А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


OCR Angelbooks
Аннотация
Роман известной американской писательницы, впервые издающийся на русском языке, рассказывает о жизни и нравах, царивших в штате Луизиана в XIX веке. В центре романа — судьба молодой американки Кэтрин.
Дженнифер Блейк
Стрела в сердце
Глава 1
Кадриль близилась к концу, когда он вошел в бальный зал. Кэтрин Каслрай, увидев его со своего возвышения, неожиданно вздохнула и замерла.
Вошедший задержался в дверях, со спокойной уверенностью разглядывая присутствующих. Поскольку вечер был в полном разгаре, дворецкий оставил свой пост, и некому было объявить о приходе позднего гостя и взять его высокий цилиндр из черного шелка и забрызганный дождем плащ, тяжелыми складками спадавший с его широких плеч.
Танцующие расходились, освобождая место между входными дверьми и возвышением. Взгляд молодого человека неожиданно остановился на Кэтрин. Он позволил себе полностью разглядеть ее — от сверкающих локонов прически до каймы на бальном платье. Выражение его лица поначалу было напряженным и строго оценивающим, потом оно разгладилось, стало светским, вежливо-ироничным. Сняв цилиндр и засунув его под мышку, он стал пробираться к Кэтрин, идя с ленивой грацией и полным отсутствием какого-либо смущения. Движения его были спокойны, но достаточно энергичны, чтобы продемонстрировать красную шелковую подкладку плаща, развевающегося при ходьбе.
На высокой мускулистой фигуре прекрасно сидел темный, хорошо сшитый костюм, свидетельствующий о достатке. Теплый приятный дождь луизианской осени, стекавший по высоким окнам дома, усеял его темные, коротко остриженные волосы сверкающими каплями, в которых отражалось пламя свечей. Около глаз и рта можно было разглядеть морщинки — следствие сильных ветров, а жаркое солнце сделало его кожу коричнево-золотистой. Зеленые задумчивые глаза, цвета воды в лесном пруду, предполагали глубокие и тайные мысли.
Стоявший слева от Кэтрин, ее муж, Жиль Каслрай, едва заметив нового гостя, прервал беседу с племянником. Странное волнение пробежало по его одутловатому лицу. Тяжело ступая, он осторожно спустился с возвышения и протянул молодому человеку руку.
— Вы, я полагаю, Рован де Блан? — с уверенностью спросил Жиль. — Добро пожаловать в Аркадию! Позвольте представить вас моей жене, сэр. Кэтрин, дорогая, ты уже немало слышала о монсеньоре де Блан…
Кэтрин сделала знак дворецкому принять цилиндр и плащ гостя. Она машинально поздоровалась. Это была обыкновенная учтивость и позже она не могла вспомнить, что сказала ему при встрече.
Рован де Блан склонил голову в приветствии. Она отметила, что поклон был достаточно низким, чтобы проявить уважение, но и не слишком, чтобы заподозрить его в излишней скромности. При приветствии тембр голоса оказался глубоким, а подбор фраз — галантным, без какого-либо флирта. Если он и заметил некую дрожь в руке, которую она подала ему, то оказался достаточно деликатным, чтобы не подать вида. Его рукопожатие было крепким, и в то же время нежным, а движения губ бесстрастными, несмотря на скрытое в них пламя. Брови его были широкими, нос прямым, а глаза смотрели из-под ресниц, словно из густой засады. В резко очерченной форме его рта было какое-то благородство, а твердый подбородок указывал на решительность характера. Кэтрин подумала — если бы в выражении его лица была еще и сердечность, он был бы обворожителен.
Как бы то ни было, он был слишком симпатичен, хорошо воспитан, силен, заметен, опытен. Рован де Блан был слишком близок к совершенству, чтобы можно было чувствовать себя с ним спокойно. В некоторой степени он даже пугал ее.
— Надеюсь, вы мне простите столь позднее вторжение, — говорил гость, одновременно кивая в знак благодарности дворецкому, подошедшему взять одежду. — Пароход «St. Louis Belle» сегодня вечером опоздал. Хотя я получил ваше приглашение на турнир еще в Новом Орлеане, о бале, открывающем торжества, узнал только что, когда приехал к себе.
— Ничего страшного, — ответил, жестикулируя, Жиль. — Вечер был организован стихийно, поскольку несколько человек приехали ранее назначенного времени. В любом случае мы с Кэтрин подумываем о том, чтобы покинуть наш пост.
