Это был страх перед собой, перед тем, на что она может оказаться способной, если ее чуть-чуть поощрить. Слава Богу, что она трусиха.
— Вы по-прежнему не понимаете? — прошептал он, глядя ей в глаза.
— Нет, — тихо сказала она и окинула взглядом окрестности.
На взгляд человека неосведомленного, каковой и была Кейт, Сент-Брайд не очень-то походил на аббатство. Это была маленькая деревня, выстроенная в виде прямоугольника и окруженная стенами. Одну сторону прямоугольника образовывало низкое каменное здание, выступающая крыша которого создавала как бы галерею, куда выходило около дюжины дверей. Углом к этому зданию был пристроен двухэтажный дом с шатровой крышей уступами. Часовня, наверное. Вдоль двух остальных стен стояли в ряд несколько построек различного размера и возраста, ни одна из которых не отличалась каким-либо особым архитектурным стилем, и все явно были воздвигнуты по необходимости и из подручного материала.
На самом деле единственной достопримечательностью этого места было его расположение. Ибо вокруг монастыря со всех сторон возвышались великолепные, покрытые снегом горы. С востока солнечный свет озарял белые склоны, согревая маленькое поселение, расположившееся у подножия горы, отчего даже в ноябре здесь смогли кое-где уцелеть пятна зелени. Холодный ветер, который постоянно сопровождал их последние два дня, совершенно стих, воздух был мягким и ласковым. Они, наверное, находятся в глубокой долине, где свой, особый микроклимат.
— Здесь… здесь не так холодно, да? — пробормотала она.
— Да, здесь никогда не бывает холодно, — ответил Кит, останавливаясь перед крепкой дверью в каменной стене.
Они оказались в розовом саду, который содержался в таком же порядке, как любой сад в Англии. Изогнутая дорожка, усыпанная мелким гравием, огибала мраморный колодец, вдоль нее на равных расстояниях стояли голые деревья. С обеих сторон двери, в которую они вошли, террасой располагались грядки, ожидавшие зимы под толстым слоем листьев, а вся задняя часть сада, как с удивлением отметила Кейт, была покрыта стеклом, образуя, как она была уверена, самую отдаленную, если не самую северную теплицу во всей Великобритании.
Кит пронес ее прямо туда, открыв дверь в теплицу коленкой. У Кейт просто дух захватило. Снаружи уже царила зима, а внутри теплицы уцелели последние остатки летнего великолепия. Вьющиеся розы взбирались по шпалерам, образуя навес, с которого все еще свисали несколько роз: красных, карминных и цвета розовой раковины. Но это были остатки летней роскоши, старые цветы-дозорные, чья жизнь затянулась сверх положенного природой срока. Даже от легкого дуновения воздуха, влетевшего в открытую дверь, сверху посыпались лепестки, обведенные по краю бурой полосой.
Кит шел сквозь это великолепие не останавливаясь и вскоре оказался у сарайчика с дверью, разделенной надвое. Внутри стояли небольшая плетеная кровать, покрытая несколькими одеялами, и несколько полок, на которых хранились лопаты, разные садовые инструменты и горшки с саженцами в разной стадии роста.
Без лишних слов Кит уложил Кейт на кровать и выпрямился, а потом протянул руку к глиняному кувшину, стоявшему у его ног. Понюхав его содержимое, он налил немного в глиняную кружку и протянул Кейт:
— Вот, выпейте.
Она с благодарностью взяла кружку и набрала целый рот чистой холодной воды, не заботясь о том, что вода течет по подбородку. Она просто умирала от жажды. Допив, она отдала Киту кружку и неловко вытерла мокрый подбородок и губы рукавом. Потом посмотрела на зеленые заросли роз, заглядывавших в верхнюю, незакрытую половину двери.
— Это… невероятно.
Кит проследил за направлением ее взгляда.
— Это мы построили, — пробормотал он.
— Кто?
— Я, Рамзи, Данд… и Дуглас. — Кит посмотрел на нее. — Здесь я вырос, здесь научился говорить, читать, писать. И здесь нас готовили.
— Но не к тому, чтобы стать священниками, — вспомнила Кейт.
Он рассмеялся:
— Нет, даже отец Таркин не мог примириться с мыслью, что священники могут быть наемными убийцами.
— Убийцами? — Кит снова поразил ее.
Он пожал плечами:
— А как назвать того, кого научили обращаться с оружием? Как вы думаете, что мы должны были делать в конечном счете в Мальмезоне?
