И это изумило ее. Неужели она действительно надеялась, что он откроет ей свои чувства?
— Вам не надо об этом беспокоиться, милорд. — Ее тон, в котором все еще звучало некоторое сожаление, был холодным и высокомерным. — Я не нуждаюсь в ваших деньгах, чтобы заплатить за свои покупки.
Настала очередь Максима удивляться.
— Как же так?
— Все очень просто. — Илис небрежно взмахнула рукой, как бы показывая, что разговор окончен. — Мне хватит собственных денег.
Максим ошеломленно уставился на нее. Он никак не мог понять, что именно в его поведении так сильно повлияло на девушку. Ее настроение изменилось, и на лице появилось такое же презрительное выражение, что и в день его приезда из Англии. Для него очевидно одно — в этой беседе он сдал завоеванные позиции, а она выиграла.
Герр Дитрих поставил одну тарелку с завтраком перед его светлостью, а другую, но с меньшей порцией — перед Илис. Сложив руки под длинным фартуком, он отошел от стола, ожидая, когда же они опробуют его творение. Илис и Максим приступили к трапезе, состоявшей из изысканных колбас, свежего хлеба и рассыпчатых пирогов с фруктами. Они искренне восхитились талантами Дитриха.
— Изумительно! — с душевной улыбкой заверила его Илис. — Спасибо.
— Es gut, — согласился Максим. — Danke.
Улыбка Дитриха стала еще шире, и он энергично закивал. Внезапно он посерьезнел. Втянув в грудь побольше воздуха и расправив свои могучие плечи, он с трудом выдавил из себя сопротивляющиеся слова:
— Благодарью фас, мадам и… сэр.
Илис рассмеялась и захлопала в ладоши, и довольный герр Дитрих вернулся на кухню, Максим же, озадаченно нахмурившись, возобновил беседу:
— Вы говорите, что у вас достаточно собственных денег, чтобы заплатить торговцам. Но как вам удалось спрятать такое богатство во время похищения?
Илис отвернулась, предоставив Максиму лицезреть свой профиль, но то, как был вздернут ее точеный носик, свидетельствовало о крайней степени пренебрежения.
— Мне помог друг, — ответила она.
Женская интуиция подсказывала ей, что логика охотника, присущая мужчинам, обязательно приведет Максима к ошибочному выводу. Пусть отведает этой отравы, подумала она и решила не вдаваться в подробности, дабы не дать ему повод для успокоения.
Фон Райан! Здравый смысл Максима попался на крючок. Это мог быть только он! Подарок? Или вознаграждение за?.. При этой мысли разум Максима возмутился, и ему пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы не дать вырваться наружу разгоравшейся в нем ярости.
— Кажется, вам очень нравится Николас, — пустил он пробный шар. — Но вот что интересно: устроит ли вас роль жены ганзейского капитана?
— Не понимаю, почему вас должен тревожить этот вопрос, милорд. Уверена, вы слишком заняты Арабеллой, чтобы думать о том, насколько меня удовлетворит мой выбор. Пусть вы и похитили меня из дома, но никто не назначал вас моим опекуном.
— У меня есть некоторые обязательства.
— В ваши обязательства по отношению ко мне входит как можно скорее вернуть меня домой и обеспечить меня всем необходимым, пока я нахожусь на вашем попечении. И все. Моя личная жизнь вас не касается. — При этих словах Илис поднялась, присела в торопливом реверансе и удалилась, оставив Максима сердито разглядывать пляшущие в камине языки пламени.
