Как бы то ни было, но постепенно ребенок начинает понимать, что он не такой, как другие. — Она помолчала, прежде чем продолжить: — Я ничего не знаю о вашем мистере Марчмене, но, познакомившись с некоторыми из членов Компас-клуба, могу предположить, что он для вас был не тем, кого можно безнаказанно унижать, и вы стали его друзьями потому, что он скорее позволил бы убить себя, чем превратиться в мальчика для битья.Нортхэм молчал. Элизабет взглянула на него, предполагая увидеть пренебрежительную усмешку, и с изумлением обнаружила, что его глаза блестят от слез. Растроганная этим проявлением чувств, она сжала его руку.Нортхэм сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Второй вдох дался ему легче.— Все так и было, — признался он. — Уэст не оставлял нас в покое. Сначала меня. Затем Иста, а потом и Саута. Нужно было что-то делать, иначе это никогда бы не кончилось. — Нортхэм покачал головой, углубившись в воспоминания. — Между прочим, он сломал мне нос. Вот откуда эта горбинка. — Он провел пальцем по легкой выпуклости чуть ниже переносицы. — Да еще заявил, что так даже лучше, потому что без нее я был слишком смазлив и походил на девчонку.Элизабет тихо засмеялась:— Боюсь, Марчмен завидовал твоей утонченной наружности.Норт хмыкнул.— Мой дед пришел к выводу, что это придало мне мужественности, и пожелал лично встретиться с Марчменом, что бы пожать ему руку. Моя матушка отнеслась к этому менее лояльно. Она до сих пор не может простить Уэста и считает его хулиганом, хотя манеры у него лучше, чем у нас всех, вместе взятых.— Мать не может быть беспристрастной, когда дело касается ее сына.— Наверное, — неохотно согласился он. — Кстати, она единственная, не считая тебя, кому нравится моя внешность. Она ужасно переживала из-за моего носа. По ее мнению, я и без этой горбинки выглядел достаточно мужественным.Норт взбил подушку и пристроил ее у себя за спиной. Удобно устроившись на постели, он снова заговорил:— Итак, вернемся к Хэмбрик-Холлу. Ни один из нас не пользовался особым успехом у других мальчишек. Я был слишком серьезным. Саут слишком умным. А Ист… э-э… как бы это помягче выразиться? Ист был слишком округлым в те времена.Глаза Элизабет широко распахнулись.— Ты хочешь сказать, что он был толстым?— Увы. Почти такой же в ширину, как и в высоту. Его мать вечно присылала ему всякие вкусности. Печенье, пирожные, сдобные булочки с изюмом и глазурью. Изюм он выковыривал, а остальное скармливал птицам.— Странно, что Марчмен выбрал его в качестве объекта для самоутверждения.— О, Ист имел репутацию драчуна. Он мог побить кого угодно. У него просто не было выбора. Его постоянно дразнили, и потом, нужно же было защищать пирожные от поползновений других сладкоежек. — На губах Элизабет мелькнула улыбка. — В общем, в какой-то момент Марчмен принялся за него. Без всяких глупостей вроде насмешек над его весом, просто пытался отвоевать у него лавры чемпиона.— И что, ему это удалось?— Надеюсь, ты заметила, что у маркиза нет горбинки на носу, — сухо отозвался Нортхэм. — Ист, разумеется, победил. И не один раз. Не помню точно, когда драки прекратились и началась дружба, но однажды мы обнаружили, что все вместе поглощаем угощение, присланное Истлину из дома. Вот так.— И вам не приходило в голову исключить мистера Марчмена из своего кружка?— Никогда.— По-моему, он причинил вам всем немало хлопот.— Он свел нас вместе.— Ах да, Компас-клуб, — задумчиво протянула Элизабет.— Угу. Хотя, признаться, все это довольно странно. Ни один из нас не рассчитывал унаследовать титул. Кстати, это была одна из причин, почему студенты Хэмбрика, особенно Рыцари, не слишком жаловали нашу компанию. Марчмен был убежден, что каждый человек в Англии как бы стоит в очереди за землей, поместьем и титулом. Правда, прежде чем он сможет предъявить свои права, все, кто стоит перед ним, должны умереть. В качестве доказательства он привел наши родословные и имена, которые мы могли бы получить при определенном стечении обстоятельств. Вот как вышло, что мы стали называть себя именно так. — Звучит довольно зловеще.