И дальше этот очаровательный доктор сообщает:«Я проводил некоторые опыты с моей второй женой, так как с первой мы вообще не собирались заводить детей. Всякий раз, исполняя свой супружеский долг, я клал жену на левый бок, и случай ли нам помогал, или моя ловкость, но у нас родились три сына».Выучив наизусть эту любопытную книжку, Мари-Аделаида приехала 2 июля в Форж, сопровождаемая госпожой де Жанлис. Филипп, естественно, не принимал участия в этом путешествии, и бедная Стефани, терзаемая своим бурным темпераментом, провела на этом курорте несколько ужасных ночей. Каждое утро наставала с блестящими глазами, осунувшаяся от бесконечных метаний по комнате, «корзина была слишком горяча, чтобы сесть на нее», как тогда говорили.Филипп пробыл подле Стефани тринадцать дней. Но, по свидетельству некоторых историков, именно эти две недели сыграли решающую роль в судьбе герцога в истории страны.Именно в это время будущая ученая дама сумела « на своей подушке» внушить Филиппу свои собственные политические взгляды. Послушаем Жюльена Дарбуа «Госпожа де Жанлис, которая вмешивалась во все даже в политику, — пишет он, — собиралась руководить своим любовником в этой области так же, как она руководила им в постели. Подогреваемая своей теткой, госпожой де Монтессон, и симпатиями к философам, готовившим свержение режима, она бросила в эту хорошо подготовленную почву семена, из которых произрос чертополох мятежа и колючки бунта. Госпожа де Жанлис, вольно или невольно, стала рупором членов парламента, изгнанных Людовиком и мечтавших о мести. С ее помощью эти господа сумели настроить герцога против короля и поставить его во главе антимонархического движения. За время пребывания в Форже она необычайно ловко сумела внушить этому олуху собственные идеи умной женщины. Как большинство аристократок того времени, госпожа де Жанлис действительно мечтала о революции. Она говорила: „Я думаю, это самая забавная вещь в мире…“ Основательно обработанный этой масонкой, ученицей Руссо и энциклопедистов, герцог Шартрский решил, что судьба избрала его, чтобы он изменил строй, ниспроверг трон, установил во Франции демократию масонского образца и стал конституционным монархом, в маленьком фартуке на животе…»«В том, что Пале-Рояль, а позднее дворец Монсо стали центрами оппозиции, Филипп, который терпеть не мог народ, начал действовать еще более демагогично, возглавив злобную кампанию против Марии-Антуанетты, спровоцировав столкновение 19 ноября 1787 года, ускорившее созыв Генеральных штатов, и проголосовав за казнь Людовика XV, виновата одна только госпожа де Жанлис…» Андре Кастелло считает, что именно в это время бедная Мари-Аделаида возвращалась с процедур…
Усвоив таким образом между двумя объятиями слова, определившие его дальнейшую судьбу, Филипп 18 июля покинул Форж и отправился в Шантейи.Стефани, в страшном горе от разлуки с ним, уже на следующий день пишет ему письмо:«Вчера я чувствовала себя значительно лучше, чем сегодня, я видела Вас, мы были вместе; увы, Вы не вернетесь. Я не буду лежать рядом с Вами, в Ваших объятьях… О, дитя мое, любовь моя! Чтобы любить так, как любим мы, отдаваясь этому чувству душой и телом, нужно быть уверенным, что не расстанешься с любимым больше, чем на два дня. Прощайте, мой дорогой, мой обожаемый малыш! Нет, постойте еще мгновение, знаете ли вы, который сейчас час? Вы знаете? О какие воспоминания!..»Филиппу, грустившему не меньше любовницы, пришла в голову идея, удивительная для принца крови: он сделал себе татуировку.