Глава 13
Ветер завывал в развалинах замка Фаулдер подобно раненому животному, он забирался во все дыры и щели, заполняя своим морозным дыханием спальни и зал. Его резкие порывы уносили с собой тепло от камина и очага, поэтому Илис дрожала от холода. Хотя она накинула на себя шерстяную шаль, ее пальцы закоченели, а ноги под длинной юбкой почти потеряли чувствительность. С верхних этажей доносилось непрерывное хлопанье, словно ставня никак не могла побороть свое упрямство и дать закрыть себя на щеколду. Илис услышала громкий крик Максима, который из окна что-то приказал тем, кто находился во дворе. Спустя несколько мгновений в зал, спотыкаясь, вошли Фич и Спенс, впустив сильный порыв ветра. Они сбросили свою ношу на пол и всем своим весом налегли на дверь, стараясь преодолеть сопротивление ветра и закрыть ее. Хотя их путь лежал всего лишь в конюшню, они закутались в меховые одеяла и теперь, запорошенные снегом, напоминали сказочных созданий, по преданиям, населявших север. Они ненадолго остановились возле камина, чтобы развесить для просушки плащи, потом Фич взял пилу и несколько досок, а Спенс взвалил на плечо деревянную коробку, полную гвоздей, крючков и прочей мелочи, и закинул в нее два молотка. Когда они проходили мимо Илис, Фич кивнул и торопливо произнес: «Доброе утро, сударыня». Крепко прижимая к себе инструменты, парочка принялась с шумом и грохотом взбираться по лестнице. Каждый из них стремился возглавлять это шествие, и они жарко спорили, пока на узком участке лестницы Фич не вырвался вперед и, проигнорировав поток резких замечаний, который Спенс обрушил на его спину, не ринулся к спальне хозяина. Они обнаружили, что его светлость стоит, широко расставив ноги и уперев руки в бока, за прозрачной завесой падавшего сверху снега. Маркиз медленно поднял взгляд к потолку, к тому месту, где они совсем недавно ремонтировали крышу. Разозлившийся ветер свел на нет все их труды, и выгнувшаяся дугой бровь его светлости свидетельствовала о крайнем раздражении. Не сказав ни единого слова в свое оправдание, Фич и Спенс приступили к работе, однако на этот раз их действия сопровождались указаниями и помощью хозяина замка.
Пока мужчины трудились, Илис решила воспользоваться уборкой как поводом, чтобы войти в спальню Максима. Она усердно скребла, мыла и чистила нижний этаж, не обойдя своим вниманием ни лестницу, ни мебель, ни пол. Прошел полдень, и она предположила, что мужчины спустятся вниз, чтобы пообедать. Но герр Дитрих, отправившийся наверх с подносом, нагруженным едой, нарушил все ее планы проникнуть в комнату, пока там никого не будет.
Много позже, когда Илис затыкала всевозможными тряпками щели в окнах своей спальни, дабы защитить себя от сквозняка, она уже сомневалась, что мужчины когда-либо спустятся вниз. Близился вечер, работа на третьем этаже шла полным ходом, и девушка поняла, что если до конца дня она не сумеет вытащить все колючки из его постели, то ей предстоит еще одна ночь беспокойного ожидания.
Илис отошла от окна и окинула оценивающим взглядом свою работу. Казалось, она сделала все возможное, чтобы перекрыть доступ воздуха снаружи, однако чувствовала, что сквозняк продолжает гулять по комнате. Определив направление холодного потока, девушка обнаружила, что тянет из-под двери, которую она в свое время нашла под гобеленом. Попытки открыть дверь ни к чему не привели. Похоже, ее заперли снаружи. Каков бы ни был замок, его вполне хватало, чтобы Илис не могла открыть дверь, но было совершенно недостаточно, чтобы сохранить тепло комнаты.
Уборка, затеянная девушкой, коснулась и гобелена. Его тяжелая и плотная ткань вполне способна служить преградой для холодных сквозняков. Однако Илис предстояло еще выяснить, хватит ли у нее сил повесить его.
Буквально на одном усилии воли Илис подтащила скатанный гобелен к стене, как раз под то место, где он раньше висел. И началась суровая борьба хрупкой девушки с этим длинным чудовищем. Каждый раз, когда она поднимала верхний край гобелена с карнизом, который должен крепиться к стене, обязательно наступала на нижний, а если отходила на шаг, чтобы не путаться в тяжелых складках, то у нее не хватало сил поднять его. В конце концов тяжелая ткань просто придавила ее своим весом. Прижав гобелен бедром к стене, чтобы не так оттягивало руки, Илис взялась за карниз, как за шест, и с огромным трудом закинула один его конец на крюк, торчавший в стене под деревянным потолком. Затем, продолжая прижимать гобелен к стене и перебирая руками, ухватилась за другой конец карниза, но это ей ничего не дало, потому что и второй крюк находился высоко над головой, а она не учла, что не дотянется до него.
Новое затруднение привело Илис в ярость. Если она отпустит этот конец карниза, то второй выскочит из крюка, и тогда весь гобелен рухнет на нее. Возле камина стоял стул, но, как и гобелен, он был неподъемным. Если бы она смогла каким-то образом дотянуться до него и подтащить к себе, это помогло бы разрешить возникшую проблему.
