Только не забудьте, что и Марелда тоже.
Лирин уже открыла было рот, чтобы резко возразить, но передумала. С какой стати ей спорить с экономкой? Не хватало еще доказывать ей, что ей и в голову не придет бегать за человеком, о котором она ничего не знает. Кроме этого, у нее и без того было, о чем беспокоиться. Как только она прекратит сопротивление и согласится считать его мужем, перед ней немедленно встанет более серьезная проблема. Ведь тогда ей неминуемо придется лечь с ним в постель, а у нее не было ни малейшего желания очертя голову кидаться в непонятную авантюру, которая могла кончиться Бог знает чем. Нет, надо быть очень осторожной, не терять голову и не делать грубых ошибок. Придется уповать на то, что все проблемы решатся сами собой, как только к ней вернется память.
Тем не менее, тот, кто так уверенно назвал ее своей женой, не мог не вызвать у нее жгучего интереса. Нельзя было отрицать, что он дьявольски привлекателен и умеет держать себя с достоинством. Это стало еще более очевидным, когда он пришел к ней в спальню раз, другой, а потом стал приходить каждое утро, и это стало своего рода привычкой. Как и положено хорошо воспитанному человеку, он ждал за дверью, пока Уиллабелл не доложит о нем, и только потом появлялся на пороге. Прошло немного времени, и Лирин заметило, что стоило ему войти — ее сердце начинало биться чаще, а щеки заливал предательский румянец. И она отчетливо понимала, что краска на ее лице вызвана совсем не тем, что этот человек ей безразличен.
Уиллабелл между тем широко распахнула дверь, предоставляя Эштону возможность полюбоваться плодами их трудов. Его нетерпеливый взгляд пробежался по комнате и остановился на залитой солнечным светом тоненькой фигурке Лирин. Она стояла у окна, и утреннее солнце щедро заливало ее своим светом. Длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине, будто роскошный плащ, отливали чистым золотом. Эштон восхищенно взглянул на нее, и слабая улыбка показалась у него на губах.
— Я должна поблагодарить вас за щедрость, — пробормотала она. — Ваши подарки просто прелестны. Это очень благородно с вашей стороны — позаботиться обо мне.
— Вы позволите мне войти? — спросил он.
— Ах, да, конечно, — застенчиво прошептала она, все еще не переставая удивляться, что он спрашивает у нее разрешения.
Уиллабелл протиснулась мимо него к выходу, и перед тем, как плотно прикрыть за собой дверь, торжественно объявила:
— Пойду принесу вам чего-нибудь попить, масса.
Эштон медленно двинулся через всю комнату, не в силах отвести глаз от жены. Его тянуло к ней, как замерзшего — к теплу очага, как умирающего с голоду — к накрытому столу. Он пожирал голодными глазами ее нежную красоту, кровь его бешено бурлила, чуть не разрывая жилы, но холодок страха при мысли о том, что он, возможно, совершает роковую ошибку, немного охладил пыл Эштона. Разве это не сумасшествие — очнуться в один прекрасный день в совершенно незнакомом для тебя мире, где все лица вокруг кажутся чужими, даже постель, где лежишь, и одежда на теле принадлежат не тебе, а кому-то еще? И, что самое страшное, ты даже не можешь сказать, кто ты, потому что и сам этого не знаешь, не знаешь ничего, что было с тобой раньше.
— Позвольте сказать вам, сударыня, что вы еще никогда не были так прекрасны, как сегодня.
— Даже с этими синяками и ссадинами? — недоверчиво спросила она.
— Бог с ними. Я так долго был лишен счастья видеть вас, что сейчас даже не замечаю их. — Его пальцы нежно коснулись ее щеки. — А кроме того, они уже и сейчас едва заметны. Вы и оглянуться не успеете, как от них не останется и следа. — Склонив голову, он окунул лицо в густую массу отливающих золотом волос и закрыл глаза, с наслаждением вдыхая их знакомый аромат и чувствуя, как в груди поднимается теплая волна воспоминаний, застилая разум и заставляя забыть о доводах рассудка.
Его близость волновала Лирин до дрожи в коленках. Каждая клеточка ее тела трепетала, чувствуя исходивший от него жар. Горячее дыхание защекотало ей ухо, она украдкой бросила взгляд туда, где распахнувшаяся рубашка приоткрыла сильную шею и выпуклые мышцы заросшей густыми волосами груди. Он склонился к ней и она затрепетала, испуганно отшатнувшись в сторону. Ее рука невольно протянулась вперед, чтобы удержать его. Пальцы коснулись твердого, как гранит, тела, и словно электрический разряд пробежал между ними. Голова у нее закружилось, сердце бешено застучало. Чувствуя, как горячая краска заливает лицо, она сделала шаг назад и сжала виски, словно от сильной боли.
