Красоту ангелоподобной Беатрис отлично дополнял несгибаемый характер старухи. Лишенная боевого пыла, присущего бабке, Беатрис ни в чем не походила на женщину, на которой несколько недель назад он женился.
И вот с этим-то бледным испуганным существом ему предстояло, идти под венец.
Экстон постарался безжалостно изжить всякое воспоминание о Линии.
— Будешь ли ты мне верной женой? Останешься ли ты со мной при любых обстоятельствах — даже вопреки воле обоих близких?
— Бессмысленный вопрос, — вмешалась в разговор старуха. — Ей не придется оставаться с тобой вопреки…
— Я спрашивал ее, — процедил сквозь зубы Экстон. — Или она не в состоянии сама отвечать на вопросы? — тут же поддел он трепетавшую перед ним девушку. Он продолжал сверлить ее взглядом до тех пор, пока ее за не увлажнились слезами. По, ему самому непонятной причине, Экстон испытал от этого явное, хотя и весьма мрачное удовольствие.
? Отвечай же, — продолжал настаивать он, обращаясь к обьятой ужасом Беатрис. — Дай мне услышать твой голос!
— Тому… за кого я выйду замуж, — тихо сказала она, делая паузу после каждого слова, — я буду верной и заботливой женой.
«Уже то хорошо, — подумал Экстон, — что она не расплакалась в голос». Вот если бы он при тех же обстоятельствах задал такой вопрос Линни, в ее ответе наверняка бы прозвучали вызов и всегдашняя готовность ответить ударом на удар, хотя сказала бы она, возможно, то же, что и Беатрис.
— Ты не такая, как твоя сестра.
Беатрис замигала в ответ — ей, верно, странным показалось его замечание, ведь их поразительное сходство с сестрой считалось общепризнанным. И, тем не менее, в этом что-то было…
С минуту он раздумывал, покончить ли с расспросами или, напротив, поговорить с Беатрис еще немного, чтобы удостовериться в ее отличии от Линни. Но тут понял, что его более привлекает не различие в сестрах, а их несомненное сходство.
Резким движением он ухватил Беатрис за запястье и притянул к себе. Находившаяся чуть позади старуха хриплым голосом принялась поливать его бранью, требуя, чтобы он отпустил девушку, и призывая на его голову кары небесные. Но ее карканье на него не подействовало: подобно громовым раскатам оно могло разве что напугать слабонервного.
Теперь Экстон держал Беатрис в руках — так, как он когда-то держал ее сестру. Ему не составило бы труда овладеть ее телом, как, в свое время, не составило труда овладеть телом Линни.
Но все-таки это была не Линни. В этой женщине чего-то не хватало. Прежде всего, она была мягче, податливее, не такая сильная, как Линни. Ее запах был чужим, рука холодной и безжизненной. Да, он убедился, что близняшки все-таки отличаются друг от друга, но то, что произошло дальше, стало неожиданностью даже для него самого.
— Черт побери! — выругался Экстон. Не в силах долее себя сдерживать, он со сладострастным стоном заключил ее в объятия и поцеловал.
Ей пришлось пройти через весьма непростое испытание. Он с силой впился в ее губы и просунул язык ей в рот. Он пробовал ее на вкус со всем пылом человека, который привык брать то, чего он хочет — и когда хочет.
Экстон так же неожиданно, как набросился, отступил от нее. Он оставил ее в покое, когда ощутил на губах солоновато-горьковатый привкус ее слез.
— Негодяй, безродный выскочка, тупая скотина, позор рыцарства! — на все лады визжала в бешенстве старуха.
Она попыталась ударить его посохом, но ее удары произвели на него не больше впечатления, чем ругательства, которые она щедро расточала в тишине зала. Минуту-другую Экстон созерцал хрупкую фигуру девушки, рыдающей в тощих руках своей старой бабки.
И при этом ощущал не меньшее отчаяние, чем эта девица, лишь ценою многих усилий удалось Экстону подавить его.
Да, эту женщину он мог бы с легкостью взять сию же минуту. Завтра, после того, как он побьет этого болвана де Монфора, он овладеет ею. У Генри не должно оставаться ни малейшего сомнения в том, что и замок, и женщина обрели, наконец, полноправного хозяина.
Сжав кулаки, Экстон повернулся и большими шагами двинулся вон из зала. Даже при той поспешности, с какой Экстон осуществлял свой исход, он не мог не слышать рыданий девицы и пронзительных воплей старухи у себя за спиной. Только оказавшись во дворе, он избавился от необходимости слушать эти звуки. Но от собственных мыслей избавиться не удавалось.