Узнав, что отныне ее имя, увенчанное сердечком, украшает руку герцога Шартрского, молодая женщина разрыдалась. Растроганная до глубины души этим проявлением любви, она немедленно решила последовать примеру своего любовника. Схватив острый нож, она выбежала в сад, засучила рукава и… как женщина разумная, вырезала имя Филиппа на стволе старого дерева.Потом она написала ему:«Ах, любовь моя! Я могу любить только Вас, Вы занимаете все мои мысли и чувства… Ни один друг, ни один любовник, ни один ребенок еще не был любим так, как Вы. Я испытываю к Вам такое доверие, какое не смогла бы внушить мне ни одна дружба… Помните, У меня осталась только одна мысль, всего один интерес — это Вы и еще раз Вы…»В этот самый момент Филипп, заливаясь слезами, читал книгу, присланную ему возлюбленной.Ни одна книга так не впечатляет меня, не доставляет такого довольствия, — пишет он. — Я опять плакал, перечитывая ее. О, любовь моя, дорогое мое дитя! Вы самое нежное и любящее существо в мире!» * * * Итак, пока госпожа де Жанлис железной рукой направляла все действия герцога Шартрского, госпожа де Монтессон пыталась женить на себе герцога Орлеанского. И она добилась этого в апреле 1773 года … И хотя по приказу короля брак был сохранен в тайне, члены распущенного Людовиком парламента могли радоваться. Они окончательно связали Орлеанов со своим черным делом…Однако следующим летом у этих господ возникли некоторые опасения. Герцог Шартрский не мог больше жить в Пале-Рояле: Мари-Аделаида, которой помогли целебные воды Форжа, ждала ребенка и изводила его бесконечными капризами. Поэтому он поселился в маленькой деревушке Муссо или Монсо. Вдохновленный недавно созданными садами Тиволи, он заказал Каомонтелю проект гигантского парка с искусственными водоемами, коринфскими колоннами и даже рекой.В этом месте, которое станет парком Монсо, молодой герцог вернулся к своим распутным привычкам, принимая в своем доме прекрасных подруг, которые плавали голыми в прудах и «играли в домино» в китайском гроте…Но волнения оказались напрасными: несмотря на все проказы, Филипп каждый вечер встречался со Стефани, темперамент которой дарил ему так много удовольствий.И они вздохнули спокойно. * * * 6 октября 1773 года Мари-Аделаида произвела на свет крупного младенца. Его назвали Луи-Филиппом. Через пятьдесят семь лет он станет французским королем, пропагандистом зонтов и любимым объектом карикатуристов.Чтобы показать, как она счастлива, герцогиня придумала забавную вещь: она заказала Розе Бертен «турнюр с чувством» Так назывались экстравагантные прически модниц той эпохи.
, украшенный персонажами, которые были бы вполне уместны в витрине какого-нибудь коллекционера, но уж никак не на женской шляпке. Там была кормилица, дающая грудь младенцу, негритенок с лицом любимого лакея герцогини, и попугай, сидящей на ветке цветущей вишни. Все они были помещены в гнездышко, изготовленное из волос, принадлежащих членам семьи…«Через несколько недель после рождения маленького Луи-Филиппа восхищенные прохожие увидели на улицах Парижа Мари-Аделаиду с этой очаровательной прической на голове Через год после восшествия на престол Людовика XVI Мария-Антуанетта надела «турнюр инокуляции». Мадемуазель Бертен поместила на него восходящее солнце, оливу, согнувшуюся под тяжестью плодов, вокруг ствола, которой обвилась змея, держащая в пасти посох, увитый гирляндой цветов. Змея символизировала медицину, посох с цветами — искусство, с которым она победила страшное чудовище — оспу. Восходящее солнце стало символом молодого короля, к которому были с надеждой обращены взгляды всех французов, а олива являла собой символ мира и радости, рожденных в душах успехом операции, которую столь счастливо перенесли король и принцы». Этот турнюр стоил десять луи и его носили все дамы.
