А теперь поцелуй меня!
— Разве мы не должны сейчас расшатывать крепления иллюминатора?
— При свете дня? — театрально изумился Джерри. — Кто-нибудь непременно заметит, как мы совершаем побег. Лучше дождаться ночи. Поцелуй меня.
— При свете дня? Кто-нибудь непременно заметит, как мы…
— На двери теперь не одна, а две тугие задвижки. Чтобы отодвинуть обе, нужно время. По моим подсчетам, прошло сорок два дня с тех пор, как мы занимались любовью.
— Сорок три, — поправила Рэй, искоса взглянув на свои отметки.
Она взяла в ладони осунувшееся лицо Джерри, привлекла ближе и чуть приподнялась, чтобы коснуться губ. Они были обветренные и казались суше, чем прежде, но после долгой разлуки показались нежнее, чем когда-либо. Поцелуй был как первое опаляющее дуновение страсти, и Рэй ощутила дерзкое желание избавиться от одежды. Ей хотелось сполна насладиться моментом, оживить в памяти упоительное чувство соприкосновения обнаженных тел. Блуждать руками под рубашкой было неудобно. Выцветший лен, как мягкая ловушка, сковывал движения и, словно в насмешку, щекотал кончики пальцев. Да и самой Рэй хотелось сознавать, что вся она открыта для взгляда и прикосновений Джерри.
Горячее дыхание тронуло висок и ухо, дав старт волне сладкой дрожи, которая пробежала по телу девушки. Влажный кончик языка коснулся мочки, но прохлада была обманчивой, она тотчас сменилась опаляющим жаром на коже и в крови. Пальцы зарылись в волосы, приподняли одну прядь.
— Они стали темнее, — заметил Джерри.
Это прозвучало для Рэй как «они уже не такие красивые».
— Жаль…
— Тебе, как цветку, нужно солнце, — сказал он мягко.
— Я никогда не была довольна своей внешностью, — смущенно призналась она.
— Почему?
Джерри накрутил прядь ее волос на палец, потом позволил им развиться и поднес к щеке. Волосы стали жестче — он предположил, что от морской воды.
— Потому что завидовала сестре. Вот она по-настоящему красива.
— Лия? У нее, на мой взгляд, слишком бледная красота.
— А когда Салем привез в Маклеллан-Лэндинг Эшли, я позавидовала и того больше. Что скажешь о ее красоте?
— Слишком темная и мрачная.
— Лгунишка!
Джерри усмехнулся и помолчал.
— Когда я впервые увидел тебя, то счел не в меру бойкой, даже наглой девчонкой. Порой это всерьез раздражало, зато не давало угаснуть интересу. Знаешь, как говорят? К чему быть самой красивой, лучше быть самой желанной. В тебе мне нравится все. Глаза… — Он коснулся век, ненадолго скрывших глубину ее ясных зеленых глаз. — Нос… — Он тронул губами чуть вздернутый кончик, вызвав улыбку. — Подбородок у тебя не слишком острый, и это мне нравится. — Подбородок Рэй подозрительно задрожал, должно быть, она боролась со смехом. — Перейдем к шее. Чудо, а не шея! Ее я просто обожаю. Она такая нежная и гладкая, словно создана из лепестков белой лилии. А на вкус лучше миндального печенья твоей матери.
— Прекрасный образчик поэтического сравнения, — сухо заметила Рэй. — Если бы как-то за ужином ты не съел два десятка таких печеньиц, я бы ни за что не простила тебе этот комплимент.
Джерри с покаянным видом уткнулся ей в шею, и смех наконец вырвался на свободу. Рэй поспешно зажала рот ладонью.
— Щекотно!
Джерри ощутил нелепое желание замурлыкать, как котенок. Ее смех был сама невинность, само простодушие, он очищал и заставлял верить, что ничего плохого с ними уже никогда не случится.
— Смейся, я люблю звук твоего смеха. Он как пикантная приправа к нежности твоих губ.
В ответ на этот перл красноречия Рэй покачала головой.
— Вот только…
— Что, милый?
— Мне чертовски недостает твоих веснушек.
— Шутишь?
— И не думал. Когда мы уберемся с этой гнусной лоханки, то первым делом разыщем уединенный пруд с солнечным берегом. Ты дашь мне урок плавания, а потом мы будем загорать в чем мать родила, и я буду целовать каждую веснушку по мере их появления у тебя на носу.
— А ты не боишься, что я буду в веснушках вся, с головы до пят?
— Не смею надеяться! Но если это случится, я возблагодарю Бога.
— И ты не перестанешь любить меня?
— Если бы я мог!
Рэй взялась руками за края его расстегнутой рубашки.