Но Кейт не успела ответить. Кит ушел.
Убийца.
Это ее не касается. Ни ужасное слово, каким он назвал себя, ни затравленное выражение его глаз, ни горькое удовольствие, с которым он смотрел, как она от него отворачивается.
«Слава Богу, что он это сказал», — неистово твердила себе Кейт. Больше она об этом не забудет. Напряжение последних дней, недостаточный сон и голод поставили ее в зависимость от Макнилла. Но Кристиан скоро уйдет из ее жизни. Она не должна думать ни о его прошлом, ни о будущем. И не будет. Она должна беспокоиться о собственной судьбе.
Ее внимание привлек легкий стук по стенке сарая. Она оглянулась и увидела двух монахов, вцепившихся с обеих сторон в сундук Грейс и задыхавшихся от стараний внести его внутрь. Она совершенно забыла о сундуке и почти забыла об изначальной цели своего путешествия. Однако неплохо было бы освежить память.
Монахи бросили на нее взгляд украдкой, опустили сундук рядом с дверью и убежали. Все еще слабая, Кейт снова упала на подушку. Она оправится, а потом продолжит путь к замку Парнелл, и эта странная задержка по дороге станет забавной историей, которой можно будет повеселить маркиза за обедом в недалеком будущем.
Интересно, поел ли Кит…
— Миссис Блэкберн? — В открытых дверях появился дородный брат Фиделис в сопровождении иссохшего беловолосого старца, который, как подумала Кейт, возглавлял лазарет, поскольку он принес с собой какие-то дурно пахнущие микстуры. Они выдали ей дозу снадобий, сопровождая эту процедуру извиняющимися улыбками и бормотанием толстого монаха, и поспешно удалились.
Как только они ушли, появился нервный паренек, сунул ей в руки тарелку дымящегося мяса и, пятясь, вышел наружу, где его ждал коренастый монах. Как ни была она голодна, Кейт все же заставила себя есть восхитительное блюдо медленно. Доев мясо, она почувствовала, что мир не так уж плох, и решила спросить первого, кто появится, куда делся Кит. Вскоре пришли еще двое, чтобы забрать пустую тарелку, но они так быстро ретировались, что она не успела ни о чем спросить.
Прошло некоторое время, прежде чем Кейт догадалась, что происходит, а догадавшись, расхохоталась: их посылали сюда по двое, чтобы они могли защищать друг друга. От нее! Какие возможности открываются перед ней! Это может даже составить отдельную главу в ее книге.
Когда снова появились брат Мартин и брат Фиделис, на сей раз чтобы проверить ее пульс и оценить ее бледность, она перебросила ноги через край кровати, и оба монаха попятились, словно у нее в любой момент могла вырасти вторая голова.
— Вам следует только лежать и отдыхать, молодая леди! — пропищал старец, прячась за брата Фиделиса, который пытался напустить на себя угрожающий вид. К несчастью, его обеспокоенное лицо никого не могло устрашить, хотя его габариты предполагали такую возможность.
— Мне гораздо лучше, — сказала Кейт, хотя на самом деле суставы у нее были точно склеенные, а горло саднило. — Мне бы хотелось увидеть мистера Макнилла.
— Он придет, когда придет, — убедительно заявил брат Мартин из-за спины брата Фиделиса. Брат Фиделис кисло улыбнулся.
— Тогда мне придется отыскать его.
— Это нельзя! Мы вам запрещаем! Это не по правилам!
— Я не монах, так что ваши правила на меня не распространяются.
— Правила относятся ко всем! И потом, он занят — готовится к отъезду.
— Что? — Веселость Кейт разом улетучилась. Так он ее оставляет?
— Всего на несколько дней, — сказал успокаивающим голосом брат Фиделис. — Пока вам не полегчает и вы не сможете пуститься в дорогу. У него есть кое-какие неотложные дела, которыми ему следует заняться.
— Какие это дела? — спросила Кейт.
— Этого я не могу сказать, миссис Блэкберн. Но я знаю, что он просил настоятеля, чтобы мы ухаживали за вами, пока его не будет.
— Вот как? — спросила она, странно тронутая, что было смешно. Что еще ему оставалось делать, как не обратиться с просьбой к настоятелю? Не может же он бросить ее к их порогу и уехать, словно она — подкидыш. Хотя на самом деле он так и поступил.
— Он сошел с ума, — раздался голос из-за спины брата Фиделиса. — Вот что сделал с ним мир.
Кейт решила, что с нее хватит злобных высказываний этого ворчливого старого монаха.
