Испытывал ли он себя таким образом, или его смерть произошла по воле обстоятельств, как утверждал Кит?
Жаль, что отец не оставил предсмертной записки, которая могла бы успокоить его семью. Им было бы легче, знай они, что он думал о них с радостью и, быть может, гордостью перед смертью. Но ее отец никогда не любил писать письма, а значит, она никогда ничего не узнает.
И Мерри тоже не узнает.
— Мне, право, очень жаль, мисс Мерри, но больше никаких писем от Грейс я не получала. Только то, в котором говорилось, что они с Чарлзом вскоре отправляются в Лондон. Она также спрашивала, не могу ли я подержать у себя ее вещи до их приезда.
— Вы сохранили это письмо? — спросила Мерри.
Кейт покачала головой:
— Нет, в нем было всего несколько строк.
Она обхватила себя руками и устремила невидящий взгляде окно. На дворе замка появился капитан Уоттерс. Его золотые эполеты сверкали в утреннем свете. Он оглядел двор и, увидев Кейт и Мерри, стоявших у верхнего окна, улыбнулся и низко поклонился.
— Если это может вас утешить, маркиз очень верит в капитана Уоттерса, — сказала Кейт. — Познакомившись с ним, я тоже почувствовала, что это такой человек, который не остановится, пока не добьется своего.
Мерри слегка покраснела:
— Он необыкновенный человек.
Капитан стражников явно покорил эту девушку.
— А я-то подумала, что только контрабандисты вызывают у вас восторг, — сказала Кейт, надеясь шуткой побороть ее грустное настроение. Так и случилось.
Мерри презрительно фыркнула:
— Мистер Мердок неверно меня понял. Я не восхищаюсь контрабандистами. Они невероятно низменны. — Она беззаботно махнула рукой. — Ах, когда-то я могла вообразить контрабандиста героем романа!
— Капитана Ламонта?
Мерри бросила на Кейт настороженный взгляд.
— В нем есть определенная грубая привлекательность, — призналась она. — И непонятная сила.
Кейт наклонила голову:
— Что вы имеете в виду?
— Существуют ведущие и ведомые. Первых мало, последних много. — Ее взгляд снова устремился на капитана Уоттерса, который шел по двору, ведя за собой четверых человек. — Вот как сейчас капитан.
— Добрый человек, — проговорила Кейт с одобрением. Мерри с жалостью посмотрела на нее:
— Не будьте наивной. Доброта не имеет к этому никакого отношения, миссис Блэкберн. Именно воля ведущего определяет движения ведомого. Большинство людей пойдут за самым сильным вожаком и будут жить по тем правилам, которые тот установит. — Она слегка вздохнула. — Доброта редко может выстоять перед силой.
— Вы озабочены тем, что Каллум Ламонт может оказаться слишком грозным врагом для капитана Уоттерса?
Мерри пожала плечами.
— Поскольку я знаю обоих, могу с уверенностью сказать, что капитан Уоттерс может привлечь для осуществления своей цели больше людей, чем мистер Ламонт, — сказала она. — Так что в соответствии с вашей философией в данном случае добрый должен победить, равно как и сильный.
Девушка следила за мужественной фигурой капитана Уоттерса с нескрываемым восхищением, и Кейт порадовалась за семейство Мердок. Очевидно, Мерри переживала новое увлечение.
— Кто-то должен верить, что капитан Уоттерс добьется любой поставленной перед собой цели, — пробормотала Мерри. Она оглянулась на Кейт, на лице у нее появилось лукавое выражение. — Судя по всему, ваш капитан Макнилл из того же теста.
— Понятия не имею, — отозвалась Кейт.
— Неужели? — Было ли в голосе Мерри легкое недоверие или просто презрение? — Впрочем, кажется, я слишком долго мешаю вам закончить туалет, — сказала она и, больше не добавив ни слова, торопливо вышла, а сбитая с толку Кейт смотрела на вещи Грейс, так и оставшиеся лежать на полу.
Наведя порядок в комнате, Кейт спустилась к завтраку. Маркиз уже сидел за столом. Он встал, чтобы усадить ее, осведомился о ее самочувствии и объяснил, что остальные члены его семьи встают поздно. Потом подозвал лакея, и вскоре тарелка, на которой громоздилась горка еды — копченая и соленая рыба, яйца, картофель и печенье, — стояла перед Кейт.
Она работала вилкой, а маркиз занимал ее, рассказывая замечательные анекдоты из истории своей семьи. Она всячески старалась внимательно слушать, но глаза ее то и дело устремлялись на дверь, ожидая появления Кита.