— Не хочу, чтобы нас разделяла одежда.
Джерри был с этим вполне согласен. Рэй, зачарованная гибкостью и мощью его тела, наблюдала за тем, как он раздевается. Он сицел на краю кровати, и когда последний предмет одежды оказался на полу, она придвинулась и обняла его сзади. Прижавшись щекой к левой лопатке, Рэй с минуту прислушивалась к редкому, четкому ритму, в котором билось сердце Джерри. Руки ее скользнули по груди, по животу и ниже, в развилку ног. Ощутив, как он напряжен, Рэй лукаво улыбнулась и прошептала на ухо Джерри что-то очень безнравственное.
Он слегка вздрогнул и повернулся. Встретив взгляд, Рэй залилась краской до корней волос, разом пристыженная и в то же время гордая своей отвагой.
— Повтори это вслух! А впрочем, не нужно. Лучше сделай это.
Рэй не заставила себя долго упрашивать. Каким-то образом к концу ее смелой ласки оказалось, что краска отхлынула с ее щек. Она готова была и дальше идти дорогой полного безрассудства. Джерри послушно повернулся на спину и позволил прижать себя к скомканным простыням. Рэй загляделась на него. Ноздри ее раздувались, втягивая упоительный запах желанного мужчины. Мускулистое тело Джерри казалось совершенно неуступчивым, однако от каждого легкого прикосновения по нему волной расходилась мелкая дрожь.
Потом Рэй легла рядом, прижавшись к любимому грудью. Она ласкала его руками, губами и даже кончиками волос, которые щекотно прикасались и ускользали каждый раз, когда она ненадолго приникала к нему.
— Рыжая…
Джерри произнес это сквозь стиснутые зубы, как предостережение: он не долго сможет владеть собой. Глаза его от расширенных зрачков были совсем темными.
— Теперь моя очередь, Рыжая.
Сердце ее бешено забилось от предвкушения. Руки Джерри были мозолистыми, пальцы огрубели, поэтому он ласкал Рэй с особенной нежностью и осторожностью. Он проследил линию ее плеч и разбросанных по постели рук, нарисовал на грудях две сужающиеся спирали, закончив их на сосках. Его ласка питала не только страсть, но и что-то большее, основу основ и женскую суть. Рэй расцветала от прикосновений, как поникшее растение под обильным дождем. Она открылась для его рук и губ. Слегка запрокинув голову, она отвечала на ласку приглушенными звуками удовольствия, а когда их тела слились воедино, с готовностью качнулась навстречу. Она шептала что-то бессвязное и бесстыдное: как она любит его манеру ласкать и проникать в нее этим сладким, сильным толчком, заполнять ее и медлить, чтобы дать возможность насладиться первым моментом полной близости.
Этот жаркий шепот взвинтил не только Джерри, но и саму Рэй. Страсть их была на пределе, желание пело, как поют тугие, наполненные ветром паруса, а когда наслаждение достигло вершины и отхлынуло, они обессилели, как если бы им довелось пережить яростный ураган.
Глава 18
Они еще долго оставались в объятиях друг друга. Слова не могли бы сказать больше, чем ладонь на груди, щека в выемке плеча, пальцы в светлых волосах. Наконец Джерри заставил себя вернуться к действительности. Он оделся, помог одеться Рэй, и они вместе оправили постель. Вместо того чтобы присесть рядом на низкую койку, он устроился на полу у ног девушки, положив голову ей на колени.
— Значит, у тебя уже есть план побега? — помолчав, спросила она.
— Скорее набросок плана, — ответил он честно. — Я и в самом деле надеюсь выбраться через иллюминатор. В бухте почти нет волнения, берег в пределах досягаемости, а когда мы окажемся на твердой земле, останется только хорошенько спрятаться. Рано или поздно Сэму Джаджу надоест нас разыскивать. По моим прикидкам, до Лондона несколько дней пешей ходьбы, а уж там мы сумеем затеряться. Последним этапом будет послать весточку твоим близким. Салем приплывет за нами.
Рэй прикинула, сколько пройдет времени, пока письмо достигнет Маклеллан-Лэндинга, и сколько дней «Лидия» будет пересекать океан.
— Три месяца… — задумчиво произнесла она. — На что мы будем жить все это время?
— Я найду работу. Не волнуйся, голодать тебе не придется.
Девушка промолчала. План Джерри не произвел на нее впечатления. Он был слишком примитивен и не гарантировал успеха.
— Ты не знаешь, Джадж уже известил герцога?
— Как раз перед тем, как меня повели сюда, я видел, что Миллер и Дэвис отплывают в ялике. Завтра станет ясно, что он намерен предпринять по этому поводу. К тому времени нас здесь уже не будет. А хотелось бы знать, согласился ли Найджел выкупить Эшли. Ну, не узнаем — и не надо.