». * * * 10 мая 1774 года Филипп, подстрекаемый госпожой Жанлис, отказался участвовать в похоронах Людовика XV. Этот жест добавил ему популярности у простолюдинов, ненавидевших покойного. Но двери Версаля закрылись для герцога Шартрского. В качестве наказания Людовик XVI запретил Орлеанам появляться при дворе. Филипп был в восторге от этого решения; оно фактически узаконило его сопротивление режиму, и он превратил Пале-Рояль в штаб мятежников.Каждый вечер он подробно обсуждал с госпожой де Жанлис последние новости, пытаясь найти новые способы, могущие усилить всеобщее недовольство. Однажды они получили из Версаля потрясающее известие:король, озабоченный недовольством парижан, отправил в отставку Мопу, председателя нового парламента, надеясь таким образом задобрить сторонников Филиппа и восстановить утраченную популярность.Эта отставка, предполагавшая созыв прежнего парламента, вдохновила любовников. Ламуаньон де Малерб вернется к власти, и Орлеаны с помощью госпожи де Монтессон обретут еще большее влияние.— Вам необходима важная должность, которая сможет впечатлить народ, — сказала госпожа де Жанлис. — Чтобы сделать людей свободными, необходимо уметь использовать их слабости. Станьте генералом.Филипп довольно спокойно относился к военным играм, детская радость, с которой военные отправлялись умирать, казалась ему просто идиотизмом.Он поморщился.— Ну, тогда станьте великим адмиралом, — сказала со свойственной ей простотой госпожа де Жанлис.Это предложение больше понравилось герцогу Шартрскому. Он видел, как исполняет свои обязанности его тесть, и предполагал, что жизнь его не слишком изменится и он сможет по-прежнему резвиться в Монсо своими юными подружками…Нужно сказать, что герцог де Пентьевр очень своеобразно играл роль адмирала.Сев однажды случайно в лодку на пруду в Саялэ он испытал такой страх, что поклялся никогда больше не путешествовать по воде. Поэтому он командовал королевским флотом из своего кабинета. Остряки говорили, что единственным островом, который он видел в жизни, был Иль-де-Франс.Однако у этой весьма удобной манеры стоять за штурвалом были свои минусы. В разговоре главнокомандующий был не способен описать морскую битву, он допускал ужасные промахи, путая левый борт с правым, отплытие с абордажем, а главный кливер с полярным животным.Чтобы не попадать без конца в дурацкое положение, герцог придумал выход из положения. Он приказал построить флотилию в миниатюре и спустить ее на воду канала дворца Рамбуйе. Сидя в кресле на берегу, он регулярно присутствовал на маневрах и даже выучил выражения, бывшие в ходу на кораблях флота Его Величества. Вскоре он уже и сам мог командовать и даже отличал корвет от фрегата.— Готовься к развороту! Курс на «Прекрасную курицу»! — кричал он.Немедленно матрос, вооруженный шестом, передвигал маленькие кораблики.Долгими часами герцог приобщался, таким образом, к секретам плавания под парусом. Иногда он приказывал разыграть перед ним состоявшийся несколько днями раньше бои. С изумительным хладнокровием он приказывал открыть огонь или идти на абордаж. Потом герцог поздравлял офицеров своего штаба и говорил совершенно удовлетворенный:— Нет ничего нет ничего важнее опыта! * * * По совету госпожи де Жанлис Филипп решил познакомиться с жизнью военных моряков и отправился в Рошфор. Увы! В 1778 году он участвовал в битве против англичан подле Уэссана и допустил ужасную ошибку, сделавшую его посмешищем всего двора и, вернувшись совершенно разочарованный, он покинул флот и вернулся в Пале-Рояль, где предусмотрительная Стефани посоветовала ему побыть некоторое время в тени.Герцог Шартрский решил совершить путешествие в Европу с женой и любовницей. Эта прогулка вызвала невероятный скандал.Где бы они ни останавливались, Филипп вначале ложился в постель с женой и с успехом доказывал ей, что двенадцать лет супружества не остудили его пыла. Потом он немедленно отправлялся к госпоже де Жанлис, где проявлял себя «самым галантным и пылким партнером, о каком может мечтать женщина».