Продолжая удерживать в руке конец карниза, Илис как можно дальше отодвинулась от стены. Крюк, в который был вдет другой конец карниза, сразу же заскрипел под тяжестью плотной ткани. Она подняла ногу и тянула, тянула ее до тех пор, пока носком туфельки не зацепила ножку стула. Обрадованная достигнутой победой, она осторожно стала подтягивать его к себе. Завершив этот этап, Илис бедром толкнула стул, и он отъехал к стене. Она с облегчением вздохнула, убедившись, что все прошло нормально. Потом взобралась на сиденье, однако тяжеленный гобелен начал отрываться от карниза. В последнем приступе решимости Илис рванулась вверх и уже собралась было закинуть карниз на крюк, но в этот момент крюк крутанулся вниз и закачался у нее перед носом, словно насмехаясь над ней. Девушка в отчаянии стиснула зубы. Несколько мгновений она приходила в себя, прежде чем утереть рукавом пот со лба. Она была так близка к победе, поэтому мысль, что придется выпустить карниз из рук и начать все сначала, вызывала у нее жгучую ненависть.
Илис опять вытерла лоб и замерла, услышав позади себя негромкий смех. Ее руки, удерживавшие гобелен, дрожали от напряжения, однако она нашла в себе силы повернуть голову. Максим, в простой одежде, в расстегнутой до талии рубашке, стоял, облокотившись на косяк. В то мгновение, когда девушка посмотрела на него, его взгляд как раз поднимался от ее стройных лодыжек к бедрам, обтянутым шерстяным платьем, потом к талии и встретился с ее взглядом.
— Дверь была открыта, — пожав плечами, объяснил он. — Я услышал… э-э шум борьбы и решил узнать, все ли у вас в порядке.
— Отнюдь! И нечего стоять здесь и глупо ухмыляться! Идите и помогите мне.
Последние слова прозвучали как жалобная мольба, так как Илис боялась, что не выдержит такого напряжения.
Максим в мгновение ока оказался рядом с ней, вспрыгнул на стул и выхватил у нее конец карниза. Он без всяких усилий держал его одной рукой, а другой вставлял на место крюк. От его близости у Илис едва не подогнулись ноги, однако она из последних сил придерживала гобелен, стараясь помочь Максиму. Он был так близко, что казался частью ее, и Илис стоило огромного труда оставаться спокойной и невозмутимой, когда их тела соприкасались.
Максим вбил ладонью деревянный колышек, крепивший крюк. Когда его грудь прижалась к плечу Илис, девушку окатила волна жара. Исходивший от него запах свежести подобно тысяче крохотных стрел пронзил ее и вызвал сладостный трепет во всем теле. Она впервые в жизни испытывала подобные ощущения, они казались ей одновременно и пугающими, и восхитительными. Максим замер, и когда спустя мгновение Илис обернулась, она увидела, что его глаза прикованы к ее плечам. Проследив за направлением его взгляда, девушка обнаружила, что корсаж платья съехал, обнажив верхнюю часть полной груди.
Илис сразу же опустила руки. Ее движение было настолько стремительным, что она не рассчитала и заехала локтем Максиму под ребра. Потом, словно сказочный эльф, отскочила от него и шлепнулась на пол. Если бы подобная участь постигла гобелен, Максима, карниз и стул, она восприняла бы это как акт высшей справедливости по отношению к себе.
— Ах ты, неуклюжий болван! Грязный развратник! — набросилась она на Максима. — Теперь я все время буду начеку! Я не могу доверять тебе!
Максим закрепил карниз и проверил, выдержит ли крюк вес гобелена, потом с улыбкой повернулся к Илис и легко спрыгнул на пол. Поставив стул к камину, он подошел к девушке.
— Моя дорогая Илис, дело не в доверии. Я не оказывал вам никаких знаков внимания, но не буду скрывать, меня охватывает страстное желание смотреть на то, что вы выставляете напоказ. Так же поступил бы любой мужчина, будь у него шанс восхититься такой красивой девушкой, обладающей столь привлекательными формами.
— Вы преследуете меня, словно я течная сука! — закричала Илис.
Однако она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на видневшуюся в распахнутом вырезе рубашки мускулистую грудь, покрытую золотистыми волосами. Его вид волновал ее, задевая самые потаенные струны души. Илис нахмурилась, чтобы скрыть от Максима обуревавшие ее чувства. До боли сжав кулаки, она продолжила свою атаку:
— Вам действительно нужна жена, чтобы удовлетворить вашу похоть.
Губы Максима расползлись в веселой улыбке, и он насмешливо произнес:
— Значит, прекрасная дама предлагает мне вступить с ней в брак?
