Она тут же привычно и умело взяла шефство над Сарой и особенно над Элизабет. Сара трезво оценивала свои действия и вскоре обнаружила, что оплачивает вечера и ужины, которые леди Фултон дает, чтобы вводить в свет Элизабет, Дэвида и Дункана. Вообще-то отношения с Энн Фултон устраивали Сару. Не было нужды притворяться, что при иных обстоятельствах между ними могла бы возникнуть дружба: они просто были полезны друг другу. У Энн Фултон были важные связи, и она готова была их использовать при условии, что часть ее долгов покроют деньги де Бурже. Она была другом этой очаровательной бабушки, маркизы Гертфорд — близкой приятельницы самого принца регента. Сара однажды присутствовала на приеме в доме на Сент-Джеймской площади, куда неожиданно прибыли маркиза и принц. Они прошлись по комнатам, сыграли в карты, отужинали и поболтали с некоторыми гостями. Перед самым уходом принц объявил леди Фултон, что хочет, чтобы ему представили мадам де Бурже. Его голубые навыкате глаза были полны удивленного интереса, когда он расспрашивал ее о колонии, которая, по его словам, находилась на недосягаемом расстоянии от цивилизованного мира. Он не был популярен, многие его ненавидели, но его вкус к изящному и элегантному был непревзойден в Европе, и тот факт, что Сара де Бурже была удостоена чести беседовать с ним, пусть даже в течение пяти минут, заметили и запомнили. Слегка разрумянившись, Сара удалилась от него, размышляя, что в иных кругах покрой платья и прическа значат больше, чем судебный приговор.
Зимние месяцы перешли в весну и лето, принеся известие о больших победах Веллингтона к северу от Пиренеев, захват Парижа союзными армиями, отречение Наполеона, его заточение на Эльбе. Европа вздохнула с облегчением и занялась тяжбой по поводу трофеев. Но в Лондон в июне этого года прибыли российский царь и прусский король в сопровождении своих победоносных генералов. Лондон встречал их бурно и восторженно. Самыми главными событиями сезона были увеселительные мероприятия в их честь. Царя всюду встречали ликующие толпы, люди ждали целыми ночами возможности увидеть его, хоть мельком. С той же долей энтузиазма они обшикали карету принца регента, когда она проехала мимо.
Сара отставила поднос и откинулась на подушки. Даже сам воздух Лондона волновал людей в эти дни, но она огорчилась, осознав, как он ей опротивел: все эти катания и визиты к портнихам, ужины и развлечения. Один день казался бессмысленнее другого.
Ее мысли неожиданно прервало появление Элизабет. Она вошла, шурша шелками, и сразу же подошла к Саре и поцеловала ее.
— Утро великолепное, — объявила она. — Почти так же тепло, как по утрам весной дома.
— Дома? — переспросила Сара.
— Не передразнивай меня, — сказала Элизабет, сморщив носик. — Ты знаешь, что я имею в виду. Вот именно в такое утро хочется поехать кататься верхом в Баноне.
Потом она увидела остатки завтрака и принялась намазывать масло на поджаренный хлебец.
— Как это тебе удается получить единственный неподгорелый кусочек хлеба с этой кухни по утрам?
— Может быть, я умею вежливо просить, — ответила Сара, не задумываясь.
Элизабет упала в кресло, облизывая пальцы.
— Мне что-то не хочется идти на вечер к леди Фултон сегодня, — сказала она.
Брови Сары взлетели вверх.
— О?.. Леди Фултон сказала, что она специально пригласила каких-то молодых людей, с которыми ты, по ее мнению, захочешь познакомиться.
— Ой… эти!.. Знаю я их. Молодые люди, которые голову боятся повернуть, чтобы не помять своих пышных галстуков. Кроме того…
— Что же?
— Дэвид сказал, что не пойдет. А я думала, он там будет. Потому что, когда мне уж совсем не о чем с ними говорить, он приходит мне на выручку.
— Ну… тебе пора бы уже знать Дэвида, — сказала Сара как можно более спокойным голосом.