— Вы, миссис Блэкберн, вероятно, скучаете по сестрам. Кейт встрепенулась:
— Мои сестры? Да, ужасно. — По правде говоря, в эти дни она почти не вспоминала о сестрах. Она была полностью погружена в собственные дела. Но теперь вспомнила.
Как понравился бы этот замок Хелене! Понравились бы его красота и элегантность. В библиотеке она нашла бы любое количество собеседников, с которыми можно проводить долгие зимние месяцы. Со своей стороны Шарлотта не была бы так очарована. Уединенность ей показалась бы тяжелой — разве только она нашла бы достойного противника своему острому язычку и живому уму.
— Надеюсь, когда-нибудь они тоже смогут побывать у меня. Я знаю, как важна семья. Моя семья мне очень дорога. — На мгновение тень грусти пробежала по красивому лицу маркиза, но он смахнул ее. — Я потратил столько лет, приводя в порядок свое наследство, что, боюсь, пренебрегал личной жизнью. Думаю, пришло время изменить это.
Кейт ничего не ответила. Она думала о своих сестрах и не понимала, как могла она так долго не вспоминать о них.
Маркиз откашлялся, чтобы привлечь ее внимание.
— Мне кажется, пришло время моей семье выйти из траура, — сказал он, кладя на стол свою салфетку с видом человека, который только что принял решение.
— Милорд?
— Не можем же мы запереться в замке навсегда. Особенно здесь, на севере, где обычаи, связанные с трауром, не очень строги и исчезновение любого человека из нашего маленького общества тяжело переносится его друзьями и соседями. Если только вы не думаете, что мы еще не воздали должных почестей покойным.
— Я уверена, что воздали, — поспешила успокоить его Кейт.
Маркиз улыбнулся с нескрываемым облегчением:
— Вот и отлично. Дело в том, что мы приглашены через два дня на небольшой прием к Макферсонам. Я написал им и отказался, но теперь думаю, что все же мы могли бы пойти к ним. Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли нас скучными.
— Прошу вас, милорд, не нужно меня развлекать.
— Разумеется. Но мне хочется, чтобы мы вам понравились.
— Мне нужно быть в особенно раздраженном состоянии, чтобы этого не произошло, сэр.
— Ну тогда, — сказал он, — мне хочется, чтобы мы вам очень понравились. Потому что я надеюсь, что вы останетесь у нас.
Кейт похолодела. Заметив ее смущение, он поспешно продолжал:
— По крайней мере до весны. Сейчас обратная дорога будет слишком трудна. Вы останетесь, не так ли? — Взгляду него был прямой и дружелюбный, в нем не было ни притворства, ни хитрости.
Кейт изумилась, поняв, что маркиз за ней ухаживает.
— Можно послать за вашими сестрами, чтобы они пожили с нами.
Боже! Он действительно за ней ухаживает! Кейт ждала, когда же ее сердце подпрыгнет от восторга, но почувствовала только усталость.
— Надеюсь, вы не считаете меня слишком нетерпеливым? — Он, разумеется, говорил не о вечеринке, и оба это понимали. — Скажите же, миссис Блэкберн, — обеспокоенно спросил маркиз, — вы считаете, что это слишком поспешно? Я часто вспоминал ваше очаровательное общество в Брайтоне, и я так рад… возобновить наше знакомство.
Кейт не знала, что и думать. Конечно, она понимала, что когда-то он испытывал к ней некоторую склонность, именно поэтому она набралась храбрости попросить у него финансовой помощи. Но Кейт никогда не думала, что его чувство так глубоко. И теперь он ждет от нее ответа.
Надо быть дурой, чтобы не поощрить его, но нужные слова застряли у нее в горле. И пришлось сделать усилие, чтобы выговорить их.
— В этом, милорд, я целиком полагаюсь на вас.
— Я очень рад. — Он радостно улыбнулся и снова откинулся назад. — Мы отправимся к Макферсонам. Эта вечеринка прекрасно подходит для нашего первого появления на людях — соберется всего лишь пять-шесть семей провести конец недели. Мы живем довольно далеко друг от друга, так что обычно, отправляясь в гости, мы проводим там некоторое время, — сказал он торопливо, словно Кейт могла увидеть будущее как постоянное наличие в доме гостей. — Четыре-пять дней.
— Да, милорд.
Он встал из-за стола.
— Я сразу пошлю передать, что наши обстоятельства переменились и что мы сочтем за честь принять их приглашение. Дядя Кервин обожает миссис Макферсон. Ее семью после восстания лишили титула, и он испытывает бесконечное наслаждение, величая ее графиней, а она — такое же наслаждение, слыша это. А леди Матильда будет в восторге, что ее опять приглашают в гости.
