Собрание решило немедленно приступить к разработке конституции и переименовало себя в Учредительное (собрание)…Филипп и госпожа де Бюффон отпраздновали начало перемен.— Теперь, — сказала эта очаровательная женщина, — нужно, чтобы восстал весь народ и заставил короля отречься.Герцог Орлеанский немедленно принял меры. Послушаем, что пишет Монжуа: «Чтобы происходящее в столице повторялось в тот же день во всех уголках Франции, Филипп посылал верных агентов к своим людям в провинции, и они предупреждали о малейших переменах, которые должны были произойти в Париже.Для самого Парижа Филипп изобрел одну странную уловку, которая оказалась очень действенной. Он выстроил, на некотором расстоянии друг от друга, фонтаны вокруг того нелепого здания, которое до сих пор стоит посреди сада Пале-Рояля. Главные агенты, которых он использовал для исполнения своих замыслов, должны были внимательно следить за струями этих фонтанов. Скажем, если один бил выше остальных, это указывало, в каком именно квартале Парижа следовало мутить воду, поднимая народ. Если все фонтаны одного края начинали бить одновременно, это значило, что нужно действовать либо в северной, либо в южной части города. Если же, наконец, все фонтаны будут бить одновременно, это станет сигналом всеобщего восстания. Благодаря такой сигнализации его приказы исполнялись в мгновение ока. Филиппу не было нужды лично общаться со своими подчиненными, он избегал опасности письменной связи».Одновременно с этим Филипп продолжал всеми возможными способами чернить Марию-Антуанетту. Каждый день подкармливаемые им газетчики публиковали песенки, памфлеты и грязные пасквили против несчастной монархини. Их было слишком много, но они делали свое дело, каждый хотел внести в травлю свою долю яда. Анекдот, пересказанный Себастьяном Мерсье, хорошо передает дух момента.«На фасаде многих парижских домов можно было видеть четыре буквы: ДЗПП, что расшифровывалось как „дом застрахован против пожара“. Но лукавые прохожие расшифровывали их по-другому: Мария-Антуанетта наставляет рога Луи В эпоху Реставрации эти буквы расшифровывали иначе: «Друзья мои, обуем Луи…»
. (По-французски начальные буквы двух аббревиатур совпадают.)«Это шутовское объяснение, — пишет Себастьян Мерсье, — нанесло ужасный вред королю — даже буквы были, казалось, против него. На всех углах были расклеены плакаты со злым двустишием Вольтера:Рога совсем не то, что бедный думает народ:они рогаты были все, прекрасной Франции монархи Себастьян Мерсье. Париж времен революции.
. * * * Возбужденный кучкой наемников Филиппа, добрый парижский люд уже в начале июля оказался в таком состоянии нервозности, которое не предвещало ничего хорошего. 12 июля начались новые поджоги, а 13-го толпа разгромила старый арсенал, чтобы завладеть оружием; наконец, 14-го толпа крикунов овладела Бастилией.Филипп завтракал в своем домике в Монсо в обществе госпожи Эллиот, Байи и Лафайетта, когда ему сообщили, что старая парижская тюрьма, которую Людовик XVI собирался разрушить с 1786 года, занята народом Символический штурм; известно, что в крепости было всего семь узников — четыре фальшивомонетчика, один преступник и двое психов.