— Я не желаю вести разговор с человеком, которого не вижу, — пробормотала она.
Брат Мартин тут же появился перед ней, его узловатые пальцы уперлись в тощие бока.
— Вот почему мы избегаем общества женщин, брат Фиделис, — мрачно заявил он. — Пять минут в обществе одной из них — и я четко вспомнил, какие они упрямые, своевольные и своенравные. А вы вспомнили?
— В общем, нет.
— Что? — И брат Мартин обратил взгляд на своего собрата, и в этом взгляде отчетливо выразилось сомнение.
— Я вступил в священный орден, когда умерла моя мать. Мне было десять лет. — На круглом лице брата Фиделиса появилось блаженное выражение. — Я очень любил свою матушку. У нее были такие же темные волосы, как у этой молодой леди. Я и забыл, как это красиво.
Кейт торжествующе улыбнулась старому женоненавистнику, который, не сказав ни слова, подхватил свою сутану и выбежал из сарая, оставив брата Фиделиса наедине с ней. После ухода старого монаха храбрость брата Фиделиса поколебалась. Он начал пятиться к двери.
— Не уходите, — попросила Кейт.
— Отец настоятель вряд ли одобрит это.
— Тогда постойте за дверью, а я останусь здесь. Разве в этом есть что-то дурное?
Это не слишком его успокоило. Тогда она решила зайти с другой стороны.
— Эта теплица просто чудо, не так ли?
Он остановился, на лице его появилась гордость.
— Мистер Макнилл сказал, что ее построили он и его друзья.
— Это так. Они тогда были еще подростками. Либо прилагай руки на пользу Господа, либо дьявол приложит их к тебе, как я часто говаривал настоятелю.
— Очень мудро. — Кейт опустилась на постель и внимательно посмотрела на него. — Но конструкция! Такая необычная. Должно быть, кто-то хорошо обдумал ее. Конечно, подросткам такое дело не по плечу. Не вы ли были архитектором?
Он порозовел от удовольствия:
— Ну…
— А, — кивнула она, — так я не ошиблась. Скажите, как у вас возник такой проект?
Монах скромно опустил глаза и переступил порог.
Глава 10
Как определить достижимые цели и сосредоточиться на них
Сент-Брайд, 1797 год
— Преданные ли они люди? — спросил француз, внимательно рассматривая их.
— Да. — Взгляд отца настоятеля коснулся Кита и перешел на Дугласа, а потом на Данда и Рамзи. — Но они служат Богу, а не Франции.
— Служа Франции, они будут служить Богу.
— Они были предназначены для этого! — В голосе французского изгнанника, священника Туссена, слышалось отчаяние. — Во всей Англии мы могли бы искать сто лет и так и не найти молодых людей, более приспособленных совершить то, что могут совершить они.
— А что от нас требуется ? — спросил Дуглас, выходя вперед.
Только что прибывший француз холодно оглядел его с ног до головы, но все же ответил:
— Отправиться во Францию и помочь реставрации монархии.
— И святой церкви, — напомнил гостю настоятель.
— А если у нас не получится ? — спросил Данд.
— Должно получиться, — сказал француз. — Время пришло. После того как Директории хватило дерзости удалить из Рима папу, она зашаталась. Народ уже тошнит от их кощунств, таких как, например, осквернение собора Парижской Богоматери, который переименовали в Храм Разума и сделали шлюху его настоятельницей. — Он перекрестился. — Нужно немногое, чтобы в так называемом правительстве начался разлад, а потом — потом мы вернем Францию!
Кит пересек двор, и его охватили живые воспоминания о последнем посещении этих мест. Какими они были тогда пылкими, с их юношеской горячностью, мечтами о славе, набожностью и надменностью!
Он шел, прекрасно сознавая, что множество глаз следит за ним и что глаза эти тревожны. Пусть боятся. Плевать ему на их опасения. И на ее опасения тоже. Он заставил себя забыть ее лицо, застывшее от смущения и страха, когда он произнес «наемный убийца». Ну что же, ей не придется по крайней мере несколько дней терпеть его общество. А ему — ее.
Кейт знает о нем слишком много, она подошла слишком близко. В этом таится опасность, это как призыв сирены к близости, на который он не должен обращать внимания. И не хочет. Из-за нее ожили голод и желания, которые он считал умершими, а оказалось, что они только уснули.