Кейт улыбнулась, чувствуя себе обманщицей и ненавидя за это чувство себя и Кита — за то, что он был тому причиной.
Ей не следует так нервничать. Это смешно. Она ведь не глупая героиня средневековой песни, которая будет вечно принадлежать одному мужчине, потому что провела ночь в его постели. Другие леди, и повыше рангом, имели любовников и выходили замуж и жили потом счастливо. Ей нужно стать такой же. Она будет вспоминать о Ките Макнилле и улыбаться, и если сейчас она готова расплакаться, значит, у нее скоро начнутся месячные, а не потому что она такая дура!
— Конечно.
— А сегодня могу я пригласить вас на верховую прогулку? У меня в конюшне есть смирная дамская лошадка. Можно поехать покататься вдоль утесов, виды там потрясающие. Выбор за вами. — Он поднял руки вверх ладонями и по-мальчишески очаровательно улыбнулся. — Что вы предпочитаете?
— Покататься — это очень мило.
— Я сию же минуту распоряжусь. Скажем, в час?
— Хорошо.
Маркиз вышел, чтобы дописать какие-то письма и освободить время для прогулки, а Кейт осталась в комнате, грустно глядя на фарфоровую тарелку, стоявшую перед ней. Тарелка была с золотым ободком, по обеим сторонам ее лежали серебряные ножи и вилки. Хрустальный бокал замер у ее верхнего края. Под ногами Кейт лежал толстый ковер. У двери стоял лакей, и поставлен сюда он был с одной целью — обеспечить ей всевозможные удобства. В камине пылал огонь, в комнате было тепло, блаженно тепло даже здесь, в самой северной части Шотландии в середине ноября.
«Чего ты хочешь, Кейт?»
Закрыв глаза, она увидела лицо своей матери, посеревшее от грусти, и руки Хелены с проступающими под кожей костяшками, с синими от холода основаниями ногтей и, наконец, Шарлотту — ее хорошенькое личико светилось необыкновенной радостью, она расцеловала сестер и прошептала: «Весь сезон, Кэтрин! Можешь себе представить, как щедры Уэлтоны? Я проведу в Лондоне весь сезон!»
Но Шарлотта не сможет провести сезон в Лондоне — если только маркиз не обеспечит этого. Кейт скривила губы от презрения к себе. Она не сделает сестер оправданием своих намерений. Хелена и Шарлотта — это только одна из причин, по которым она примет предложение маркиза, если он его сделает. Так собирается она принять его?
«Чего ты хочешь, Кейт?»
Она поднялась из-за стола, и лакей поспешил распахнуть перед ней дверь. Она вышла в просторный, хорошо освещенный вестибюль, прошла мимо многочисленных изображений предков Мердоков по направлению к библиотеке по ковру, такому толстому, что шаги ее были совершенно не слышны. Ей нужно подумать. «Чего ты хочешь, Кейт?»
Но вопрос, подумала она, нужно поставить иначе: чего она не хочет? Она не хочет голодать. Она не хочет мерзнуть. Она не хочет тревожиться за свое будущее и будущее сестер. Она не хочет жить в страхе. Она не хочет отчаиваться. Она не хочет жить в бедности.
Ну вот, она и ответила на свой вопрос.
Стиснув зубы, Кейт взялась за дверную ручку. Так же отчетливо, как и свои страхи, она видела свои желания.
Дверь библиотеки отворилась. На нее в упор смотрел Кит Макнилл.
Глава 21
Как сделать ответственный выбор
Кит не имел никакого права так привлекательно выглядеть, оставаясь оборванцем. Длинный дешевый шарф он обмотал вокруг шеи. Изношенная льняная рубашка выглядывала из-под старого плаща, исцарапанные сапоги потеряли первоначальный цвет. Но его руки… руки у Кита были красивые. Не розовые и мягкие, а грубые и мозолистые, с гибкими и сильными пальцами. Кейт заметила, что сейчас они были отмыты дочиста. Но где же его военный мундир?
— Почему вы не сказали мне, что получили чин капитана?
Он слегка усмехнулся:
— Случай не представился, да и вряд ли стоило упоминать об этом.
— Я думала, вы завербованный солдат.
— Я и был завербованным, и в качестве такового оказывался где надо и когда надо, или, лучше будет сказать, где не надо. Как бы то ни было, я выжил и заслужил свой боевой офицерский чин. — Кит склонил голову, с иронией поглядывая на нее. — А если бы я оставался завербованным, в таком случае почему я здесь, а не в своем полку? Дочери полковника следовало бы этим поинтересоваться.
