– Оставайтесь на месте, капитан!
Между ними было не более четырех футов. Рэнд медленно поднял вверх руки.
– Сдаюсь! – покорно пробормотал он. И заметил, что она колеблется. Ободренный этим, Рэнд продолжал: – Честное слово, Клер! Я выкинул белый флаг!
Клер все еще колебалась.
– Я не верю вам, – заявила она. И, немного подумав, добавила: – Кроме того, я не давала вам разрешения называть меня по имени.
В этот самый момент боковая дверь распахнулась и они оба, вздрогнув от неожиданности, повернулись на шум. На пороге столовой, с самым невозмутимым лицом взирая на сцену разгрома, стоял дворецкий герцога.
– Не следует ли доложить его светлости?..
Клер незаметно разоружилась, опустив на стол весь свой внушительный арсенал.
– Нет-нет, Эммерет! В этом нет никакой необходимости!
– Очень хорошо, мисс Банкрофт. Потому что я подумал…
Клер, улыбнувшись, кивнула:
– Благодарю вас. – Услышав, как скрипнула дверь, она окликнула дворецкого: – Эммерет!
– Слушаю, мисс!
– Скажите, Эммерет, капитан Гамильтон действительно поднял руки вверх?
– И даже размахивает в воздухе салфеткой, – сухо подтвердил дворецкий, в то время как Гамильтон еще выразительнее замахал импровизированным белым флагом. – Похоже, вы одержали верх, мисс, – как Веллингтон у Ватерлоо.
– Спасибо, Эммерет! – весело рассмеялась Клер.
Кивнув, дворецкий попятился и бесшумно прикрыл за собой дверь.
Нащупав рукой край стола, Клер отодвинула в сторону вилки.
– Конечно, Эммерет и словом не обмолвится его светлости о том, что он увидел, но уж в том, что на половине слуг будут чесать языками весь вечер, можно не сомневаться.
– И завтра тоже, – поддакнул Рэнд, – или я недооценил огонек, блеснувший в глазах этого вашего Эммерета.
– Огонек?! Да вы шутите! Более унылой личности, чем наш Эммерет, и представить себе трудно! Помню, еще маленькой я до смерти его боялась.
– Это был огонек, а может, слезы, – буркнул Рэнд, – по вашему севрскому фарфору.
– Господи помилуй! Неужели я его весь перебила?!
– Боюсь, что так. Впрочем, кажется, пепельница целехонька.
Клер испустила тяжелый вздох.
– Боже правый, а Стикль без ума от севрского фарфора! «Скорее всего так оно и есть», – подумал Рэнд.
– Позвольте предложить вам руку?
– А вы их до сих пор так и держите над головой?
– Конечно. А то как же!
– А белый флаг?
– Я размахиваю им над головой.
– Ладно, можете перестать дурачиться, но руки лучше держите при себе, идет?
Рэнд уронил салфетку на пол.
– Как прикажете, – кивнул он, опуская руки.
Клер прислонилась спиной к столу, пальцы ее по-прежнему сжимали его край.
– Мне бы все-таки хотелось знать, почему вы меня поцеловали? – невозмутимо поинтересовалась она.
– Попытался поцеловать, – поправил Рэнд, – только попытался. То, что произошло, трудно назвать поцелуем.
– Наверное, вы правы.
«Стало быть, ей все-таки кое-что об этом известно», – усмехнулся про себя Рэнд. Самое же неприятное было то, что Клер, казалось, без труда могла читать его мысли.
– Должно быть, решили, что у меня богатый опыт по части поцелуев, верно, капитан? Что ж, не буду скрывать, кое-какой опыт у меня есть, но это естественно для женщины в моем возрасте. Мне ведь уже двадцать четыре. Я много читала и неплохо разбираюсь в культуре многих народов. Но признаюсь, ваш поцелуй был первым с тех пор, как я ослепла. Поцелуи крестного не в счет, не так ли?
– Н-нет, – пробормотал Рэнд, – не думаю. – Итак, – решительно заявила она, словно уже придя к определенному выводу, с чем Рэнду оставалось лишь смириться, – теперь у меня больше не осталось сомнений, что вы считаете меня достаточно привлекательной, капитан. Тем не менее еще вчера вы едва замечали мое присутствие. Рассчитывали застать меня врасплох? Или просто хотели дать мне понять, чего следует ожидать на борту вашего «Цербера»?