Эта женщина была совершенно ему чужая, но он к ней привыкнет. В этом, по крайней мере, он пытался себя убедить. Он научится испытывать возбуждение, прикасаясь к ее телу. И вовсе не так сильно она отличается от сестры, как ему поначалу показалось. Вообще, все женщины похожи друг на друга. До сих пор Экстон искренне в это верил. Почему же он должен сомневаться в этом сейчас?
Однако, рассуждая таким образом, он никак не мог побороть в себе желание немедленно отправиться на розыски Линии. Надо во что бы то ни стало найти ее и решить, наконец, как с ней быть дальше — еще до того, как затеплится рассвет нового дня. Прежде чем ее найдет герцог Генри.
Глава двадцать третья
При малейшем же шорохе Линни испуганно жалась в тени, ища укрытия. Хорошо еще, что — благодарение господу и всем святым — стояла безлунная ночь. Ее сердце колотилось с такой силой, что она опасалась, как бы кто не услышал его стука и не обнаружил ее присутствия.
Голоса раздавались во всех закоулках замка, шаги отдавались эхом у конюшен — люди герцога Генри были везде, так же как и люди Экстона. Конвой Юстаса де Монфора из-за многолюдства в замке принужден был встать лагерем вне стен Мейденстона, за рвом. Это еще усиливало ощущение того, что замок превратился в военный лагерь. С таким же пылом, с каким Линни ненавидела и презирала герцога Генри, она молила бога, чтобы он ниспослал герцогу возможность сохранить завтра хотя бы подобие мира среди множества собравшихся в замке и вокруг него вооруженных людей.
Тем временем — пока на дворе еще стояла ночь — ей было необходимо отыскать Беатрис, не попав при этом в силки, которые наверняка расставил на нее Генри. Линни не сомневалась, какого рода намерения на ее счет имеются у герцога, но не могла преодолеть в себе желания хоть немного побыть с сестрой — пусть это и было сопряжено с риском оказаться у герцога в постели. Интересно, как долго еще Беатрис пробудет в зале? Ожидание было невыносимым, хотя, сказать по правде, ждала она не так уж и долго. Стражник, стоявший неподалеку на часах, свистнул три раза в свисток. Потом послышались говор и громкий смех — солдат обсуждал со своим напарником достоинства некоей девицы, которую они называли между собой Крими. Прошло какое-то время, и стражник снова свистнул три раза.
Когда солдат подал сигнал в очередной раз, двери зала распахнулись, и из них выскочил Экстон. Ничего не замечая вокруг, он промчался, словно буря, по ступенькам и выбежал во двор. Там он остановился, будто в попытке отдышаться, терпеливым жестом пригладил обеими руками волосы. Линни видела его очень плохо — так, расплывчатый силуэт, чуть освещенный факелом, полыхавшим у дубовых ворот башни. Но сердцем она угадывала, что он находится во власти гнева и другого, не менее сильного чувства, сходного с глубокой тоской.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас броситься к нему и мольбами заслужить его прощение. И, конечно же, успокоить его. Но это бы было чистой воды сумасшествием. Он никогда ей не простит предательства и попытки выставить его дураком. И вряд ли он сможет теперь испытывать в ее присутствии благодатное чувство покоя. Она была своего рода занозой, которая сначала проткнула ему кожу, потом стала нарывать, а завтра… О том, что будет завтра, ей не хотелось думать.
Ужас ледяными пальцами сжал ей сердце. Он не может умереть! Он не должен! Но разве она в силах этому помешать или что-нибудь изменить? Линии съежилась, ей захотелось стать бесплотной, раствориться в темноте ночи.
Когда Экстон наконец исчез из поля зрения. Линии, вместо того чтобы почувствовать облегчение, испытала опустошающее чувство утраты. «Я люблю тебя!» — послала она ему мысленный призыв.
Прошло еще немного времени, двери главного зала снова заскрипели, и в щель просунулась чья-то голова. Потом пошлись две женские фигуры, которые прошмыгнули в коридор и стали спускаться по ступеням. Одна из них выглядела сгорбленной и размахивала при ходьбе палкой, другая — .. О, радость! Это Беатрис! Ну вот, теперь, по крайней мере, с ней радом будет ее любимая сестра. Линии выскользнула из укрытия и настигла бабку с сестрой у основания лестницы. И тут обнаружила, что Беатрис горько рыдает.