Кейт смущенно отвела глаза.
— Я думала, что вы, возможно, дезертир.
— Очень милая оценка моего характера.
— Вы взяли на себя великий труд сообщить мне, что у вас несносный характер, поэтому вы не можете утверждать, будто я несправедлива.
— Задет. — Кит усмехнулся, и она от всей души пожалела об этом. Слишком он был хорош собой, слишком притягателен, когда вот так улыбался.
— И потом, — сердито продолжала Кейт, не глядя на него, потому что его вид вызывал у нее противоречивые чувства, — я не могла представить себе, что вы поступите в армию после всего, что с вами произошло.
— Я был пьян. — Никто не обвинил бы Макнилла в том, что он старается подсластить свою историю. — Я не сказочный герой, Кейт. Вы не должны видеть то, чего нет. Но я пришел не для того, чтобы признаваться в своих недостатках. Вам они достаточно хорошо известны.
— Неужели?
— Жадность. — Он поднял руку, словно хотел коснуться ее лица, но заколебался. — Вспыльчивость. Гордость. — Кит медленно отвел с ее лица прядь волос. — Нетерпимость к вышестоящим. — Она замерла, боясь, что он позволит себе еще большую вольность, и еще сильнее беспокоясь, что он этого не сделает. — Да, вы знаете, сколько ожиданий я обманул.
— Моих ожиданий вы никогда не обманывали, — тихо сказала Кейт, встретившись с ним взглядом.
Он коснулся уголка ее глаза и слегка провел пальцем по ресницам. Кейт повернула голову — чуть-чуть, но этого оказалось достаточно. Он провел пальцем вниз по ее щеке, вдоль подбородка.
— Я пришел сказать вам, что скоро уеду. Сердце гулко забилось у нее в груди. Нет!
— Когда? Не сегодня же?
— У меня нет никаких причин оставаться, и множество причин уехать, — мрачно сказал он.
Кейт покачала головой:
— Нет, не сегодня! Пожалуйста!
Он на мгновение закрыл глаза, и на его худом лице отразилась внутренняя борьба.
— Когда вы будете готовы отпустить меня?
Кейт не знала. В следующем месяце? Никогда? При мысли, что они больше не увидятся, что он отправится на розыски убийцы, у нее затряслись руки.
— Может быть… через несколько дней.
Кит не сводил с нее взгляда.
— Завтра, Кейт. Не просите большего, я вас умоляю. Он сделает все, о чем она попросит. Он поклялся. Он останется на столько, на сколько она попросит. Но Кейт не может привязать его к себе этой клятвой. Она не может просить его остаться и смотреть, как она поощряет маркиза.
— Завтра. — Голос у нее надломился, она закрыла глаза, не желая, чтобы он видел ее в слезах.
— А знаете, что я в первую очередь заметил в вас три года назад? — тихо спросил Кит. — Вашу храбрость, Кейт. Я привык уважать храбрость превыше всего и еще верность. Когда я увидел вас в тот первый раз, вы были точно факел — неистовая и доблестная.
Кейт презрительно фыркнула:
— Это была не храбрость, Кит. Это был страх.
— Я не знал вашего отца, Кейт, но, побывав в армии, я узнал его репутацию. Полковник Родерик Нэш был простым офицером и вдумчивым тактиком. Но кроме этого, он делал то, что должно, без колебаний. Вы такая же, Кейт. В вас есть эта храбрость.
— Вздор! — Она ничуть не похожа на отца.
Кит взял своими сильными пальцами ее за подбородок и шагнул ближе.
— Ваша мать уже умирала, старшая сестра еще не осознала, какая судьба вас ожидает, а ваша младшая все еще пыталась понять, что происходит. За один год у вас отобрали все. Все удобства, вся устойчивость жизни рухнула. Но вы понимали, что нужно сделать, и сделали это.
Он поднял ее лицо так, чтобы свет, проникавший через высокие окна, осветил его полностью.
— Как еще это назвать, если не храбростью? Ваш отец гордился бы вами.
Он ошибался — она трусиха. Она не может отказаться от богатства и удобств. Ни из гордости, ни ради любви. Не может.
Но она может украсть еще один момент, еще один поцелуй. Кейт смело положила руку ему на грудь. Сердце его гулко забилось под ее пальцами. Она придвинулась к нему, подол ее платья коснулся кончиков его сапог.
— Кит, — умоляюще пробормотала она.
— Сюда могут войти, — мрачно прошептал он.
— Мне все равно.