— Сейчас да. Но тогда это казалось забавным. Никто из нас не претендовал на титул. Я, например, был полон решимости стать военным. Саут собирался поступить в королевский флот. Ист мечтал о карьере дипломата, полагая, что жизнь государственных мужей состоит исключительно из череды торжественных завтраков, обедов и ужинов.— А Марчмен?Нортхэм задумался, затем осторожно ответил:— С Уэстом все не так просто.Он не стал продолжать, и Элизабет решила не настаивать на ответе.— Но судьба распорядилась иначе, не так ли?— Ты имеешь в виду титулы? Да, мы их унаследовали. Почти. Остался только Марчмен. — Он помолчал, затем Медленно продолжил, взвешивая слова: — Я был с полковником в Индии, когда пришло известие о кончине моего брата. Он умер от инфлюэнцы. Я стал виконтом Ричмондом. Спустя месяц я получил письмо, в котором сообщалось, что мой отец пал жертвой той же болезни. Я даже не знал, что он был болен.— И ты стал графом.Нортхэм кивнул.— Обязательства перед семьей заставили меня подать в отставку и вернуться домой. — Ты тоскуешь по военной службе?— Иногда. Гораздо больше я тоскую по своему отцу и брату.— Извини, — поспешно проговорила она. — Я не хотела…Он нашел ее руку и сжал.— Я понимаю, что ты имела в виду. Дело в том, что я долгие годы жил в страхе, опасаясь, что они могут умереть. И когда это наконец случилось, я испытал даже некоторое облегчение, а потом, естественно, на меня навалилось ужасающее бремя вины. Мне казалось, что я мог что-то сделать, что бы предотвратить их гибель.Элизабет не удивилась. Это было вполне в духе Нортхэма.— Поначалу я повел себя не лучшим образом по отношению к матери и сестрам. Нет, я не пьянствовал и не проигрывал в карты семейное состояние. Просто я вроде бы отсутствовал. Это трудно объяснить. Я проживал день за днем, выполняя все необходимые действия без ощущения жизни, чувствуя себя отрешенным от всего, что меня окружало.Элизабет могла оценить точность его описания, врзможно, потому, что пережила нечто подобное.— И что же вывело тебя из этого состояния?Он пожал плечами:— Да в общем-то обыденные вещи. Нотации деда, хотя они и действовали мне на нервы. Отношение матери, которая, несмотря на собственные страдания, сумела разглядеть мою боль. Замужество Летиции. Первый сезон Памелы, отъезд Регины в школу. — Он умолк, задумавшись, затем добавил: — Ну и полковник вызвал меня к себе.— Зачем? Чтобы узнать, как ты живешь?— В том числе.— Понятно, — протянула она. — Он поручил тебе распутать какое-то дело. Я слышала от отца, что Блэквуд время от времени занимается расследованиями для правительства. Значит, встреча с полковником способствовала возвращению твоего интереса к жизни?— Еще бы. Особенно если учесть, что меня чуть не убили.Элизабет рассмеялась, чего он и добивался. Даже если Нортхэм не сильно погрешил против истины, кислая мина, которую он изобразил, была притворной. Элизабет знала, что он искренне восхищается кузеном ее покойной матери.— Вот, значит, почему ты здесь. Что поручил тебе Блэквуд на сей раз?— Позаботиться о том, чтобы ты написала ему письмо. Что я и сделал. — Не мог же он сказать ей правду!— Уже очень поздно, — вздохнув, заметила она.— Согласен. Ты это просто так сказала или в качестве прелюдии к тому, чтобы выставить меня за дверь?— Тебе пора уходить.Что ж, коротко и ясно. Раздосадованный Нортхэм чуть не спросил, не ждет ли она кого-нибудь еще, но удержался, решив не опускаться до мелочных и несправедливых намеков.— Как получилось, что тебя не коснулся ни один скандал? — спросил он.Элизабет молчала, уставившись на свои сложенные на коленях руки.— Довольно странно, что я никогда не слышал о твоих…— Порочных наклонностях.— Спасибо, очень удачное определение.— Элизабет пожала плечами:— Возможно, ты ничего не слышал, потому что вращался в других кругах.— Высший свет — это одна большая карусель, где крутятся одни и те же раскрашенные лошадки.— Какая… э-э… необычная точка зрения.— Вообще-то она принадлежит моему деду. Странно, Элизабет, но в твоем присутствии я начинаю рассуждать, как он. И мне это совсем не нравится. В конце концов, мне тридцать два, а не восемьдесят два года.— А я как раз думала, что ты кажешься очень юным по сравнению со мной.Норт был не настолько простодушен, чтобы принять это за комплимент.— В каком смысле?