Были ночи, когда Стефани, мучимая неугасимым огнем страсти, требовала от своего любовника невероятных доблестей. «К счастью, — пишет Жюльен Дарбуа в свойственной ему сочной манере, — у будущего цареубийцы был редкостный темперамент. Воздав должное любовнице, он отдыхал недолго — ему требовалось лишь перевести дух. Одна ласка партнерши — и он был готов продолжать…»Эти ежедневные подвиги не мешали герцогу искать развлечений на стороне, в весьма сомнительных заведениях. Очень часто, пишет Жюльен Дарбуа, «карета уже была запряжена, чемоданы и сундуки привязаны, лошади били копытом… но Филипп никак не мог оторваться от очередной девицы, стараясь избавиться от „переполнявшей его мужской силы“ Через некоторое время Людовик XVI купил дворец Рамбуйе у герцога Пентьевра. Король выстроил там ферму-школу и устроил молочное хозяйство для Марии-Антуанетты. Именно тогда королева заказала в Севре знаменитые «чашки-груди», для которых «были сняты слепки с ее груди»… Эти маленькие вазы были изготовлены из фарфора телесного цвета…
.Если верить Монгайару, воспоминания, которые он оставлял этим «паломницам любви», были далеко не самыми лучшими.«Его мерзкие выходки в Берне, — пишет это дипломат, — возмущали даже проституток; он иногда запирался на пять дней в банном заведении под названием „Ла Матта“ и предавался там всем излишествам, какие только могло вообразить его развращенное сердце и буйное воображение» Граф де Монгайар. Воспоминания, опубликованные Клеманом де Лакруа в 1895 году
.Вернувшись в Париж, Филипп довел свое распутство до предела, превратив Пале-Рояль в настоящий бордель. ГОСПОЖА ДЕ БЮФФОН ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ФИЛИПП ОРЛЕАНСКИЙ СТАЛ КОРОЛЕМ Невероятное честолюбие этой женщины может привести мир к катастрофе. СЕНТ-БЕВ 1 января 1781 года герцог Орлеанский позвал Филиппа в свой кабинет и объявил ему в присутствии госпожи де Монтессон:— Сын мой, наступил тот приятный момент, когда любящие люди делают друг другу подарки. В этом году я решил подарить вам к Новому году Пале-Рояль.Герцог Шартрский был истинным принцем. То, что вместо коробки шоколада ему подарили дворец, нисколько его не удивило. Он учтиво поблагодарил, но счел излишним целовать отца.— Это госпожа де Монтессон посоветовала мне сделать вам такой подарок, — добавил герцог Орлеанский.Филипп терпеть не мог свою мачеху. Он изобразил на лице улыбку, но не смог скрыть желания укусить ее. Это несколько омрачило радость герцога Орлеанского, который прекрасно все понял.— Я думаю, этот подарок доставит вам удовольствие, — сказал он. — Что вы будете с ним делать? Филипп давно надеялся, что Пале-Рояль будет принадлежать ему, и часто думал о том, что будет с ним делать. Поэтому он ответил отцу без колебаний:— Я пущу туда лавочников…Герцог позеленел.— Вы не посмеете так поступить!— Посмею. Я устрою там галерею и буду очень дорого продавать места торговцам. Это даст мне средства для оплаты долгов и покупки лошадей…Герцог Орлеанский был слишком важным вельможей, чтобы взять назад свой подарок. Он лишь сунул кулак в рот и крепко прикусил пальцы.Что до виновницы скандала, госпожи де Монтессон, она сочла за лучшее разрыдаться, решив, что только так может выразить свое неодобрение.Оставив отца с побелевшими от боли пальцами, а мачеху с лицом, мокрым от слез, новый владелец дворца, построенного Ришелье, удалился, чтобы сообщить двум своим женщинам, Мари-Аделаиде и госпоже де Жанлнс, радостную новость.Узнав, что герцог Шартрский собирается пустить в Пале-Рояль торговцев, парижане были шокированы. Некоторые даже оскорбляли его, а Людовик XVI, восхищенный такой переменой отношения, пригласил Филиппа в Версаль. Он встретил его шуткой:— Ну, кузен, — сказал он, — поскольку вы открываете лавочку, мы будем видеть вас только по воскресеньям…Его сарказм не слишком задел герцога Шартрского, привыкшего к насмешкам. Он продолжал строить, отвечая на любую критику с таким юмором, что в конце концов склонил всех насмешников на свою сторону.Однажды, когда ему сказали:— Вы никогда не сможете завершить такое дорогое строительство. Он ответил:— Не беспокойтесь. У меня полно материала — каждый норовит бросить в меня камень…В июне 1782 года галереи Пале-Рояля были открыты для публики, которая валом повалила туда.Филипп, собравший в галереях все виды развлечений, быстро превратил их в «центр всех пороков». Сотни проституток нашли здесь приют. Никто тогда не может даже представить себе, что эти молодые особы, вызывающе покачивавшие бедрами в аллеях Пале-Рояля, помогут однажды сокрушить монархию.