— Я не могу! — восклицала она сквозь слезы. — Я не могу и с ним к аналою! Уж лучше я убью себя!
— Не глупи! — прошипела леди Хэрриет. Затем, обнаружив присутствие Линии, она подтолкнула Беатрис к ней.
— Попытайся вразумить эту упрямицу, — бросила она сердито. — И зачем так убиваться. Да не родился еще мужчина, пади которого стоило бы сводить счеты с жизнью!
Беатрис упала в объятия сестры и благодарно улыбнулась ей сквозь слезы.
— Ты здесь, с нами! Какое счастье, что тебе удалось через все это пройти и остаться в живых! Но я не должна была проявлять такую ужасную трусость, не должна была давать согласие на то, чтобы ты принесла себя в жертву этому… этому… — Тут она снова разразилась плачем и не смогла закончить фразу.
Поддерживая рыдающую сестру за плечи, Линии отвела ее в укромный закуток. Там она обняла Беатрис, прижала к себе таким образом дрожащую от страха сестру.
— Тс-с! Тише, сестричка, нас могут услышать. — Она прижимала сотрясавшуюся от рыданий Беатрис к своей груди, вспоминая, как не в столь уж и давние времена сестра подобным же образом утешала ее.
— Дорогая моя сестра, все это время я без конца за тебя молилась, ? прошептала Беатрис, уткнувшись носом Линни в шею, — да все, наверное, зря.
— Ну почему же? — возразила Линии. — Совсем не зря. Ты за меня молилась, и, как видишь, я жива-здорова. Мне не причинили зла. И у тебя тоже все будет хорошо. Экстона ни в коем случае нельзя назвать жестоким человеком. Он…
— Завтра он умрет, поэтому жесток он или нет — значения не имеет, — вмешалась в разговор бабка. Несмотря на то, что голос ее звучал грозно, сама она выглядела маленькой и измученной. Тяжело опершись на клюку, она вдруг закашлялась, мучительно содрогаясь при этом всем своим легоньким телом.
Линии с яростью напустилась на старуху:
— Не все ли тебе равно, кто женится на Беатрис — Экстон или сэр Юстас? И тот, и другой — люди герцога Генри!
— Ты что, уже забыла о своем брате? — нанесла ответный удар леди Хэрриет. — Неужели в твоем сердце нет ни капли благодарности к нему? Ведь он отдал жизнь, защищая тебя и всех нас.
«Меньше всего при этом он думал обо мне», — хотелось сказать Линии. Однако решила все же оставить слова старухи без ответа и заговорила с сестрой:
— Чтобы ни случилось завтра, Беатрис, страдать тебе не придется. Сэра Юстаса я, правда, не знаю, зато я хорошо знаю Экстона.
Беатрис чуть подалась назад, чтобы иметь возможность всмотреться сестре в глаза. Хотя в закутке было темно, они с Беатрис отлично умели распознавать, что у каждой из них на сердце, по известным только им признакам.
— Только не пытайся его защищать перед сестрой, — злорадно произнесла старуха. — Она уже успела на себе ощутить, каков Экстон на деле. — Леди Хэрриет подошла поближе и вцепилась своей костлявой рукой в плечо Беатрис. — Расскажи ей, что он с тобой проделывал не более четверти часа назад. Как он силой добивался твоего расположения. Расскажи ей! — Старуха вся тряслась от возбуждения. — Разве ты не видишь, что они с Экстоном задумали погубить Юстаса и лишить тебя тем самым единственной надежды на счастье?!
— Экстон будет ей неплохим мужем, — возразила Линии, окидывая бабку хмурым взглядом. — Ты не знаешь его так, как я!
Старуха неприязненно скривила лицо.
— Тебе он известен только с одной стороны — с плотской, телесной. А именно от этого я желаю избавить твою сестру!
В сердце Линии отчаянно боролись между собой противоречивые чувства — преданность сестре и чувство долга перед нею — с эгоистическим желанием защитить свои интересы. Ей не хотелось делить Экстона с кем бы то ни было, даже с Беатрис. Экстона Линни желала сохранить для себя одной.
Она засмеялась, хотя ее смех больше походил на рыдания. Даже если ей удалось бы его отстоять, избавившись от всех женщин в мире, он все равно не согласится быть с ней, ведь теперь он ее ненавидит. Она ничего не могла с этим поделать. Как и не могла помочь Экстону вернуть себе родовой замок, за который он сражался столько лет и который теперь — по ее милости — у него могли отобрать. Линни ничем не могла помочь любимому человеку! Она прижалась к влажной от слез щеке Беатрис и в прямом смысле кожей ощутила страх сестры.