Элизабет разгладила юбку, поправила шляпку и стала рассматривать туфельки, старательно избегая глаз Сары. За последние месяцы Сара стала замечать растущую привязанность падчерицы к Дэвиду и при этом видела, что Дэвид обращается с ней по-прежнему: одновременно нежно и игриво. Саре становилось страшно, когда она пыталась осмыслить возникающую ситуацию: ей была хорошо известна натура Элизабет, которая унаследовала от Луи его страстность и инстинкт собственничества, а также твердую решимость получить желаемое любым путем. Все эти месяцы Сара наблюдала за ней и видела, что та не теряет головы, несмотря на потоки лести и внимание, которыми ее окружили и которые вскружили бы голову большинству девиц. Через несколько лет Элизабет достанется первая часть оставленного Луи наследства. Благодаря правильным действиям лондонских агентов Луи, его состояние значительно возросло. Элизабет сверкала одухотворенной красотой, которая привлекала к ней людей, где бы она ни появлялась. Сара знала, что Элизабет это известно, равно как и тот факт, что она может вступить в Лондоне в брак, который даст ей титул. Она это знала, но в то же время, казалось, считала, что это ей ни к чему. Раз это все не производит впечатления на Дэвида, ни деньги, ни красота ей не в радость.
Личико ее под бледно-желтой шляпкой было надутым. Она ерзала в кресле, вздыхала, поглядывая на часы, и в который уже раз нагибалась, проверяя, хорошо ли натянуты чулки. Сара понимала, что Элизабет чего-то ждет от нее. Она предоставила ей все, чего только может желать молодая девушка: туалеты и бесконечные увеселения. Сразу по прибытии в Англию Элизабет отправилась к своим глостерским родственникам. Так как дело было зимой, Сара купила ей двух великолепных лошадей для охоты и предполагала, что она пробудет там до окончания охотничьего сезона. Но спустя четыре недели девушка уже вернулась в дом на Голден-Сквер, и в ней не было ничего от того подъема, которого ожидала Сара. Ей почти нечего было рассказать об охоте, и еще меньше — о родственниках. Она вернулась притихшая и тут же бросилась покупать роскошные туалеты, что Сара рассматривала, как тщетную попытку компенсировать неудачный визит. Позже Дэвид упомянул в разговоре, что получил от нее письмо из Глостера с приглашением приехать поохотиться, но он отказался.
— Насчет сегодняшнего вечера, Элизабет, — начала Сара, — Дэвид сказал, почему он не пойдет?
— Нет, он просто сказал, что уверен, что леди Фултон не обидится. Ей важно, чтобы пришла я. Кажется, он предпочитает какое-то другое занятие! — Когда она говорила, руки ее сжимали подлокотники и лицо было обиженным.
— Ну что ж… тебе не обязательно идти, — нехотя сказала Сара. — Я как-нибудь объясню это.
— Вот и хорошо! Тогда все в порядке, — оживилась Элизабет.
Саре вдруг захотелось шлепнуть ее, чтобы вбить в нее те манеры, которых ожидал бы от дочери Луи. Он не потерпел бы подобного поведения от молодой девушки, и Сара понимала, что должна это как-то пресечь. Но Элизабет не была ей родной дочерью, у нее был свой характер и свое собственное мнение обо всем, и справиться с ней мог бы только сам Луи. Потом она взглянула на опечаленное личико девушки и раскаялась в своем порыве. Во время последовавшего за этим неловкого молчания Сара пожалела, что не может подойти и обнять ее, но в теперешнем своем настроении Элизабет не потерпела бы этого.
Сара с облегчением услышала шаги в коридоре, но тут же напряглась, когда в спальню постучался и заглянул Дэвид.
— Доброе утро, мама.
Он обошел кровать и уселся в ногах, взглянув на поднос.
— Я вижу, что Элизабет опередила меня и подъела весь хрустящий хлебец.
— Раз у вас у всех такая привычка приходить сюда доедать мой завтрак, почему бы вам просто не завтракать здесь? И где Дункан? — прибавила она тут же.
— Катается в парке, — ответил небрежно Дэвид, — он выбирает для этого самый немодный час, должен сказать.
— Ой… ты меня утомляешь, — воскликнула Элизабет. — Дункан из нас всех самый умный. Он как раз выбирает то время, когда хоть можно покататься. После обеда там всегда такая давка, но все равно все туда едут. Глупы, как бараны!
— Дорогая Элизабет, если хочешь называть себя овцой — пожалуйста, но я…
— Ох, да замолчите же вы! — воскликнула Сара. — Серьезно, придется мне просить вас не приходить сюда, если вы десяти минут не можете пробыть без ссоры. Ну совсем по-детски…
Дэвид наклонился и похлопал ее по руке.
— Как тебе с нами трудно… но если ты не позволишь мне бывать у тебя, я решусь на какой-нибудь отчаянный поступок.