. Гости тотчас покинули его, чтобы узнать последние новости. Оставшись один, Филипп вызвал госпожу де Бюффон, и они вместе радовались «событию, которое, по их мнению, приближало их к трону».Чтобы отпраздновать эту победу, они поднялись, а комнату Филиппа, быстро разделись и улеглись в постель, до утра предаваясь удовольствиям.Как свидетельствует один лукавый историк, «первый фейерверк был устроен 14 июля на лужайке госпожи де Бюффон». РЕВОЛЮЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ ОРГИЕЙ В любом деле важен лишь конец. Народная мудрость «Патриотическая» пропаганда Филиппа Орлеанского и его друзей начала приносить плоды.В сентябре начались ежедневные хлебные бунты. В прошлом году страшный ураган с градом выбил часть урожая от берегов Шаранты до Эско, и мука стала редким продуктом.Несмотря на этот голод, 1 октября Людовик XVI допустил ужасную ошибку: он дал обед офицерам Фландрского полка. Мария-Антуанетта появилась на обеде с дофином на руках, все пили шампанское, а оркестр играл: «О, Ричард, о, мой король, мир покидает тебя», что оказалось странным пророчеством…Этот банкет произвел отвратительное впечатление на простолюдинов, а друзья герцога Орлеанского воспользовались этим, чтобы устроить скандал и восстановить народ против королевского двора.Раздавая деньги, собирая вокруг себя недовольных, они тщательно готовили «стихийную реакцию возмущения». Им хватило четырех дней. 5 октября шумная вопящая толпа под предводительством сержанта Майярл отправилась маршем из Парижа в Версаль.Говорили, что это были славные парижанки, у которых голодали дети, и они отправились к королю требовать хлеба. Но сегодня хорошо известно, что среди восьми тысяч женщин, которых вели Майяр и агенты Филиппа, было много переодетых мужчин. Их легко было узнать по голосам, плохо выбритым лицам, к тому же неумело накрашенным, по платьям, из которых выглядывала волосатая грудь, совсем не похожая на женскую»К этим лже-домохозяйкам друзья будущего Филиппа Эгалитэ добавили три тысячи проституток, завербованных в самых грязных притонах беднейших кварталов Парижа.Группа «орлеанистов» действовала очень ловко. Они понимали, что посланные ими «женщины» внесут смятение в ряды французской и иностранной гвардии, охранявшей Версаль. * * * Буйная толпа шла по дороге на Версаль, выкрикивая оскорбления и грубые ругательства. Они вопили:— Хлеба, или мы выпустим кишки королеве! Надо свернуть шею этой шлюхе! Смерть ей!В каждой деревне вакханки оставляли выкрашенные в красный цвет пушки: они тащили их с собой, чтобы разбивать витрины, взламывать погреба и опустошать бутылки…Мирные граждане, спрятавшись за закрытыми ставнями, шептали в страхе:— Кто такие эти пьяницы? Откуда у них пушки? Кто их ведет?Многие думали, что за ними стоят члены парламента. Другие считали, что спекулянты мукой хотят спровоцировать беспорядки и под шумок обогатиться, но никто и представить себе не мог, что эта вопящая толпа финансируется принцем крови и что это начало революции.Когда колонна оказалась перед дворцом, Майяр затянул знаменитую песенку: «Да здравствует Генрих IV»-Ее подхватили пьяные голоса…Пале-рояльские девицы немедленно приступили к делу, для которого их наняли. Задирая солдат Фландрского полка, они отдавались им прямо под деревьями, среди пустых бутылок и сальной бумаги. Аллеи, ведущие к решетке парка, стали похожи на ярмарку. Здесь пили, пели и занимались любовью без зазрения совести…Вечером Людовик XVI принял в зале Совета делегацию из пяти женщин. Говорить поручили Луизон Шарби, совсем молодой работнице. Смутившись при виде короля, она прошептала:— Хлеба…И упала в обморок.Когда ее привели в чувство, Людовик заговорил очень любезно и спокойно:— Мои бедные женщины, у меня в кармане нет хлеба, но вы можете пойти в кладовые, там вы увидите продукты — не так много, как прежде, но вы можете забрать все…Потом он заявил, что немедленно прикажет привезти яз Санлиса зерно для снабжения Парижа, и поцеловал Луизон.Восхищенные женщины покинули дворец.— Да здравствует наш добрый король! — говорили они. — Завтра у нас будет хлеб.Взбешенные проститутки и наемники обвинили Луизон и остальных женщин в том, что те продались королю. Их оскорбляли, избивали и чуть было не повесили на фонаре. С большим трудом офицеру охраны удалось отбить бедняжек.