? Я всю ночь, не смыкая глаз, буду молиться за победу сэра Юстаса. Я не сойду с колен, чтобы вымолить у господа бога эту милость, — произнесла Беатрис с неведомой прежде Линни силой в голосе. Но, внезапно заметив, как болезненно исказилось при этом лицо сестры, Беатрис оставила всякие мысли о мести Экстону. — Я не хочу, чтобы господь испепелил лорда Мейденстона или обрек его на смерть… Просто я не желаю выходить за него замуж, вот и все… Не могу, понимаешь?
Беатрис снова принялась рыдать, но на этот раз Линии не находила слов, чтобы ее утешить. Как только могло случиться такое? Она, Линни, полюбила человека, которого не в силах заполучить. Ее же сестра, любимая ею Беатрис, этого человека отвергала, а ведь именно он был предназначен судьбой ей в мужья!
— Если ты любишь свою сестру, то должна сделать все, что в твоих силах, чтобы этот человек завтра умер. Используй все свои знания. Напои его настоем, который сделает его слабым, как мокрица. Если тебе по нутру иной способ вытянуть из мужчины энергию и силы — воспользуйся им! — зловещим шепотом прошелестела леди Хэрриет. — Но только не вздумай нас предать — теперь, когда до цели рукой подать!
Старуха вытянула руку и коснулась крючковатыми пальцами лица внучки. Линни в страхе отпрянула, но леди Хэрриет обнажила в улыбке желтоватые корешки зубов и лишь легонько потрепала ее по щеке.
— До сих пор, дорогая, у тебя все получалось просто отлично. Если ты не оставила мысль заручиться благодарностью всего своего семейства, то не подведешь и сейчас.
Линни хотела вздохнуть, но не смогла — от избытка противоречивых чувств у нее перехватило горло. Любовь и ненависть, чувство долга и эгоизм столь причудливо переплелись в ее душе, что разом лишили ее возможности дышать, двигаться и говорить. Она смотрела на сестру, которую сжимала в своих костлявых руках леди Хэрриет, но не могла выдавить из себя ни единого слова. Сердце ее колотилось в сумасшедшем ритме — казалось, весь ее мир рушился и распадался вокруг нее. Будущее казалось сумрачным и ничего, кроме горя, не сулило. В отчаянии Линий захотелось убежать, исчезнуть, сделаться невидимой. Но ни побег, ни исчезновение не избавили бы ее от страданий. К тому же убежать уже было невозможно: в темноте возник силуэт мужчины, который перегораживал ей все пути к отступлению. Линни почти не сомневалась, что в тени скрывался Питер, а когда он вышел на свет, в этом убедились и Беатрис, и леди Хэрриет.
— Вы собрались здесь затем, чтобы снова строить козни против моих родственников? Или для того, чтобы праздновать победу? Хочу заметить в таком случае, что время торжества еще не наступило! — Сжав кулаки, он неспешными шагами шел им навстречу. На его лице застыло холодное, непроницаемое выражение.
Беатрис и леди Хэрриет попятились. В этот момент Питер был настолько похож на своего старшего брата, что даже Линни взяла оторопь. Между тем Питер подошел к ним совсем близко, посмотрел на Линни и осведомился:
— Кто ты, женщина? Храбрая, но глупая Линни или ее трусливая сестрица Беатрис?
— Я…я — Линии.
Питер смерил ее взором, а потом перевел взгляд на Беатрис. При этом его глаза подозрительно сощурились.
— Докажи. Я слышал, что у старшей сестры — кожа чистая, а у младшей на ноге родимое пятно — печать дьявола.
— Никакая это не печать дьявола! — выкрикнула Беатрис из-за спины Линни.
— Стало быть, Линни — ты? — спросил Питер.
— Нет, я — та, которую ты ищешь, — сказала Линни. Заметив, что он все же хочет приблизиться к Беатрис, она положила ему руку на плечо.
— Линни — это я. Понятно? — Она задрала юбку и указала на красную отметину на коже. — Как видишь, родимое пятно у меня.
Питер снова смерил взглядом сначала ее, а потом Беатрис. Когда его глаза опять встретились с ее глазами, прежнюю воинственность сменило в них явное смущение. Некоторое время Питер пристально разглядывал Линни, словно бы ища дополнительный признак, который окончательно убедил бы его в том, что перед ним и в самом деле младшая сестра. Едва заметное отличие в форме губ, в разрезе глаз, в изгибе бровей — любое, хотя бы самое ничтожное несоответствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
И вот с этим-то бледным испуганным существом ему предстояло, идти под венец.