Илис едва не задохнулась от ярости, ее сапфировые глаза засверкали.
— Естественно, нет!
Максим рассмеялся, пожал плечами и направился к двери, на ходу махнув ей через плечо.
— Стоит вам сказать лишь слово, и ваше желание будет удовлетворено.
— Я не предлагала вам жениться на мне! — злобно прошипела она.
Максим оглянулся.
— Я имел в виду дела, которым мы посвятили сегодняшний день. Но если вы настаиваете, я согласен обдумать возможность жениться на вас, учитывая, что опорочил вашу репутацию, похитив вас.
— Уверяю вас, сэр, вы будете последним, за кого я соглашусь выйти! — отрезала Илис. — Вы… вы отвратительны!
— Возможно. — Он провел пальцем по ручке двери. — Но я бы знал, как обращаться со своей женой.
Это заявление заставило Илис ухмыльнуться:
— И как же? Силой бы загнали ее в свою спальню и не выпускали бы? Она превратилась бы в такую же пленницу, как я или как Арабелла, ведь именно такая участь была ей уготована!
— Я чрезвычайно внимательный супруг, — мягко заверил ее Максим. — А вам, прекрасная дама, не пришлось бы искать себе общество, чтобы скоротать долгие зимние ночи.
— Вы хотите сказать, что я буду чувствовать себя одинокой, если выйду за Николаса? — недоверчиво произнесла Илис.
— Николас был бы для вас прекрасным мужем… когда сходил бы на берег, — небрежно ответил Максим..
Илис вскинула голову и с подозрением взглянула на него.
— А вы можете гарантировать, что всегда были бы рядом со мной?
— Я не могу обещать, прекрасная дама, ведь судьба может распорядиться иначе. Но в тех случаях, когда долг не требовал бы моего отсутствия, я всем сердцем стремился бы оказаться в вашем обществе.
Напустив на себя недовольный вид, Илис отвернулась. Однако она была до крайности смущена и его словами, и блеском его глаз, и нежностью, прозвучавшей в его голосе. Разве она может надеяться, что он будет ей хорошим мужем, если они оба знают, как сильно он любит Арабеллу? Хотя мужчине нет необходимости любить женщину, чтобы использовать ее для собственного удовольствия. Именно этого он и хочет, не больше.
Илис повернулась, чтобы дать ему должный отпор, и была страшно удивлена, обнаружив, что он ушел. Он покинул ее комнату совершенно бесшумно. Девушке показалось, что царившая в спальне тишина придавила ее. Ей до безумия захотелось вернуть его. Гораздо приятнее спорить с ним, чем беседовать с холодными стенами.
«Что он подразумевал под всем этим? — размышляла она. — Неужели он просто издевался надо мной? — Она с осуждением посмотрела в сторону двери. — Нет сомнений, что ухаживания лишь позабавят его и, как только я сдамся, он тут же использует меня, а потом, когда у него изменится настроение, оттолкнет. — Она в задумчивости стала дергать себя за мочку уха. — Я не буду играть роль пассивной дурочки в его комедии. Нет, правильно говорят, что игра гораздо интереснее, когда в нее играют двое».
И все же Илис испытывала тревогу. Его прикосновения обожгли ее, словно раскаленное железо. Как могла Арабелла забыть радость общения с этим человеком и так скоро после его предполагаемой смерти обратить свое внимание на этого грубияна Ре-ланда Хаксфорда? Разве можно назвать Арабеллу истинной женщиной, если она оплакивала гибель Максима не дольше двух недель?
До конца дня Илис оставалась в своей комнате, отказавшись спуститься к ужину. Она боялась, что под натиском убедительных доводов Максима, произнесенных таким ласкающим голосом, плотина рухнет и ее мысли выплеснутся наружу беспорядочным потоком. Вполне возможно, что она, словно какая-то слабоумная, помешанная на самоубийстве, уступит ему.
Придуманная Илис совершенно неубедительная отговорка, переданная через Спенса, повлекла за собой стук в дверь.
— Спенс сказал, что вы больны, — заговорил Максим из коридора. — Может, послать за доктором?
— Боже сохрани! Лучше я тихо скончаюсь, чем соглашусь, чтобы в меня тыкал своими иголками какой-нибудь шарлатан, который, ко всему прочему, ни слова не понимает по-английски!