Сара переводила взгляд с одного на другого, и в сердце ее была горечь: Элизабет явно была недовольна, а выражение лица Дэвида казалось безразличным и пустым. Сара внезапно с тревогой поняла, что они оба страшно изменились с момента прибытия в Англию, и осознала, что давно потеряла контроль над ситуацией. Они вели такую же жизнь, как и все их сверстники в Лондоне: вкушали поверхностные радости, пока не пресытятся и пока не станет все равно, что будет с ними дальше. Посмотри на них, говорила она себе возмущенно: расселись здесь, пикируются, зевают и раздраженно поглядывают на часы, вместо того чтобы заняться каким-нибудь делом. В Гленбарре или Баноне ничего подобного бы не было. В колонии все время Дэвида было занято исполнением многочисленных обязанностей, у Элизабет — тоже, хотя и в меньшей степени. Глядя на них, Сара страшно жалела, что они вообще покинули Новый Южный Уэльс. Проведенные здесь шесть месяцев их почти сгубили, а еще через полгода они уже не будут годиться даже для возвращения в колонию. Дэвид, например, занят решением не более сложных вопросов, чем из какого материала ему сшить сюртук или какие приглашения ему принять, а какие отклонить. Иногда он посещает своих новых знакомых в их поместьях, и по возвращении Сара всегда с тревогой выспрашивает его обо всем, опасаясь, что он мог увлечься жизнью английского помещика. Считал ли он свою жизнь в колонии слишком скучной и требующей слишком много усилий с его стороны по сравнению со здешней? Для нее была невыносимой мысль, что кто-то из сыновей Эндрю может уклоняться от работы.
До этого момента Саре не хотелось признаваться себе, что Дэвид разочаровывает ее. Но в это утро, соединяя его мысленно с Элизабет, она вдруг увидела это яснее, чем раньше. Ей стало казаться, что он приобрел манеры лондонского денди, для которого складки на шейном платке важнее того, что происходит на ферме Приста или Дейнов. Где же его честолюбие, на которое она так рассчитывала? Казалось, он вполне доволен принять мир как он есть, вместо того чтобы попытаться переделать его по своему усмотрению, как это стремился сделать его отец. Если таково влияние денег на детей, подумала Сара с горечью, лучше бы им вообще не выбиваться из той бедности, в которой они жили в Кинтайре.
Но в то же время в этой его отстраненности была какая-то сила. Стоит ему только объявить, что он намерен возвратиться в колонию, — и Дункан, а возможно, и Элизабет тут же последуют за ним. Это было единственным решением, для которого Дункан еще не созрел и которого он не мог принять самостоятельно. Именно Дэвид мог бы все изменить, но шли недели, а он не говорил и не предпринимал ничего.
— Ты поедешь сегодня кататься? — лениво спросила ее Элизабет.
— Я, наверное, съезжу на Фицрой-сквер и спрошу, как дела у капитана Флиндерса…
Дэвид выпрямился и посмотрел на нее.
— Флиндерс?.. Это ты о Мэтью Флиндерсе, мама?
— Да. Я наконец-то его отыскала… Они так часто переезжали, что за ними пришлось охотиться, как за зайцами.
— А что с ним? Он болен?
— Он при смерти, Дэвид. Он умирает от болезни, которая называется «камни». У него все время страшные боли, и он почти без сознания уже несколько недель. Да и денег у них почти нет… Он держится за жизнь в надежде, что вот-вот выйдет из печати его книга, но я начинаю сомневаться, что он увидит ее изданной.
На лице Элизабет появились морщинки озабоченности.
— Ой… как это печально! А он женат?
Дэвид вдруг вмешался:
— Да… я вспомнил. Он женат. Он, бывало, говорил о ней, об Энн, так ее зовут, и они были женаты всего три месяца до того, как он отплыл на «Исследователе». Боже! Сколько же лет прошло? Я тогда был ребенком.
— Это было, наверное, лет тринадцать назад, — сказала Сара задумчиво. — Бедняга Флиндерс!..
Как сказал Дэвид, он отбыл из Англии, едва женившись на Энн, и они не виделись около десяти лет. Все это время он провел за составлением карты берегов Нового Южного Уэльса, из них шесть с половиной лет — пленником во Франции.
— Это книга о его путешествии… — спросил Дэвид. — Ты говоришь, она закончена?
Сара кивнула.