Экстон постарался безжалостно изжить всякое воспоминание о Линии.
— Будешь ли ты мне верной женой? Останешься ли ты со мной при любых обстоятельствах — даже вопреки воле обоих близких?
— Бессмысленный вопрос, — вмешалась в разговор старуха. — Ей не придется оставаться с тобой вопреки…
— Я спрашивал ее, — процедил сквозь зубы Экстон. — Или она не в состоянии сама отвечать на вопросы? — тут же поддел он трепетавшую перед ним девушку. Он продолжал сверлить ее взглядом до тех пор, пока ее за не увлажнились слезами. По, ему самому непонятной причине, Экстон испытал от этого явное, хотя и весьма мрачное удовольствие.
? Отвечай же, — продолжал настаивать он, обращаясь к обьятой ужасом Беатрис. — Дай мне услышать твой голос!
— Тому… за кого я выйду замуж, — тихо сказала она, делая паузу после каждого слова, — я буду верной и заботливой женой.
«Уже то хорошо, — подумал Экстон, — что она не расплакалась в голос». Вот если бы он при тех же обстоятельствах задал такой вопрос Линни, в ее ответе наверняка бы прозвучали вызов и всегдашняя готовность ответить ударом на удар, хотя сказала бы она, возможно, то же, что и Беатрис.
— Ты не такая, как твоя сестра.
Беатрис замигала в ответ — ей, верно, странным показалось его замечание, ведь их поразительное сходство с сестрой считалось общепризнанным. И, тем не менее, в этом что-то было…
С минуту он раздумывал, покончить ли с расспросами или, напротив, поговорить с Беатрис еще немного, чтобы удостовериться в ее отличии от Линни. Но тут понял, что его более привлекает не различие в сестрах, а их несомненное сходство.
Резким движением он ухватил Беатрис за запястье и притянул к себе. Находившаяся чуть позади старуха хриплым голосом принялась поливать его бранью, требуя, чтобы он отпустил девушку, и призывая на его голову кары небесные. Но ее карканье на него не подействовало: подобно громовым раскатам оно могло разве что напугать слабонервного.
Теперь Экстон держал Беатрис в руках — так, как он когда-то держал ее сестру. Ему не составило бы труда овладеть ее телом, как, в свое время, не составило труда овладеть телом Линни.
Но все-таки это была не Линни. В этой женщине чего-то не хватало. Прежде всего, она была мягче, податливее, не такая сильная, как Линни. Ее запах был чужим, рука холодной и безжизненной. Да, он убедился, что близняшки все-таки отличаются друг от друга, но то, что произошло дальше, стало неожиданностью даже для него самого.
— Черт побери! — выругался Экстон. Не в силах долее себя сдерживать, он со сладострастным стоном заключил ее в объятия и поцеловал.
Ей пришлось пройти через весьма непростое испытание. Он с силой впился в ее губы и просунул язык ей в рот. Он пробовал ее на вкус со всем пылом человека, который привык брать то, чего он хочет — и когда хочет.
Экстон так же неожиданно, как набросился, отступил от нее. Он оставил ее в покое, когда ощутил на губах солоновато-горьковатый привкус ее слез.
— Негодяй, безродный выскочка, тупая скотина, позор рыцарства! — на все лады визжала в бешенстве старуха.
Она попыталась ударить его посохом, но ее удары произвели на него не больше впечатления, чем ругательства, которые она щедро расточала в тишине зала. Минуту-другую Экстон созерцал хрупкую фигуру девушки, рыдающей в тощих руках своей старой бабки.
И при этом ощущал не меньшее отчаяние, чем эта девица, лишь ценою многих усилий удалось Экстону подавить его.
Да, эту женщину он мог бы с легкостью взять сию же минуту. Завтра, после того, как он побьет этого болвана де Монфора, он овладеет ею. У Генри не должно оставаться ни малейшего сомнения в том, что и замок, и женщина обрели, наконец, полноправного хозяина.
Сжав кулаки, Экстон повернулся и большими шагами двинулся вон из зала. Даже при той поспешности, с какой Экстон осуществлял свой исход, он не мог не слышать рыданий девицы и пронзительных воплей старухи у себя за спиной. Только оказавшись во дворе, он избавился от необходимости слушать эти звуки. Но от собственных мыслей избавиться не удавалось.