Рэй очень хотелось верить, что удача будет на их стороне. Она рассеянно зарылась пальцами в волосы Джерри, думая о своем.
— Послушай…
— Что?
— Не хочется заводить этот разговор сейчас, когда неизвестно, что случится в следующую минуту, но… Джерри, не могли бы мы в Лондоне пожениться? — Ощутив, как он напрягся, Рэй заторопилась объяснить: — Понимаешь, в ожидании Салема нам ведь придется жить вместе, как мужу и жене. Ты же не собираешься спать со мной в одной постели и проповедовать воздержание. То, что уже случалось, случится снова, потому что… да в первую очередь потому, что я этого хочу! Я добиваюсь желаемого всеми средствами, и тебе это известно. Так вот, если мы будем снова и снова любить друг друга, дело кончится беременностью, а я хорошо помню, как ты заявил, что не желаешь плодить ублюдков. Дать жизнь твоему ребенку для меня величайшее счастье, Джерри, но тем счастливее я буду, если ребенок будет законным.
Договорив, Рэй умолкла, кусая губы.
— Это все?
Она кивнула.
— Как-то раз — помнишь, в беседке? — ты сказала что-то о том, что я украл твою реплику. Так вот, сегодня ты украла целый мой монолог. Все то, что сказала ты, должен был — и собирался — сказать я. Выйдешь за меня, Рыжая?
Когда ответа не последовало, Джерри поднял голову и посмотрел на Рэй.
— Почему ты сидишь с открытым ртом? Хочешь, чтобы я покормил тебя с ложки, как в былые дни ты кормила меня?
— Молчи, несчастный!
— Это не ответ.
— Да, невозможный ты человек! Да, да! Я выйду за тебя.
Внезапно Рэй с такой силой стиснула Джерри в объятиях, что чуть не задушила его. Не без труда высвободившись, он присел на кровать. Рэй положила голову ему на плечо, и они умокли, погрузившись в мечтания о будущем.
Некоторое время спустя Джерри понял, что Рэй задремала, и улыбнулся. Ему понравилось, что она нашла его плечо достаточно удобным для этого. Сейчас, когда представилась возможность без помех оглядеть Рэй, он понял, что она похудела и стала бледной. Густые темные ресницы не могли скрыть синяков под глазами. Вспомнив, как совсем недавно он крепко обнимал ее, Джерри рассердился на себя. Рэй была так хрупка, а он так ослеплен желанием, что довел ее до полного опустошения. Возможно, она не ела и не спала как следует с тех самых пор, как они в последний раз виделись.
— Ничего, — прошептал Джерри, — ничего, моя Рыжая. Теперь я буду заботиться о тебе до скончания века.
Что-то проснулось в его душе. Оно ширилось и ширилось, пока не стало бездонным и безбрежным, как океан. Джерри догадывался, что это любовь, и не противился этому чувству.
Чтобы, не разбудив, устроить Рэй на постели, потребовалось время и старание. В конце концов она спала крепким сном в более удобной позе, а Джерри попытался воплотить в жизнь первую часть своего плана. Внимательно осмотрев иллюминатор, он легко вставил стальное лезвие между деревянной рамой и стеклом. Получалось, что вынуть стекло не составит труда, а значит, можно было свести шум к минимуму. Дальнейшие попытки показали, что можно решить проблему еще проще, полностью отвинтив от корпуса всю раму вместе со стеклом. В рундуке нашлось множество разного старья. Из него вполне можно было связать веревку и спуститься к воде, но что дальше? Дальше начинался этап, особенно пугавший Джерри. Его способность держаться на воде оставляла желать лучшего, и он очень надеялся на помощь Рэй. Но сейчас, смотря на тяжелые юбки Рэй, он вообразил, как они намокают и тянут ее ко дну, а вместе с ней и его. Будь на дворе лето, можно было бы снять одежду. Однако зимой, после купания в ледяной воде, никому не прожить те три дня, что требовались на дорогу до Лондона. Их ожидала неминуемая гибель. С другой стороны, оставшись на борту этой посудины, они теряли последний шанс остаться в живых.
Когда Уэнделл принес ужин, сгущались сумерки. Визгливый скрип щеколды заставил Рэй приподняться. Девушка сонно заморгала. Дверь открывалась наружу, поэтому Уэнделл несколько раз пнул по ней, злобно требуя, чтобы ему открыли. Толкнув дверь, Джерри поспешил подсесть к Рэй. Судя по ее позе, она ожидала от Уэнделла неприятных сюрпризов. Руки так и чесались вонзить нож под ребра этому здоровяку. Должно быть, это желание отражалось на лице Джерри, потому что Уэнделл ухмыльнулся — пренебрежительно и с вызовом.
