Кейти улыбнулась.
– Просто Орен оказался сегодня утром на южном пастбище и увидел, что вы поехали в город. Правда удачно?
– Очень удачно, – кивнула Оливия.
– Мы и подумали, что вам понадобятся свидетели, – с радостной улыбкой продолжала Кейти. – Орен будет с твоим Конором, а я буду подругой невесты.
– Ах, Кейти, спасибо тебе.
Кейти снова улыбнулась.
– Ты же не думала, Оливия, что мы можем бросить тебя, правда?
– Конечно, я так не думала. Спасибо за все.
– Дорогая, не за что меня благодарить. Ты помогла моему малышу появиться на свет. Без тебя, думаю, я не справилась бы. Мы с Ореном никогда не сможем отплатить тебе за это. – Кейти сняла с шеи золотой крестик и надела на шею Оливии. – Вот, носи. – Она окинула взглядом серое платье подруги и нахмурилась. – А почему ты не надела свадебное платье твоей матери?
На глаза Оливии снова навернулись слезы. Когда она была молоденькой девушкой, мечтающей о свадьбе, то всегда представляла себя в свадебном платье своей матери. Но вчера вечером, вынув его из сундука и развернув бумагу, в которой оно хранилось, она поняла, что надеть его не сможет. Белый атлас только подчеркнул бы фальшь происходящего.
– Я не смогла, – пробормотала Оливия, глядя на букет. – Просто не смогла.
Кейти схватила подругу за плечи и встряхнула.
– А теперь послушай меня, Оливия Луиза Мейтленд! Тебе нечего стыдиться, понятно?!
Оливия хотела возразить, но Кейти продолжала:
– Я знаю, что говорили женщины. Я ведь присутствовала на том собрании. Но меня не волнует, что этот человек жил в твоем доме. Меня не волнует, что вы поехали в Монро вдвоем и переночевали там – пусть даже ты переспала с ним. Я видела, как ты только что посмотрела на него. Ты его любишь – это написано у тебя на лице. Ничего дурного, если это было сделано по любви. И ты будешь высоко держать голову, произнося брачный обет. Слышишь меня?
Оливия была потрясена; узнав, что ее чувства так заметны. Заставив себя улыбнуться, она ответила:
– Да, конечно.
– Вот и хорошо. – Кейти взглянула на арку. – Что ж, нам пора идти.
Они миновали арку, затем пошли по проходу к алтарю, у которого стоял Конор. Но Оливия не смотрела на своего жениха, она не отводила глаз от преподобного Аллена. И, следуя совету Кейти, высоко держала голову. При виде девочек, улыбнувшихся ей, она с трудом сдержала слезы. Девочки выглядели такими счастливым, как будто эта свадьба действительно была праздником, а не позором.
Но она сама во всем виновата. Она молила Бога, чтобы он послал ей мужчину в помощь, и Господь послал ей мужчину. Она влюбилась в него и стала молить Бога, чтобы этот мужчина с ней остался. И теперь этот мужчина остается с ней, по крайней мере – пока. Получается, что на все ее молитвы был дан ответ. Бог дал ей все, о чем она просила, и она должна быть благодарна.
Тут Кейти взяла букет гардений из ее руки и отступила назад. Оливии же велели повернуться и стать лицом к Конору. Она взглянула в его ледяные синие глаза чужака – и не смогла найти в себе чувства благодарности. Она слышала, как он дает обет любить ее и почитать ее, но не услышала радости в его голосе. Увы, он не любил ее, и никакие молитвы не могли ничего изменить.
Но она его любила. И когда наступил ее черед произнести брачные обеты, которые свяжут ее с Конором до конца жизни, она произнесла их убедительно, потому что они были настоящими и шли от сердца.
– Теперь я объявляю вас мужем и женой, – прозвучал голос пастора.
Конор склонил голову и коснулся губами ее щеки. Он предложил ей руку, и они вместе пошли по проходу. Муж и жена.
Затем он высвободил руку и отошел. И девочки тут же окружили Оливию. Краем глаза она заметила, как священник пожал Конору руку и что-то сказал ему.
– А молитвы правда действуют, мама! – воскликнула Кэрри, обнимая Оливию и прижимаясь к ней. – Обешаю молиться каждый вечер.
Оливия с удивлением взглянула на дочь.
– О чем ты, Кэрри?
Девочка одарила ее сияющей улыбкой.
– Как все чудесно, правда? Я попросила Бога сделать мистера Конора моим новым папой, и он это сделал! Я получила то, о чем просила!
Не в силах более сдерживаться, Оливия разрыдалась.