— Наверное, все дело в твоей естественности. Конечно, в свете того, что ты рассказал, я понимаю, что все не так просто. И все же я не могу отделаться от ощущения, что тебе никогда не приходилось слишком беспокоиться, что ты уверен в благосклонности судьбы и если тебя подведут мозги, то выручит обаяние. Наверное, именно эта уверенность в своей счастливой звезде и делает тебя молодым.Нортхэм не ответил, в очередной раз подумав о том, что, когда имеешь дело с Элизабет, лучше не спешить с выводами.— Ты слишком долго была одна, Элизабет. Семья. Друзья. Вот что помогает нам жить.— У меня есть друзья, — возразила она. — Луиза, барон. Они очень добры ко мне.Ему показалось, что она не понимает, насколько заученно прозвучал ее ответ. Ей следует постараться, если она хочет, чтобы он ей поверил.— И разумеется, у тебя есть семья.— Да.— Понятно. — Как он и предполагал, Элизабет была одинока, насколько это было возможно при ее образе жизни. — Выходит, ты не нуждаешься в моей дружбе.Друзья нужны всем, милорд. Если я отказалась, то лишь от вашей помощи.— Совсем недавно ты называла меня Нортом.— Неужели? — Элизабет изобразила задумчивость. — Да, я, кажется, это припоминаю.Нортхэм хмыкнул. Она может быть чертовски дерзкой, если дать ей волю.— Что ты собираешься делать дальше? — с любопытством спросил он. — Мы еще увидимся?— Как ты сам заметил, высший свет — это одна большая карусель. Мы неизбежно будем встречаться.— И ты будешь спать в моей постели?— Между прочим, это моя постель.— Ах да. Будет ли мне позволена подобная привилегия в дальнейшем?Элизабет не помнила, чтобы вообще позволяла ему что-либо. Просто так получилось.— Вряд ли.— Значит, ты не согласишься, чтобы я поместил тебя в твое собственное гнездышко?Элизабет не сочла нужным притворяться оскорбленной.— Конечно, нет. — Она отодвинулась от Норта и повернулась к нему, подтянув к груди колени. — Неужели ты думал, что я соглашусь?— Нет, но я должен был предложить.— В таком случае, можешь считать, что ты исполнил свой долг.— А как насчет брака?Элизабет побледнела, но продолжила игривым тоном:— Не вижу причин, почему бы тебе не жениться? Тем более что, насколько я поняла, имеет место некоторое давление со стороны твоей матери.— Весьма ощутимое давление, кстати.— И потом, существует пари.— О да. Не следует забывать и о Компас-клубе.— Тогда могу я предложить кандидатуру мисс Карузерс? Или мисс Фартингейл? Да и леди Анна… — Она негромко вскрикнула, когда он схватил ее за запястье и дернул к себе. Она упала в его объятия и, слегка задохнувшись, продолжила: — Неужели никто из них тебя не интересует? Тогда, может, леди Марта? Уж она-то, вне всяких сомнений…— Выходи за меня замуж, Элизабет.Она ошарашенно уставилась на него, но вдруг опомнилась и попыталась отстраниться» Нортхэм сжал ее руки повыше локтей, не позволяя ей вырваться.— Не нужно разрушать то, что было между нами, — побледнев, проговорила она. — Ты же знаешь, кто я.— Нет, — мягко произнес он. — Но я знаю, кем ты себя считаешь.Элизабет уперлась ладонями в его грудь, но не смогла отодвинуться ни на дюйм. Дальнейшее сопротивление выглядело бы не только унизительным, но и бесполезным.— Я не позволю тебе приносить себя в жертву, — заявила она. — Ты вбил себе в голову, будто я нуждаюсь в спасении. Это не так, Норт. Оставь меня в покое.Паника зажгла в ее глазах золотистые искры.— Ты пытаешься меня защитить? От чего?— Вовсе нет. Я…— Не спорь. Тебе кажется, что ты представляешь для меня какую-то опасность. Собственно, ты дала мне это понять еще при нашей первой встрече.— Я…Он покачал головой:— Поздно идти на попятный. Ты как-то сказала, что я перестану быть хозяином своей жизни, если ты в нее войдешь. Ты оказалась права, хотя не думаю, что ты имела в виду то, что произошло. — Он посмотрел на нее в упор. — Моя жизнь больше не принадлежит мне, Элизабет.Элизабет молчала, о чем-то задумавшись. Неожиданно ее глаза наполнились слезами. Что это могло означать? Обиду? Страх? Сожаление? Нортхэм не знал и не хотел спрашивать. Просто притянул ее к себе и обнял, терпеливо ожидая, пока ойа выплачет душевную боль, которую не могла выразить словами.