Максим сложил на груди руки и улыбнулся. Девушка не так слаба, чтобы отказаться от своей обычной язвительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Вам не надо об этом беспокоиться, милорд. — Ее тон, в котором все еще звучало некоторое сожаление, был холодным и высокомерным. — Я не нуждаюсь в ваших деньгах, чтобы заплатить за свои покупки.
Настала очередь Максима удивляться.
— Как же так?
— Все очень просто. — Илис небрежно взмахнула рукой, как бы показывая, что разговор окончен. — Мне хватит собственных денег.
Максим ошеломленно уставился на нее. Он никак не мог понять, что именно в его поведении так сильно повлияло на девушку. Ее настроение изменилось, и на лице появилось такое же презрительное выражение, что и в день его приезда из Англии. Для него очевидно одно — в этой беседе он сдал завоеванные позиции, а она выиграла.
Герр Дитрих поставил одну тарелку с завтраком перед его светлостью, а другую, но с меньшей порцией — перед Илис. Сложив руки под длинным фартуком, он отошел от стола, ожидая, когда же они опробуют его творение. Илис и Максим приступили к трапезе, состоявшей из изысканных колбас, свежего хлеба и рассыпчатых пирогов с фруктами. Они искренне восхитились талантами Дитриха.
— Изумительно! — с душевной улыбкой заверила его Илис. — Спасибо.
— Es gut, — согласился Максим. — Danke.
Улыбка Дитриха стала еще шире, и он энергично закивал. Внезапно он посерьезнел. Втянув в грудь побольше воздуха и расправив свои могучие плечи, он с трудом выдавил из себя сопротивляющиеся слова:
— Благодарью фас, мадам и… сэр.
Илис рассмеялась и захлопала в ладоши, и довольный герр Дитрих вернулся на кухню, Максим же, озадаченно нахмурившись, возобновил беседу:
— Вы говорите, что у вас достаточно собственных денег, чтобы заплатить торговцам. Но как вам удалось спрятать такое богатство во время похищения?
Илис отвернулась, предоставив Максиму лицезреть свой профиль, но то, как был вздернут ее точеный носик, свидетельствовало о крайней степени пренебрежения.
— Мне помог друг, — ответила она.
Женская интуиция подсказывала ей, что логика охотника, присущая мужчинам, обязательно приведет Максима к ошибочному выводу. Пусть отведает этой отравы, подумала она и решила не вдаваться в подробности, дабы не дать ему повод для успокоения.
Фон Райан! Здравый смысл Максима попался на крючок. Это мог быть только он! Подарок? Или вознаграждение за?.. При этой мысли разум Максима возмутился, и ему пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы не дать вырваться наружу разгоравшейся в нем ярости.
— Кажется, вам очень нравится Николас, — пустил он пробный шар. — Но вот что интересно: устроит ли вас роль жены ганзейского капитана?
— Не понимаю, почему вас должен тревожить этот вопрос, милорд. Уверена, вы слишком заняты Арабеллой, чтобы думать о том, насколько меня удовлетворит мой выбор. Пусть вы и похитили меня из дома, но никто не назначал вас моим опекуном.
— У меня есть некоторые обязательства.
— В ваши обязательства по отношению ко мне входит как можно скорее вернуть меня домой и обеспечить меня всем необходимым, пока я нахожусь на вашем попечении. И все. Моя личная жизнь вас не касается. — При этих словах Илис поднялась, присела в торопливом реверансе и удалилась, оставив Максима сердито разглядывать пляшущие в камине языки пламени.