— Нет, — возразил он, — вам не должно быть все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Жаль, что отец не оставил предсмертной записки, которая могла бы успокоить его семью. Им было бы легче, знай они, что он думал о них с радостью и, быть может, гордостью перед смертью. Но ее отец никогда не любил писать письма, а значит, она никогда ничего не узнает.
И Мерри тоже не узнает.
— Мне, право, очень жаль, мисс Мерри, но больше никаких писем от Грейс я не получала. Только то, в котором говорилось, что они с Чарлзом вскоре отправляются в Лондон. Она также спрашивала, не могу ли я подержать у себя ее вещи до их приезда.
— Вы сохранили это письмо? — спросила Мерри.
Кейт покачала головой:
— Нет, в нем было всего несколько строк.
Она обхватила себя руками и устремила невидящий взгляде окно. На дворе замка появился капитан Уоттерс. Его золотые эполеты сверкали в утреннем свете. Он оглядел двор и, увидев Кейт и Мерри, стоявших у верхнего окна, улыбнулся и низко поклонился.
— Если это может вас утешить, маркиз очень верит в капитана Уоттерса, — сказала Кейт. — Познакомившись с ним, я тоже почувствовала, что это такой человек, который не остановится, пока не добьется своего.
Мерри слегка покраснела:
— Он необыкновенный человек.
Капитан стражников явно покорил эту девушку.
— А я-то подумала, что только контрабандисты вызывают у вас восторг, — сказала Кейт, надеясь шуткой побороть ее грустное настроение. Так и случилось.
Мерри презрительно фыркнула:
— Мистер Мердок неверно меня понял. Я не восхищаюсь контрабандистами. Они невероятно низменны. — Она беззаботно махнула рукой. — Ах, когда-то я могла вообразить контрабандиста героем романа!
— Капитана Ламонта?
Мерри бросила на Кейт настороженный взгляд.
— В нем есть определенная грубая привлекательность, — призналась она. — И непонятная сила.
Кейт наклонила голову:
— Что вы имеете в виду?
— Существуют ведущие и ведомые. Первых мало, последних много. — Ее взгляд снова устремился на капитана Уоттерса, который шел по двору, ведя за собой четверых человек. — Вот как сейчас капитан.
— Добрый человек, — проговорила Кейт с одобрением. Мерри с жалостью посмотрела на нее:
— Не будьте наивной. Доброта не имеет к этому никакого отношения, миссис Блэкберн. Именно воля ведущего определяет движения ведомого. Большинство людей пойдут за самым сильным вожаком и будут жить по тем правилам, которые тот установит. — Она слегка вздохнула. — Доброта редко может выстоять перед силой.
— Вы озабочены тем, что Каллум Ламонт может оказаться слишком грозным врагом для капитана Уоттерса?
Мерри пожала плечами.
— Поскольку я знаю обоих, могу с уверенностью сказать, что капитан Уоттерс может привлечь для осуществления своей цели больше людей, чем мистер Ламонт, — сказала она. — Так что в соответствии с вашей философией в данном случае добрый должен победить, равно как и сильный.
Девушка следила за мужественной фигурой капитана Уоттерса с нескрываемым восхищением, и Кейт порадовалась за семейство Мердок. Очевидно, Мерри переживала новое увлечение.
— Кто-то должен верить, что капитан Уоттерс добьется любой поставленной перед собой цели, — пробормотала Мерри. Она оглянулась на Кейт, на лице у нее появилось лукавое выражение. — Судя по всему, ваш капитан Макнилл из того же теста.
— Понятия не имею, — отозвалась Кейт.
— Неужели? — Было ли в голосе Мерри легкое недоверие или просто презрение? — Впрочем, кажется, я слишком долго мешаю вам закончить туалет, — сказала она и, больше не добавив ни слова, торопливо вышла, а сбитая с толку Кейт смотрела на вещи Грейс, так и оставшиеся лежать на полу.
Наведя порядок в комнате, Кейт спустилась к завтраку. Маркиз уже сидел за столом. Он встал, чтобы усадить ее, осведомился о ее самочувствии и объяснил, что остальные члены его семьи встают поздно. Потом подозвал лакея, и вскоре тарелка, на которой громоздилась горка еды — копченая и соленая рыба, яйца, картофель и печенье, — стояла перед Кейт.
Она работала вилкой, а маркиз занимал ее, рассказывая замечательные анекдоты из истории своей семьи. Она всячески старалась внимательно слушать, но глаза ее то и дело устремлялись на дверь, ожидая появления Кита.