Потребность. Желание. Жажда. Им нелегко сосуществовать с человеком, в которого он превратился. Значит, он освободится от них. А это легче совершить вдали от нее. Вдали от ее запаха и голоса, темных глаз и гибкого тела…
Кит рывком распахнул дверь в домик настоятеля и, захлопнув ее за собой, прошел мимо молодого псаломщика, стоявшего на страже, и направился в библиотеку. Дверь туда была открыта. Настоятель сидел за своим огромным письменным столом, ожидая его, сложив руки поверх стопки бумаг.
На вид он был точно таким же, каким Кит его помнил: та же густая шевелюра белых волос, тот же крючковатый нос над тонким строгим ртом, глубоко посаженные глаза, взирающие на мир с непоколебимым спокойствием. Киту стало обидно, что в то время как сам он изменился так сильно не только внешне, но и духовно, этот человек кажется совершенно не тронутым жизнью, той самой жизнью, в которую он послал Кита и его товарищей.
— Кристиан. — Настоятель протянул руку для поцелуя, но Кит холодно посмотрел на нее, и настоятель убрал руку. — Я молился за твое возвращение, Кристиан. — Тот же голос, полный спокойного достоинства и силы.
— У меня не было выбора.
— Я знаю. Но ты здесь, и я рад. — В его поведении и выражении лица не было и намека на страх, укоризну или лицемерие.
— Почему?
Настоятель не ответил на этот вопрос, словно Кит должен был все понимать и только притворяется тупицей.
— Ты возбужден, я успокою тебя.
— Вот как? — Кит слегка улыбнулся. — Хорошо. Скажите тогда, кто предал нас французам?
Настоятель тихо вздохнул:
— Я не знаю.
Кит стукнул кулаками по столу, и от этого лежащие на нем бумаги подпрыгнули. Настоятель даже не вздрогнул.
— Только пять человек могли нас предать. — Кит перегнулся через широкий стол. — Рамзи Манро, Эндрю Росс, Дуглас Стюарт, брат Туссен и я. Дуглас мертв. Остаются четверо.
— Что ты хочешь услышать от меня, Кристиан? Даже если бы кто-то признался мне на исповеди, я бы ничего не сказал тебе.
— Я хочу знать имя того, кто выдал нас, того, кто виноват в смерти Дугласа. И я это узнаю. Клянусь Богом, узнаю.
— Надеюсь, узнаешь, но что за этим последует?
Кит в отчаянии оттолкнулся от стола.
— Тогда скажите мне, кого из нас вы сочли бы способным на такое предательство?
— Никого, ни Рамзи, ни Эндрю, — спокойно сказал настоятель. — Ни тебя.
Кристиан откинул со лба свои золотисто-рыжие волосы.
— А Туссен? Я его не видел. Этого уже достаточно для обвинения…
— Брат Туссен покинул монастырь пять лет назад и вернулся во Францию. Он отправился совершать богослужения тайком, с большим риском для себя.
— Вот как? — с сомнением проговорил Кит. — А что вы слышали о нем с тех пор?
— Есть опасения, что его поймали и казнили, — уклончиво ответил настоятель.
Кит прищурился:
— Но вы в этом не уверены?
— Да, — неохотно согласился настоятель и встал. — А не мог бы ты бросить все это? Твоя молодая женщина…
— Она не моя женщина, — возразил Кристиан. — Она — мое обязательство. Я чту свои обязательства, и она — одно из них. Когда я избавлюсь от нее, я найду убийцу Дугласа.
— Хорошо, — сказал настоятель. — А когда ты его найдешь, что ты будешь делать, Кристиан?
По загорелому лицу молодого человека прошла судорога.
— Подставлять другую щеку я не стану, в этом можете не сомневаться.
— «Аз воздам» — так говорит Господь.
— А я — орудие Господа. Разве не этому вы меня учили?
— Кристиан, в твоей душе поселился мрак, которого раньше не было.
— На мне раньше не было клейма, отец настоятель, — холодно отозвался Кит. — Не всегда огонь утончает дух, иногда он просто сжигает.
Неистово чадил дымный смоляной факел, прикрепленный сбоку от двери. На середине комнаты рдела плоская жаровня, перед которой стоял, слегка покачиваясь на пятках, тюремщик, заложив руки за спину.
— У меня есть для тебя подарок. — С улыбкой он снял с огня длинный железный прут. Его конец, сработанный в виде стилизованной розы, ярко светился в полумраке оранжевым светом.
— Я не верю.
— Верьте во что хотите, я тоже когда-то верил в наше единство.
— Лучше бы ты верил в промысел Божий.