Элизабет плакала долго. Это были не тихие слезы, а горькие рыдания, сотрясавшие ее тело. Она зажимала рот рукой, смущенная звуками, вырывавшимися из ее груди. Норт молча прикасался губами к ее волосам и щеке. Он не пытался утешить ее, довольный уже тем, что его объятия стали тем убежищем, где она чувствовала себя в безопасности.Заметив на столике носовой платок, он протянул его Элизабет. Она вытерла глаза и старательно высморкалась, вызвав у него улыбку, которую он поспешил скрыть. Взяв из ее руки скомканный платок, он воспользовался им, чтобы стереть с ее лица слезы, после чего запечатлел у нее на лбу нежный, почти отеческий поцелуй. Элизабет снова начала плакать.Наконец она заснула в его объятиях. Глава 8 Нортхэм стоял у арочного окна галереи, откуда открывался отличный вид на лужайку, где проходило состязание лучников. Мишени были прикреплены к кипам сена, установленным неподалеку от рощи, так что даже самая своевольная стрела не имела никаких шансов причинить кому-нибудь вред. Мишеней было пять, три из них представляли собой традиционные концентрические круги разных цветов и диаметров. Оставшиеся две были выполнены — в честь годовщины победы Веллингтона при Ватерлоо — в виде довольно искусных изображений самого Бонн, облаченного в парадный мундир.Нортхэм заметил, что, женщины предпочитают обычные мишени, а мужчины, занятые преимущественно тем, что давали советы дамам и заключали пари, направляли свои стрелы в шляпу Наполеона.Состязание лучников было последним мероприятием на свежем воздухе, входившим в программу развлечений. Предполагалось, что вечером все гости соберутся в гостиной, но никто не знал, что задумала леди Баттенберн на этот раз. Даже Элизабет утверждала, что не в курсе планов баронессы. Нортхэм отнесся бы к подобному заявлению с определенным скептицизмом, если бы не некоторое охлаждение, возникшее между Элизабет и хозяйкой дома. Оно выражалось не столько в открытых размолвках, сколько в отсутствии проявлений дружбы, имевших место ранее.Луиза больше не отводила Элизабет в сторонку, чтобы попросить совета или поделиться сплетнями. Они реже оказывались в одном и том же кружке щебечущих женщин. Пару раз леди Баттенберн выразила несогласие с Элизабет, причем сделала это публично и не слишком вежливо. Что поразило Нортхэма, так это реакция Элизабет. Она не спорила, отстаивая свою точку зрения, и не парировала выпады баронессы остроумными ответами. Благодушие, с каким Элизабет встречала нападки, лишало их остроты. И если бы не ее пальцы, сжимавшиеся в кулаки, Нортхэм никогда бы не подумал, что она принимает слова Луизы близко к сердцу.Насколько он мог судить, трещина в отношениях между Луизой и Элизабет образовалась после того вечера, когда нашлась табакерка Саута. Нетрудно было догадаться, что леди Баттенберн недовольна теми обстоятельствами, при которых обнаружилась злосчастная вещица, но Нортхэм не мог взять в толк, почему она считает, будто Элизабет могла бы воспрепятствовать подобному финалу.К тому же это совпало с той ночью, когда он посетил Элизабет в ее спальне. Норт все время задавался вопросом, что именно известно баронессе. Он не думал, что Элизабет могла посвятить свою старшую подругу в какие-либо подробности той ночи, хотя, когда дело касалось Элизабет, он не мог быть ни в чем уверен. Вполне возможно, что она сочла возможным сказать баронессе хотя бы о том, что Нортхэм предложил ей свою помощь. Куда менее вероятно, что она при этом упомянула, что он предложил ей свое покровительство сначала как любовнице, а затем как жене.Еще труднее было вообразить, что Элизабет стала бы распространяться о той близости, которую они испытали в ее постели. Гораздо проще было представить себе эту самую близость. Норту не требовалось особых усилий, чтобы вспомнить запах ее волос, нежность кожи и вкус губ. При одном воспоминании о ее сладких поцелуях его обдавало жаром.Элизабет заняла позицию, готовясь к выстрелу. Нортхэм с восхищением наблюдал за ее точными, уверенными движениями. Она вытащила стрелу из колчана и положила ее на тетиву. Как и на остальных участниках, на ней были перчатки с кожаными раструбами, защищавшими запястья. Она казалась слишком хрупкой, чтобы выполнить поставленную перед ней задачу, однако Нортхэм не сомневался, что она справится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39