Таким образом у Филиппа под рукой были прелестные девицы, с которыми он мог проводить безумные ночи, как только его жена и госпожа де Жанлис отправлялись спать…Рано утром он возвращался к Стефани, которая по-прежнему оказывала на него сильное влияние. Однажды он назначил ее воспитательницей своих детей. Как только это стало известно, весь Париж просто со смеху докатывался, а остряки даже пустили слух, поскольку все теперь было возможно, что огромный герцог де Люинь будет, возможно, назначен кормилицей дофина…Веселые песенки распевали на всех углах. Вот пример такого творчества:
Она в семье живет большой И вертит всем и вся. Пред гувернанткою такой снимаю шляпу я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Усвоив таким образом между двумя объятиями слова, определившие его дальнейшую судьбу, Филипп 18 июля покинул Форж и отправился в Шантейи.Стефани, в страшном горе от разлуки с ним, уже на следующий день пишет ему письмо:«Вчера я чувствовала себя значительно лучше, чем сегодня, я видела Вас, мы были вместе; увы, Вы не вернетесь. Я не буду лежать рядом с Вами, в Ваших объятьях… О, дитя мое, любовь моя! Чтобы любить так, как любим мы, отдаваясь этому чувству душой и телом, нужно быть уверенным, что не расстанешься с любимым больше, чем на два дня. Прощайте, мой дорогой, мой обожаемый малыш! Нет, постойте еще мгновение, знаете ли вы, который сейчас час? Вы знаете? О какие воспоминания!..»Филиппу, грустившему не меньше любовницы, пришла в голову идея, удивительная для принца крови: он сделал себе татуировку.Узнав, что отныне ее имя, увенчанное сердечком, украшает руку герцога Шартрского, молодая женщина разрыдалась. Растроганная до глубины души этим проявлением любви, она немедленно решила последовать примеру своего любовника. Схватив острый нож, она выбежала в сад, засучила рукава и… как женщина разумная, вырезала имя Филиппа на стволе старого дерева.Потом она написала ему:«Ах, любовь моя! Я могу любить только Вас, Вы занимаете все мои мысли и чувства… Ни один друг, ни один любовник, ни один ребенок еще не был любим так, как Вы. Я испытываю к Вам такое доверие, какое не смогла бы внушить мне ни одна дружба… Помните, У меня осталась только одна мысль, всего один интерес — это Вы и еще раз Вы…»В этот самый момент Филипп, заливаясь слезами, читал книгу, присланную ему возлюбленной.Ни одна книга так не впечатляет меня, не доставляет такого довольствия, — пишет он. — Я опять плакал, перечитывая ее. О, любовь моя, дорогое мое дитя! Вы самое нежное и любящее существо в мире!» * * * Итак, пока госпожа де Жанлис железной рукой направляла все действия герцога Шартрского, госпожа де Монтессон пыталась женить на себе герцога Орлеанского. И она добилась этого в апреле 1773 года … И хотя по приказу короля брак был сохранен в тайне, члены распущенного Людовиком парламента могли радоваться. Они окончательно связали Орлеанов со своим черным делом…Однако следующим летом у этих господ возникли некоторые опасения. Герцог Шартрский не мог больше жить в Пале-Рояле: Мари-Аделаида, которой помогли целебные воды Форжа, ждала ребенка и изводила его бесконечными капризами. Поэтому он поселился в маленькой деревушке Муссо или Монсо. Вдохновленный недавно созданными садами Тиволи, он заказал Каомонтелю проект гигантского парка с искусственными водоемами, коринфскими колоннами и даже рекой.В этом месте, которое станет парком Монсо, молодой герцог вернулся к своим распутным привычкам, принимая в своем доме прекрасных подруг, которые плавали голыми в прудах и «играли в домино» в китайском гроте…Но волнения оказались напрасными: несмотря на все проказы, Филипп каждый вечер встречался со Стефани, темперамент которой дарил ему так много удовольствий.И они вздохнули спокойно. * * * 6 октября 1773 года Мари-Аделаида произвела на свет крупного младенца. Его назвали Луи-Филиппом. Через пятьдесят семь лет он станет французским королем, пропагандистом зонтов и любимым объектом карикатуристов.Чтобы показать, как она счастлива, герцогиня придумала забавную вещь: она заказала Розе Бертен «турнюр с чувством» Так назывались экстравагантные прически модниц той эпохи.