— Два тома и атлас. Но они и тут умудрились испортить ему удовольствие. Он назвал ее «Путешествие в Австралию», а они настояли на изменении названия на «Путешествие в австралийские земли». Если кто и заслужил честь присвоить имя какой-нибудь земле, так это Флиндерс, но, кажется, и это право у него отберут.
— Австралия… — произнесла Элизабет. — Как мягко это звучит…
— Кто эти люди, что преследуют его? — взволнованно спросил Дэвид. — Кто ему мешает?
Сара пожала плечами.
— Адмиралтейство, Королевское общество… Сэр Джозеф Бэнкс возражает, а его слово, кажется, для них закон в том, что касается книги Флиндерса.
Дэвид нахмурился.
— Так значит, Великая Южная Земля принадлежит Адмиралтейству, да? А человек, нанесший ее на карту, ни при чем? Он отдал жизнь, чтобы изобразить на карте их чертов континент, но ему не разрешают дать этой земле имя…
Он вскочил и зашагал к окну, крепко стиснув руки за спиной.
— Это та же дурацкая канцелярская волокита, которая рушит все в Новом Южном Уэльсе. Министерство по делам колоний на десять… на пятнадцать лет отстает от передовых поселенцев, но все равно кипы запретов выходят из стен правительственной резиденции. Все и всех нужно держать под контролем… все должно быть крепко зажато в их руках. Посмотрите на проблему с овцами. Колония могла бы направлять в Англию всю, до последнего фунта, шерсть мериносов, которая здесь нужна, если бы только фермерам дали нужные пастбища.
— Но их все время расширяют, Дэвид, — сказала Сара.
— Расширяют!.. — повторил он. — Добавляют по крохотному кусочку! Министерство не собирается тратить деньги, поэтому все обречены загнивать на корню, а овцы и скот должны подъедать последнюю травинку на пастбище. Ну, скажу я вам, это черт знает что!
Если бы Сара посмела, она улыбнулась бы от радости, что слышит от него подобные речи. Ни разу за эти месяцы ничто его так не задевало, а о колонии они, наверное, уже несколько недель даже не упоминали. Ей вдруг показалось, что именно из-за этого у него пропал к ней интерес: он утратил надежду на будущее колонии. Он получил землю, которая была уже расчищена и приносила высокий доход, и ему этого было мало: спокойные, ухоженные скучные фермы не требовали от него никакой затраты творческой энергии. За исключением фермы Дейнов, все они были в надежных руках и приносили хороший доход уже в то время, когда он был еще ребенком. Она не знала, верит ли он в ту картину будущего, которую нарисовал: население и поголовье скота растут и занимают всю прибрежную полоску земли, пока на ней не останется места.
— А горы, Дэвид… Ты забыл, что наконец-то найден путь через них? — сказала она тихо. — Не может быть, чтобы ты забыл о письмах, которые мы получили и в которых рассказывается, как Блакслэнд, Лоусон и сын Вентворта нашли этот путь.
— Конечно, не забыл, — сказал он раздраженно и повернул к ней сердитое лицо. — Я с тех пор все жду новых известий, а их нет. Ну ладно… я знаю, что Чарльз Вентворт нашел путь через горы, но ведь это сведения января прошлого года, и с тех пор — ни слова. Прямо чудеса! И что в связи с этим предпринимает правительство? Абсолютно ничего. Чарли Вентворт сообщает, что они видели прекрасную землю за горами. И что? Министерство по делам колоний поручает построить дорогу, чтобы начать заселение? Да ни за что! Это бы означало, что какая-то незначительная часть населения колонии окажется вне зоны их контроля, а это недопустимо! Процитировать тебе, мама, «Сидней Газетт» по поводу открытий господ Блакслэнда, Лоусона и Вентворта? Она называет их предприятие «походом в глубь страны, не оставившим следов» и описывает увиденную ими землю как «способную со временем стать значительной и полезной». Вот тебе и весь энтузиазм правительства! Вот почему людям, подобным Флиндерсу, приходится разбивать сердца и тела из-за чиновничьей тупости. — Он нахмурился. — Говорю тебе, меня тошнит при одной мысли об этом.
Он вдруг заметил изумленно-испуганное выражение ее лица, и черты его смягчились.
— Прости, мама. Я нечаянно так разгорячился. Думаю, нужно проветриться, чтобы избавиться от этого дурного настроения.
Он взглянул на Элизабет.
— Раз на тебе все равно шляпка, можешь пройтись со мной. Тебе это пойдет на пользу. А то, я смотрю, ты не очень любишь пешие прогулки последнее время.
Она с радостью вскочила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55