— Я считал, что мы были составной частью Божьего промысла! — Эти слова, пылкие и выстраданные, явились криком его души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Вы по-прежнему не понимаете? — прошептал он, глядя ей в глаза.
— Нет, — тихо сказала она и окинула взглядом окрестности.
На взгляд человека неосведомленного, каковой и была Кейт, Сент-Брайд не очень-то походил на аббатство. Это была маленькая деревня, выстроенная в виде прямоугольника и окруженная стенами. Одну сторону прямоугольника образовывало низкое каменное здание, выступающая крыша которого создавала как бы галерею, куда выходило около дюжины дверей. Углом к этому зданию был пристроен двухэтажный дом с шатровой крышей уступами. Часовня, наверное. Вдоль двух остальных стен стояли в ряд несколько построек различного размера и возраста, ни одна из которых не отличалась каким-либо особым архитектурным стилем, и все явно были воздвигнуты по необходимости и из подручного материала.
На самом деле единственной достопримечательностью этого места было его расположение. Ибо вокруг монастыря со всех сторон возвышались великолепные, покрытые снегом горы. С востока солнечный свет озарял белые склоны, согревая маленькое поселение, расположившееся у подножия горы, отчего даже в ноябре здесь смогли кое-где уцелеть пятна зелени. Холодный ветер, который постоянно сопровождал их последние два дня, совершенно стих, воздух был мягким и ласковым. Они, наверное, находятся в глубокой долине, где свой, особый микроклимат.
— Здесь… здесь не так холодно, да? — пробормотала она.
— Да, здесь никогда не бывает холодно, — ответил Кит, останавливаясь перед крепкой дверью в каменной стене.
Они оказались в розовом саду, который содержался в таком же порядке, как любой сад в Англии. Изогнутая дорожка, усыпанная мелким гравием, огибала мраморный колодец, вдоль нее на равных расстояниях стояли голые деревья. С обеих сторон двери, в которую они вошли, террасой располагались грядки, ожидавшие зимы под толстым слоем листьев, а вся задняя часть сада, как с удивлением отметила Кейт, была покрыта стеклом, образуя, как она была уверена, самую отдаленную, если не самую северную теплицу во всей Великобритании.
Кит пронес ее прямо туда, открыв дверь в теплицу коленкой. У Кейт просто дух захватило. Снаружи уже царила зима, а внутри теплицы уцелели последние остатки летнего великолепия. Вьющиеся розы взбирались по шпалерам, образуя навес, с которого все еще свисали несколько роз: красных, карминных и цвета розовой раковины. Но это были остатки летней роскоши, старые цветы-дозорные, чья жизнь затянулась сверх положенного природой срока. Даже от легкого дуновения воздуха, влетевшего в открытую дверь, сверху посыпались лепестки, обведенные по краю бурой полосой.
Кит шел сквозь это великолепие не останавливаясь и вскоре оказался у сарайчика с дверью, разделенной надвое. Внутри стояли небольшая плетеная кровать, покрытая несколькими одеялами, и несколько полок, на которых хранились лопаты, разные садовые инструменты и горшки с саженцами в разной стадии роста.
Без лишних слов Кит уложил Кейт на кровать и выпрямился, а потом протянул руку к глиняному кувшину, стоявшему у его ног. Понюхав его содержимое, он налил немного в глиняную кружку и протянул Кейт:
— Вот, выпейте.
Она с благодарностью взяла кружку и набрала целый рот чистой холодной воды, не заботясь о том, что вода течет по подбородку. Она просто умирала от жажды. Допив, она отдала Киту кружку и неловко вытерла мокрый подбородок и губы рукавом. Потом посмотрела на зеленые заросли роз, заглядывавших в верхнюю, незакрытую половину двери.
— Это… невероятно.
Кит проследил за направлением ее взгляда.
— Это мы построили, — пробормотал он.
— Кто?
— Я, Рамзи, Данд… и Дуглас. — Кит посмотрел на нее. — Здесь я вырос, здесь научился говорить, читать, писать. И здесь нас готовили.
— Но не к тому, чтобы стать священниками, — вспомнила Кейт.
Он рассмеялся:
— Нет, даже отец Таркин не мог примириться с мыслью, что священники могут быть наемными убийцами.
— Убийцами? — Кит снова поразил ее.
Он пожал плечами:
— А как назвать того, кого научили обращаться с оружием? Как вы думаете, что мы должны были делать в конечном счете в Мальмезоне?
Но Кейт не успела ответить. Кит ушел.
Убийца.