Пока обезумевшие женщины вопили перед воротами дворца, Майяр собрал самых смазливых проституток и повел их в Учредительное собрание. Он отобрал сто женщин, к которым, к сожалению, прицепилось довольно много вульгарных скандальных баб.Появление этого женского войска внесло невероятную путаницу в работу депутатов.— Погодите, малютки, мы сейчас займемся с вами любовью!Председатель в ужасе от пьяных проституток, которые ложились на скамьи, блевали и приставали к народным избранникам, встал и удалился из зала.Немедленно гражданка Ландель заняла его кресло, позвонила в колокольчик и закричала:— Сюда! Ко мне, депутаты! Я всем дам слово!Некоторые возмущенные депутаты покинули Собраний. Другие остались, и девицы карабкались к ним на колени, целовали и дарили «непристойные ласки».На каждой скамейке разыгрывались гротесково-эротические сцены. Проститутки, подняв юбки, демонстрировали всем источник своих доходов, вызывая, естественно, среди депутатов смущение и смех.Вскоре те, у кого кровь была погорячее, сдались. Другие последовали их примеру. На два часа огромный зал Собрания превратился в шумный бордель.Когда оргия кончилась, каждый представитель народа вернулся в гостиницу в сопровождении одной или нескольких девиц. Говорят, что в банях началась ужасная вакханалия, продлившаяся всю ночь.В конечном итоге все депутаты остались очень довольны этим экстравагантным вмешательством в их работу. Все, кроме одного, который боялся женщин и был девственником в свои 31 год. Его звали Максимильен Робеспьер.Бедняга страшно смутился, когда одна из проституток уселась к нему на колени. Боясь, что не сможет соответствовать, он просто вежливо разговаривал с ней о политике, комментируя события дня. Вечером он все-таки немного возбудился и позволил ей прийти к нему в номер, где и потерял, наконец, девственность и робость.На следующее утро женщины снова пришли ко дворцу. Вооруженные пиками, палками и дубинами, они выкрикивали ужасные слова.— Смерть! Отрежем королеве голову и поджарим ее печень!Другие собирались сделать кокарды из внутренностей «этой чертовой мерзавки».В десять часов на балкон вышел король и объявил, что согласен перебраться в Париж и обосноваться там навсегда…Толпа шумно праздновала свою победу, а подавленный Людовик вернулся в свои апартаменты. Рушилась монархия, которой было тринадцать веков…Двумя часами позже монархи, окруженные впавшими в неистовство орущими женщинами, отправились в столицу.На этот раз революция отправлялась в путь…Идя впереди королевской кареты, женщины несли надетые на пики головы двух стражников, убитых накануне. Съежившись в глубине другой кареты, сидел человек, с ненавистью глядевший на весь этот сброд, оскорблявший существо, которое он любил больше всего да свете. Этим человеком был Ферзен.Держа руку на эфесе шпаги, он готов был кинуться да толпу, чтобы умереть за Марию-Антуанетту…В Париже толпа приветствовала «булочника, булочницу и маленького подмастерье», но друзья Филиппа Орлеанского спровоцировали в нескольких местах опасные столкновения. В Отейле какие-то мерзавцы плевали в карету; в Шайо помощник булочника бросил гнилые фрукты в голову лошадям, а на улице Сент-Оноре какая-то проститутка задрала юбки и показала свой зад удрученным монархам…Тем же вечером некоторые члены Учредительного собрания с радостью обсуждали эти события.Они бы радовались гораздо меньше, если бы знали, что почти все они подцепили от девиц сержанта Майяра дурную болезнь… ТЕРУАНЬ ДЕ МЕРИКУР — МЕССАЛИНА РЕВОЛЮЦИИ Однажды ее истеричность стала гражданской. Ш. ЛЬЕНАН В то время как Учредительное собрание продолжало свою работу, а аристократия укрывалась за границей, следуя примеру графа д'Артуа, умело направляемый народный гнев принял угрожающие размеры. Раздавались требования смерти для королевской семьи, фонаря для аристократов и топора для обывателей…Францию охватило исступление убийства, один депутат как-то вскричал:— Я считаю истинными патриотами только тех, кто, как и я, способен выпить стакан крови!Довольно неожиданный критерий патриотизма, не правда ли?Среди добрых граждан В 1793 году Верньо писал, опровергая слова «добрый парижский люд»: «Несколько негодяев, сбежавшихся со всех концов республики, чтобы жить грабежом и убийством в городе, огромные размеры которого и происходящие в нем волнения открывали широки» простор для преступлений». (Речь в ответ Робеспьеру.)
