Эштон пристально уставился на словоохотливого старика, чувствуя, как от накатившего страха его понемногу начинает мутить. Страшным усилием воли он заставил себя заговорить о другом, чтобы служитель не заинтересовался его более, чем странным любопытством по отношению к совсем незнакомому человеку.
— А что вы намереваетесь теперь делать?
— Ей Богу, даже и не знаю, сэр. Говорят, в Мемфисе есть такая же лечебница. Лучше всего было бы перевезти их туда, но вот как это сделать — ума не приложу. Один я не справлюсь.
— У меня есть одна идея, — немного подумав, заявил Эштон и, заметив, что старик-служитель удивленно уставился на него, продолжал: — Можно попробовать перевезти вас всех на моем пароходе. Один из них как раз стоит под парами.
Питер был потрясен его благородством. На глазах старика выступили слезы.
— Неужто, сэр, вы готовы пойти на это ради… — Он указал дрожащей рукой на кучку несчастных, сгрудившихся вокруг костра, — ради этих бедолаг?!
— Знаете, их несчастье… Конечно, я знал об этом, но даже представить себе не мог, что это на самом деле…до сегодняшнего дня. И мне хочется сделать для них что-нибудь более важное, чем прислать одну — две корзины с едой и одеялами.
На суровом, морщинистом лице Питера вдруг показалась улыбка.
— Если вы и впрямь не шутите, сэр, так я с радостью. Мы будем готовы в любой момент, только скажите, когда.
— Отлично. Тогда я займусь необходимыми приготовлениями к плаванию, а вам заранее дам знать. Это не займет много времени, день — два от силы. Пароход должен разгрузиться и принять на борт новый груз.
Питер обвел взглядом на хлипкие сооружения, которые они возвели за сегодняшний день.
— Мне удалось выпросить палатки на железной дороге, но они велели все вернуть еще до конца месяца. Вот я и ломал голову, что мне делать с этим беднягами потом. А теперь мне кажется, что Господь, наконец, услышал мои молитвы. Даже и не знаю, как вас благодарить, сэр.
Эштон обменялся с ним рукопожатием на прощание и направился к своему экипажу. Откинувшись на мягкую спинку сиденья, он глубоко вздохнул. Может быть, его замысел сработает, особенно если удастся отправить в Мемфис Питера Логана с его несчастными подопечными. Только тогда он сможет вздохнуть спокойно, в полной уверенности, что Лирин никогда не попадется тому на глаза.
К тому времени, как Эштон покончил в Натчезе со всеми своими делами и колеса его экипажа весело затарахтели по дороге, солнце уже клонилось к закату, окрашивая в яркие цвета клубившиеся у горизонта облака. С его приездом дом словно встрепенулся, пробудившись от сонной дремы благодаря переполоху, который по этому случаю устроила Луэлла Мэй. Марелда не упустила случая взглянуть на бегу в зеркало и слегка смочить любимой туалетной водой виски и волосы за ушами. Она намеревалась сделать все, чтобы завладеть вниманием Эштона и растянуть свое пребывание в его поместье, насколько позволяли правила приличия, чтобы вернуть то, что она давно уже считала своим по праву. Как только ненавистная соперница вцепится всеми своими коготками в Эштона, этот простофиля поверит всему на свете, даже тому, что эта прохиндейка — его законная жена, и значит, игра будет закончена. О приглашениях в Белль Шен можно будет забыть навсегда. Эштон снова превратится в примерного супруга. А уж если вспомнить, каким он был в последнее время, то можно не сомневаться — ни одной женщине не удастся оторвать его от жены.
Выйдя из спальни, Марелда отправилась по коридору, собираясь спуститься вниз. Но, услышав негромкие голоса, доносившиеся из прихожей, нерешительно замерла, а потом предпочла юркнуть в тень под балюстрадой. В прихожую вошел Эштон, за ним по пятам торопились Виллис и Луэлла Мэй, с трудом волоча за собой какие-то загадочные, тщательно перевязанные коробки. Марелда сгорала от любопытства, особенно когда ей на глаза попалась коробка с маркой модного магазина. Она готова была дать голову на отсечение, что все это не было куплено в обычном магазине готового платья, а прибыло прямым сообщением от самой дорогой и известной портнихи в Натчезе. Похоже, Эштон твердо решил разодеть свою так называемую супругу в пух и прах.