— Сэм велел передать, чтобы наелись на дорожку.
— А что, герцог уже дал о себе знать?
— Раньше утра небось не даст. А что, приятель? Поджилки трясутся?
Джерри не удостоил Уэнделла даже взглядом и принялся за еду. Судя по всему, Джадж был непререкаемо уверен в успехе, потому что заранее праздновал победу. На ужин были дичь, картофель, свежевыпеченный хлеб и большая кружка вина. Однако вместо того чтобы подогреть аппетит, вид еды вызвал у Джерри тошноту. Могло статься, что это последний ужин в его жизни.
Уэнделл задержался в каюте минут пять. Он пытался раззадорить пленников насмешками и подначками, но безуспешно. Ни Джерри, ни Рэй не обращали на него внимания. Наконец, махнув рукой и выругавшись, пират покинул каюту.
— Ненавижу его! — сказала Рэй, когда шаги Уэнделла затихли, потом зевнула и потянулась. — Мне все еще хочется спать. Не знаю почему, я ведь никогда не была соней.
— Все очень просто. — Джерри заставил себя улыбнуться. — Ты устала от плена, от Сэма Джаджа, от этой каюты. Такая усталость хуже физической, потому что забирает больше сил. Надо их подкрепить, а потому ешь. Непросто дотащить до берега такую тяжесть, как Джерри Смит!
Рэй улыбнулась шутке и взяла себе еще мяса.
— Значит, ты совсем-совсем не умеешь плавать?
— Ну… чуть-чуть. Если сравнивать с теми, кто плавает как рыба, то можно сказать, совсем не умею.
— Прискорбный пробел воспитания. Я, например, научилась плавать чуть ли не раньше, чем ходить. Плантация велика, за детьми не усмотришь, и папа боялся, что кто-нибудь из нас случайно утонет. Он сам учил нас держаться на воде, всех по очереди. Надеюсь, ты будешь рад услышать, что я плаваю не хуже своих братьев. Но что это? Ты уже наелся?
— Я и без того тяжел.
Рэй облизнула пальцы и принялась чистить печеную картофелину.
— Боишься утонуть? Не бойся! Вот что, снимай-ка штаны.
— Послушай, сейчас не самое подходящее…
— Ради Бога, Джерри! Кто о чем, а ты все о том же. Мне нужно, чтобы ты разделся совсем для другого. А этим мы займемся позже, на досуге.
— Этим! — передразнил Джерри. — Прискорбный пробел в твоем словарном запасе. Напомни, чтобы на досуге я заполнил его несколькими расхожими названиями для «этого».
Сняв штаны, он повертел их в руках и показал Рэй.
— Что теперь?
У Джерри был такой сконфуженный вид, что она захихикала. Пришлось глотнуть вина, чтобы обуздать неуместную веселость.
— Теперь я научу тебя фокусу, который мы узнали от папы. Завяжи каждую штанину тугим узлом на конце. Поторопись! И не смотри так, я в своем уме.
Она отпила еще вина. Вкус был неприятный, горьковатый, но по крайней мере оно утоляло жажду. До сих пор Рэй не приходилось пить прямо из жестяной кружки, к тому же еще и грязной.
— Завязал? Отлично, а теперь надуй их.
— Интересно, каким образом? — возмутился Джерри.
— Забери пояс в кулак, приоткрой немного и дуй внутрь.
— Ну, знаешь!
— Дуй.
Джерри набрал в грудь побольше воздуха и дунул в штаны. Он чувствовал себя на редкость глупо, но что поделаешь. К его удивлению, штанины слегка надулись. Впрочем, как только он перестал дуть, они сразу опали.
— Это потому, что ты держишь отверстие открытым. Зажимай его после каждой новой порции воздуха. Хочешь вина? Если нет, я допью. Ужасная жажда.
— Допивай. Скажи, ради чего вся эта волынка со штанами?
— Чтобы удержать тебя на плаву, глупый! Когда штаны намокнут, они лучше будут удерживать воздух. Впрочем, ты все это скоро увидишь своими глазами. Если туго перевязать пояс, можно плыть вперед, держась между штанинами. Утонуть просто невозможно.
— Да? — Джерри оглядел штаны с плохо скрытой опаской. — Уж не знаю почему, но верится с трудом.
— Верить не обязательно, это же не чудо. Увидишь, твои штаны поплывут как миленькие. В любом случае мне будет не в пример легче тянуть тебя за собой, а если рука соскользнет, я буду уверена, что ты продержишься хотя бы до тех пор, пока я снова в тебя вцеплюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Разве мы не должны сейчас расшатывать крепления иллюминатора?