, составлявших парижскую толпу, было полно темных личностей, приехавших из-за рубежа и из провинции в надежде вволю пограбить, а также девиц весьма сомнительной нравственности.Именно эти женщины виновны в жестокостях французской революции. Без них страшные потрясения, перекинувшие страну, были бы менее кровавыми, террора не было бы, может быть, и Людовика XVI бы не гильотинировали…Вот что писал о них Филипп Друль, один из членов Конвента: «Когда голова приговоренного падает под мечом закона, только злое и аморальное существо может этому радоваться. К чести людей моего пола скажу, что если и встречал это чувство, то только в женщинах; они вообще более жадны до кровавых зрелищ, чем мужчины; они, не дрожа, смотрят, как падает нож гильотины, этот современный меч, одно описание которого исторгло вопль ужаса у Учредительного собрания, которое не захотело даже дослушать его до конца: но там заседали мужчины; женщины в сто раз более жестоки».Дальше он пишет:«Отмечают, что именно женщины в народных движениях способны на самые ужасные деяния: месть, эта страсть слабых душ, мила их сердцу; когда они могут творить зло безнаказанно, то с радостью хватаются за возможность избавиться от собственной слабости, ставящей их в зависимость от судьбы. Это, конечно, не карается женщин, в которых образование или природная мудрость сохранили достойные нравственные принципы, делающие их необыкновенно привлекательными. Я говорю о тех, кому незнакомы женские добродетели, их видишь в основном в больших городах, в этой клоаке, где собраны все пороки» Парламентские архивы с 1787 по 1860 год.
.Филипп Друль был прав. Женщины, которые вопили, требуя смерти, прикалывали на чепцы кокарды, били монахинь, таскали по улицам пушки или распевали неприличные куплеты, вряд ли были достойными особами Добрые республиканки, которым было позволено присутствовать на национальных праздниках, сидя на специально отведенных местах с мужьями и детьми и занимаясь вязанием.
.Как правило, это были девицы из Пале-Рояля, где они занимались проституцией.Эти гарпии, которые станут в один прекрасный день «вязальщицами», лишились работы с тех пор, как закон ограничил проституцию; теперь они требовали от политики тех средств, которые не могли заработать удовольствиями.Некоторым было поручено раздарить деньги французским гвардейцам, чтобы те братались с народом. Другие, более красивые, расплачивались с солдатами своим телом… По всему Парижу бывшие проститутки с заткнутыми за пояс пистолетами «работали» во имя нации.Однажды июньским вечером возле Руля группа этих горячих патриоток встретилась с подразделением кавалеристов.— Остановитесь, — приказала самая громогласная из женщин, — и кричите: «Смерть королю!»Эти солдаты не присоединились к резолюции и хотели продолжить путь. Тогда женщины окружили лошадей и, задрав юбки, «обнажили свои самые интимные прелести».Военные призадумались.— Все это для вас, граждане, если вы крикнете вместе с нами: «Смерть королю!»На этот раз всадники остановились и более внимательно посмотрели на то, что им предлагали.«Их вид, — свидетельствует очевидец, — был крайне смущенным…»Увидев, что они засомневались, маленькая семнадцатилетняя блондинка исполнила на краю дороги неприличный танец, способный зажечь не только солдат, но и их лошадей…«Она вытащила грудь, — пишет мемуарист того времени, — взяв ее обеими руками, виляя задом, как утка. Ее товарки подняли ей юбки, обнажив красивейшее в мире тело перед глазами возбудившихся военных».— Если хотите попробовать это яблочко, — сказали женщины, — кричите: «Смерть королю!»