Эта женщина была совершенно ему чужая, но он к ней привыкнет. В этом, по крайней мере, он пытался себя убедить. Он научится испытывать возбуждение, прикасаясь к ее телу. И вовсе не так сильно она отличается от сестры, как ему поначалу показалось. Вообще, все женщины похожи друг на друга. До сих пор Экстон искренне в это верил. Почему же он должен сомневаться в этом сейчас?
Однако, рассуждая таким образом, он никак не мог побороть в себе желание немедленно отправиться на розыски Линии. Надо во что бы то ни стало найти ее и решить, наконец, как с ней быть дальше — еще до того, как затеплится рассвет нового дня. Прежде чем ее найдет герцог Генри.
Глава двадцать третья
При малейшем же шорохе Линни испуганно жалась в тени, ища укрытия. Хорошо еще, что — благодарение господу и всем святым — стояла безлунная ночь. Ее сердце колотилось с такой силой, что она опасалась, как бы кто не услышал его стука и не обнаружил ее присутствия.
Голоса раздавались во всех закоулках замка, шаги отдавались эхом у конюшен — люди герцога Генри были везде, так же как и люди Экстона. Конвой Юстаса де Монфора из-за многолюдства в замке принужден был встать лагерем вне стен Мейденстона, за рвом. Это еще усиливало ощущение того, что замок превратился в военный лагерь. С таким же пылом, с каким Линни ненавидела и презирала герцога Генри, она молила бога, чтобы он ниспослал герцогу возможность сохранить завтра хотя бы подобие мира среди множества собравшихся в замке и вокруг него вооруженных людей.
Тем временем — пока на дворе еще стояла ночь — ей было необходимо отыскать Беатрис, не попав при этом в силки, которые наверняка расставил на нее Генри. Линни не сомневалась, какого рода намерения на ее счет имеются у герцога, но не могла преодолеть в себе желания хоть немного побыть с сестрой — пусть это и было сопряжено с риском оказаться у герцога в постели. Интересно, как долго еще Беатрис пробудет в зале? Ожидание было невыносимым, хотя, сказать по правде, ждала она не так уж и долго. Стражник, стоявший неподалеку на часах, свистнул три раза в свисток. Потом послышались говор и громкий смех — солдат обсуждал со своим напарником достоинства некоей девицы, которую они называли между собой Крими. Прошло какое-то время, и стражник снова свистнул три раза.
Когда солдат подал сигнал в очередной раз, двери зала распахнулись, и из них выскочил Экстон. Ничего не замечая вокруг, он промчался, словно буря, по ступенькам и выбежал во двор. Там он остановился, будто в попытке отдышаться, терпеливым жестом пригладил обеими руками волосы. Линни видела его очень плохо — так, расплывчатый силуэт, чуть освещенный факелом, полыхавшим у дубовых ворот башни. Но сердцем она угадывала, что он находится во власти гнева и другого, не менее сильного чувства, сходного с глубокой тоской.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас броситься к нему и мольбами заслужить его прощение. И, конечно же, успокоить его. Но это бы было чистой воды сумасшествием. Он никогда ей не простит предательства и попытки выставить его дураком. И вряд ли он сможет теперь испытывать в ее присутствии благодатное чувство покоя. Она была своего рода занозой, которая сначала проткнула ему кожу, потом стала нарывать, а завтра… О том, что будет завтра, ей не хотелось думать.
Ужас ледяными пальцами сжал ей сердце. Он не может умереть! Он не должен! Но разве она в силах этому помешать или что-нибудь изменить? Линии съежилась, ей захотелось стать бесплотной, раствориться в темноте ночи.
Когда Экстон наконец исчез из поля зрения. Линии, вместо того чтобы почувствовать облегчение, испытала опустошающее чувство утраты. «Я люблю тебя!» — послала она ему мысленный призыв.
Прошло еще немного времени, двери главного зала снова заскрипели, и в щель просунулась чья-то голова. Потом пошлись две женские фигуры, которые прошмыгнули в коридор и стали спускаться по ступеням. Одна из них выглядела сгорбленной и размахивала при ходьбе палкой, другая — .. О, радость! Это Беатрис! Ну вот, теперь, по крайней мере, с ней радом будет ее любимая сестра. Линии выскользнула из укрытия и настигла бабку с сестрой у основания лестницы. И тут обнаружила, что Беатрис горько рыдает.
— Я не могу! — восклицала она сквозь слезы. — Я не могу и с ним к аналою! Уж лучше я убью себя!
