Лавале писала, что это было «строение в восточном стиле, с огромным ухоженным садом, цветущими полянами, сказочными павильонами и стадом пугливых ланей, преследуемых похотливым монархом».На самом деле все было иначе. Парк-с-Олеиямн — это старое название Версальского квартала, построенного во времена Людовика XIV на месте парка с дикими зверями времен Людовика XIII.Вот что пишет в своих «Исторических достопримечательностях» Ж.-А. Ле Руа, который в 1864 году был служащим версальской библиотеки и провел собственные исследования, касающиеся этого квартала: «Людовик XIII купил версальские владения и заказал строительство небольшого замка, чтобы оказаться среди лесов, окружавших это место, и спокойно предаться любимому развлечению — охоте. Прежде всего он позаботился о разведении недалеко от своего жилища зверей для этих потех. Среди лесов он выбрал место, куда были приведены олени, лани и другие дикие животные. По его приказу там возвели стены, несколько сторожевых павильонов, и это место получило название Парка-с-Оленямп». Связанная с этим названием легенда лишний раз доказывает силу слова. Репутация Людовика XV была бы совсем другой, если бы Людовик XIII назвал свой заповедник для диких животных Парк-с лисицами или Парк-с козами.«Парк-с-Оленями», — продолжает Ж.-А. Ле Руа, — включал все пространство между улицами Сатори, Росиньоль и Святого Мартина <То есть между сегодняшними улицами Сатори, авеню де Со, Улицей Эдуарда Шартона, Регента Генриха, Альберта Самэн и Маршала Жоффра.>. Этот Парк-с-Олеиямн при Луи XIV вначале был сохранен, и город состоял из Старого Версаля и нового города, образуя один Нотр-Дамский приход.Прожив несколько лет в Версале, Людовик XIV к 1694 году увидел, с какой быстротой разрастался созданный им город. Пришлось пожертвовать Парком-с оленями. Луи XIV приказал снести стены, вырубить деревья, разрушить сторожевые постройки, выровнять почву. Проложили улицы, разбили новые площади. Участки здесь получили в основном выходцы из королевского дома. Но в царствование Луи XIV на новой территории были возведены лишь отдельные строения.После смерти Луи XIV Версаль в течение нескольких лет оставался в запустении — здесь ничего не строили. Но, когда Людовик XV скова переселился сюда, а с ним вернулся и двор, со всех сторон стали прибывать новые жители. Население Версаля — после смерти Людовика XIV здесь жили двадцать четыре тысячи человек — в первые пятнадцать лет правления Людовика XV удвоилось. С неимоверной быстротой возводились дома в квартале Парка-с оленями. Население этого квартала стало таким многочисленным, что назрела необходимость разделить приход на две равные части и создать новый, образующий сегодня квартал, или приход, Святого Луи».Именно здесь любой уважающий себя мсье имел дом, где мог тайно встречаться со своими подружками и устраивать галантные ужины. И потому вовсе не удивительно, что в 1753 году, когда Людовик XV искал скрытое от посторонних глаз местечко, чтобы одновременно обманывать Мари Лещинска и м-м де Помпадур, его выбор пал на один домик в этом квартале — убежище для тайных свиданий. Через парижского ростовщика Вале он купил дом Жана-Мишеля Креме, версальского буржуа, расположенный на месте нынешнего дома № 4 по улице Сен-Медери. Там он и поместил Луизон Морфи — с дамой для охраны и единственным слугой. Девушка прожила в этом доме около двух лет. Однажды вечером, в 1756 году, решив, что ей все позволено, к тому же подталкиваемая женой маршала д'Эстре, не любившей мадам де Помпадур, она сказала королю:— Как там поживает старая кокетка?Людовик XV подпрыгнул — он не терпел неуважения к маркизе.— Кто вас надоумил задать подобный вопрос? <Квартал, расположенный слева от замка, если едешь из Парижа.