, украшенный персонажами, которые были бы вполне уместны в витрине какого-нибудь коллекционера, но уж никак не на женской шляпке. Там была кормилица, дающая грудь младенцу, негритенок с лицом любимого лакея герцогини, и попугай, сидящей на ветке цветущей вишни. Все они были помещены в гнездышко, изготовленное из волос, принадлежащих членам семьи…«Через несколько недель после рождения маленького Луи-Филиппа восхищенные прохожие увидели на улицах Парижа Мари-Аделаиду с этой очаровательной прической на голове Через год после восшествия на престол Людовика XVI Мария-Антуанетта надела «турнюр инокуляции». Мадемуазель Бертен поместила на него восходящее солнце, оливу, согнувшуюся под тяжестью плодов, вокруг ствола, которой обвилась змея, держащая в пасти посох, увитый гирляндой цветов. Змея символизировала медицину, посох с цветами — искусство, с которым она победила страшное чудовище — оспу. Восходящее солнце стало символом молодого короля, к которому были с надеждой обращены взгляды всех французов, а олива являла собой символ мира и радости, рожденных в душах успехом операции, которую столь счастливо перенесли король и принцы». Этот турнюр стоил десять луи и его носили все дамы.
». * * * 10 мая 1774 года Филипп, подстрекаемый госпожой Жанлис, отказался участвовать в похоронах Людовика XV. Этот жест добавил ему популярности у простолюдинов, ненавидевших покойного. Но двери Версаля закрылись для герцога Шартрского. В качестве наказания Людовик XVI запретил Орлеанам появляться при дворе. Филипп был в восторге от этого решения; оно фактически узаконило его сопротивление режиму, и он превратил Пале-Рояль в штаб мятежников.Каждый вечер он подробно обсуждал с госпожой де Жанлис последние новости, пытаясь найти новые способы, могущие усилить всеобщее недовольство. Однажды они получили из Версаля потрясающее известие:король, озабоченный недовольством парижан, отправил в отставку Мопу, председателя нового парламента, надеясь таким образом задобрить сторонников Филиппа и восстановить утраченную популярность.Эта отставка, предполагавшая созыв прежнего парламента, вдохновила любовников. Ламуаньон де Малерб вернется к власти, и Орлеаны с помощью госпожи де Монтессон обретут еще большее влияние.— Вам необходима важная должность, которая сможет впечатлить народ, — сказала госпожа де Жанлис. — Чтобы сделать людей свободными, необходимо уметь использовать их слабости. Станьте генералом.Филипп довольно спокойно относился к военным играм, детская радость, с которой военные отправлялись умирать, казалась ему просто идиотизмом.Он поморщился.— Ну, тогда станьте великим адмиралом, — сказала со свойственной ей простотой госпожа де Жанлис.Это предложение больше понравилось герцогу Шартрскому. Он видел, как исполняет свои обязанности его тесть, и предполагал, что жизнь его не слишком изменится и он сможет по-прежнему резвиться в Монсо своими юными подружками…Нужно сказать, что герцог де Пентьевр очень своеобразно играл роль адмирала.Сев однажды случайно в лодку на пруду в Саялэ он испытал такой страх, что поклялся никогда больше не путешествовать по воде. Поэтому он командовал королевским флотом из своего кабинета. Остряки говорили, что единственным островом, который он видел в жизни, был Иль-де-Франс.Однако у этой весьма удобной манеры стоять за штурвалом были свои минусы. В разговоре главнокомандующий был не способен описать морскую битву, он допускал ужасные промахи, путая левый борт с правым, отплытие с абордажем, а главный кливер с полярным животным.