– Я горжусь вами, сын мой, – говорил пастор Конору, пожимая ему руку.
Конор изобразил улыбку и, взглянув на Оливию, окруженную девочками, понял, что она плачет. Она закрывала лицо ладонями, но он знал, что она плачет, он чувствовал ее слезы. И был почти уверен, что это не слезы радости. Ему вспомнился вчерашний вечер – и словно острый нож прошелся по сердцу. Деланная улыбка исчезла с его лица.
– Думаю, это принадлежит вам, – услышал он голос пастора.
Конор посмотрел на кожаный мешок, который протягивал ему Аллен.
– Да, верно, это мой, – пробормотал он, взяв мешок. – Где вы его нашли?
– Один из местных нашел его месяца два назад и принес мне. Он упомянул, что нашел его в Джексон-Филд. Ведь именно там, в июле проходил ваш бой, не так ли? Я раскрыл мешок и обнаружил там распятие. – Пастор помолчал и с улыбкой добавил: – Мне просто хотелось узнать имя… или вообще что-нибудь о хозяине… А вчера, во время всей этой суматохи, я узнал, что вы – профессиональный боксер и ирландец. Вот я и подумал, что мешок, наверное, ваш.
– Спасибо. – Конор заглянул в мешок.
– Надеюсь, все на месте? Ничего не пропало? Нащупав среди одежды бутылку ирландского виски, Конор невольно улыбнулся.
– Нет, преподобный. – Он закрыл мешок и перекинул его через плечо. – Ничего не пропало.
Глава 24
ТЮРЬМА
Тюрьма Маунтджой,
Дублин, Ирландия, 1867год
Рыбные потроха. Десятый день подряд. Конор поморщился при виде мерзкого слизистого месива в оловянной миске, которое ему полагалось съесть. Он больше не мог это есть. Даже просто смотреть на это не мог. Вспомнив про бедняжку Меган и отбросы на рыбном рынке в Дерри, он с воплем ненависти схватил миску закованными в кандалы руками и швырнул ее в дюжего охранника, стоявшего перед ним.
Переутомление. Ему необходим сон. Но спать ему не позволяют. Они водят и водят его по тюремному двору час за часом, и охранники меняются через определенные промежутки времени. Если же он замедляет шаг, они толкают его своими дубинками. Если он спотыкается и падает, его тут же ставят на ноги. Если закрывает глаза, ему льют ледяную воду на голову. Но он все равно смеется им в лицо, когда они спрашивают его о ружьях.
Порка. Они сдирают мясо с его спины, и он вопит от ужасной боли. Он мечтает о том, чтобы раны загноились и чтобы он умер, но они призывают доктора для спасения его жалкой жизни – чтобы он мог выдать им тайники с оружием. Ненависть. Он постоянно вспоминает о матери, молившей сохранить ее дом, вспоминает о своих сестрах, умирающих на улице от голода, и о своем брате, забитом палками до смерти. Он думает обо всех других ирландцах, заключенных в британские goals за государственные преступления против правительства, которое они, ирландцы, не признавали. Он думает обо всем этом, и ненависть словно превращается в огненный шар у него в груди.
Он потерял счет дням. Ему начали слышаться голоса. Мускулистое тело, благодаря которому он стал чемпионом боксерских поединков в пабах, превратилось в костлявый остов. Но он все еще не сломлен.
В какой-то из дней они доставили его к начальнику тюрьмы. Начальник некоторое время молча смотрел на него, потом повернулся к камину и вытащил из огня железный прут, с усмешкой взглянул на Конора и проговорил:
– Сейчас мы с вами побеседуем. И я уверен, вам будет, что мне рассказать. – Тюремщик все ближе подносил к нему раскаленный прут.
Не отводя глаз от прута, Конор прошептал:
– Да, верно, мне нужно кое-что сказать.
– Нужно? – Тюремщик понимающе кивнул. – Я так и думал.
Тут Конор плюнул, и его плевок угодил прямо в щеку начальника тюрьмы.
– Вот и весь наш разговор, гребаный британский ублюдок! Так что не трать зря время. Убей меня прямо сейчас.
Тюремщик стер со щеки плевок, затем подул на раскаленный кончик прута, и тот из оранжевого превратился в белый. Медленно покачав головой, он сказал:
– Нет, Пэдди, мы вовсе не собираемся убивать тебя. Мы просто собираемся сделать так, чтобы ты пожалел, что не умер.