— Вы очень великодушны! — сказал гость. Его взгляд еще раз задержался на лице Кэтрин, которая царственно стояла перед ним, правда, она была несколько официальна.
Рован вынужден был признать, что леди оказалась совсем не такой, какую он ожидал увидеть. В ее карих глазах совсем не было твердости, а во взгляде — уклончивости. Нежный румянец шелковистой кожи придавал ее прекрасно выписанным чертам необыкновенную свежесть, а влажные, нежно изогнутые линии губ как магнитом притягивали его взгляд. Очарование исходило и от ее волос, заколотых на затылке бриллиантовой шпилькой и тугими блестящими кольцами спадающих вниз. Цвет их был неуловим: то рыжевато-каштановый с темными оттенками, то вдруг светло-каштановый с рыже-золотым отливом. Ее платье из парчи цвета морской волны задрапировывало нежно-округлые изгибы груди; узкую талию охватывал упругий корсет, а колокол юбки струился внизу мерцающими волнами. Длинные гладкие рукава с манжетами придавали ей средневековый вид.
Платье, а также декорации залов были подготовлены к празднику. Позолоченные обои бального зала были почти скрыты гобеленами и флагами давно умерших королей; музыканты, играющие на фортепиано, скрипках, французских рожках и арфах — одеты в костюмы дворцовых шутов. Но все же факелы и тростниковые циновки на полу отсутствовали — Жилю Каслраю хватило здравого смысла не слишком увлечься теперешней модой на литературные излишества сэра Вальтера Скотта.
Тихо и спокойно, в нежном ритме вальса зазвучала старая английская мелодия. Рован мгновенно воспользовался этим: «Если вы действительно закончили принимать гостей, мадам, могу ли я иметь честь танцевать с вами?»
На лице Кэтрин отразилось смущение.
— Нет-нет, я, кажется, уже приглашена на этот танец.
Ее муж повернул голову и уставился на нее с поднятыми бровями.
— Разве, дорогая? Кем?
— Вами, естественно, — сказала Кэтрин, краснея. — Это же будет наш первый танец.
— Чепуха. Не будем же мы до мелочей соблюдать церемонию. Моя подагра съедает меня.
— Тогда я посижу этот танец с вами.
Ее голос звучал решительно. У Жиля было много болезней, большинство из которых были крайне удобны для него. А для нее — при случае тоже полезны.
— Нет, нет. Иди с монсеньером де Бланом. Я не позволю себе лишать тебя удовольствий. Ты же знаешь, я люблю наблюдать, как ты веселишься. И к тому же, я, кажется, слышу звуки сирены, приглашающей к карточному столу.
— Доставьте мне удовольствие…
Просьба была мягкой, но взгляд — непреклонным. Дальнейшее сопротивление могло уже нанести Ровану де Блану обиду.
— Как хотите.
Опустив ресницы, Кэтрин положила свою руку на крепкую руку темноволосого молодого человека, позволяя ему повести себя.
Они легко кружились, соблюдая разделяющую их дистанцию, движения обоих были корректно сдержанны. Но она все же чувствовала себя неуютно от его напряженного взгляда, когда он склонялся к ней в танце. Свежесть сырой ночи смешивалась с теплым мужским запахом, запахом хорошо выглаженного белья и лосьона. Его рука, казалось, оставит отпечатки пальцев на ее талии — так крепко он держал ее, делая повороты. Кэтрин волновало, когда его бедра с хорошо развитыми мышцами касались складок юбки. Чтобы успокоить нервы, она осторожно вздохнула. Сердиться не имело смысла. Она бросила на Рована быстрый взгляд и сказала:
— Вот не ожидала, что такого известного человека, как вы, могут заинтересовать наши ежегодные игры.
— Я никогда не считал себя известным человеком, мадам Каслрай.
— Ваш брат рассказывал о вас. Вы знаете, он гордился вашими подвигами.
— Я знаю! — слова прозвучали довольно резко.
Ее взгляд ускользнул, а затем возвратился к нему вновь.
— Я только имела в виду, что состязания по стрельбе из лука и рыцарские турниры могут показаться скучными. Едва ли это можно сравнить с охотой на индейцев в лесах Амазонки, путешествиями верхом с арабами или поездками в глубь Африки.
— Вы думаете, мне необходим элемент риска, чтобы хорошо развлечься? Полагаю, что он есть и в ваших турнирах.
Убийственная мягкость его голоса отозвалась дрожью в теле Кэтрин, но она не хотела признаваться себе в этом.
— Едва ли сложности наших состязаний могут сравниться с теми опасностями, которым вы подвергались в ваших путешествиях.