— При свете дня? — театрально изумился Джерри. — Кто-нибудь непременно заметит, как мы совершаем побег. Лучше дождаться ночи. Поцелуй меня.
— При свете дня? Кто-нибудь непременно заметит, как мы…
— На двери теперь не одна, а две тугие задвижки. Чтобы отодвинуть обе, нужно время. По моим подсчетам, прошло сорок два дня с тех пор, как мы занимались любовью.
— Сорок три, — поправила Рэй, искоса взглянув на свои отметки.
Она взяла в ладони осунувшееся лицо Джерри, привлекла ближе и чуть приподнялась, чтобы коснуться губ. Они были обветренные и казались суше, чем прежде, но после долгой разлуки показались нежнее, чем когда-либо. Поцелуй был как первое опаляющее дуновение страсти, и Рэй ощутила дерзкое желание избавиться от одежды. Ей хотелось сполна насладиться моментом, оживить в памяти упоительное чувство соприкосновения обнаженных тел. Блуждать руками под рубашкой было неудобно. Выцветший лен, как мягкая ловушка, сковывал движения и, словно в насмешку, щекотал кончики пальцев. Да и самой Рэй хотелось сознавать, что вся она открыта для взгляда и прикосновений Джерри.
Горячее дыхание тронуло висок и ухо, дав старт волне сладкой дрожи, которая пробежала по телу девушки. Влажный кончик языка коснулся мочки, но прохлада была обманчивой, она тотчас сменилась опаляющим жаром на коже и в крови. Пальцы зарылись в волосы, приподняли одну прядь.
— Они стали темнее, — заметил Джерри.
Это прозвучало для Рэй как «они уже не такие красивые».
— Жаль…
— Тебе, как цветку, нужно солнце, — сказал он мягко.
— Я никогда не была довольна своей внешностью, — смущенно призналась она.
— Почему?
Джерри накрутил прядь ее волос на палец, потом позволил им развиться и поднес к щеке. Волосы стали жестче — он предположил, что от морской воды.
— Потому что завидовала сестре. Вот она по-настоящему красива.
— Лия? У нее, на мой взгляд, слишком бледная красота.
— А когда Салем привез в Маклеллан-Лэндинг Эшли, я позавидовала и того больше. Что скажешь о ее красоте?
— Слишком темная и мрачная.
— Лгунишка!
Джерри усмехнулся и помолчал.
— Когда я впервые увидел тебя, то счел не в меру бойкой, даже наглой девчонкой. Порой это всерьез раздражало, зато не давало угаснуть интересу. Знаешь, как говорят? К чему быть самой красивой, лучше быть самой желанной. В тебе мне нравится все. Глаза… — Он коснулся век, ненадолго скрывших глубину ее ясных зеленых глаз. — Нос… — Он тронул губами чуть вздернутый кончик, вызвав улыбку. — Подбородок у тебя не слишком острый, и это мне нравится. — Подбородок Рэй подозрительно задрожал, должно быть, она боролась со смехом. — Перейдем к шее. Чудо, а не шея! Ее я просто обожаю. Она такая нежная и гладкая, словно создана из лепестков белой лилии. А на вкус лучше миндального печенья твоей матери.
— Прекрасный образчик поэтического сравнения, — сухо заметила Рэй. — Если бы как-то за ужином ты не съел два десятка таких печеньиц, я бы ни за что не простила тебе этот комплимент.
Джерри с покаянным видом уткнулся ей в шею, и смех наконец вырвался на свободу. Рэй поспешно зажала рот ладонью.
— Щекотно!
Джерри ощутил нелепое желание замурлыкать, как котенок. Ее смех был сама невинность, само простодушие, он очищал и заставлял верить, что ничего плохого с ними уже никогда не случится.
— Смейся, я люблю звук твоего смеха. Он как пикантная приправа к нежности твоих губ.
В ответ на этот перл красноречия Рэй покачала головой.
— Вот только…
— Что, милый?
— Мне чертовски недостает твоих веснушек.
— Шутишь?
— И не думал. Когда мы уберемся с этой гнусной лоханки, то первым делом разыщем уединенный пруд с солнечным берегом. Ты дашь мне урок плавания, а потом мы будем загорать в чем мать родила, и я буду целовать каждую веснушку по мере их появления у тебя на носу.
— А ты не боишься, что я буду в веснушках вся, с головы до пят?
— Не смею надеяться! Но если это случится, я возблагодарю Бога.
— И ты не перестанешь любить меня?
— Если бы я мог!
Рэй взялась руками за края его расстегнутой рубашки.
— Не хочу, чтобы нас разделяла одежда.