Рэнд мучительно покраснел. Последний раз он получил такой щелчок по носу, когда был еще зеленым юнцом, рыскавшим на половине слуг в расчете сорвать поцелуй с уст зазевавшейся цветной служанки. Ему было всего лишь тринадцать, когда мамаша Комати застукала его и тотчас приняла надлежащие меры – мощная затрещина заставила Дженни Энн кубарем вылететь из подвала. А его нещадно отдубасили деревянной поварешкой по тощему заду. Но удары еще можно было стерпеть. Куда больнее жалили слова, что он тогда услышал: «Нет никакой заслуги получить то, в чем тебе не имеют права отказать. И нет ни малейшего удовольствия сломить бесправного и беззащитного. Ты и сам знаешь, что я права, малыш. Тебя воспитывали не для этого!»
И вот сейчас Рэнд поймал себя на том, что нисколько не удивился бы, если б снова почувствовал хлесткий удар деревянной поварешкой.
– Итак, что скажете, капитан? – повторила Клер, когда он так и не ответил.
Оставалось признать, что единственным способом доказать, что урок мамаши Комати пошел ему на пользу, – это сознаться. Но сделать это сейчас оказалось еще труднее, чем в тринадцать лет.
– Это была проверка, – пробормотал он.
– Проверка?!
– Мне пришло в голову… а вдруг вы просто притворяетесь, что ослепли.
Рот Клер удивленно приоткрылся. Судя по всему, такое даже не приходило ей в голову.
– М-да… думаю, надо сказать спасибо, что вам еще не пришло в голову просто дать мне подножку – просто чтобы посмотреть.
– Мне бы и в голову не пришло причинить вам боль.
Клер выразительно фыркнула.
– Скажите, вы, часом, в детстве не развлекались тем, что отрывали бабочкам крылья?
– Нет, – покачал головой Рэнд. – Это делал Дэвид. Да, кстати, чтобы предупредить ваш следующий вопрос: кошек за хвост дергал Шелби.
– А кого же мучили вы? – Клер ждала ответа, но он молчал. – Ну, в чем дело, капитан?
Рэнд прокашлялся, чтобы прочистить горло.
– Девчонок, – с трудом выдавил он. – Я обожал их дразнить. – Наступило долгое молчание, которое неожиданно прервал заливистый смех Клер, и Рэнд вдруг почувствовал, как у него снова заполыхали щеки. – И еще я дергал их за волосы, – угрюмо добавил он.
– Но с тех пор, как вам исполнилось шесть, – отсмеявшись, предположила Клер, – надеюсь, ваши интересы хоть немного изменились?
– Мои – да, но и их тоже.
– Та-ак, – медленно протянула она. – Должно быть, вы правы. – Клер замолчала, гадая про себя, хорош ли собой Рэнд. Может, спросить его… но скажет ли он правду? Она уже успела узнать, что любой хоть мало-мальски привлекательный с виду мужчина считает себя красавцем. Да и не только мужчины – ее мать была красавицей, и ей не нужны были зеркала, чтобы убедиться в этом. Клер порой казалось, что мать кожей научилась впитывать всеобщее восхищение, как цветок – солнечный свет. И зеркало было бы лишь слабой заменой глаз возлюбленного, в которых сияло благоговение перед ее красотой.
– И часто вам приходилось… ммм… пользоваться силой? – поинтересовалась Клер.
Рэнду снова вспомнилась Дженни Энн. Нет, ему это и в голову никогда не приходило… и, однако, мамаша Комати была, несомненно, права – бедняжка и подумать не могла о том, чтобы отказать молодому хозяину.
– Нет, – проговорил он наконец. – Не в моих правилах принуждать женщину.
– Да? А как же права сеньора? Или у вас в Южной Каролине это называется как-то по-другому?
«Может быть, так и есть», – подумал Рэнд. Во всяком случае, когда речь шла о черных рабынях. К счастью, после войны многое изменилось.
– Когда речь идет о принуждении, у нас это называется изнасилованием, – пробормотал он.
– И у нас тоже, – кивнула Клер. – Я просто хотела убедиться, что мы с вами поняли друг друга.
– На борту «Цербера» вам нечего бояться. Никто не причинит вам никакого вреда – ни я, ни кто-либо из моей команды.
Клер поняла, что верит ему, но все же один раз этот человек уже нарушил данное ей слово.
– Еще утром вы пообещали мне, что не дотронетесь до меня без предупреждения. И обманули! Надеюсь, это не повторится.
– Никогда, – торжественно пообещал Рэнд.
– Что же до моей слепоты, надеюсь, теперь вы убедились, что она не плод моего воображения.
– Совершенно.
– Хорошо. – Она снова кивнула. – Можете опустить руки, капитан. Вы свободны. Я не беру пленных.
Рэнд тупо посмотрел на собственные руки, скрещенные на груди.
– Э-э… большое спасибо. Признаться, я уже немного устал тянуть их вверх.
– Простите, я совсем упустила это из виду.