Глава 13
Ветер завывал в развалинах замка Фаулдер подобно раненому животному, он забирался во все дыры и щели, заполняя своим морозным дыханием спальни и зал. Его резкие порывы уносили с собой тепло от камина и очага, поэтому Илис дрожала от холода. Хотя она накинула на себя шерстяную шаль, ее пальцы закоченели, а ноги под длинной юбкой почти потеряли чувствительность. С верхних этажей доносилось непрерывное хлопанье, словно ставня никак не могла побороть свое упрямство и дать закрыть себя на щеколду. Илис услышала громкий крик Максима, который из окна что-то приказал тем, кто находился во дворе. Спустя несколько мгновений в зал, спотыкаясь, вошли Фич и Спенс, впустив сильный порыв ветра. Они сбросили свою ношу на пол и всем своим весом налегли на дверь, стараясь преодолеть сопротивление ветра и закрыть ее. Хотя их путь лежал всего лишь в конюшню, они закутались в меховые одеяла и теперь, запорошенные снегом, напоминали сказочных созданий, по преданиям, населявших север. Они ненадолго остановились возле камина, чтобы развесить для просушки плащи, потом Фич взял пилу и несколько досок, а Спенс взвалил на плечо деревянную коробку, полную гвоздей, крючков и прочей мелочи, и закинул в нее два молотка. Когда они проходили мимо Илис, Фич кивнул и торопливо произнес: «Доброе утро, сударыня». Крепко прижимая к себе инструменты, парочка принялась с шумом и грохотом взбираться по лестнице. Каждый из них стремился возглавлять это шествие, и они жарко спорили, пока на узком участке лестницы Фич не вырвался вперед и, проигнорировав поток резких замечаний, который Спенс обрушил на его спину, не ринулся к спальне хозяина. Они обнаружили, что его светлость стоит, широко расставив ноги и уперев руки в бока, за прозрачной завесой падавшего сверху снега. Маркиз медленно поднял взгляд к потолку, к тому месту, где они совсем недавно ремонтировали крышу. Разозлившийся ветер свел на нет все их труды, и выгнувшаяся дугой бровь его светлости свидетельствовала о крайнем раздражении. Не сказав ни единого слова в свое оправдание, Фич и Спенс приступили к работе, однако на этот раз их действия сопровождались указаниями и помощью хозяина замка.
Пока мужчины трудились, Илис решила воспользоваться уборкой как поводом, чтобы войти в спальню Максима. Она усердно скребла, мыла и чистила нижний этаж, не обойдя своим вниманием ни лестницу, ни мебель, ни пол. Прошел полдень, и она предположила, что мужчины спустятся вниз, чтобы пообедать. Но герр Дитрих, отправившийся наверх с подносом, нагруженным едой, нарушил все ее планы проникнуть в комнату, пока там никого не будет.
Много позже, когда Илис затыкала всевозможными тряпками щели в окнах своей спальни, дабы защитить себя от сквозняка, она уже сомневалась, что мужчины когда-либо спустятся вниз. Близился вечер, работа на третьем этаже шла полным ходом, и девушка поняла, что если до конца дня она не сумеет вытащить все колючки из его постели, то ей предстоит еще одна ночь беспокойного ожидания.
Илис отошла от окна и окинула оценивающим взглядом свою работу. Казалось, она сделала все возможное, чтобы перекрыть доступ воздуха снаружи, однако чувствовала, что сквозняк продолжает гулять по комнате. Определив направление холодного потока, девушка обнаружила, что тянет из-под двери, которую она в свое время нашла под гобеленом. Попытки открыть дверь ни к чему не привели. Похоже, ее заперли снаружи. Каков бы ни был замок, его вполне хватало, чтобы Илис не могла открыть дверь, но было совершенно недостаточно, чтобы сохранить тепло комнаты.
Уборка, затеянная девушкой, коснулась и гобелена. Его тяжелая и плотная ткань вполне способна служить преградой для холодных сквозняков. Однако Илис предстояло еще выяснить, хватит ли у нее сил повесить его.
Буквально на одном усилии воли Илис подтащила скатанный гобелен к стене, как раз под то место, где он раньше висел. И началась суровая борьба хрупкой девушки с этим длинным чудовищем. Каждый раз, когда она поднимала верхний край гобелена с карнизом, который должен крепиться к стене, обязательно наступала на нижний, а если отходила на шаг, чтобы не путаться в тяжелых складках, то у нее не хватало сил поднять его. В конце концов тяжелая ткань просто придавила ее своим весом. Прижав гобелен бедром к стене, чтобы не так оттягивало руки, Илис взялась за карниз, как за шест, и с огромным трудом закинула один его конец на крюк, торчавший в стене под деревянным потолком. Затем, продолжая прижимать гобелен к стене и перебирая руками, ухватилась за другой конец карниза, но это ей ничего не дало, потому что и второй крюк находился высоко над головой, а она не учла, что не дотянется до него.
Новое затруднение привело Илис в ярость. Если она отпустит этот конец карниза, то второй выскочит из крюка, и тогда весь гобелен рухнет на нее. Возле камина стоял стул, но, как и гобелен, он был неподъемным. Если бы она смогла каким-то образом дотянуться до него и подтащить к себе, это помогло бы разрешить возникшую проблему.