Солдаты посмотрели на своего командира. У него просто глаза лезли на лоб, так напряженно он пытался сообразить, есть ли у него веские причины оставаться роялистом. Зрелище, открывавшееся его глазам, мешало ему найти такие причины. Остатки достоинства не позволяли ему окончательно сдаться. Тогда маленькая развратница начала делать совершенно неприличные жесты… Это оказало немедленное действие: командирское лицо стало пурпурно-лиловым от волнения. Голосом, сдавленным от желания, он крикнул:— Смерть королю!Потом он спрыгнул с лошади и кинулся на блондинку, которая в ближайшей канаве воздала ему должное. Немедленно все кавалеристы выстроились у канавы в очередь. Каждый отдал дань прелестям молодой женщины с обнаженной грудью, издав боевой клич.Они уже были готовы снова сесть в седло, когда одна из «воительниц», возбужденная увиденным, задержала их.— Если вы не хотите, чтобы вас объявили врагами народа и революции, докажите каждой из нас ваши добрые намерения…И кавалеристы вынуждены были удовлетворить каждую из этих «добрых гражданок».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
. (По-французски начальные буквы двух аббревиатур совпадают.)«Это шутовское объяснение, — пишет Себастьян Мерсье, — нанесло ужасный вред королю — даже буквы были, казалось, против него. На всех углах были расклеены плакаты со злым двустишием Вольтера:Рога совсем не то, что бедный думает народ:они рогаты были все, прекрасной Франции монархи Себастьян Мерсье. Париж времен революции.
. * * * Возбужденный кучкой наемников Филиппа, добрый парижский люд уже в начале июля оказался в таком состоянии нервозности, которое не предвещало ничего хорошего. 12 июля начались новые поджоги, а 13-го толпа разгромила старый арсенал, чтобы завладеть оружием; наконец, 14-го толпа крикунов овладела Бастилией.Филипп завтракал в своем домике в Монсо в обществе госпожи Эллиот, Байи и Лафайетта, когда ему сообщили, что старая парижская тюрьма, которую Людовик XVI собирался разрушить с 1786 года, занята народом Символический штурм; известно, что в крепости было всего семь узников — четыре фальшивомонетчика, один преступник и двое психов.
. Гости тотчас покинули его, чтобы узнать последние новости. Оставшись один, Филипп вызвал госпожу де Бюффон, и они вместе радовались «событию, которое, по их мнению, приближало их к трону».Чтобы отпраздновать эту победу, они поднялись, а комнату Филиппа, быстро разделись и улеглись в постель, до утра предаваясь удовольствиям.Как свидетельствует один лукавый историк, «первый фейерверк был устроен 14 июля на лужайке госпожи де Бюффон». РЕВОЛЮЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ ОРГИЕЙ В любом деле важен лишь конец. Народная мудрость «Патриотическая» пропаганда Филиппа Орлеанского и его друзей начала приносить плоды.В сентябре начались ежедневные хлебные бунты. В прошлом году страшный ураган с градом выбил часть урожая от берегов Шаранты до Эско, и мука стала редким продуктом.Несмотря на этот голод, 1 октября Людовик XVI допустил ужасную ошибку: он дал обед офицерам Фландрского полка. Мария-Антуанетта появилась на обеде с дофином на руках, все пили шампанское, а оркестр играл: «О, Ричард, о, мой король, мир покидает тебя», что оказалось странным пророчеством…Этот банкет произвел отвратительное впечатление на простолюдинов, а друзья герцога Орлеанского воспользовались этим, чтобы устроить скандал и восстановить народ против королевского двора.Раздавая деньги, собирая вокруг себя недовольных, они тщательно готовили «стихийную реакцию возмущения». Им хватило четырех дней. 5 октября шумная вопящая толпа под предводительством сержанта Майярл отправилась маршем из Парижа в Версаль.