Джерри был с этим вполне согласен. Рэй, зачарованная гибкостью и мощью его тела, наблюдала за тем, как он раздевается. Он сицел на краю кровати, и когда последний предмет одежды оказался на полу, она придвинулась и обняла его сзади. Прижавшись щекой к левой лопатке, Рэй с минуту прислушивалась к редкому, четкому ритму, в котором билось сердце Джерри. Руки ее скользнули по груди, по животу и ниже, в развилку ног. Ощутив, как он напряжен, Рэй лукаво улыбнулась и прошептала на ухо Джерри что-то очень безнравственное.
Он слегка вздрогнул и повернулся. Встретив взгляд, Рэй залилась краской до корней волос, разом пристыженная и в то же время гордая своей отвагой.
— Повтори это вслух! А впрочем, не нужно. Лучше сделай это.
Рэй не заставила себя долго упрашивать. Каким-то образом к концу ее смелой ласки оказалось, что краска отхлынула с ее щек. Она готова была и дальше идти дорогой полного безрассудства. Джерри послушно повернулся на спину и позволил прижать себя к скомканным простыням. Рэй загляделась на него. Ноздри ее раздувались, втягивая упоительный запах желанного мужчины. Мускулистое тело Джерри казалось совершенно неуступчивым, однако от каждого легкого прикосновения по нему волной расходилась мелкая дрожь.
Потом Рэй легла рядом, прижавшись к любимому грудью. Она ласкала его руками, губами и даже кончиками волос, которые щекотно прикасались и ускользали каждый раз, когда она ненадолго приникала к нему.
— Рыжая…
Джерри произнес это сквозь стиснутые зубы, как предостережение: он не долго сможет владеть собой. Глаза его от расширенных зрачков были совсем темными.
— Теперь моя очередь, Рыжая.
Сердце ее бешено забилось от предвкушения. Руки Джерри были мозолистыми, пальцы огрубели, поэтому он ласкал Рэй с особенной нежностью и осторожностью. Он проследил линию ее плеч и разбросанных по постели рук, нарисовал на грудях две сужающиеся спирали, закончив их на сосках. Его ласка питала не только страсть, но и что-то большее, основу основ и женскую суть. Рэй расцветала от прикосновений, как поникшее растение под обильным дождем. Она открылась для его рук и губ. Слегка запрокинув голову, она отвечала на ласку приглушенными звуками удовольствия, а когда их тела слились воедино, с готовностью качнулась навстречу. Она шептала что-то бессвязное и бесстыдное: как она любит его манеру ласкать и проникать в нее этим сладким, сильным толчком, заполнять ее и медлить, чтобы дать возможность насладиться первым моментом полной близости.
Этот жаркий шепот взвинтил не только Джерри, но и саму Рэй. Страсть их была на пределе, желание пело, как поют тугие, наполненные ветром паруса, а когда наслаждение достигло вершины и отхлынуло, они обессилели, как если бы им довелось пережить яростный ураган.
Глава 18
Они еще долго оставались в объятиях друг друга. Слова не могли бы сказать больше, чем ладонь на груди, щека в выемке плеча, пальцы в светлых волосах. Наконец Джерри заставил себя вернуться к действительности. Он оделся, помог одеться Рэй, и они вместе оправили постель. Вместо того чтобы присесть рядом на низкую койку, он устроился на полу у ног девушки, положив голову ей на колени.
— Значит, у тебя уже есть план побега? — помолчав, спросила она.
— Скорее набросок плана, — ответил он честно. — Я и в самом деле надеюсь выбраться через иллюминатор. В бухте почти нет волнения, берег в пределах досягаемости, а когда мы окажемся на твердой земле, останется только хорошенько спрятаться. Рано или поздно Сэму Джаджу надоест нас разыскивать. По моим прикидкам, до Лондона несколько дней пешей ходьбы, а уж там мы сумеем затеряться. Последним этапом будет послать весточку твоим близким. Салем приплывет за нами.
Рэй прикинула, сколько пройдет времени, пока письмо достигнет Маклеллан-Лэндинга, и сколько дней «Лидия» будет пересекать океан.
— Три месяца… — задумчиво произнесла она. — На что мы будем жить все это время?
— Я найду работу. Не волнуйся, голодать тебе не придется.
Девушка промолчала. План Джерри не произвел на нее впечатления. Он был слишком примитивен и не гарантировал успеха.
— Ты не знаешь, Джадж уже известил герцога?
— Как раз перед тем, как меня повели сюда, я видел, что Миллер и Дэвис отплывают в ялике. Завтра станет ясно, что он намерен предпринять по этому поводу. К тому времени нас здесь уже не будет. А хотелось бы знать, согласился ли Найджел выкупить Эшли. Ну, не узнаем — и не надо.