Продолжая удерживать в руке конец карниза, Илис как можно дальше отодвинулась от стены. Крюк, в который был вдет другой конец карниза, сразу же заскрипел под тяжестью плотной ткани. Она подняла ногу и тянула, тянула ее до тех пор, пока носком туфельки не зацепила ножку стула. Обрадованная достигнутой победой, она осторожно стала подтягивать его к себе. Завершив этот этап, Илис бедром толкнула стул, и он отъехал к стене. Она с облегчением вздохнула, убедившись, что все прошло нормально. Потом взобралась на сиденье, однако тяжеленный гобелен начал отрываться от карниза. В последнем приступе решимости Илис рванулась вверх и уже собралась было закинуть карниз на крюк, но в этот момент крюк крутанулся вниз и закачался у нее перед носом, словно насмехаясь над ней. Девушка в отчаянии стиснула зубы. Несколько мгновений она приходила в себя, прежде чем утереть рукавом пот со лба. Она была так близка к победе, поэтому мысль, что придется выпустить карниз из рук и начать все сначала, вызывала у нее жгучую ненависть.
Илис опять вытерла лоб и замерла, услышав позади себя негромкий смех. Ее руки, удерживавшие гобелен, дрожали от напряжения, однако она нашла в себе силы повернуть голову. Максим, в простой одежде, в расстегнутой до талии рубашке, стоял, облокотившись на косяк. В то мгновение, когда девушка посмотрела на него, его взгляд как раз поднимался от ее стройных лодыжек к бедрам, обтянутым шерстяным платьем, потом к талии и встретился с ее взглядом.
— Дверь была открыта, — пожав плечами, объяснил он. — Я услышал… э-э шум борьбы и решил узнать, все ли у вас в порядке.
— Отнюдь! И нечего стоять здесь и глупо ухмыляться! Идите и помогите мне.
Последние слова прозвучали как жалобная мольба, так как Илис боялась, что не выдержит такого напряжения.
Максим в мгновение ока оказался рядом с ней, вспрыгнул на стул и выхватил у нее конец карниза. Он без всяких усилий держал его одной рукой, а другой вставлял на место крюк. От его близости у Илис едва не подогнулись ноги, однако она из последних сил придерживала гобелен, стараясь помочь Максиму. Он был так близко, что казался частью ее, и Илис стоило огромного труда оставаться спокойной и невозмутимой, когда их тела соприкасались.
Максим вбил ладонью деревянный колышек, крепивший крюк. Когда его грудь прижалась к плечу Илис, девушку окатила волна жара. Исходивший от него запах свежести подобно тысяче крохотных стрел пронзил ее и вызвал сладостный трепет во всем теле. Она впервые в жизни испытывала подобные ощущения, они казались ей одновременно и пугающими, и восхитительными. Максим замер, и когда спустя мгновение Илис обернулась, она увидела, что его глаза прикованы к ее плечам. Проследив за направлением его взгляда, девушка обнаружила, что корсаж платья съехал, обнажив верхнюю часть полной груди.
Илис сразу же опустила руки. Ее движение было настолько стремительным, что она не рассчитала и заехала локтем Максиму под ребра. Потом, словно сказочный эльф, отскочила от него и шлепнулась на пол. Если бы подобная участь постигла гобелен, Максима, карниз и стул, она восприняла бы это как акт высшей справедливости по отношению к себе.
— Ах ты, неуклюжий болван! Грязный развратник! — набросилась она на Максима. — Теперь я все время буду начеку! Я не могу доверять тебе!
Максим закрепил карниз и проверил, выдержит ли крюк вес гобелена, потом с улыбкой повернулся к Илис и легко спрыгнул на пол. Поставив стул к камину, он подошел к девушке.
— Моя дорогая Илис, дело не в доверии. Я не оказывал вам никаких знаков внимания, но не буду скрывать, меня охватывает страстное желание смотреть на то, что вы выставляете напоказ. Так же поступил бы любой мужчина, будь у него шанс восхититься такой красивой девушкой, обладающей столь привлекательными формами.
— Вы преследуете меня, словно я течная сука! — закричала Илис.
Однако она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на видневшуюся в распахнутом вырезе рубашки мускулистую грудь, покрытую золотистыми волосами. Его вид волновал ее, задевая самые потаенные струны души. Илис нахмурилась, чтобы скрыть от Максима обуревавшие ее чувства. До боли сжав кулаки, она продолжила свою атаку:
— Вам действительно нужна жена, чтобы удовлетворить вашу похоть.
Губы Максима расползлись в веселой улыбке, и он насмешливо произнес:
— Значит, прекрасная дама предлагает мне вступить с ней в брак?