Говорили, что это были славные парижанки, у которых голодали дети, и они отправились к королю требовать хлеба. Но сегодня хорошо известно, что среди восьми тысяч женщин, которых вели Майяр и агенты Филиппа, было много переодетых мужчин. Их легко было узнать по голосам, плохо выбритым лицам, к тому же неумело накрашенным, по платьям, из которых выглядывала волосатая грудь, совсем не похожая на женскую»К этим лже-домохозяйкам друзья будущего Филиппа Эгалитэ добавили три тысячи проституток, завербованных в самых грязных притонах беднейших кварталов Парижа.Группа «орлеанистов» действовала очень ловко. Они понимали, что посланные ими «женщины» внесут смятение в ряды французской и иностранной гвардии, охранявшей Версаль. * * * Буйная толпа шла по дороге на Версаль, выкрикивая оскорбления и грубые ругательства. Они вопили:— Хлеба, или мы выпустим кишки королеве! Надо свернуть шею этой шлюхе! Смерть ей!В каждой деревне вакханки оставляли выкрашенные в красный цвет пушки: они тащили их с собой, чтобы разбивать витрины, взламывать погреба и опустошать бутылки…Мирные граждане, спрятавшись за закрытыми ставнями, шептали в страхе:— Кто такие эти пьяницы? Откуда у них пушки? Кто их ведет?Многие думали, что за ними стоят члены парламента. Другие считали, что спекулянты мукой хотят спровоцировать беспорядки и под шумок обогатиться, но никто и представить себе не мог, что эта вопящая толпа финансируется принцем крови и что это начало революции.Когда колонна оказалась перед дворцом, Майяр затянул знаменитую песенку: «Да здравствует Генрих IV»-Ее подхватили пьяные голоса…Пале-рояльские девицы немедленно приступили к делу, для которого их наняли. Задирая солдат Фландрского полка, они отдавались им прямо под деревьями, среди пустых бутылок и сальной бумаги. Аллеи, ведущие к решетке парка, стали похожи на ярмарку. Здесь пили, пели и занимались любовью без зазрения совести…Вечером Людовик XVI принял в зале Совета делегацию из пяти женщин. Говорить поручили Луизон Шарби, совсем молодой работнице. Смутившись при виде короля, она прошептала:— Хлеба…И упала в обморок.Когда ее привели в чувство, Людовик заговорил очень любезно и спокойно:— Мои бедные женщины, у меня в кармане нет хлеба, но вы можете пойти в кладовые, там вы увидите продукты — не так много, как прежде, но вы можете забрать все…Потом он заявил, что немедленно прикажет привезти яз Санлиса зерно для снабжения Парижа, и поцеловал Луизон.Восхищенные женщины покинули дворец.— Да здравствует наш добрый король! — говорили они. — Завтра у нас будет хлеб.Взбешенные проститутки и наемники обвинили Луизон и остальных женщин в том, что те продались королю. Их оскорбляли, избивали и чуть было не повесили на фонаре. С большим трудом офицеру охраны удалось отбить бедняжек.Пока обезумевшие женщины вопили перед воротами дворца, Майяр собрал самых смазливых проституток и повел их в Учредительное собрание. Он отобрал сто женщин, к которым, к сожалению, прицепилось довольно много вульгарных скандальных баб.Появление этого женского войска внесло невероятную путаницу в работу депутатов.— Погодите, малютки, мы сейчас займемся с вами любовью!Председатель в ужасе от пьяных проституток, которые ложились на скамьи, блевали и приставали к народным избранникам, встал и удалился из зала.Немедленно гражданка Ландель заняла его кресло, позвонила в колокольчик и закричала:— Сюда! Ко мне, депутаты! Я всем дам слово!Некоторые возмущенные депутаты покинули Собраний. Другие остались, и девицы карабкались к ним на колени, целовали и дарили «непристойные ласки».