— Мне очень понравилось все, что вы купили для меня, — беззвучно выдохнула Лирин, тревожно оглянувшись через плечо. Она старалась держаться от него на безопасном расстоянии, решив, что так будет лучше. — Я все думаю — а где же та одежда, что я носила раньше? Здесь нет ни одного платья, по крайней мере, я не нашла ни одного.
— Не обращайте внимания, — небрежно отозвался он. — Все это мелочи. В конце концов, несколько новых платьев меня не разорят, можете быть спокойны. А когда вы окрепнете достаточно, чтобы выйти из дому, мы вместе подумаем над тем, как пополнить ваш гардероб.
Лирин почувствовала, что ее охватывает паника.
— Разве вы не боитесь, что я просто ловкая мошенница, которая охотится за вашим состоянием? Особенно если до сих пор остаются некоторые сомнения, на самом ли деле я ваша жена.
— Эштон негромко рассмеялся.
— Вот как? И кто же в этом сомневается, позвольте узнать?
Она слегка пожала плечами.
— Кое-кто считает, что вас просто обвели вокруг пальца.
— Похоже, к вам заходила Марелда? — угадал он и, заметив ее робкий кивок, заставил ее поднять голову и твердо встретил застенчивый взгляд похожих на влажные изумруды глаз. — Марелда ни разу не видела вас вплоть до вчерашнего вечера, и она будет последней, кто согласится признать, что вы моя жена.
— Хотелось бы мне так же твердо верить в это, как вы, — Отвернувшись от него, Лирин потерла руками виски и с досадой тряхнула головой. — Ведь я чувствую, что память моя не умерла навсегда, порой мне кажется, что еще немного — и я все вспомню! Но словно что-то мешает мне сделать это — какой-то невидимый барьер. А ведь мне так много надо узнать о себе, — Она тяжело вздохнула. — Ведь я сама себя не знаю, словно речь идет о совсем незнакомом мне человеке.
Шагнув к ней, Эштон негромко произнес:
— Кое-что я могу рассказать, если хотите. Но мы с вами так мало были вместе, что, боюсь, это ничего вам не даст.
Она обернулась и внимательно взглянула в его глаза.
— Все равно … пожалуйста, расскажите мне все, что знаете.
Он заглянул в ее измученное тревогой и неуверенностью лицо, и на душе его потеплело. Протянув руку, он нежно коснулся кончиками пальцев щеки Лирин. Потом заставил себя отойти и не торопясь начал по порядку.
— Вы родились двадцать три года назад в Новом Орлеане. Ваше имя — Лирин Эдана Сомертон. Ваша мать, Дейдра Кэссиди, была по происхождению ирландка, отец — англичанин. У вас есть сестра, Ленора Элизабет Сомертон, она тоже родилась в Новом Орлеане …
— А кто из нас старше — она или я?
Эштон запнулся, потом взглянул на нее и виновато улыбнулся.
— Извини, любимая. Я был так влюблен в тебя, что даже не удосужился спросить об этом.
Эти слова и то, как они были сказаны, заставили ее снова вспыхнуть от смущения. Чуть слышным шепотом она пролепетала:
— Продолжайте.
Эштон подошел к окну и, отдернув шторы, выглянул наружу.
— Когда скончалась ваша матушка, она оставила вам с сестрой дом на побережье, в Билокси. Вам так же принадлежит особняк в Новом Орлеане — он достался вам по наследству от деда. Завещание было составлено еще когда вы жили у него в доме. Хотя он и умер в полной уверенности, что вы утонули, тем не менее мистер Кэссиди почему-то не счел нужным изменить завещание. — Опустив тяжелую шелковую штору, он повернулся к ней и заложил руки за спину. — Так что можете убедиться сами, сударыня — у вас есть собственность, и немалая, а если учесть, что ваш отец — весьма богатый английский коммерсант, то вам нет никакой необходимости охотиться за моими деньгами, — Он слегка усмехнулся. — По правде говоря, вы довольно лакомый кусочек для любого охотника за приданым. Уж будь я на мели, поверьте, я бы своего не упустил!
Она радостно встрепенулась, охотно откликнувшись на эту шутку.