Илис едва не задохнулась от ярости, ее сапфировые глаза засверкали.
— Естественно, нет!
Максим рассмеялся, пожал плечами и направился к двери, на ходу махнув ей через плечо.
— Стоит вам сказать лишь слово, и ваше желание будет удовлетворено.
— Я не предлагала вам жениться на мне! — злобно прошипела она.
Максим оглянулся.
— Я имел в виду дела, которым мы посвятили сегодняшний день. Но если вы настаиваете, я согласен обдумать возможность жениться на вас, учитывая, что опорочил вашу репутацию, похитив вас.
— Уверяю вас, сэр, вы будете последним, за кого я соглашусь выйти! — отрезала Илис. — Вы… вы отвратительны!
— Возможно. — Он провел пальцем по ручке двери. — Но я бы знал, как обращаться со своей женой.
Это заявление заставило Илис ухмыльнуться:
— И как же? Силой бы загнали ее в свою спальню и не выпускали бы? Она превратилась бы в такую же пленницу, как я или как Арабелла, ведь именно такая участь была ей уготована!
— Я чрезвычайно внимательный супруг, — мягко заверил ее Максим. — А вам, прекрасная дама, не пришлось бы искать себе общество, чтобы скоротать долгие зимние ночи.
— Вы хотите сказать, что я буду чувствовать себя одинокой, если выйду за Николаса? — недоверчиво произнесла Илис.
— Николас был бы для вас прекрасным мужем… когда сходил бы на берег, — небрежно ответил Максим..
Илис вскинула голову и с подозрением взглянула на него.
— А вы можете гарантировать, что всегда были бы рядом со мной?
— Я не могу обещать, прекрасная дама, ведь судьба может распорядиться иначе. Но в тех случаях, когда долг не требовал бы моего отсутствия, я всем сердцем стремился бы оказаться в вашем обществе.
Напустив на себя недовольный вид, Илис отвернулась. Однако она была до крайности смущена и его словами, и блеском его глаз, и нежностью, прозвучавшей в его голосе. Разве она может надеяться, что он будет ей хорошим мужем, если они оба знают, как сильно он любит Арабеллу? Хотя мужчине нет необходимости любить женщину, чтобы использовать ее для собственного удовольствия. Именно этого он и хочет, не больше.
Илис повернулась, чтобы дать ему должный отпор, и была страшно удивлена, обнаружив, что он ушел. Он покинул ее комнату совершенно бесшумно. Девушке показалось, что царившая в спальне тишина придавила ее. Ей до безумия захотелось вернуть его. Гораздо приятнее спорить с ним, чем беседовать с холодными стенами.
«Что он подразумевал под всем этим? — размышляла она. — Неужели он просто издевался надо мной? — Она с осуждением посмотрела в сторону двери. — Нет сомнений, что ухаживания лишь позабавят его и, как только я сдамся, он тут же использует меня, а потом, когда у него изменится настроение, оттолкнет. — Она в задумчивости стала дергать себя за мочку уха. — Я не буду играть роль пассивной дурочки в его комедии. Нет, правильно говорят, что игра гораздо интереснее, когда в нее играют двое».
И все же Илис испытывала тревогу. Его прикосновения обожгли ее, словно раскаленное железо. Как могла Арабелла забыть радость общения с этим человеком и так скоро после его предполагаемой смерти обратить свое внимание на этого грубияна Ре-ланда Хаксфорда? Разве можно назвать Арабеллу истинной женщиной, если она оплакивала гибель Максима не дольше двух недель?
До конца дня Илис оставалась в своей комнате, отказавшись спуститься к ужину. Она боялась, что под натиском убедительных доводов Максима, произнесенных таким ласкающим голосом, плотина рухнет и ее мысли выплеснутся наружу беспорядочным потоком. Вполне возможно, что она, словно какая-то слабоумная, помешанная на самоубийстве, уступит ему.
Придуманная Илис совершенно неубедительная отговорка, переданная через Спенса, повлекла за собой стук в дверь.
— Спенс сказал, что вы больны, — заговорил Максим из коридора. — Может, послать за доктором?
— Боже сохрани! Лучше я тихо скончаюсь, чем соглашусь, чтобы в меня тыкал своими иголками какой-нибудь шарлатан, который, ко всему прочему, ни слова не понимает по-английски!
Максим сложил на груди руки и улыбнулся. Девушка не так слаба, чтобы отказаться от своей обычной язвительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62