— Не глупи! — прошипела леди Хэрриет. Затем, обнаружив присутствие Линии, она подтолкнула Беатрис к ней.
— Попытайся вразумить эту упрямицу, — бросила она сердито. — И зачем так убиваться. Да не родился еще мужчина, пади которого стоило бы сводить счеты с жизнью!
Беатрис упала в объятия сестры и благодарно улыбнулась ей сквозь слезы.
— Ты здесь, с нами! Какое счастье, что тебе удалось через все это пройти и остаться в живых! Но я не должна была проявлять такую ужасную трусость, не должна была давать согласие на то, чтобы ты принесла себя в жертву этому… этому… — Тут она снова разразилась плачем и не смогла закончить фразу.
Поддерживая рыдающую сестру за плечи, Линии отвела ее в укромный закуток. Там она обняла Беатрис, прижала к себе таким образом дрожащую от страха сестру.
— Тс-с! Тише, сестричка, нас могут услышать. — Она прижимала сотрясавшуюся от рыданий Беатрис к своей груди, вспоминая, как не в столь уж и давние времена сестра подобным же образом утешала ее.
— Дорогая моя сестра, все это время я без конца за тебя молилась, ? прошептала Беатрис, уткнувшись носом Линни в шею, — да все, наверное, зря.
— Ну почему же? — возразила Линии. — Совсем не зря. Ты за меня молилась, и, как видишь, я жива-здорова. Мне не причинили зла. И у тебя тоже все будет хорошо. Экстона ни в коем случае нельзя назвать жестоким человеком. Он…
— Завтра он умрет, поэтому жесток он или нет — значения не имеет, — вмешалась в разговор бабка. Несмотря на то, что голос ее звучал грозно, сама она выглядела маленькой и измученной. Тяжело опершись на клюку, она вдруг закашлялась, мучительно содрогаясь при этом всем своим легоньким телом.
Линии с яростью напустилась на старуху:
— Не все ли тебе равно, кто женится на Беатрис — Экстон или сэр Юстас? И тот, и другой — люди герцога Генри!
— Ты что, уже забыла о своем брате? — нанесла ответный удар леди Хэрриет. — Неужели в твоем сердце нет ни капли благодарности к нему? Ведь он отдал жизнь, защищая тебя и всех нас.
«Меньше всего при этом он думал обо мне», — хотелось сказать Линии. Однако решила все же оставить слова старухи без ответа и заговорила с сестрой:
— Чтобы ни случилось завтра, Беатрис, страдать тебе не придется. Сэра Юстаса я, правда, не знаю, зато я хорошо знаю Экстона.
Беатрис чуть подалась назад, чтобы иметь возможность всмотреться сестре в глаза. Хотя в закутке было темно, они с Беатрис отлично умели распознавать, что у каждой из них на сердце, по известным только им признакам.
— Только не пытайся его защищать перед сестрой, — злорадно произнесла старуха. — Она уже успела на себе ощутить, каков Экстон на деле. — Леди Хэрриет подошла поближе и вцепилась своей костлявой рукой в плечо Беатрис. — Расскажи ей, что он с тобой проделывал не более четверти часа назад. Как он силой добивался твоего расположения. Расскажи ей! — Старуха вся тряслась от возбуждения. — Разве ты не видишь, что они с Экстоном задумали погубить Юстаса и лишить тебя тем самым единственной надежды на счастье?!
— Экстон будет ей неплохим мужем, — возразила Линии, окидывая бабку хмурым взглядом. — Ты не знаешь его так, как я!
Старуха неприязненно скривила лицо.
— Тебе он известен только с одной стороны — с плотской, телесной. А именно от этого я желаю избавить твою сестру!
В сердце Линии отчаянно боролись между собой противоречивые чувства — преданность сестре и чувство долга перед нею — с эгоистическим желанием защитить свои интересы. Ей не хотелось делить Экстона с кем бы то ни было, даже с Беатрис. Экстона Линни желала сохранить для себя одной.
Она засмеялась, хотя ее смех больше походил на рыдания. Даже если ей удалось бы его отстоять, избавившись от всех женщин в мире, он все равно не согласится быть с ней, ведь теперь он ее ненавидит. Она ничего не могла с этим поделать. Как и не могла помочь Экстону вернуть себе родовой замок, за который он сражался столько лет и который теперь — по ее милости — у него могли отобрать. Линни ничем не могла помочь любимому человеку! Она прижалась к влажной от слез щеке Беатрис и в прямом смысле кожей ощутила страх сестры.