Это ее не касается. Ни ужасное слово, каким он назвал себя, ни затравленное выражение его глаз, ни горькое удовольствие, с которым он смотрел, как она от него отворачивается.
«Слава Богу, что он это сказал», — неистово твердила себе Кейт. Больше она об этом не забудет. Напряжение последних дней, недостаточный сон и голод поставили ее в зависимость от Макнилла. Но Кристиан скоро уйдет из ее жизни. Она не должна думать ни о его прошлом, ни о будущем. И не будет. Она должна беспокоиться о собственной судьбе.
Ее внимание привлек легкий стук по стенке сарая. Она оглянулась и увидела двух монахов, вцепившихся с обеих сторон в сундук Грейс и задыхавшихся от стараний внести его внутрь. Она совершенно забыла о сундуке и почти забыла об изначальной цели своего путешествия. Однако неплохо было бы освежить память.
Монахи бросили на нее взгляд украдкой, опустили сундук рядом с дверью и убежали. Все еще слабая, Кейт снова упала на подушку. Она оправится, а потом продолжит путь к замку Парнелл, и эта странная задержка по дороге станет забавной историей, которой можно будет повеселить маркиза за обедом в недалеком будущем.
Интересно, поел ли Кит…
— Миссис Блэкберн? — В открытых дверях появился дородный брат Фиделис в сопровождении иссохшего беловолосого старца, который, как подумала Кейт, возглавлял лазарет, поскольку он принес с собой какие-то дурно пахнущие микстуры. Они выдали ей дозу снадобий, сопровождая эту процедуру извиняющимися улыбками и бормотанием толстого монаха, и поспешно удалились.
Как только они ушли, появился нервный паренек, сунул ей в руки тарелку дымящегося мяса и, пятясь, вышел наружу, где его ждал коренастый монах. Как ни была она голодна, Кейт все же заставила себя есть восхитительное блюдо медленно. Доев мясо, она почувствовала, что мир не так уж плох, и решила спросить первого, кто появится, куда делся Кит. Вскоре пришли еще двое, чтобы забрать пустую тарелку, но они так быстро ретировались, что она не успела ни о чем спросить.
Прошло некоторое время, прежде чем Кейт догадалась, что происходит, а догадавшись, расхохоталась: их посылали сюда по двое, чтобы они могли защищать друг друга. От нее! Какие возможности открываются перед ней! Это может даже составить отдельную главу в ее книге.
Когда снова появились брат Мартин и брат Фиделис, на сей раз чтобы проверить ее пульс и оценить ее бледность, она перебросила ноги через край кровати, и оба монаха попятились, словно у нее в любой момент могла вырасти вторая голова.
— Вам следует только лежать и отдыхать, молодая леди! — пропищал старец, прячась за брата Фиделиса, который пытался напустить на себя угрожающий вид. К несчастью, его обеспокоенное лицо никого не могло устрашить, хотя его габариты предполагали такую возможность.
— Мне гораздо лучше, — сказала Кейт, хотя на самом деле суставы у нее были точно склеенные, а горло саднило. — Мне бы хотелось увидеть мистера Макнилла.
— Он придет, когда придет, — убедительно заявил брат Мартин из-за спины брата Фиделиса. Брат Фиделис кисло улыбнулся.
— Тогда мне придется отыскать его.
— Это нельзя! Мы вам запрещаем! Это не по правилам!
— Я не монах, так что ваши правила на меня не распространяются.
— Правила относятся ко всем! И потом, он занят — готовится к отъезду.
— Что? — Веселость Кейт разом улетучилась. Так он ее оставляет?
— Всего на несколько дней, — сказал успокаивающим голосом брат Фиделис. — Пока вам не полегчает и вы не сможете пуститься в дорогу. У него есть кое-какие неотложные дела, которыми ему следует заняться.
— Какие это дела? — спросила Кейт.
— Этого я не могу сказать, миссис Блэкберн. Но я знаю, что он просил настоятеля, чтобы мы ухаживали за вами, пока его не будет.
— Вот как? — спросила она, странно тронутая, что было смешно. Что еще ему оставалось делать, как не обратиться с просьбой к настоятелю? Не может же он бросить ее к их порогу и уехать, словно она — подкидыш. Хотя на самом деле он так и поступил.
— Он сошел с ума, — раздался голос из-за спины брата Фиделиса. — Вот что сделал с ним мир.
Кейт решила, что с нее хватит злобных высказываний этого ворчливого старого монаха.
— Я не желаю вести разговор с человеком, которого не вижу, — пробормотала она.