— Как прикажете вас понимать, сэр? Неужели это и есть причин вашего настойчивого желания, чтобы я признала вас своим мужем? — Увидев, что Эштон весело улыбается, она расхрабрилась. — Держу пари, сударь, что вы по натуре повеса.
— Мадам? — Его брови изумленно поползли вверх.
Она кивнула в сторону постели, которая была завалена платьями, рубашками и чулками.
— Похоже, вы знаете, как одеть даму… — Она кокетливо опустила глаза, — …или, точнее, раздеть!
Эштон шутливо поднял руки вверх.
— Помилуйте, мадам, да без вас я жил, словно святой отшельник!
— Хм, — пробормотала Лирин, бросив на него недоверчивый взгляд. — Кто бы мог подумать!
— Не волнуйся, любовь моя, — прошептал он и в глазах его загорелся огонек страсти. — Клянусь, я и думать забыл о других. В памяти моей жил лишь твой образ!
— Мой образ? В самом деле? — Она вновь взглянула на него через плечо, и в голосе ее послышались саркастические нотки. — И как же долго он там жил, позвольте узнать? Неделю? Месяц? Или, может быть, целый год?
Эштон радостно рассмеялся, при мысли о том, что перед ним прежняя живая и остроумная Лирин, на душе у него потеплело. Он лукаво подмигнул ей, залихватски заломив бровь.
— Если бы не ваши синяки да шишки, радость моя, уж поверьте, я бы не упустил случая доказать вам на деле, как я скучал без вас.
Ее улыбка вдруг увяла.
— Похоже, вам не впервой очаровывать женщин, сэр, пользуясь их слабостью. Я могу только уповать на то, что не стану игрушкой в какой-то непонятной игре, что вы затеяли за моей спиной.
Почувствовав, что она и в самом деле боится, Эштон мигом перестал улыбаться и удивленно нахмурился.
— Чего вам страшиться, Лирин?
Она тяжело вздохнула и отвернулась. Прошло немало времени прежде, чем она снова взглянула на него.
— Я боюсь, что вы ошибаетесь, что я вовсе не ваша жена, и что если я соглашусь считать вас своим мужем, не исключено, что когда-нибудь я горько пожалею об этом. К тому же, может оказаться уже слишком поздно. У меня может появиться ребенок. Я могу полюбить вас, и что тогда будет? Что это принесет мне, кроме боли и страданий?!
Эштон шагнул к ней и замер, в душе его бушевал пожар. Он едва сдержался, чтобы не стиснуть ее в объятиях.
— Я люблю вас, Лирин. Поверьте, у меня и в мыслях нет шутить с вами. Когда-то я просил вас стать моей женой, потому что просто не мыслил себе жизни без вас. И если небесам будет угодно благословить нашу любовь, и у нас родится ребенок, он унаследует и мое имя, и мое состояние. Клянусь вам в этом.
Несмотря на то, что Лирин благоразумно старалась держаться от него подальше, как минимум на расстоянии вытянутой руки, она чувствовала, как постепенно попадает во власть его мужских чар. Казалось, стоило только протянуть руку, чтобы обрести покой и защиту, которые он предлагал ей. Она уже готова была поддаться искушению и принять то, что он предлагал ей.
— Так странно привыкнуть к мысли, что у тебя есть муж, когда ничего не знаешь о себе!
— Я все понимаю, милая. Да и мы были вместе так недолго, что даже не успели до конца осознать это.
— Возможно, — Она задумчиво взглянула на руку. На среднем пальце поблескивало тоненькое золотое колечко. — Взгляните на это кольцо. Вы его узнаете?
Он поднял к глазам изящные пальчики и долго вглядывался в золотой ободок прежде, чем ответить.
— Знаете, мы поженились так быстро, что у меня хватило времени купить вам только самое простое колечко. Если память мне не изменяет, это оно и есть.
Она почувствовала, как он ласкает ее взглядом, и попыталась взглянуть в его глаза.
— Может быть, мы и в самом деле муж и жена, Эштон, и это просто нелепый страх не дает мне согласиться с вами.
— Не терзай себя, любимая, — шепнул он. — Может быть, очень скоро память вернется к тебе, и ты сама узнаешь правду.
— Скорей бы.
— Я тоже не могу дождаться этого, родная. Я тоже.