— Вы, миссис Блэкберн, вероятно, скучаете по сестрам. Кейт встрепенулась:
— Мои сестры? Да, ужасно. — По правде говоря, в эти дни она почти не вспоминала о сестрах. Она была полностью погружена в собственные дела. Но теперь вспомнила.
Как понравился бы этот замок Хелене! Понравились бы его красота и элегантность. В библиотеке она нашла бы любое количество собеседников, с которыми можно проводить долгие зимние месяцы. Со своей стороны Шарлотта не была бы так очарована. Уединенность ей показалась бы тяжелой — разве только она нашла бы достойного противника своему острому язычку и живому уму.
— Надеюсь, когда-нибудь они тоже смогут побывать у меня. Я знаю, как важна семья. Моя семья мне очень дорога. — На мгновение тень грусти пробежала по красивому лицу маркиза, но он смахнул ее. — Я потратил столько лет, приводя в порядок свое наследство, что, боюсь, пренебрегал личной жизнью. Думаю, пришло время изменить это.
Кейт ничего не ответила. Она думала о своих сестрах и не понимала, как могла она так долго не вспоминать о них.
Маркиз откашлялся, чтобы привлечь ее внимание.
— Мне кажется, пришло время моей семье выйти из траура, — сказал он, кладя на стол свою салфетку с видом человека, который только что принял решение.
— Милорд?
— Не можем же мы запереться в замке навсегда. Особенно здесь, на севере, где обычаи, связанные с трауром, не очень строги и исчезновение любого человека из нашего маленького общества тяжело переносится его друзьями и соседями. Если только вы не думаете, что мы еще не воздали должных почестей покойным.
— Я уверена, что воздали, — поспешила успокоить его Кейт.
Маркиз улыбнулся с нескрываемым облегчением:
— Вот и отлично. Дело в том, что мы приглашены через два дня на небольшой прием к Макферсонам. Я написал им и отказался, но теперь думаю, что все же мы могли бы пойти к ним. Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли нас скучными.
— Прошу вас, милорд, не нужно меня развлекать.
— Разумеется. Но мне хочется, чтобы мы вам понравились.
— Мне нужно быть в особенно раздраженном состоянии, чтобы этого не произошло, сэр.
— Ну тогда, — сказал он, — мне хочется, чтобы мы вам очень понравились. Потому что я надеюсь, что вы останетесь у нас.
Кейт похолодела. Заметив ее смущение, он поспешно продолжал:
— По крайней мере до весны. Сейчас обратная дорога будет слишком трудна. Вы останетесь, не так ли? — Взгляду него был прямой и дружелюбный, в нем не было ни притворства, ни хитрости.
Кейт изумилась, поняв, что маркиз за ней ухаживает.
— Можно послать за вашими сестрами, чтобы они пожили с нами.
Боже! Он действительно за ней ухаживает! Кейт ждала, когда же ее сердце подпрыгнет от восторга, но почувствовала только усталость.
— Надеюсь, вы не считаете меня слишком нетерпеливым? — Он, разумеется, говорил не о вечеринке, и оба это понимали. — Скажите же, миссис Блэкберн, — обеспокоенно спросил маркиз, — вы считаете, что это слишком поспешно? Я часто вспоминал ваше очаровательное общество в Брайтоне, и я так рад… возобновить наше знакомство.
Кейт не знала, что и думать. Конечно, она понимала, что когда-то он испытывал к ней некоторую склонность, именно поэтому она набралась храбрости попросить у него финансовой помощи. Но Кейт никогда не думала, что его чувство так глубоко. И теперь он ждет от нее ответа.
Надо быть дурой, чтобы не поощрить его, но нужные слова застряли у нее в горле. И пришлось сделать усилие, чтобы выговорить их.
— В этом, милорд, я целиком полагаюсь на вас.
— Я очень рад. — Он радостно улыбнулся и снова откинулся назад. — Мы отправимся к Макферсонам. Эта вечеринка прекрасно подходит для нашего первого появления на людях — соберется всего лишь пять-шесть семей провести конец недели. Мы живем довольно далеко друг от друга, так что обычно, отправляясь в гости, мы проводим там некоторое время, — сказал он торопливо, словно Кейт могла увидеть будущее как постоянное наличие в доме гостей. — Четыре-пять дней.
— Да, милорд.
Он встал из-за стола.
— Я сразу пошлю передать, что наши обстоятельства переменились и что мы сочтем за честь принять их приглашение. Дядя Кервин обожает миссис Макферсон. Ее семью после восстания лишили титула, и он испытывает бесконечное наслаждение, величая ее графиней, а она — такое же наслаждение, слыша это. А леди Матильда будет в восторге, что ее опять приглашают в гости.