Брат Мартин тут же появился перед ней, его узловатые пальцы уперлись в тощие бока.
— Вот почему мы избегаем общества женщин, брат Фиделис, — мрачно заявил он. — Пять минут в обществе одной из них — и я четко вспомнил, какие они упрямые, своевольные и своенравные. А вы вспомнили?
— В общем, нет.
— Что? — И брат Мартин обратил взгляд на своего собрата, и в этом взгляде отчетливо выразилось сомнение.
— Я вступил в священный орден, когда умерла моя мать. Мне было десять лет. — На круглом лице брата Фиделиса появилось блаженное выражение. — Я очень любил свою матушку. У нее были такие же темные волосы, как у этой молодой леди. Я и забыл, как это красиво.
Кейт торжествующе улыбнулась старому женоненавистнику, который, не сказав ни слова, подхватил свою сутану и выбежал из сарая, оставив брата Фиделиса наедине с ней. После ухода старого монаха храбрость брата Фиделиса поколебалась. Он начал пятиться к двери.
— Не уходите, — попросила Кейт.
— Отец настоятель вряд ли одобрит это.
— Тогда постойте за дверью, а я останусь здесь. Разве в этом есть что-то дурное?
Это не слишком его успокоило. Тогда она решила зайти с другой стороны.
— Эта теплица просто чудо, не так ли?
Он остановился, на лице его появилась гордость.
— Мистер Макнилл сказал, что ее построили он и его друзья.
— Это так. Они тогда были еще подростками. Либо прилагай руки на пользу Господа, либо дьявол приложит их к тебе, как я часто говаривал настоятелю.
— Очень мудро. — Кейт опустилась на постель и внимательно посмотрела на него. — Но конструкция! Такая необычная. Должно быть, кто-то хорошо обдумал ее. Конечно, подросткам такое дело не по плечу. Не вы ли были архитектором?
Он порозовел от удовольствия:
— Ну…
— А, — кивнула она, — так я не ошиблась. Скажите, как у вас возник такой проект?
Монах скромно опустил глаза и переступил порог.
Глава 10
Как определить достижимые цели и сосредоточиться на них
Сент-Брайд, 1797 год
— Преданные ли они люди? — спросил француз, внимательно рассматривая их.
— Да. — Взгляд отца настоятеля коснулся Кита и перешел на Дугласа, а потом на Данда и Рамзи. — Но они служат Богу, а не Франции.
— Служа Франции, они будут служить Богу.
— Они были предназначены для этого! — В голосе французского изгнанника, священника Туссена, слышалось отчаяние. — Во всей Англии мы могли бы искать сто лет и так и не найти молодых людей, более приспособленных совершить то, что могут совершить они.
— А что от нас требуется ? — спросил Дуглас, выходя вперед.
Только что прибывший француз холодно оглядел его с ног до головы, но все же ответил:
— Отправиться во Францию и помочь реставрации монархии.
— И святой церкви, — напомнил гостю настоятель.
— А если у нас не получится ? — спросил Данд.
— Должно получиться, — сказал француз. — Время пришло. После того как Директории хватило дерзости удалить из Рима папу, она зашаталась. Народ уже тошнит от их кощунств, таких как, например, осквернение собора Парижской Богоматери, который переименовали в Храм Разума и сделали шлюху его настоятельницей. — Он перекрестился. — Нужно немногое, чтобы в так называемом правительстве начался разлад, а потом — потом мы вернем Францию!
Кит пересек двор, и его охватили живые воспоминания о последнем посещении этих мест. Какими они были тогда пылкими, с их юношеской горячностью, мечтами о славе, набожностью и надменностью!
Он шел, прекрасно сознавая, что множество глаз следит за ним и что глаза эти тревожны. Пусть боятся. Плевать ему на их опасения. И на ее опасения тоже. Он заставил себя забыть ее лицо, застывшее от смущения и страха, когда он произнес «наемный убийца». Ну что же, ей не придется по крайней мере несколько дней терпеть его общество. А ему — ее.
Кейт знает о нем слишком много, она подошла слишком близко. В этом таится опасность, это как призыв сирены к близости, на который он не должен обращать внимания. И не хочет. Из-за нее ожили голод и желания, которые он считал умершими, а оказалось, что они только уснули.