Чтобы не попадать без конца в дурацкое положение, герцог придумал выход из положения. Он приказал построить флотилию в миниатюре и спустить ее на воду канала дворца Рамбуйе. Сидя в кресле на берегу, он регулярно присутствовал на маневрах и даже выучил выражения, бывшие в ходу на кораблях флота Его Величества. Вскоре он уже и сам мог командовать и даже отличал корвет от фрегата.— Готовься к развороту! Курс на «Прекрасную курицу»! — кричал он.Немедленно матрос, вооруженный шестом, передвигал маленькие кораблики.Долгими часами герцог приобщался, таким образом, к секретам плавания под парусом. Иногда он приказывал разыграть перед ним состоявшийся несколько днями раньше бои. С изумительным хладнокровием он приказывал открыть огонь или идти на абордаж. Потом герцог поздравлял офицеров своего штаба и говорил совершенно удовлетворенный:— Нет ничего нет ничего важнее опыта! * * * По совету госпожи де Жанлис Филипп решил познакомиться с жизнью военных моряков и отправился в Рошфор. Увы! В 1778 году он участвовал в битве против англичан подле Уэссана и допустил ужасную ошибку, сделавшую его посмешищем всего двора и, вернувшись совершенно разочарованный, он покинул флот и вернулся в Пале-Рояль, где предусмотрительная Стефани посоветовала ему побыть некоторое время в тени.Герцог Шартрский решил совершить путешествие в Европу с женой и любовницей. Эта прогулка вызвала невероятный скандал.Где бы они ни останавливались, Филипп вначале ложился в постель с женой и с успехом доказывал ей, что двенадцать лет супружества не остудили его пыла. Потом он немедленно отправлялся к госпоже де Жанлис, где проявлял себя «самым галантным и пылким партнером, о каком может мечтать женщина».Были ночи, когда Стефани, мучимая неугасимым огнем страсти, требовала от своего любовника невероятных доблестей. «К счастью, — пишет Жюльен Дарбуа в свойственной ему сочной манере, — у будущего цареубийцы был редкостный темперамент. Воздав должное любовнице, он отдыхал недолго — ему требовалось лишь перевести дух. Одна ласка партнерши — и он был готов продолжать…»Эти ежедневные подвиги не мешали герцогу искать развлечений на стороне, в весьма сомнительных заведениях. Очень часто, пишет Жюльен Дарбуа, «карета уже была запряжена, чемоданы и сундуки привязаны, лошади били копытом… но Филипп никак не мог оторваться от очередной девицы, стараясь избавиться от „переполнявшей его мужской силы“ Через некоторое время Людовик XVI купил дворец Рамбуйе у герцога Пентьевра. Король выстроил там ферму-школу и устроил молочное хозяйство для Марии-Антуанетты. Именно тогда королева заказала в Севре знаменитые «чашки-груди», для которых «были сняты слепки с ее груди»… Эти маленькие вазы были изготовлены из фарфора телесного цвета…
.Если верить Монгайару, воспоминания, которые он оставлял этим «паломницам любви», были далеко не самыми лучшими.«Его мерзкие выходки в Берне, — пишет это дипломат, — возмущали даже проституток; он иногда запирался на пять дней в банном заведении под названием „Ла Матта“ и предавался там всем излишествам, какие только могло вообразить его развращенное сердце и буйное воображение» Граф де Монгайар. Воспоминания, опубликованные Клеманом де Лакруа в 1895 году