Кейт улыбнулась, чувствуя себе обманщицей и ненавидя за это чувство себя и Кита — за то, что он был тому причиной.
Ей не следует так нервничать. Это смешно. Она ведь не глупая героиня средневековой песни, которая будет вечно принадлежать одному мужчине, потому что провела ночь в его постели. Другие леди, и повыше рангом, имели любовников и выходили замуж и жили потом счастливо. Ей нужно стать такой же. Она будет вспоминать о Ките Макнилле и улыбаться, и если сейчас она готова расплакаться, значит, у нее скоро начнутся месячные, а не потому что она такая дура!
— Конечно.
— А сегодня могу я пригласить вас на верховую прогулку? У меня в конюшне есть смирная дамская лошадка. Можно поехать покататься вдоль утесов, виды там потрясающие. Выбор за вами. — Он поднял руки вверх ладонями и по-мальчишески очаровательно улыбнулся. — Что вы предпочитаете?
— Покататься — это очень мило.
— Я сию же минуту распоряжусь. Скажем, в час?
— Хорошо.
Маркиз вышел, чтобы дописать какие-то письма и освободить время для прогулки, а Кейт осталась в комнате, грустно глядя на фарфоровую тарелку, стоявшую перед ней. Тарелка была с золотым ободком, по обеим сторонам ее лежали серебряные ножи и вилки. Хрустальный бокал замер у ее верхнего края. Под ногами Кейт лежал толстый ковер. У двери стоял лакей, и поставлен сюда он был с одной целью — обеспечить ей всевозможные удобства. В камине пылал огонь, в комнате было тепло, блаженно тепло даже здесь, в самой северной части Шотландии в середине ноября.
«Чего ты хочешь, Кейт?»
Закрыв глаза, она увидела лицо своей матери, посеревшее от грусти, и руки Хелены с проступающими под кожей костяшками, с синими от холода основаниями ногтей и, наконец, Шарлотту — ее хорошенькое личико светилось необыкновенной радостью, она расцеловала сестер и прошептала: «Весь сезон, Кэтрин! Можешь себе представить, как щедры Уэлтоны? Я проведу в Лондоне весь сезон!»
Но Шарлотта не сможет провести сезон в Лондоне — если только маркиз не обеспечит этого. Кейт скривила губы от презрения к себе. Она не сделает сестер оправданием своих намерений. Хелена и Шарлотта — это только одна из причин, по которым она примет предложение маркиза, если он его сделает. Так собирается она принять его?
«Чего ты хочешь, Кейт?»
Она поднялась из-за стола, и лакей поспешил распахнуть перед ней дверь. Она вышла в просторный, хорошо освещенный вестибюль, прошла мимо многочисленных изображений предков Мердоков по направлению к библиотеке по ковру, такому толстому, что шаги ее были совершенно не слышны. Ей нужно подумать. «Чего ты хочешь, Кейт?»
Но вопрос, подумала она, нужно поставить иначе: чего она не хочет? Она не хочет голодать. Она не хочет мерзнуть. Она не хочет тревожиться за свое будущее и будущее сестер. Она не хочет жить в страхе. Она не хочет отчаиваться. Она не хочет жить в бедности.
Ну вот, она и ответила на свой вопрос.
Стиснув зубы, Кейт взялась за дверную ручку. Так же отчетливо, как и свои страхи, она видела свои желания.
Дверь библиотеки отворилась. На нее в упор смотрел Кит Макнилл.
Глава 21
Как сделать ответственный выбор
Кит не имел никакого права так привлекательно выглядеть, оставаясь оборванцем. Длинный дешевый шарф он обмотал вокруг шеи. Изношенная льняная рубашка выглядывала из-под старого плаща, исцарапанные сапоги потеряли первоначальный цвет. Но его руки… руки у Кита были красивые. Не розовые и мягкие, а грубые и мозолистые, с гибкими и сильными пальцами. Кейт заметила, что сейчас они были отмыты дочиста. Но где же его военный мундир?
— Почему вы не сказали мне, что получили чин капитана?
Он слегка усмехнулся:
— Случай не представился, да и вряд ли стоило упоминать об этом.
— Я думала, вы завербованный солдат.
— Я и был завербованным, и в качестве такового оказывался где надо и когда надо, или, лучше будет сказать, где не надо. Как бы то ни было, я выжил и заслужил свой боевой офицерский чин. — Кит склонил голову, с иронией поглядывая на нее. — А если бы я оставался завербованным, в таком случае почему я здесь, а не в своем полку? Дочери полковника следовало бы этим поинтересоваться.