Легкая улыбка тронула его губы.
— Риск ваших турниров может стоить очень дорого. Вы забываете о призе, которым будет награжден победитель.
— Мешочек с золотом? Неужели вас это заботит? Состояние вашего отца более чем адекватно этому призу, поэтому разрешите полюбопытствовать, какой каприз движет вами?
Улыбка на его губах замерла. Резкость его слов и тона походили на острие рапиры.
— Теренс рассказал вам довольно много…
Кэтрин уклонилась от его настойчивого взгляда.
— Мы много беседовали с ним.
— Да? — он помедлил, затем, как бы обдумывая свои слова, продолжал: — А говорил ли мой брат перед смертью, как сильно он любит вас? Возможно, он и умер от любви к вам?
Она вздохнула так сильно, что заболело горло. Кэтрин оступилась, и Рован крепко прижал ее к себе, помогая придти в себя. В его крепких мускулистых руках она была, словно в тисках. В панике затрепетав, Кэтрин резко оттолкнула Рована и прошептала: «Нет, никогда на это не было и намека».
— Вы в этом уверены? Возможно, его юношеское обожание так вас обидело, что это заставило его спасать свою честь?
— Все было вовсе не так. Никто не знает, почему он застрелился. Его нашли за озером с пистолетом в руке.
— Тогда почему, — продолжал Рован, — мой брат звал вас «La Belle dame sans merci» — безжалостная прекрасная леди?
На мгновение ей показалось, что свет погас, в ушах застучало. Что-то сдавило грудь — то ли это была боль воспоминаний, то ли корсет, а может быть, железная хватка Рована. Нет-нет, она не упадет в обморок, нет.
— Теренс, ваш брат… — начала она.
— Наполовину брат.
— Да, я знаю, — в отчаянии произнесла она.
— Разве? А почему он говорил, что вы самая безжалостная из всех, кого он встречал, по отношению к себе?
— Не имею понятия. Я никогда не знала, что он так думал обо мне. Я не знала, что он говорил обо мне.
— Он написал об этом и даже гораздо больше в единственном письме к своей матери, нашей матери. Он, очевидно, часто думал о вас. Вы интриговали его. Вы, прекрасная молодая женщина, вышли замуж за больного рехнувшегося старика. Несчастный с улыбкой говорил о «Дворце любви», я правильно это назвал?
— Да, да, — сказала она рассеянно. — Это была игра, которую мы придумали за неделю до турниров, Мюзетта, моя сводная сестра и я. Теренс тоже в ней участвовал.
— Да, вы правы. У него было богатое воображение. Вы представлялись ему проданной невестой, которую ваш отец обменял на богатства жениха, и спрятанной здесь, в Аркадии, как в тюрьме, словно средневековая принцесса в крепости. Его, романтика, привлекала мысль о вашем спасении, хотя он знал, что вас хорошо охраняют.
— Не будьте смешным, — на нее внезапно нахлынула волна раздражения. — Все это совсем не так.
— Нет?
— Более того, я не верю, что ваш брат смотрел на меня, как на объект жалости.
— Не жалости, нет. Скорее всего, это были мечты рыцаря. Моя мать, похожая на него, предположила, что, возможно, он пытался спасти вас и за это был убит?..
Кэтрин услышала в голосе молодого человека нотки презрения.
— Вы считаете это маловероятным? Не могу представить, что он наговорил матери, отчего ей в голову пришла эта мысль. Это слишком уж фантастично. У Теренса было чересчур развито чувство сострадания, но мы никогда не считали его фантазером…
— Что же вы тогда предполагаете? — спросила она, чувствуя, что ее всю сковал гнев. — Грязную интрижку? Месть обманутого мужа?
— Может быть, и так.
Кэтрин вздернула подбородок. Гнев затуманил ее карие глаза.
— Если вы думаете так, то вы совсем не знаете своего брата.
— Вы знаете его лучше? — Его губы тряслись.
— А почему бы и нет. Ведь вы все эти годы лишь изредка приезжали в Луизиану. Мне трудно понять, как человек, все время путешествующий по диким местам Аравии, может рассуждать о романтических порывах другого человека.
— Причины, из-за которых я предпочитаю другие места, ничего общего с романтикой не имеют, — слова прозвучали довольно жестко.
— Я знаю. Ваша мать после смерти мужа оставила вас со своим отцом в Англии, а сама переехала сюда, чтобы завести вторую семью и второго сына, который потом хотел вас выжить.