Рэй очень хотелось верить, что удача будет на их стороне. Она рассеянно зарылась пальцами в волосы Джерри, думая о своем.
— Послушай…
— Что?
— Не хочется заводить этот разговор сейчас, когда неизвестно, что случится в следующую минуту, но… Джерри, не могли бы мы в Лондоне пожениться? — Ощутив, как он напрягся, Рэй заторопилась объяснить: — Понимаешь, в ожидании Салема нам ведь придется жить вместе, как мужу и жене. Ты же не собираешься спать со мной в одной постели и проповедовать воздержание. То, что уже случалось, случится снова, потому что… да в первую очередь потому, что я этого хочу! Я добиваюсь желаемого всеми средствами, и тебе это известно. Так вот, если мы будем снова и снова любить друг друга, дело кончится беременностью, а я хорошо помню, как ты заявил, что не желаешь плодить ублюдков. Дать жизнь твоему ребенку для меня величайшее счастье, Джерри, но тем счастливее я буду, если ребенок будет законным.
Договорив, Рэй умолкла, кусая губы.
— Это все?
Она кивнула.
— Как-то раз — помнишь, в беседке? — ты сказала что-то о том, что я украл твою реплику. Так вот, сегодня ты украла целый мой монолог. Все то, что сказала ты, должен был — и собирался — сказать я. Выйдешь за меня, Рыжая?
Когда ответа не последовало, Джерри поднял голову и посмотрел на Рэй.
— Почему ты сидишь с открытым ртом? Хочешь, чтобы я покормил тебя с ложки, как в былые дни ты кормила меня?
— Молчи, несчастный!
— Это не ответ.
— Да, невозможный ты человек! Да, да! Я выйду за тебя.
Внезапно Рэй с такой силой стиснула Джерри в объятиях, что чуть не задушила его. Не без труда высвободившись, он присел на кровать. Рэй положила голову ему на плечо, и они умокли, погрузившись в мечтания о будущем.
Некоторое время спустя Джерри понял, что Рэй задремала, и улыбнулся. Ему понравилось, что она нашла его плечо достаточно удобным для этого. Сейчас, когда представилась возможность без помех оглядеть Рэй, он понял, что она похудела и стала бледной. Густые темные ресницы не могли скрыть синяков под глазами. Вспомнив, как совсем недавно он крепко обнимал ее, Джерри рассердился на себя. Рэй была так хрупка, а он так ослеплен желанием, что довел ее до полного опустошения. Возможно, она не ела и не спала как следует с тех самых пор, как они в последний раз виделись.
— Ничего, — прошептал Джерри, — ничего, моя Рыжая. Теперь я буду заботиться о тебе до скончания века.
Что-то проснулось в его душе. Оно ширилось и ширилось, пока не стало бездонным и безбрежным, как океан. Джерри догадывался, что это любовь, и не противился этому чувству.
Чтобы, не разбудив, устроить Рэй на постели, потребовалось время и старание. В конце концов она спала крепким сном в более удобной позе, а Джерри попытался воплотить в жизнь первую часть своего плана. Внимательно осмотрев иллюминатор, он легко вставил стальное лезвие между деревянной рамой и стеклом. Получалось, что вынуть стекло не составит труда, а значит, можно было свести шум к минимуму. Дальнейшие попытки показали, что можно решить проблему еще проще, полностью отвинтив от корпуса всю раму вместе со стеклом. В рундуке нашлось множество разного старья. Из него вполне можно было связать веревку и спуститься к воде, но что дальше? Дальше начинался этап, особенно пугавший Джерри. Его способность держаться на воде оставляла желать лучшего, и он очень надеялся на помощь Рэй. Но сейчас, смотря на тяжелые юбки Рэй, он вообразил, как они намокают и тянут ее ко дну, а вместе с ней и его. Будь на дворе лето, можно было бы снять одежду. Однако зимой, после купания в ледяной воде, никому не прожить те три дня, что требовались на дорогу до Лондона. Их ожидала неминуемая гибель. С другой стороны, оставшись на борту этой посудины, они теряли последний шанс остаться в живых.
Когда Уэнделл принес ужин, сгущались сумерки. Визгливый скрип щеколды заставил Рэй приподняться. Девушка сонно заморгала. Дверь открывалась наружу, поэтому Уэнделл несколько раз пнул по ней, злобно требуя, чтобы ему открыли. Толкнув дверь, Джерри поспешил подсесть к Рэй. Судя по ее позе, она ожидала от Уэнделла неприятных сюрпризов. Руки так и чесались вонзить нож под ребра этому здоровяку. Должно быть, это желание отражалось на лице Джерри, потому что Уэнделл ухмыльнулся — пренебрежительно и с вызовом.