На каждой скамейке разыгрывались гротесково-эротические сцены. Проститутки, подняв юбки, демонстрировали всем источник своих доходов, вызывая, естественно, среди депутатов смущение и смех.Вскоре те, у кого кровь была погорячее, сдались. Другие последовали их примеру. На два часа огромный зал Собрания превратился в шумный бордель.Когда оргия кончилась, каждый представитель народа вернулся в гостиницу в сопровождении одной или нескольких девиц. Говорят, что в банях началась ужасная вакханалия, продлившаяся всю ночь.В конечном итоге все депутаты остались очень довольны этим экстравагантным вмешательством в их работу. Все, кроме одного, который боялся женщин и был девственником в свои 31 год. Его звали Максимильен Робеспьер.Бедняга страшно смутился, когда одна из проституток уселась к нему на колени. Боясь, что не сможет соответствовать, он просто вежливо разговаривал с ней о политике, комментируя события дня. Вечером он все-таки немного возбудился и позволил ей прийти к нему в номер, где и потерял, наконец, девственность и робость.На следующее утро женщины снова пришли ко дворцу. Вооруженные пиками, палками и дубинами, они выкрикивали ужасные слова.— Смерть! Отрежем королеве голову и поджарим ее печень!Другие собирались сделать кокарды из внутренностей «этой чертовой мерзавки».В десять часов на балкон вышел король и объявил, что согласен перебраться в Париж и обосноваться там навсегда…Толпа шумно праздновала свою победу, а подавленный Людовик вернулся в свои апартаменты. Рушилась монархия, которой было тринадцать веков…Двумя часами позже монархи, окруженные впавшими в неистовство орущими женщинами, отправились в столицу.На этот раз революция отправлялась в путь…Идя впереди королевской кареты, женщины несли надетые на пики головы двух стражников, убитых накануне. Съежившись в глубине другой кареты, сидел человек, с ненавистью глядевший на весь этот сброд, оскорблявший существо, которое он любил больше всего да свете. Этим человеком был Ферзен.Держа руку на эфесе шпаги, он готов был кинуться да толпу, чтобы умереть за Марию-Антуанетту…В Париже толпа приветствовала «булочника, булочницу и маленького подмастерье», но друзья Филиппа Орлеанского спровоцировали в нескольких местах опасные столкновения. В Отейле какие-то мерзавцы плевали в карету; в Шайо помощник булочника бросил гнилые фрукты в голову лошадям, а на улице Сент-Оноре какая-то проститутка задрала юбки и показала свой зад удрученным монархам…Тем же вечером некоторые члены Учредительного собрания с радостью обсуждали эти события.Они бы радовались гораздо меньше, если бы знали, что почти все они подцепили от девиц сержанта Майяра дурную болезнь… ТЕРУАНЬ ДЕ МЕРИКУР — МЕССАЛИНА РЕВОЛЮЦИИ Однажды ее истеричность стала гражданской. Ш. ЛЬЕНАН В то время как Учредительное собрание продолжало свою работу, а аристократия укрывалась за границей, следуя примеру графа д'Артуа, умело направляемый народный гнев принял угрожающие размеры. Раздавались требования смерти для королевской семьи, фонаря для аристократов и топора для обывателей…Францию охватило исступление убийства, один депутат как-то вскричал:— Я считаю истинными патриотами только тех, кто, как и я, способен выпить стакан крови!Довольно неожиданный критерий патриотизма, не правда ли?Среди добрых граждан В 1793 году Верньо писал, опровергая слова «добрый парижский люд»: «Несколько негодяев, сбежавшихся со всех концов республики, чтобы жить грабежом и убийством в городе, огромные размеры которого и происходящие в нем волнения открывали широки» простор для преступлений». (Речь в ответ Робеспьеру.)