Глава 25
Девочки были ужасно возбуждены, и их долго не удавалось уложить в постель. Во время обратной поездки домой, за ужином и за игрой в шашки они болтали без умолку и очень радовались тому, что все сложилось так чудесно, что мистер Конор и мама поженились. Конор же терпеливо сносил их внимание и не проявлял ни малейших признаков раздражения. Однако Оливия заметила: всякий раз, когда девочки заводили разговор о том, что он останется тут «навсегда», Конор поджимал губы и хмурился.
В конце концов, Оливия все же уложила их в постель, и они, слава Богу, уснули почти сразу. Когда она вернулась вниз, Конор все еще сидел в библиотеке. Подняв голову от книги, которую держал в руках, он спросил:
– Девочки уснули?
– Да, к счастью. А я уже думала, они никогда не уснут.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Это была их первая брачная ночь. Наконец Конор, нарушив молчание, в нерешительности пробормотал: – Иди наверх, Оливия.
Он отсылает ее. Или, может быть, просто намекает, что ей пора заняться нужными приготовлениями? Она ничего не могла прочесть на его бесстрастном лице.
– Да, конечно, – кивнула она. – Ты погасишь лампы, прежде чем поднимешься наверх?
Оливия взяла с собой наверх кувшин с водой и помылась. Потом долго, вспоминая, как Конор смотрел на нее, когда говорил, что она красивая, расчесывала волосы. Надела свою самую красивую батистовую ночную рубашку, застегнула перламутровые пуговки и тотчас же вспомнила, как он раздевал ее в гостиничном номере в Монро. Откинув одеяло, она села на краешек постели, взбила подушки и стала ждать. Но Конор не шел.
Оливия принялась расхаживать по спальне. Потом со вздохом погасила лампу, скользнула под простыни и стала напряженно прислушиваться. Часы на ночном столике отсчитывали минуту за минутой, а Конор все не появлялся.
Наконец, не выдержав, она поднялась, накинула на плечи шаль и направилась к лестнице. Спустившись вниз, обнаружила, что лампы погашены. В доме было темно и тихо.
Конора она нашла на заднем крыльце. Он вынес сюда стул из кухни и сидел, глядя на луну, низко висевшую в ночном небе. В руке он держал бутылку. Обернувшись, он окинул ее взглядом и пожал плечами. Затем сделал глоток из своей бутылки и насмешливо пробормотал:
– Замечательно… Я называю это капелькой craythu. Хотя рука, державшая бутылку, не дрожала, а язык у него не заплетался, Оливия сразу поняла, что он не в себе. Ей тотчас же вспомнился отец с бутылкой бурбона, вспомнился его глупый пьяный смех. Придерживая шаль дрожащей рукой, она пробормотала:
– Конор, ты пьян.
– Да, так и есть. – Он поднял перед собой бутылку и в задумчивости посмотрел на нее. – Я соблюдаю древнюю ирландскую традицию. Каждый уважающий себя ирландец напивается в свою первую брачную ночь. Ты этого не знала?
«Первая брачная ночь». Он произнес эти слова с таким отвращением, что она невольно содрогнулась. И с ужасом подумала о ночах, которые ждали ее в будущем.
– Slainte, – сказал Конор и сделал очередной глоток. Перед ней снова возник призрак отца.
– Я не желаю иметь спиртное в моем доме, – проговорила Оливия.
Конор пристально взглянул на нее.
– Вы, наверное, хотели сказать «в нашем доме», миссис Браниган?
Она с трудом перевела дыхание и заявила:
– Я не желаю иметь спиртное в нашем доме.
– Но я не в доме, а снаружи, – возразил он с ухмылкой.
– Не придирайся к словам, Конор. А что, если девочки увидят тебя в таком состоянии? Что они подумают?
При упоминании о девочках Конор изменился в лице. Со вздохом откинувшись на спинку стула, он пробормотал:
– Тогда они, наверное, перестанут видеть во мне героя. – Герой! О Господи, если бы они только знали!.. Он вдруг засмеялся и снова глотнул виски.
– Знаешь, Оливия, когда-то я действительно был героем. Парни так считали, потому что я был гостем Короны, потому что у меня были шрамы на спине от британской плетки, потому что британские ублюдки заставляли меня опускаться на четвереньки – только так я мог получить еду. Да, тогда я был героем, а теперь…
Оливия в ужасе прижала ладонь к губам.
– Конор, не надо, – прошептала она. – Пожалуйста, не надо…
– Не хочешь слушать? Не хочешь, чтобы я напивался? Боюсь, слишком поздно. Я пьян почти в стельку, дорогая.
– Не терзай себя, Конор.
– Не стоит беспокоиться. Меня слишком долго терзали, и мне уже ничто не может повредить. – Он опять поднес к губам бутылку.