> При виде гнева своего повелителя Луизон расплакалась и выдала м-м д'Эстре. Через три дня жена маршала была выслана в свои владения, а мадемуазель Морфи несмотря на то, что уже успела родить Людовику XV дочь и навсегда покинула маленький домик в Парке-с-Оленями. * * * Ее заменила ее двадцатилетняя сестра Брижитт, так по выражению Арженсона, «король любил менять сестру на сестру». Позже в маленьком домике сменились м-ль Робер, м-дь Фукэ и м-ль Эно…Впоследствии Людовик XV не удовлетворялся содержанием одной любовницы. Он покупал у родителей совсем еще девочек (так как боялся заразиться некоторыми смертельными болезнями, такими, как золотуха, пишет его камердинер Лебель) и образовал «резерв наложниц». «Маленьких девочек от девяти до двенадцати лет, привлекших своей красотой внимание полиции,. покупали у родителей и переселяли в Версаль. Там Людовик XV проводил с ними долгие часы. Ему нравилось раздевать их, мыть, наряжать.. Он сам заботился о преподавании им основ религии, обучал их чтению, письму и молитвам. Увлекая их в удовольствия, он шел еще дальше — он молился Богу, встав рядом с ними на колени…»Девочки-подростки находились а разных местах. Для их размещения король купил в квартале Парка-с-Оленями другие дома, оставшиеся незанятыми. Известно лишь, что ему принадлежали дома на месте нынешних дома № 78 по улице д'Анжу и № 14 по улице Святого Луи и третий по авеню Сен-Клу. Другие установить не удалось.Один из этих маленьких домиков, названный Эрмитажем, принадлежал м-м де Помпадур, ставшей, как уже было сказано, наперсницей короля, чтобы сохранить свое положение и политическое влияние. Видимо, там произошли роды, о которых сообщает нам в «Мемyapax» м-м дю Оссэ. Послушаем ее — доверенное лицо м-м де Помпадур:«Мадам (речь идет о маркизе) однажды позвала меня в свой кабинет.— Надо, — сказала она мне, — чтобы вы провели несколько дней в доме на авеню Сен-Клу, вас туда проводят. Там вы увидите юную особу на сносях».М-м дю Оссэ пообещала позаботиться о забеременевшей от короля девушке. М-м де Помпадур нежно добавила:— Мне нужно лишь сердце короля, и все эти девочки не отнимут у меня его. Я не была бы так спокойна, если бы какая-либо придворная дама или городская красавица вздумала завоевать его.—Я спросила мадам о том, знала ли эта юная особа, что отцом ребенка был король.— Не думаю, — ответила она мне, — но он, кажется, слишком к ней привязался, и я боюсь, что ей об этом доложат. Обычно ей или другим говорили, что ее возлюбленный — польский мсье — родственник королевы, у которого есть апартаменты в замке. Это было выдумано из-за голубой ленты, которую король не всегда успевал снять».Вот вам и знаменитый «гарем» Парка-с-Оленями — несколько домиков, разбросанных в Версальском квартале: в каждом из них обитала одна или две юные красотки. * * * Существует еще одно заблуждение, в котором повинны некоторые историки. Оно заключается во взгляде на Парк-с-Оленями как на одну из основных причин развала финансов. Лакретель, например, веря на слово революционно настроенным памфлетистам, писал: «Расходы на содержание Парка-с-Оленями оплачивались наличными. Сложно их уточнить, но можно без преувеличения сказать, что они составили несколько миллионов. В некоторых источниках речь идет о миллиарде».В действительности — сейчас это подтверждено — траты на содержание маленьких домиков составили за шестнадцать лет лишь несколько сот тысяч ливров. Это пустяк по сравнению с тридцатью шестью миллионами (составляет четыре миллиарда старых франков), в которые м-м де Помпадур обошлась Франции за девятнадцать лет…Поистине целая россыпь молоденьких девушек обходится намного дешевле одной высокопоставленной дамы… М-М ДЕ ПОМПАДУР НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА РАЗРЫВ АЛЬЯНСОВ Тщеславие толкало ее на то, чтобы разрушать ради достижения своей цели… Жюль Белло В 1755 году фаворитка, вот уже три года как не исполнявшая «обязанности своего положения», почувствовала внезапную тревогу. Каково же оно, «ее положение» — место возле короля? Оно слишком двусмысленно, противоестественно, чтобы длиться бесконечно. Деятельность наперсницы была недостаточна для того, чтобы удержаться при дворе, к тому же король мог однажды влюбиться в какую-нибудь девушку из Парка-с-Оленями и сделать ее официальной любовницей. М-м де Помпадур показалось, что она нашла выход: зная, как Людовик XV ненавидит работать, она решила стать незаменимой, освободив его от забот власти. Хитрая и тщеславная, маркиза надеялась таким образом укрепить свою власть, увеличить свое влияние за пределами королевства и, быть может, править единолично… До сих пор она была премьер-министром — теперь решила стать королем…Поскольку маркиза к этому вовсе не была готова, она приобщила к своим замыслам нескольких друзей — государственного секретаря Руйе, аббата де Бери — бывшего посла Франции в Венеции — и со свойственной красивым женщинам обезоруживающей наивностью попросила их ввести ее в курс дела. Польщенные возможностью угодить фаворитке, государственные мужи открыли перед ней досье, объяснили суть соглашений с зарубежными странами, показали счета казны, сообщили о военных планах, прокомментировали дипломатические депеши…В течение нескольких недель м-м де Помпадур, прилежная и сообразительная ученица, вела записи, запоминала имена, просматривала доклады… А когда посчитала себя достаточно подготовленной, созвала в своем маленьком кабинете, отделанном красным лаком, генералов, светиков, представителей финансовых кругов, городских магистров — и удивила их своими познаниями. После каждой такой беседы она посылала Людовику XV, который терпеть не мог разговоров о политике, длинное письмо, полное оригинальных замечаний. Еe уверенный тон впечатлял робкого правителя. «Если бы не письма маркизы королю, — писал аббат де Берри в „Мемуарах“, — я бы никогда не поверил, что она может так энергично и красноречиво высказывать правду. Я полюбил ее и стал еще больше уважать за это. Я заклинал ее не отступать и продолжать говорить правду с такой же и бесстрашием».М-м Помпадур не заставила долго ждать, вскоре она доказала свою власть. * * * Вот уже шесть лет, как иезуиты и янсенисты враждовали из-за папской грамоты, дело приобретало опасный оборот. Правительство, возглавляемое иезуитами, провозгласило грамоту как государственный закон. Но парламент, находящийся под влиянием янсенистов, отвергал его. В начале 1752 года архиепископ Парижа Кристоф де Бомон запретил своим священникам причащать тех, кто не имеет доверительной справки, подтверждающее полное подчинение грамоте. Одному надворному советнику было отказано в последнем причастии, и его не смогли похоронить на кладбище. Реакция парламента не замедлила — он приказал палате сжечь распоряжения епископов. Доходы архиепископа были арестованы. Парламент распорядился: именем закона священникам причащать больных. Кристоф де Бомон отправился к королю, чтобы выразить протест против вмешательства ассамблеи в дела церкви, Людовик XV, проявив неожиданную для него энергию, выслал парламент в Понтуаз, а затем в Суассон…В то время, когда м-м де Помпадур начинала свою политическую карьеру, члены ассамблеи только что вернулись, Естественно, их злоба против духовенства удесятерилась, и они лишь искали удобный случай для отмщения. Фаворитка им поможет!Атеистка, подруга Вольтера, энциклопедистов и «философов», она не собиралась вмешиваться в эту ссору и, разумеется, никогда не вмешалась бы, если бы не случай исключительно личного свойства. Купив дворец д'Эвре (нынешний Елисейский дворец), она в июне 1755 года попросила у архиепископа Парижа разрешения отслужить в нем службу. Кристоф де Бомон, выступавший против скандального присутствия фаворитки при дворе, воспротивился этому. Возмущенная м-м де Помпадур сразу же решила принять сторону парламента и янсенистов…Как раз в это время кюре Сент-Этьенна отказал в соборовании одной старой деве. Немедленно отреагировавшая ассамблея попросила Людовика XV вмешаться. М-м де Помпадур побежала к королю.— Вы собираетесь вызвать сюда архиепископа Парижа… Но прежде я хотела бы сказать вам два слова.Улыбающаяся, завораживающая, очаровательная, она говорила несколько часов. Действие ее речи было таково, что, как только она закончила, королю стало ясно, что прелат — самое гнусное существо, которое когда-либо рождала земля… Считая именно так, он вызвал Кристофа де Бомона в Версаль. Архиепископ, уверенный в покровительстве короля, прибыл с улыбкой на устах…Вышел он угасший, с низко опущенной головой. Король по совету маркизы приказал ему незамедлительно покинуть Париж и ехать в Конфлан. Он тоже отправился в ссылку… * * * Одержав эту победу и продолжая постигать секретные пружины государственного управления, м-м де Помпадур стремилась еще упрочить свое положение, и это ей удалось — в конце концов она добилась