Потребность. Желание. Жажда. Им нелегко сосуществовать с человеком, в которого он превратился. Значит, он освободится от них. А это легче совершить вдали от нее. Вдали от ее запаха и голоса, темных глаз и гибкого тела…
Кит рывком распахнул дверь в домик настоятеля и, захлопнув ее за собой, прошел мимо молодого псаломщика, стоявшего на страже, и направился в библиотеку. Дверь туда была открыта. Настоятель сидел за своим огромным письменным столом, ожидая его, сложив руки поверх стопки бумаг.
На вид он был точно таким же, каким Кит его помнил: та же густая шевелюра белых волос, тот же крючковатый нос над тонким строгим ртом, глубоко посаженные глаза, взирающие на мир с непоколебимым спокойствием. Киту стало обидно, что в то время как сам он изменился так сильно не только внешне, но и духовно, этот человек кажется совершенно не тронутым жизнью, той самой жизнью, в которую он послал Кита и его товарищей.
— Кристиан. — Настоятель протянул руку для поцелуя, но Кит холодно посмотрел на нее, и настоятель убрал руку. — Я молился за твое возвращение, Кристиан. — Тот же голос, полный спокойного достоинства и силы.
— У меня не было выбора.
— Я знаю. Но ты здесь, и я рад. — В его поведении и выражении лица не было и намека на страх, укоризну или лицемерие.
— Почему?
Настоятель не ответил на этот вопрос, словно Кит должен был все понимать и только притворяется тупицей.
— Ты возбужден, я успокою тебя.
— Вот как? — Кит слегка улыбнулся. — Хорошо. Скажите тогда, кто предал нас французам?
Настоятель тихо вздохнул:
— Я не знаю.
Кит стукнул кулаками по столу, и от этого лежащие на нем бумаги подпрыгнули. Настоятель даже не вздрогнул.
— Только пять человек могли нас предать. — Кит перегнулся через широкий стол. — Рамзи Манро, Эндрю Росс, Дуглас Стюарт, брат Туссен и я. Дуглас мертв. Остаются четверо.
— Что ты хочешь услышать от меня, Кристиан? Даже если бы кто-то признался мне на исповеди, я бы ничего не сказал тебе.
— Я хочу знать имя того, кто выдал нас, того, кто виноват в смерти Дугласа. И я это узнаю. Клянусь Богом, узнаю.
— Надеюсь, узнаешь, но что за этим последует?
Кит в отчаянии оттолкнулся от стола.
— Тогда скажите мне, кого из нас вы сочли бы способным на такое предательство?
— Никого, ни Рамзи, ни Эндрю, — спокойно сказал настоятель. — Ни тебя.
Кристиан откинул со лба свои золотисто-рыжие волосы.
— А Туссен? Я его не видел. Этого уже достаточно для обвинения…
— Брат Туссен покинул монастырь пять лет назад и вернулся во Францию. Он отправился совершать богослужения тайком, с большим риском для себя.
— Вот как? — с сомнением проговорил Кит. — А что вы слышали о нем с тех пор?
— Есть опасения, что его поймали и казнили, — уклончиво ответил настоятель.
Кит прищурился:
— Но вы в этом не уверены?
— Да, — неохотно согласился настоятель и встал. — А не мог бы ты бросить все это? Твоя молодая женщина…
— Она не моя женщина, — возразил Кристиан. — Она — мое обязательство. Я чту свои обязательства, и она — одно из них. Когда я избавлюсь от нее, я найду убийцу Дугласа.
— Хорошо, — сказал настоятель. — А когда ты его найдешь, что ты будешь делать, Кристиан?
По загорелому лицу молодого человека прошла судорога.
— Подставлять другую щеку я не стану, в этом можете не сомневаться.
— «Аз воздам» — так говорит Господь.
— А я — орудие Господа. Разве не этому вы меня учили?
— Кристиан, в твоей душе поселился мрак, которого раньше не было.
— На мне раньше не было клейма, отец настоятель, — холодно отозвался Кит. — Не всегда огонь утончает дух, иногда он просто сжигает.
Неистово чадил дымный смоляной факел, прикрепленный сбоку от двери. На середине комнаты рдела плоская жаровня, перед которой стоял, слегка покачиваясь на пятках, тюремщик, заложив руки за спину.
— У меня есть для тебя подарок. — С улыбкой он снял с огня длинный железный прут. Его конец, сработанный в виде стилизованной розы, ярко светился в полумраке оранжевым светом.
— Я не верю.
— Верьте во что хотите, я тоже когда-то верил в наше единство.
— Лучше бы ты верил в промысел Божий.
— Я считал, что мы были составной частью Божьего промысла! — Эти слова, пылкие и выстраданные, явились криком его души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29