, составлявших парижскую толпу, было полно темных личностей, приехавших из-за рубежа и из провинции в надежде вволю пограбить, а также девиц весьма сомнительной нравственности.Именно эти женщины виновны в жестокостях французской революции. Без них страшные потрясения, перекинувшие страну, были бы менее кровавыми, террора не было бы, может быть, и Людовика XVI бы не гильотинировали…Вот что писал о них Филипп Друль, один из членов Конвента: «Когда голова приговоренного падает под мечом закона, только злое и аморальное существо может этому радоваться. К чести людей моего пола скажу, что если и встречал это чувство, то только в женщинах; они вообще более жадны до кровавых зрелищ, чем мужчины; они, не дрожа, смотрят, как падает нож гильотины, этот современный меч, одно описание которого исторгло вопль ужаса у Учредительного собрания, которое не захотело даже дослушать его до конца: но там заседали мужчины; женщины в сто раз более жестоки».Дальше он пишет:«Отмечают, что именно женщины в народных движениях способны на самые ужасные деяния: месть, эта страсть слабых душ, мила их сердцу; когда они могут творить зло безнаказанно, то с радостью хватаются за возможность избавиться от собственной слабости, ставящей их в зависимость от судьбы. Это, конечно, не карается женщин, в которых образование или природная мудрость сохранили достойные нравственные принципы, делающие их необыкновенно привлекательными. Я говорю о тех, кому незнакомы женские добродетели, их видишь в основном в больших городах, в этой клоаке, где собраны все пороки» Парламентские архивы с 1787 по 1860 год.
.Филипп Друль был прав. Женщины, которые вопили, требуя смерти, прикалывали на чепцы кокарды, били монахинь, таскали по улицам пушки или распевали неприличные куплеты, вряд ли были достойными особами Добрые республиканки, которым было позволено присутствовать на национальных праздниках, сидя на специально отведенных местах с мужьями и детьми и занимаясь вязанием.
.Как правило, это были девицы из Пале-Рояля, где они занимались проституцией.Эти гарпии, которые станут в один прекрасный день «вязальщицами», лишились работы с тех пор, как закон ограничил проституцию; теперь они требовали от политики тех средств, которые не могли заработать удовольствиями.Некоторым было поручено раздарить деньги французским гвардейцам, чтобы те братались с народом. Другие, более красивые, расплачивались с солдатами своим телом… По всему Парижу бывшие проститутки с заткнутыми за пояс пистолетами «работали» во имя нации.Однажды июньским вечером возле Руля группа этих горячих патриоток встретилась с подразделением кавалеристов.— Остановитесь, — приказала самая громогласная из женщин, — и кричите: «Смерть королю!»Эти солдаты не присоединились к резолюции и хотели продолжить путь. Тогда женщины окружили лошадей и, задрав юбки, «обнажили свои самые интимные прелести».Военные призадумались.— Все это для вас, граждане, если вы крикнете вместе с нами: «Смерть королю!»На этот раз всадники остановились и более внимательно посмотрели на то, что им предлагали.«Их вид, — свидетельствует очевидец, — был крайне смущенным…»Увидев, что они засомневались, маленькая семнадцатилетняя блондинка исполнила на краю дороги неприличный танец, способный зажечь не только солдат, но и их лошадей…«Она вытащила грудь, — пишет мемуарист того времени, — взяв ее обеими руками, виляя задом, как утка. Ее товарки подняли ей юбки, обнажив красивейшее в мире тело перед глазами возбудившихся военных».— Если хотите попробовать это яблочко, — сказали женщины, — кричите: «Смерть королю!»Солдаты посмотрели на своего командира. У него просто глаза лезли на лоб, так напряженно он пытался сообразить, есть ли у него веские причины оставаться роялистом. Зрелище, открывавшееся его глазам, мешало ему найти такие причины. Остатки достоинства не позволяли ему окончательно сдаться. Тогда маленькая развратница начала делать совершенно неприличные жесты… Это оказало немедленное действие: командирское лицо стало пурпурно-лиловым от волнения. Голосом, сдавленным от желания, он крикнул:— Смерть королю!Потом он спрыгнул с лошади и кинулся на блондинку, которая в ближайшей канаве воздала ему должное. Немедленно все кавалеристы выстроились у канавы в очередь. Каждый отдал дань прелестям молодой женщины с обнаженной грудью, издав боевой клич.Они уже были готовы снова сесть в седло, когда одна из «воительниц», возбужденная увиденным, задержала их.— Если вы не хотите, чтобы вас объявили врагами народа и революции, докажите каждой из нас ваши добрые намерения…И кавалеристы вынуждены были удовлетворить каждую из этих «добрых гражданок».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32