— Миз Лирин почивает, масса Эштон, — важно сообщила Луэлла Мэй. — Так и не просыпалась, бедняжка, с той самой минутки, как вы уехали. Доктор Пейдж приходил, масса, и велел вам передать, что она, дескать, вымотана до предела и лучше всего дать ей отдохнуть как следует.
— Ну, что ж, не буду ее беспокоить, — отозвался Эштон и сделал слугам знак, чтобы те оставили свою ношу возле серванта. — Сложите все здесь. Потом Уиллабелл отнесет все это наверх.
Луэлла Мэй положила свою коробку и, как настоящая женщина, не смогла сдержать любопытства. Она осторожно погладила шелковые ленты, которыми та была перевязана и подняла глаза на хозяина.
— Вы, стало быть, купили миз Лирин что-то красивое, масса?
— Ерунда, ничего особенно. Так, несколько пустячков, чтобы ей было, во что одеться, пока мисс Гертруда не пришлет все остальное. Думаю, остальные платья пришлют в конце недели. — Он коснулся кончиком пальцев уголка коробки и скорчил унылую гримасу. — Дьявольщина, сколько всего! А мне-то казалось, что это и в самом деле несколько пустячков, пока я не выбрался на свежий воздух из проклятого магазина.
Слуги вышли, и Марелда поспешно принялась приводить в порядок платье и прическу, намереваясь предстать перед глазами Эштона, как только он поднимется наверх. Но замыслу ее не суждено было осуществиться. Не успел Эштон сделать и нескольких шагов, как его внимание привлек густой, громыхающий бас, который долетел откуда-то из задней части дома. К величайшему разочарованию Марелды, Эштон повернулся и кубарем скатился вниз по ступенькам. Высоченный негр, который в эту же минуту вырос на пороге, в три прыжка пересек прихожую, и они с Эштоном принялись с радостным смехом трясти друг другу руки. Было заметно, что этих двоих людей связывает истинная и верная дружба.
— Джадд, старина! Рад тебя видеть!
— Добро пожаловать домой, сэр!
Губки Марелды скривились в капризной усмешке, пока она из своего убежища внимательно наблюдала за встречей двух друзей. Их сердечная привязанность друг к другу раздражала ее. И Марелда поклялась, что как только приберет к руками Белль Шен вместе с его хозяином, то позаботиться, чтобы наглого чернокожего побыстрее убрали куда-нибудь с глаз долой, а их нежной дружбе с Эштоном будет положен конец. Куда это годится — фамильярничать с собственным слугой, да еще негром?!
— Я был по уши в делах — готовил все к весеннему севу, — объяснил Эштон чернокожему. — Кстати, у меня появилась парочка стоящих идей на этот счет, и я был бы не против обсудить их с тобой, дружище.
— Сдается мне, сэр, что вам гораздо больше по душе побыть возле миз Лирин! — ухмыльнулся тот. — Так что я приду попозже!
— Луэлла Мэй сказала, что она спит. Не стоит ее беспокоить. Пошли ко мне в кабинет, поговорим по душам. Думаю, ты уже слышал о том, что случилось в наших краях …
Мужчины повернулись спиной к лестнице, а Марелде оставалось только скрипеть зубами от ярости. Было совершенно очевидно, что если она хочет побыть с хозяином дома наедине, придется набраться терпения.
Ей и в самом деле пришлось ждать и немало! Эштон был занят с утра до вечера, погрузившись в хлопоты, связанные с отправкой парохода в Мемфис. Иногда он являлся домой так поздно, что все уже успевали поужинать и отправиться на покой. Пока шла разгрузка, Эштон успел перекинуться словечком кое с кем из знакомых, и сразу же поползли слухи, что на этот раз предполагается нечто вроде увеселительной прогулки. Его пароход отправится вверх по реке и если кто из плантаторов или торговцев захочет отправить с ним свой товар, то на пароходе для этого место найдется и предостаточно. Условия были неплохими, и не прошло и нескольких часов, как на берег стали прибывать грузы. Их грузили в трюм, едва успев покончить с разгрузкой. Эштон лукаво посмеивался — рейс обещал быть на редкость выгодным!