Не в силах больше выносить это зрелище, Оливия покинула мужа, оставив его наедине с ирландским виски и воспоминаниями. Лежа в постели, она думала о мужчине, за которого сегодня вышла замуж. Прежде ей казалось, что ее любовь сможет залечить его душевные раны, но теперь ее одолевали сомнения. «Как же помочь ему, как помочь?» – спрашивала она себя.
Оливия долго лежала без сна в своей постели. Какое-то время она еще надеялась, что Конор придет к ней, но он, конечно же, не пришел.
На следующее утро всю общину баптистской церкви Каллерсвилла взбудоражила новость о свадьбе Оливии. Когда же появилась сама Оливия, все уже знали о ее замужестве. Об этом рассказали даже Вернону, который никогда не прислушивался к местным сплетням. Он вернулся в город со своей женой-северянкой накануне вечером – Кейти сообщила об этом Оливии на ступенях церкви. Шагая по проходу, Оливия улыбнулась Вернону, но он тотчас же нахмурился и отвел глаза. Остановившись у пустого ряда, она пропустила вперед своих девочек, затем осмотрелась. Многие женщины поглядывали на нее с любопытством, но Оливия старалась не обращать на них внимания. Она думала о Коноре и о своей любви к нему. Ей все еще хотелось верить, что она сумеет залечить его душевные раны.
Преподобный Аллеи обращался к своей пастве с просьбой задуматься над священным учением Иисуса, но Вернон не слушал пастора – он думал о том, как бы избавиться от Конора Бранигана. Навсегда.
С каждой минутой он все сильнее ненавидел этого проклятого ирландца. Ему, Вернону Тайлеру, даже после стольких усилий не удалось завладеть землей Оливии. А вот Конор Браниган справился с этим всего за два месяца. Следовало, во что бы то ни стало убить этого сукина сына. Да-да, надо избавиться от него, как только представится такой случай.
Ах, напрасно он не вернулся сразу же после того, как получил телеграмму Джошуа. Ведь Джошуа сообщил ему о том, что Браниган находится в доме Оливии. Но он не смог вернуться. Не смог из-за Алисии, из-за ее любви к светской болтовне и к развлечениям. А если бы он сумел вернуться вовремя, то ничего такого не произошло бы. А вот теперь… Теперь Оливия убрала урожай персиков, и, следовательно, у нее появились деньги, чтобы заплатить весной налоги. К тому же Браниган владел ее землей. Да, все изменилось, все очень изменилось…
Но как же Оливия… Черт побери, кто мог подумать, что она выйдет за него замуж? Боксер, Бог ты мой! Даже не верится… Ведь она ненавидела азартные игры! Всегда ненавидела!
Тут Вернон наконец не выдержал и поднялся на ноги посреди службы. Все смотрели на него с удивлением, но он, не обращая на прихожан внимания, вышел из церкви, прекрасно понимая, что шокирует своим поступком весь город. Твердо решив избавиться от боксера, Вернон направился к дому Харлана. Он знал, что Элрой и его парни любят хорошую драку.
Когда Конор проснулся от солнечного света, бившего ему прямо в глаза, он со стоном прикрыл голову подушкой, но было уже поздно – головная боль усиливалась с каждым мгновением.
Это все от виски… О Господи, он давно уже не чувствовал себя так отвратительно.
Конор попытался снова уснуть, но безуспешно. Подчиняясь неизбежному, он поднялся с кровати и поморщился от ужасной головной боли. Стараясь двигаться как можно осторожнее, он прошел к двери, но воды за дверью не оказалось, хотя обычно Оливия приносила ему воду, чтобы он мог умыться и побриться.
Оливия злится на него. Он вспомнил, как она на него посмотрела накануне вечером, и почувствовал угрызения совести. Конечно же, она ни в чем не виновата. То, что их брак – всего лишь фарс, не ее вина. «Да, я сам во всем виноват», – со стоном подумал Конор. Кое-как одевшись, он спустился в кухню, но обнаружил там только Честера. И ни горячего завтрака, ни девочек, ни Оливии. Сбитый с толку, он выглянул в кухонное окно, но никого не увидел. Конор вышел из кухни и закричал:
– Оливия, где ты?!
Ответом ему было молчание. И тут он вдруг вспомнил: «Сегодня же воскресенье!» Да, воскресенье, и он один в доме, потому что все отправились в церковь.
Вернувшись в кухню, Конор снял с крюка на стене ведро и пошел к колодцу. Набрав воды, наклонился и вылил воду на себя. Господи, как же хорошо… Он уже собрался снова наполнить ведро, но тут услышал шуршание колес по гравию. Обернувшись, увидел повозку, выезжавшую из-за угла дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29