Глава 4
Гостиная была тем местом, где обычно по вечерам собиралось семейство Уингейтов перед тем, как отправиться ужинать. Время проводили очень приятно: болтали, немного сплетничали за графинчиком шерри, порой позволяли себе глоточек чего-то более крепкого, дамы вышивали, а джентльмены наслаждались приятной мелодией, которую кто-нибудь наигрывал на клавесине. Бывало и так, что к жеманному клавесину присоединялся звучный низкий голос виолончели, и музыка наполняла весь дом. Оба инструмента то пели дуэтом, сплетая свои голоса вместе, то соло, как сейчас. Звуки эти долетели и до ушей Марелды, и прежние надежды возродились в ее душе. Ей было отлично известно, что единственный человек в доме, в чьих руках виолончель с таким чувством то плакала, то пела, был Эштон. Марелде вдруг пришло в голову, что она уже потеряла счет многочисленным талантам Эштона.
Девушка остановилась в холле перед огромных зеркалом, чтобы в последний раз критически осмотреть свой туалет. Темные, как вороново крыло, блестящие волосы были искусно уложены в высокую прическу так, чтобы выгодно подчеркнуть красоту ее лица: крупные волны были собраны и приподняты драгоценной заколкой с одной стороны, а оттуда сверкающим каскадом мелких локонов сбегали вниз, открывая крохотное ушко. Лелея надежду, что, может быть, сегодня Эштон будет ужинать вместе со всеми, Марелда надела роскошный туалет из темно-алой тафты. Уверенная, что ее надеждам суждено сбыться, девушка торжествующе улыбнулась своему отражению в зеркале. Похоже, она не ошиблась, выбрав это платье. Спереди, где кружевная шемизетка украшала верхнюю часть узкого корсажа, были искусно вшиты накладки, они приподнимали вверх ее маленькие груди, что придавало им невероятно соблазнительный вид. Низкий вырез корсажа не скрывал упругое тело, открывая гораздо больше, чем позволяли правила приличия. Взгляд любого мужчины сейчас вряд ли смог бы оторваться от затененной ложбинки между двумя восхитительными округлостями. Да и кто бы удержался, чтобы не бросить взгляд на такое декольте, а поскольку Эштон всегда был чрезвычайно неравнодушен к женским прелестям, то Марелда была уверена, что и сейчас ее маленькая хитрость не останется незамеченной. Конечно, подобные вольности в туалете могли привести в негодование пожилых дам, но если наградой будет возможность прибрать к рукам денежки Эштона, то стоит попробовать. Марелда всегда умела превосходно пользоваться маленькими мужскими слабостями. Да и глупо было бы с ее стороны отойти в сторонку и бессильно скрежетать зубами, наблюдая, как эта мерзавка ловко пользуется своей так называемой слабостью.
Неслышно подкравшись к двери, за которой скрывалась ненавистная соперница, Марелда приложила ухо к двери, жадно ловя доносившиеся из комнаты звуки. Хорошо был слышен низкий голос Уиллабелл, но так говорила так тихо, что Марелда, как ни старалась, так и не смогла ничего разобрать. Впрочем, подумала она, вряд ли это так уж важно. Ленивая сучка скорее всего предпочтет понежиться в постели, а о том, чтобы спуститься к ужину, и говорить нечего. За всю неделю она так и не решилась покинуть свое убежище, старательно играя роль бедной больной и беспомощной девушки.
Вот дура! Марелда злобно усмехнулась. Пока она там изображает из себя слабенькую и нежится под кружевным одеяльцем, я успею заарканить Эштона. Он еще дважды подумает прежде, чем признать эту шлюху законной супругой!
Спускаясь по широкой лестнице, она беззаботно мурлыкала себе под нос. При мысли о том, что через мгновение Эштон увидит ее во всем ее великолепии, Марелда сияла от счастья. В конце концов, нельзя отрицать, что она красавица, к тому же исходивший от нее соблазн заставлял многих терять голову и она умела отлично этим пользоваться. Конечно, она никогда не отказывалась от возможности приятно провести время с тем или иным поклонником, но была слишком умна и осторожна, чтобы поступиться своим драгоценным целомудрием и не менее драгоценной репутацией недотроги. Не то, чтобы она избегала любовных свиданий, но умела остановиться вовремя, когда распаленному поклоннику уже казалось, что еще немного и она уступит. Но нет, Марелда и не думала рисковать, лишив себя надежды когда-нибудь выйти замуж за Эштона.
Чтобы своим появлением добиться ошеломляющего эффекта, Марелда на цыпочках подкралась к дверям гостиной и стала так, чтобы видеть все, что там происходит, при этом сама оставаясь незамеченной. Аманда и тетушка Дженнифер удобно устроились возле камина и проворно орудовали иголками, наслаждаясь звуками виолончели. Целиком погрузившись в игру, Эштон сидел ближе к дверям и, похоже, ничего не замечал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57