А Лирин в это время только и делала, что спала. Сон был ее единственным спасением и самым надежным средством ускользнуть от дикой, невыносимой боли, которая начинала терзать ее, едва она просыпалась. Малейшая попытка встать, хотя бы для того, чтобы умыться, приводила к тому, что она снова падала на кровать, корчась он невыносимых мучений. Эта боль, казалось, высасывала из нее все силы и нетерпеливо ждала, пока Лирин откроет глаза, чтобы вновь вонзить в нее свои когти. Несмотря на это, в то самое утро Лирин превозмогла себя и выкупалась, а потом сменила рубашку и позволила чернокожей служанке привести в порядок волосы. Та благоговейно откинула назад густую массу рыжеватых кудрей и осторожно принялась водить по ним гребешком, стараясь не причинить ей боли. Несмотря на то, что пока в этом не было особой необходимости, Лирин заметила, что кто-то принес в ее комнату халат из зеленого бархата, заботливо повесив его на спинку кровати так, чтобы она легко могла дотянуться. Под ним стояли шелковые туфельки без задников. Даже издалека было видно, что все эти вещи совершенно новые и сшиты превосходно, но у Лирин, к сожалению, не было ни сил, ни желания интересоваться, кому они принадлежат. Медленно, почти незаметно к ней возвращались силы. С каждым днем она все дольше могла оставаться на ногах прежде, чем обычная головная боль вновь набросится на нее и заставит вернуться в постель. Когда же боли немного отпускали ее и страдалице становилось легче дышать, она подкладывала под спину подушки и, устроившись поудобнее, читала или болтала с Уиллабелл или Луэллой Мэй, пока те убирали в комнате.
Эштона она видела нечасто. Обычно он заходил к ней в комнату по утрам, когда она заканчивала утренний туалет, чтобы обменяться парой ничего не значащих слов. Во время этих встреч он, похоже, чувствовал себя не в своей тарелке, смущался и исподтишка наблюдал за ней. Как правило, он подходил к ее постели, высокий, красивый, стройный мужчина, всегда элегантно одетый и с приятными манерами воспитанного человека. Единственное, что выдавало его в эти минуты — это голодный блеск дымчато-карих глаз, который говорил о обуревавших его страстях. Лирин могла только подозревать, что его нынешняя сдержанность и умение держать себя в руках обусловлены тем паническим ужасом, что охватил ее во время их последней встречи. Увы, она была не в состоянии заглянуть за эту броню вежливых манер и разобраться, что же у него на уме.
Когда она днем отваживалась встать с постели, он был либо в Натчезе, либо где-то на плантациях, по уши в делах и хлопотах. Иногда по ночам ей казалось сквозь сон, что она чувствует его присутствие в комнате, но была не в состоянии приподнять отяжелевшие веки, чтобы заговорить с ним. Однажды она набралась храбрости и доковыляла до окна. Приподняв тяжелые портьеры, Лирин выглянула наружу и у видела Эштона, когда он скакал верхом через зеленую лужайку на своем тяжелом жеребце. От восхищения у нее перехватило дух — огромный вороной жеребец с лоснящейся на солнце шерстью скакал ровным галопом, выгнув дугой мощную шею, и помахивал развевающимся хвостом. Всадник, казалось, составлял единое целое с прекрасным животным, а тот слушался едва заметных движений колен хозяина.
Дни шли, сливаясь в недели, не принося Марелде ни малейшей надежды на успех. Ей уже стало казаться, что злая судьба шутит с ней шутки, не позволяя ни на минуту остаться с Эштоном наедине. Она то и дело предпринимала новые попытки застать его одного, но они терпели неудачу, приводя ее в бешенство. Девушка отлично понимала, что с каждым днем у нее остается все меньше шансов выиграть — время шло, и надежды Марелды таяли с каждым днем. Марелда ничуть не сомневалась, что в своем нынешнем состоянии Лирин вряд ли осмелится преследовать домогательствами супруга, а, следовательно, у нее самой развязаны руки. Но шли недели, и Марелда перепугалась не на шутку — казалось, все ее планы с самого начала были обречены на провал.
А причин тому было великое множество. Во второй и третий вечер после появления в доме наглой самозванки приехали гости из Каролины, и их надо было развлекать. У Марелды вырвался облегченный вздох, когда, наконец, наутро они уехали. Но когда вечером вся семья собралась в гостиной, ожидая, когда ужин будет на столе, вдруг вбежал запыхавшийся Лэтем и сообщил, что одна из чистокровных кобыл готова вот-вот ожеребиться. Этого оказалось достаточно, чтобы Эштон исчез из дома на весь вечер. Опрокинув в себя бренди одним большим глотком, он торопливо извинился и выбежал из гостиной, чтобы на скорую руку переодеться. А Марелда в своем ослепительном туалете осталась в гостиной, кипя от возмущения и вне себя от того, что в перспективе у нее не оставалось ничего более интересного, чем вечер за беседой в компании двух престарелых кумушек. Ее терпение и самообладание в тот вечер подверглись немалому испытанию и к тому времени, когда Луэлла Мэй просунула в дверь свою лукавую рожицу, чтобы пригласить всех к ужину, девушка была уже на грани истерики.