– Но не я.
– Не будете ли вы столь любезны по дороге к выходу сказать Эммерету, что тут нужно немного прибрать? – Клер тяжело вздохнула. – Придется придумать какую-то правдоподобную историю о том, как я ухитрилась разбить эту вазу! Судя по тому, как вдруг просветлело ее лицо, с этим у Клер особых проблем не возникнет. Оставалось только гадать, какую выдумку преподнесет она дворецкому, а заодно и его светлости.
– Скажу, что я слепая, – сказала она, снова будто прочитав его мысли, – и никаких проблем. Не могу же я помнить, где что стоит.
– Мисс Банкрофт, – чуть слышно хмыкнул Рэнд, – ну вы и штучка, скажу я вам!
Онемев от изумления, Клер услышала, как он попрощался и двинулся к выходу. Руками она по-прежнему держалась за край стола, между бровей залегла легкая морщинка. Незрячие глаза беспомощно смотрели ему вслед. Клер Банкрофт готова была поклясться, что голос Рэнда звучал восхищенно.
Услышав легкий стук в дверь, Стрикленд запер бюро.
– Войдите! – крикнул он.
На пороге появилась Клер, в руках у нее был поднос с горячим молоком и бренди. Позади нее неслышно ступал один из слуг – на случай какого-нибудь несчастья.
– Когда ты сказал это таким важным тоном, я почувствовала себя словно на аудиенции.
– Примерно так оно и есть, – сказал герцог, но его суровые черты немного смягчились. Махнув рукой, он отослал слугу прочь. – Мисс Банкрофт уже доказала, что вполне может справиться сама. Ничего страшного, если она прольет несколько капель на ковер. Почистите его или положите новый.
«Если речь идет о старинном арабском ковре, лежавшем в кабинете герцога, вряд ли ему будет так просто найти замену», – подумала про себя Клер. Она еще не забыла легенду, что этот самый ковер лежал в палатке Наполеона близ Александрии. И герцог испытывал неизъяснимое наслаждение всякий раз, когда, ложась в постель, становился на него босыми ногами.
– А как насчет севрской вазы в столовой? Тебе ее жаль так же мало, как этот ковер? – полюбопытствовала она, ориентируясь на голос Стрикленда.
– Севрской вазы? Той, что на буфете?
– Да, боюсь, ей пришел конец.
– Раскололась? – с робкой надеждой в голосе спросил герцог.
– Разбилась, вдребезги.
– Та-ак. Позволь я возьму у тебя поднос, дорогая. У тебя все чудесно получается. И Бог с ней, с этой вазой.
Клер позволила герцогу забрать поднос, потом осторожно вытянула вперед руку, нащупала спинку стула и нерешительно села. Ей до сих пор с трудом удавалось удержаться от облегченного вздоха всякий раз, когда она усаживалась на стул или на диван. Миссис Уэбстер бранила ее за это. «Послушай, можно подумать, ты боишься, что кому-то придет в голову выдернуть из-под тебя стул», – ворчала она. Клер понимала, что та права, и все же ничего не могла с собой поделать. И ей не верилось, когда миссис Уэбстер твердила, что такое часто случается. У нее так было всегда – только ослепнув, она вдруг перестала доверять даже самым обычным вещам. А раньше это касалось лишь того, что могло затронуть ее сердце, – любви, доверия.
Протянув руку, Клер почувствовала, как в нее всунули теплую кружку с молоком.
– Спасибо.
– Пей. – Стрикленд откинулся на спинку кресла, погладил подбородок, и жесткие складки у его рта разгладились. – Так что там с вазой?
– Просто я немного вышла из себя, – проговорила Клер. – Я стояла возле буфета и неловко взмахнула рукой…
– Вот как? – Взгляд герцога стал задумчивым. – Уж не капитан ли вызвал у тебя такое волнение?
Клер сухо поджала губы.
– Точнее сказать, злость. И виноват в этом он.
– Не могу сказать, что мне это нравится. Будь осторожна с этим человеком, Клер. Я ему не доверяю.
– Жаль, что тебе пришлось заключить столь невыгодную сделку, Стикль.
– Лучше бы ты не называла меня так, особенно в его присутствии. Возможно, из-за этой фамильярности наш капитан так и осмелел. Сама подумай: стоит ли особенно трепетать перед человеком, позволяющим называть себя Стикль?
Клер поспешно поднесла чашку к губам.
– По-моему, при нем я тебя так не называла. Стрикленд тяжело вздохнул.
– Маленькая лгунья! Клер пожала плечами.
