп стиснул челюсти, щелкнув зубами. Он ерзал, почесываясь о кожаную спинку сиденья.
Коннор откинулся на спинку, улыбаясь, — ему нравились и пирожки, и отчаянное положение Филиппа.
Остин Синклер расположился в кожаном кресле-качалке, стоявшем в библиотеке Генри Тэйера, глядя поверх бокала с бренди на человека, которого меньше всего хотел видеть в Бостоне. Фрейзер Беннетт все так же расхаживал взад и вперед перед камином, как и пятнадцать минут назад, когда Остин вошел в библиотеку.
— У вас нет никаких оснований считать, что я не имею права приехать сюда. Нет такого закона, который бы запрещал мне самому провести расследование. — Беннетт обернулся к Генри Тэйеру. — Генри, прав я или нет?
— Правы до тех пор, пока помните об одном. — Генри поднял глаза от трубки, которую набивал табаком. — Ответственный за операцию — я.
Фрейзер кивнул.
— Конечно.
Остин покачивал бокал, вдыхая опьяняющий букет и стараясь не выходить из себя. У него имелась не одна причина не доверять Фрейзеру Беннетту. Этот человек и его политические амбиции два года назад едва не привели к изгнанию Остина из Авилона.
— Скажите мне, Фрейзер, чего вы надеетесь достичь в Бостоне?
— Я хочу видеть этого юного Сидхе. — Фрейзер положил руку на резную каминную полку, не отрывая взгляда от огня в камине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37