Следующий вечер мало чем отличался от предыдущего, разве что тем, что Эштон вовсе не появился к ужину. Напрасно Марелда, затаив дыхание, ждала, не раздадутся ли наверху знакомые шаги. Она так и уснула, а виновник всех ее волнений на цыпочках прокрался по коридору и заперся у себя в комнате. Конечно, ей было бы гораздо легче на душе, если бы она знала, что Лирин видела Эштона и того меньше. Увы, она прекрасно отдавала себе отчет, что когда-нибудь ей придется уехать из его дома, а уж тогда эта жалкая потаскушка будет праздновать победу.
Дом погрузился в сонную тишину, даже в камине погасли последние отблески пламени. Эштон снова улегся в свою одинокую, пустую постель и повертевшись немного, в конце концов крепко уснул. Было уже совсем поздно, когда он внезапно проснулся, как от толчка, и сел. Вглядываясь в обступившую его темноту, он удивлялся, что заставило его проснуться. Его обнаженная грудь под рубашкой была влажной от пота. Он откинул в сторону одеяло, чтобы прохладный ночной воздух немного охладил разгоряченное тело, и раздраженно потер ладонью заросшую густыми волосами грудь. Эштон чувствовал какое-то странное беспокойство. Что-то не давало ему уснуть, будто он понимал, что вновь окунется в привидевшийся ему ночной кошмар. Что же такого ужасного было в его сновидении, что даже сейчас не давало ему покоя?
Он попытался было припомнить, о чем думал перед тем, как заснуть. Перед его мысленным взором опять появились эти похожие на влажные изумруды глаза, соблазнительно сверкающие в темноте. Мягкие губы раздвинулись в очаровательной улыбке, а густая грива волос цвета опавшей листвы разметалась по плечам, ничуть не скрывая обольстительных форм гибкого тела, раскинувшегося на смятых простынях. Его воображение живо нарисовало ему то, что обычно было скрыто от его жадного взора — шелковистую кожу, которую ему не возбранялась ласкать и взглядом и губами. И хотя Эштон понимал, что все это лишь мерещится ему, но сон был так упоительно сладок, что он мечтал только о том, чтобы он длился без конца. Тонкие руки отбросили назад густую массу вьющихся волос, обнажив изящную шею. Она бросила на него кокетливый взгляд, будто приглашая приблизиться и взять в руки эту полную, восхитительно очерченную грудь, сжать в ладонях маленькие, упругие ягодицы и ласкать длинные, стройные ноги. Он ринулся к ней и уже готов был прижать ее к груди, как вдруг острые кинжалы ногтей располосовали ему лицо, и он испуганно отпрянул — перед ним сверкали полные бешеной ненависти глаза! Господи, что же это?! Где же Лирин?! Но ее не было, а с ним в постели была полоумная, сбежавшая из лечебницы! Ведьма с гривой рыжих волос!
Внезапно он догадался, что разбудило его. Сны, в которых ему являлась Лирин, были с самого начала отравлены мучительными сомнениями, которые не давали ему покоя с тех самых пор, как он вернулся из лечебницы. Знакомое безнадежное отчаяние вновь сжало его сердце в холодных тисках, в памяти промелькнули неясные обрывки воспоминаний. Он видел, как темные, безжалостные воды реки вновь смыкаются над головой Лирин, отбирая ее навсегда. Эту реку он знал столько же, сколько себя, и помнил, что еще никогда она не отдавала обратно своей добычи. Все тот же вопрос преследовал его — как же этой хрупкой молодой женщине удалось добраться до берега, и это глухой ночью, ведь это почти невозможно даже ясным днем?! Тайна эта до сих не давала ему покоя.
Но сколько он не ломал себе голову — все было напрасно. А сквозь мучившие его сомнения порой проскакивала мысль — стоит ли так мучить себя? В конце концов, многое часто до самого конца остается загадкой, к тому же не исключено, что когда эта тайна откроется, ничего, кроме горя, это ему не принесет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57