Сказав это, Кэтрин почувствовала огромное удовлетворение, увидев его удивленный взгляд. Ему явно не понравилась эта осведомленность о его семейных делах.
— Это правда, я был лишним в новой семье моей матери и в ее новой жизни, — спокойно сказал Рован. — Но это было оттого, что во мне была французская и английская кровь, а родился я в Европе, а вовсе не из-за ревности моего брата.
— Наполовину брата, — сказала она, вспомнив, что он поправлял ее.
— Я для него был лишь человеком, имевшим отца-француза. Мы были родными по матери. А что касается того, насколько хорошо я его знал, то я видел своего брата каждый год, когда они приезжали в Англию навестить семью моего деда. И я узнал его достаточно хорошо, чтобы понять, что у него никогда бы не возникло желание покинуть эту землю с ее радостями.
Кэтрин посмотрела на него снизу вверх, и боль отразилась в ее глазах. Вновь нахлынули воспоминания. Воспоминания, которыми она ни с кем не могла поделиться, а меньше всего с этим человеком, с которым они кружились в танце. Песня заканчивалась. Она облизала губы. Наконец произнесла: «Вы приехали не на турнир?»
— Неужели вы думали, что да? Нет. Я приехал увидеть вас, мадам, и узнать, что вы можете сказать о смерти моего брата.
— Ничего. Я ничего не могу вам сказать, — беззвучно прошептала она.
— Я вам не верю, — без колебаний ответил Рован, как только смолкла музыка. Он не спешил отпустить ее. — Это означает, я полагаю, что я буду вынужден остаться на эти игры. Какова же награда за победу? Честь сопровождать вас завтра к обеду и сидеть по правую руку от вас? Уж тогда-то вам не удастся уклониться от моих вопросов.
— Сначала вы должны одержать победу, — отпарировала она. Ее рука свободно лежала на руке Рована, и они шли туда, где стоял ее муж и разговаривал с соседом.
— Я думаю, это произойдет, — ответил он.
Уверенность его голоса была для нее сродни звуку ножа по сковороде.
— Какое высокомерие! Вы ведь еще не встречались с остальными участниками.
— Забавно, не правда ли? — он поднял брови.
— Да! — холодно ответила Кэтрин.
— Не считайте высокомерием возможность исполнения обещанного.
Они были уже рядом с Жилем, и Кэтрин не ответила, да он и не предоставил ей этой возможности. В учтивых выражениях выразив ей свою признательность за танец, он поклонился и оставил ее.
Кэтрин посмотрела ему вслед; на его прямую спину, широкие плечи, подчеркнутые темным пиджаком и легкую походку. Она подумала, что ей должно быть легче от мысли, что Рован де Блан использовал турнир только как предлог приехать в Аркадию. Ей же легче не стало. В конце концов, он открывает список.
Она вдруг возненавидела эти ежегодные игры, соревнования, турниры, которые всегда заканчивались скачками на лошадях из любимой конюшни мужа. Она презирала всю эту помпезность, мишуру, взятую из рассказов Вальтера Скотта. Фальшивое средневековье, обставленное с претензией. На всем этом настоял Жиль, это его шоу, она же к этому не имеет никакого отношения. В этом году Кэтрин хотела отменить игры, но муж и слышать об этом не хотел. Если бы ее желание было выполнено, у Рована де Блана не было бы предлога сюда приехать…
— Что это за человек, так тебя разозливший? — вкрадчиво спросил стоявший позади племянник Жиля. Это был сын старшего брата, Льюис Каслрай, примерно одного возраста с Кэтрин.
Кэтрин открыто посмотрела на его стройную фигуру и ответила:
— Ничего особенного. Почему ты так думаешь?
— Ты так свирепо смотрела на него, словно хотела воткнуть ему в спину нож.
Она дотронулась рукой до переносицы.
— У меня очень заболела голова.
— Дорогая Кэтрин, не смущайся, я видел, как ты разговаривала с ним. — Многозначительная усмешка скривила губы Льюиса. Он настойчиво смотрел на Кэтрин. В его бледно-голубых глазах, как в зеркале, отражался пустой зал.
— Разве?
— Старший брат Теренса, не так ли? Зачем же он пришел?
— Я полагаю, причина ясна, — коротко ответила она.
— О, ты так думаешь? Он ведь знаменитый игрок и очень уж уверен в себе.
— Это уж точно, — с горькой иронией ответила Кэтрин.
— Надеюсь, что завтра мы будем иметь честь наблюдать его поражение. Красивая маленькая сабля ударит кого-то между глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29