? Я всю ночь, не смыкая глаз, буду молиться за победу сэра Юстаса. Я не сойду с колен, чтобы вымолить у господа бога эту милость, — произнесла Беатрис с неведомой прежде Линни силой в голосе. Но, внезапно заметив, как болезненно исказилось при этом лицо сестры, Беатрис оставила всякие мысли о мести Экстону. — Я не хочу, чтобы господь испепелил лорда Мейденстона или обрек его на смерть… Просто я не желаю выходить за него замуж, вот и все… Не могу, понимаешь?
Беатрис снова принялась рыдать, но на этот раз Линии не находила слов, чтобы ее утешить. Как только могло случиться такое? Она, Линни, полюбила человека, которого не в силах заполучить. Ее же сестра, любимая ею Беатрис, этого человека отвергала, а ведь именно он был предназначен судьбой ей в мужья!
— Если ты любишь свою сестру, то должна сделать все, что в твоих силах, чтобы этот человек завтра умер. Используй все свои знания. Напои его настоем, который сделает его слабым, как мокрица. Если тебе по нутру иной способ вытянуть из мужчины энергию и силы — воспользуйся им! — зловещим шепотом прошелестела леди Хэрриет. — Но только не вздумай нас предать — теперь, когда до цели рукой подать!
Старуха вытянула руку и коснулась крючковатыми пальцами лица внучки. Линни в страхе отпрянула, но леди Хэрриет обнажила в улыбке желтоватые корешки зубов и лишь легонько потрепала ее по щеке.
— До сих пор, дорогая, у тебя все получалось просто отлично. Если ты не оставила мысль заручиться благодарностью всего своего семейства, то не подведешь и сейчас.
Линни хотела вздохнуть, но не смогла — от избытка противоречивых чувств у нее перехватило горло. Любовь и ненависть, чувство долга и эгоизм столь причудливо переплелись в ее душе, что разом лишили ее возможности дышать, двигаться и говорить. Она смотрела на сестру, которую сжимала в своих костлявых руках леди Хэрриет, но не могла выдавить из себя ни единого слова. Сердце ее колотилось в сумасшедшем ритме — казалось, весь ее мир рушился и распадался вокруг нее. Будущее казалось сумрачным и ничего, кроме горя, не сулило. В отчаянии Линий захотелось убежать, исчезнуть, сделаться невидимой. Но ни побег, ни исчезновение не избавили бы ее от страданий. К тому же убежать уже было невозможно: в темноте возник силуэт мужчины, который перегораживал ей все пути к отступлению. Линни почти не сомневалась, что в тени скрывался Питер, а когда он вышел на свет, в этом убедились и Беатрис, и леди Хэрриет.
— Вы собрались здесь затем, чтобы снова строить козни против моих родственников? Или для того, чтобы праздновать победу? Хочу заметить в таком случае, что время торжества еще не наступило! — Сжав кулаки, он неспешными шагами шел им навстречу. На его лице застыло холодное, непроницаемое выражение.
Беатрис и леди Хэрриет попятились. В этот момент Питер был настолько похож на своего старшего брата, что даже Линни взяла оторопь. Между тем Питер подошел к ним совсем близко, посмотрел на Линни и осведомился:
— Кто ты, женщина? Храбрая, но глупая Линни или ее трусливая сестрица Беатрис?
— Я…я — Линии.
Питер смерил ее взором, а потом перевел взгляд на Беатрис. При этом его глаза подозрительно сощурились.
— Докажи. Я слышал, что у старшей сестры — кожа чистая, а у младшей на ноге родимое пятно — печать дьявола.
— Никакая это не печать дьявола! — выкрикнула Беатрис из-за спины Линни.
— Стало быть, Линни — ты? — спросил Питер.
— Нет, я — та, которую ты ищешь, — сказала Линни. Заметив, что он все же хочет приблизиться к Беатрис, она положила ему руку на плечо.
— Линни — это я. Понятно? — Она задрала юбку и указала на красную отметину на коже. — Как видишь, родимое пятно у меня.
Питер снова смерил взглядом сначала ее, а потом Беатрис. Когда его глаза опять встретились с ее глазами, прежнюю воинственность сменило в них явное смущение. Некоторое время Питер пристально разглядывал Линни, словно бы ища дополнительный признак, который окончательно убедил бы его в том, что перед ним и в самом деле младшая сестра. Едва заметное отличие в форме губ, в разрезе глаз, в изгибе бровей — любое, хотя бы самое ничтожное несоответствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44