Кейт смущенно отвела глаза.
— Я думала, что вы, возможно, дезертир.
— Очень милая оценка моего характера.
— Вы взяли на себя великий труд сообщить мне, что у вас несносный характер, поэтому вы не можете утверждать, будто я несправедлива.
— Задет. — Кит усмехнулся, и она от всей души пожалела об этом. Слишком он был хорош собой, слишком притягателен, когда вот так улыбался.
— И потом, — сердито продолжала Кейт, не глядя на него, потому что его вид вызывал у нее противоречивые чувства, — я не могла представить себе, что вы поступите в армию после всего, что с вами произошло.
— Я был пьян. — Никто не обвинил бы Макнилла в том, что он старается подсластить свою историю. — Я не сказочный герой, Кейт. Вы не должны видеть то, чего нет. Но я пришел не для того, чтобы признаваться в своих недостатках. Вам они достаточно хорошо известны.
— Неужели?
— Жадность. — Он поднял руку, словно хотел коснуться ее лица, но заколебался. — Вспыльчивость. Гордость. — Кит медленно отвел с ее лица прядь волос. — Нетерпимость к вышестоящим. — Она замерла, боясь, что он позволит себе еще большую вольность, и еще сильнее беспокоясь, что он этого не сделает. — Да, вы знаете, сколько ожиданий я обманул.
— Моих ожиданий вы никогда не обманывали, — тихо сказала Кейт, встретившись с ним взглядом.
Он коснулся уголка ее глаза и слегка провел пальцем по ресницам. Кейт повернула голову — чуть-чуть, но этого оказалось достаточно. Он провел пальцем вниз по ее щеке, вдоль подбородка.
— Я пришел сказать вам, что скоро уеду. Сердце гулко забилось у нее в груди. Нет!
— Когда? Не сегодня же?
— У меня нет никаких причин оставаться, и множество причин уехать, — мрачно сказал он.
Кейт покачала головой:
— Нет, не сегодня! Пожалуйста!
Он на мгновение закрыл глаза, и на его худом лице отразилась внутренняя борьба.
— Когда вы будете готовы отпустить меня?
Кейт не знала. В следующем месяце? Никогда? При мысли, что они больше не увидятся, что он отправится на розыски убийцы, у нее затряслись руки.
— Может быть… через несколько дней.
Кит не сводил с нее взгляда.
— Завтра, Кейт. Не просите большего, я вас умоляю. Он сделает все, о чем она попросит. Он поклялся. Он останется на столько, на сколько она попросит. Но Кейт не может привязать его к себе этой клятвой. Она не может просить его остаться и смотреть, как она поощряет маркиза.
— Завтра. — Голос у нее надломился, она закрыла глаза, не желая, чтобы он видел ее в слезах.
— А знаете, что я в первую очередь заметил в вас три года назад? — тихо спросил Кит. — Вашу храбрость, Кейт. Я привык уважать храбрость превыше всего и еще верность. Когда я увидел вас в тот первый раз, вы были точно факел — неистовая и доблестная.
Кейт презрительно фыркнула:
— Это была не храбрость, Кит. Это был страх.
— Я не знал вашего отца, Кейт, но, побывав в армии, я узнал его репутацию. Полковник Родерик Нэш был простым офицером и вдумчивым тактиком. Но кроме этого, он делал то, что должно, без колебаний. Вы такая же, Кейт. В вас есть эта храбрость.
— Вздор! — Она ничуть не похожа на отца.
Кит взял своими сильными пальцами ее за подбородок и шагнул ближе.
— Ваша мать уже умирала, старшая сестра еще не осознала, какая судьба вас ожидает, а ваша младшая все еще пыталась понять, что происходит. За один год у вас отобрали все. Все удобства, вся устойчивость жизни рухнула. Но вы понимали, что нужно сделать, и сделали это.
Он поднял ее лицо так, чтобы свет, проникавший через высокие окна, осветил его полностью.
— Как еще это назвать, если не храбростью? Ваш отец гордился бы вами.
Он ошибался — она трусиха. Она не может отказаться от богатства и удобств. Ни из гордости, ни ради любви. Не может.
Но она может украсть еще один момент, еще один поцелуй. Кейт смело положила руку ему на грудь. Сердце его гулко забилось под ее пальцами. Она придвинулась к нему, подол ее платья коснулся кончиков его сапог.
— Кит, — умоляюще пробормотала она.
— Сюда могут войти, — мрачно прошептал он.
— Мне все равно.
— Нет, — возразил он, — вам не должно быть все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29