— Сэм велел передать, чтобы наелись на дорожку.
— А что, герцог уже дал о себе знать?
— Раньше утра небось не даст. А что, приятель? Поджилки трясутся?
Джерри не удостоил Уэнделла даже взглядом и принялся за еду. Судя по всему, Джадж был непререкаемо уверен в успехе, потому что заранее праздновал победу. На ужин были дичь, картофель, свежевыпеченный хлеб и большая кружка вина. Однако вместо того чтобы подогреть аппетит, вид еды вызвал у Джерри тошноту. Могло статься, что это последний ужин в его жизни.
Уэнделл задержался в каюте минут пять. Он пытался раззадорить пленников насмешками и подначками, но безуспешно. Ни Джерри, ни Рэй не обращали на него внимания. Наконец, махнув рукой и выругавшись, пират покинул каюту.
— Ненавижу его! — сказала Рэй, когда шаги Уэнделла затихли, потом зевнула и потянулась. — Мне все еще хочется спать. Не знаю почему, я ведь никогда не была соней.
— Все очень просто. — Джерри заставил себя улыбнуться. — Ты устала от плена, от Сэма Джаджа, от этой каюты. Такая усталость хуже физической, потому что забирает больше сил. Надо их подкрепить, а потому ешь. Непросто дотащить до берега такую тяжесть, как Джерри Смит!
Рэй улыбнулась шутке и взяла себе еще мяса.
— Значит, ты совсем-совсем не умеешь плавать?
— Ну… чуть-чуть. Если сравнивать с теми, кто плавает как рыба, то можно сказать, совсем не умею.
— Прискорбный пробел воспитания. Я, например, научилась плавать чуть ли не раньше, чем ходить. Плантация велика, за детьми не усмотришь, и папа боялся, что кто-нибудь из нас случайно утонет. Он сам учил нас держаться на воде, всех по очереди. Надеюсь, ты будешь рад услышать, что я плаваю не хуже своих братьев. Но что это? Ты уже наелся?
— Я и без того тяжел.
Рэй облизнула пальцы и принялась чистить печеную картофелину.
— Боишься утонуть? Не бойся! Вот что, снимай-ка штаны.
— Послушай, сейчас не самое подходящее…
— Ради Бога, Джерри! Кто о чем, а ты все о том же. Мне нужно, чтобы ты разделся совсем для другого. А этим мы займемся позже, на досуге.
— Этим! — передразнил Джерри. — Прискорбный пробел в твоем словарном запасе. Напомни, чтобы на досуге я заполнил его несколькими расхожими названиями для «этого».
Сняв штаны, он повертел их в руках и показал Рэй.
— Что теперь?
У Джерри был такой сконфуженный вид, что она захихикала. Пришлось глотнуть вина, чтобы обуздать неуместную веселость.
— Теперь я научу тебя фокусу, который мы узнали от папы. Завяжи каждую штанину тугим узлом на конце. Поторопись! И не смотри так, я в своем уме.
Она отпила еще вина. Вкус был неприятный, горьковатый, но по крайней мере оно утоляло жажду. До сих пор Рэй не приходилось пить прямо из жестяной кружки, к тому же еще и грязной.
— Завязал? Отлично, а теперь надуй их.
— Интересно, каким образом? — возмутился Джерри.
— Забери пояс в кулак, приоткрой немного и дуй внутрь.
— Ну, знаешь!
— Дуй.
Джерри набрал в грудь побольше воздуха и дунул в штаны. Он чувствовал себя на редкость глупо, но что поделаешь. К его удивлению, штанины слегка надулись. Впрочем, как только он перестал дуть, они сразу опали.
— Это потому, что ты держишь отверстие открытым. Зажимай его после каждой новой порции воздуха. Хочешь вина? Если нет, я допью. Ужасная жажда.
— Допивай. Скажи, ради чего вся эта волынка со штанами?
— Чтобы удержать тебя на плаву, глупый! Когда штаны намокнут, они лучше будут удерживать воздух. Впрочем, ты все это скоро увидишь своими глазами. Если туго перевязать пояс, можно плыть вперед, держась между штанинами. Утонуть просто невозможно.
— Да? — Джерри оглядел штаны с плохо скрытой опаской. — Уж не знаю почему, но верится с трудом.
— Верить не обязательно, это же не чудо. Увидишь, твои штаны поплывут как миленькие. В любом случае мне будет не в пример легче тянуть тебя за собой, а если рука соскользнет, я буду уверена, что ты продержишься хотя бы до тех пор, пока я снова в тебя вцеплюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45