– Не уверен, что и насчет вазы ты сказала мне правду. Клер чувствовала, как герцог сверлит ее взглядом, и вся сжалась, чтобы не выдать себя. Она еще не забыла, какими бывают в такую минуту его глаза: похожие на ледяные буравчики, они способны проникнуть в душу человека.
– А чем ты занимался, когда я пришла? – спросила она, пытаясь увести разговор в сторону. – Ты говорил, что устал, но что-то подсказывает мне, что ты еще работал.
– Писал объявление в газету. Это по поводу твоей новой наставницы.
– Не уверена, что ты сказал мне правду, – передразнила его Клер.
Веки Стрикленда чуть заметно дрогнули. Он сердито фыркнул, но тут же от души рассмеялся.
– Ладно, твоя взяла, плутовка. Так вот, я пытался написать по памяти то заклятие. Клер кивнула.
– Я так и подумала. Именно поэтому ты и ушел сразу же после того, как капитан прочитал его, да? И как, тебе удалось его запомнить?
Потянув на себя ящик стола, герцог вытащил лист бумаги.
– «От проклятья кровь потечет рекой, языки пламени взовьются вверх». И что-то там насчет солнца…
– «Палящее солнце, жара и зной выжгут травы под корень, как острый серп».
«Что ж, ничего удивительного, что именно эта фраза врезалась в память Клер», – подумал Стрикленд.
– Потом он упоминал еще какие-то быстрые воды и пелену перед глазами. Это все, что я успел запомнить.
– Я так и не поняла, какая тут связь с драгоценными камнями. А ты?
– Я тоже, но ведь мы слышали только часть заклятия. Ключ к тайне клада может быть в какой-то другой его части.
Клер невольно отметила, что герцог перестал сомневаться в подлинности заклятия. Судя по всему, он больше не считал, что Рэнд Гамильтон выдумал все это ради того, чтобы вытянуть из него деньги.
– История, которую он рассказал нам о сокровище, прекрасно вписывается в твою собственную теорию.
– Я так и думал, что ты это заметишь. Либо капитан Гамильтон не пожалел труда, чтобы изучить историю и семейные легенды, либо он знает что-то еще, не известное нам с тобой. А может, и то и другое. Не думаю, что в Оксфорде он тратил все свое время только на штудирование естественных наук. Ведь именно в библиотеке Оксфорда я и наткнулся на несколько весьма примечательных совпадений между легендой и историей нападения на испанский галеон «Фронтера».
Клер улыбнулась.
– Похоже, загадка эта влечет тебя сильнее, чем сами сокровища, верно?
Брови Стрикленда насмешливо дрогнули.
– Бог с тобой, дорогая! Я бы не возражал, если бы эти сказочные драгоценности попали в мою коллекцию.
– Только четверть их, – поправила Клер, – вспомни условия.
– Да, – помолчав, подтвердил герцог, – только четверть. Ладно, а теперь ступай в постель, у нас впереди много дел. Держу пари, готовясь к путешествию, ты так устанешь, что потом проспишь все плавание.
Рассмеявшись, Клер поставила пустую кружку на поднос.
– Спокойной ночи, Стикль, приятных сновидений.
– Проводить тебя?
– Не нужно. Десять шагов до двери и еще четырнадцать после того, как я миную третью комнату по правой стороне. Видишь, я все помню. Так что справлюсь сама, спасибо.
Стрикленд проводил ее взглядом до дверей – просто убедиться, что с ней все будет в порядке. Клер исчезла, и глаза герцога снова остановились на чистом листе бумаги, который он по-прежнему сжимал в руке. У него не было ни малейшей необходимости записывать ту часть заклятия, которую цитировал капитан, – он знал, что эти строчки ничего не значат. Одного того, что строк было семь, оказалось достаточно, чтобы убедить его – Рэнд Гамильтон напал на след и подобрался к кладу даже ближе, чем удалось ему, Стрикленду.
Семь строк, семь заклятий – по одному на каждую из семерых сестер. В конце концов, может, капитан уже понял, что именно он ищет.
Эван Маркхэм, восьмой герцог Стрикленд, смял листок бумаги и зашвырнул его в камин. Потом снова повернулся к столу и принялся составлять объявление. Не в его привычках полагаться на случай!
Ее крестный оказался прав – следующие дни превратились для Клер Банкрофт в один нескончаемый кошмар.
По настоянию герцога, ей пришлось обзавестись новым гардеробом. Клер ничего не оставалось, как смириться с тем, что даже ткани и фасоны для нее выбирал кто-то другой. Герцог с немалым удовлетворением обнаружил, что миссис Уэбстер отлично разбирается в подобных вещах. Проведя весь день среди ворохов шуршащих материй, герцог убедился, что в его присутствии нет необходимости, и с облегчением удалился, оставив крестницу в надежных руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47