.Вернувшись в Париж, Филипп довел свое распутство до предела, превратив Пале-Рояль в настоящий бордель. ГОСПОЖА ДЕ БЮФФОН ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ФИЛИПП ОРЛЕАНСКИЙ СТАЛ КОРОЛЕМ Невероятное честолюбие этой женщины может привести мир к катастрофе. СЕНТ-БЕВ 1 января 1781 года герцог Орлеанский позвал Филиппа в свой кабинет и объявил ему в присутствии госпожи де Монтессон:— Сын мой, наступил тот приятный момент, когда любящие люди делают друг другу подарки. В этом году я решил подарить вам к Новому году Пале-Рояль.Герцог Шартрский был истинным принцем. То, что вместо коробки шоколада ему подарили дворец, нисколько его не удивило. Он учтиво поблагодарил, но счел излишним целовать отца.— Это госпожа де Монтессон посоветовала мне сделать вам такой подарок, — добавил герцог Орлеанский.Филипп терпеть не мог свою мачеху. Он изобразил на лице улыбку, но не смог скрыть желания укусить ее. Это несколько омрачило радость герцога Орлеанского, который прекрасно все понял.— Я думаю, этот подарок доставит вам удовольствие, — сказал он. — Что вы будете с ним делать? Филипп давно надеялся, что Пале-Рояль будет принадлежать ему, и часто думал о том, что будет с ним делать. Поэтому он ответил отцу без колебаний:— Я пущу туда лавочников…Герцог позеленел.— Вы не посмеете так поступить!— Посмею. Я устрою там галерею и буду очень дорого продавать места торговцам. Это даст мне средства для оплаты долгов и покупки лошадей…Герцог Орлеанский был слишком важным вельможей, чтобы взять назад свой подарок. Он лишь сунул кулак в рот и крепко прикусил пальцы.Что до виновницы скандала, госпожи де Монтессон, она сочла за лучшее разрыдаться, решив, что только так может выразить свое неодобрение.Оставив отца с побелевшими от боли пальцами, а мачеху с лицом, мокрым от слез, новый владелец дворца, построенного Ришелье, удалился, чтобы сообщить двум своим женщинам, Мари-Аделаиде и госпоже де Жанлнс, радостную новость.Узнав, что герцог Шартрский собирается пустить в Пале-Рояль торговцев, парижане были шокированы. Некоторые даже оскорбляли его, а Людовик XVI, восхищенный такой переменой отношения, пригласил Филиппа в Версаль. Он встретил его шуткой:— Ну, кузен, — сказал он, — поскольку вы открываете лавочку, мы будем видеть вас только по воскресеньям…Его сарказм не слишком задел герцога Шартрского, привыкшего к насмешкам. Он продолжал строить, отвечая на любую критику с таким юмором, что в конце концов склонил всех насмешников на свою сторону.Однажды, когда ему сказали:— Вы никогда не сможете завершить такое дорогое строительство. Он ответил:— Не беспокойтесь. У меня полно материала — каждый норовит бросить в меня камень…В июне 1782 года галереи Пале-Рояля были открыты для публики, которая валом повалила туда.Филипп, собравший в галереях все виды развлечений, быстро превратил их в «центр всех пороков». Сотни проституток нашли здесь приют. Никто тогда не может даже представить себе, что эти молодые особы, вызывающе покачивавшие бедрами в аллеях Пале-Рояля, помогут однажды сокрушить монархию.Таким образом у Филиппа под рукой были прелестные девицы, с которыми он мог проводить безумные ночи, как только его жена и госпожа де Жанлис отправлялись спать…Рано утром он возвращался к Стефани, которая по-прежнему оказывала на него сильное влияние. Однажды он назначил ее воспитательницей своих детей. Как только это стало известно, весь Париж просто со смеху докатывался, а остряки даже пустили слух, поскольку все теперь было возможно, что огромный герцог де Люинь будет, возможно, назначен кормилицей дофина…Веселые песенки распевали на всех углах. Вот пример такого творчества:
Она в семье живет большой И вертит всем и вся. Пред гувернанткою такой снимаю шляпу я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32