высокого официального положения при дворе. Начала она с того, что в 1752 гиду получила титул герцогини, что еще более поражает, если вспомнить о ее низком происхождении. Разумеется, этого ей было мало, она должна стать «дамой королевы» — придворной дамой… Но безбожие ее может быть тому препятствием, — Мари Лещинска так набожна… Что ж, м-м де Помпадур решила… раскаяться. По представлению своего друга Машо она избрала духовником отца де Саси, довольно ловкого иезуита, который прежде всего потребовал от нее вернуться к мужу. Маркиза хотела было отказаться, но тут в голову ей пришла идея, и она без всяких возражений переписала набело черновик, заготовленный отцом де Саси. Послушаем теперь герцога де Люнна, знавшего этого иезуита: «По совету отца де Саси, когда встал вопрос о месте придворной дамы, она написала Ле Норману д'Этиолю письмо, где предложила вернуться в семью, если он не против. Как бы он ни ответил, она просила его еще выразить свое отношение к тому, что она собирается занять предлагаемое ей место при дворе. Письмо было доставлено д'Этиолю. Можно себе представить, с каким замешательством тот его прочел. Не успел он прийти в себя, как к нему явились двое посетителей. Одного звали де Машо, другого — де Субиз. Оба, будучи посланниками м-м де Помпадур, дали понять несчастному супругу, «что он вправе требовать возвращения жены, но это может вызвать сильное недовольство короля “.Ле Норман д'Этноль», живший в это время с очаровательной танцовщицей оперы м-ль Рем, не испытывал ни малейшего желания возвращать жену. Успокоив обоих посланников, он написал это замечательное, полное иронии письмо: «Мадам, я получил письмо, в котором Вы сообщаете о пересмотре своего поведения и намерении посвятить себя Богу. Я могу это лишь приветствовать. Ясно себе представляю, как трудно Вам было бы предстать передо мной, а мне — Вас принять. Я хотел бы забыть нанесенное Вами оскорбление, но Ваше присутствие будет постоянно напоминать мне о нем. Единственное решение, которое мы можем принять, — это жить отдельно. Несмотря на данный Вами повод к неудовольствию, я хочу верить, что Вы не ревнуете меня к моему нынешнему счастью, а я считал бы его омраченным, если бы принял Вас и жил с Вами как с женой. Вы понимаете, что время не властно над понятием чести.Имею честь, мадам, быть Вашим покорным слугой, с уважениемЛе Норман д'Этиоль».Письмо это принесло большое облегчение м-м де Помпадур: она все-таки немного опасалась, что муж поймает ее на слове. К тому же письмо помогло ей доказать, что «супружеские узы не ею были расторгнуты». * * * В течение нескольких месяцев маркиза читала богословские издания, ежедневно выслушивала службу и подолгу оставалась в храме — коленопреклоненная, со скрещенными руками и прикрытым вуалью лицом. Но этой комедии никто не поверил, даже отец де Саси, однажды он сказал маркизе:— Я дам вам отпущение грехов лишь в случае, если вы добровольно покинете двор.Разгневавшись, она обратилась к другому иезуиту, отцу Демаре, который проявил ту же непреклонность, что и его предшественник. В конце концов она обратилась к папе римскому в безумной надежде, что он осудит этих отцов церкви. Она писала, что «была необходима для счастья Людовика XV, для благого завершения его дел»; что лишь она единственная осмеливалась говорить столь нужную королю правду, и так далее в том же духе. Святой отец не счел нужным ответить ей. Тогда с помощью Беррье, лейтенанта полиции, она разыскала среди парижского духовенства священника, который дал ей отпущение грехов, не требуя оставить общество короля…Так она смогла раскаяться. Добрая Мари Лещинска поверила в этот мерзкий фарс: в начале 1756 года она по просьбе Людовика XV назначила м-м де Помпадур придворной дамой. Весь двор содрогнулся…«Шестого февраля, в воскресенье, произошло неожиданное событие, — рассказывает де Круа, — м-м де Помпадур объявили придворной дамой — дамой королевы». Но это еще не все: она вдруг стала святошей — накануне соблюдала пост во время ужина в «маленьких кабинетах», чего раньше никогда не делала. Стало известно, что в течение нескольких месяцев она слушала наставления отца де Саси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29