В следующую минуту Линии услышала громкий голос отца, а еще через минуту, обшарив взглядом замковые укрепления, обнаружила и его самого, шествовавшего вдоль зубцов восточной стены. Он отдавал распоряжения и жестами приказывал своим людям занять тот или иной опасный участок обороны.
Сэр Эдгар в этот день был облачен в кожаный жилет с вышитым на нем родовым гербом де Валькуров — золотым грифоном на лазурном фоне. За его плечами развевался короткий синий плащ, а располневшую с годами фигуру стягивал тяжелый, выложенный золотом рыцарский пояс, придававший сэру Эдгару вид грозного и могущественного владыки, каким, впрочем, его и считала народная молва.
Отец Линни отличался исключительным мужеством, силой и хитростью. Хотя девушке чаще приходилось видеть его за пиршественным столом, нежели на поле брани, объяснялось это тем, что последние десять лет жизни он провел в относительном покое и от него только и требовалось, что пить да обжираться. Его дочь не помнила — да и не могла помнить — того времени, когда он сражаются бок о бок с королем Стефаном, помогая тому отобрать королевский венец у незаконной дочери старого короля.
Тем не менее длинными зимними вечерами в замке она часто слышала рассказы о его бранных подвигах, о том, к примеру, как король Стефан лично посвятил его в рыцари задолго до того, как сам стал королем, или о том, какие сэр Эдгар совершил деяния, когда его приняли в личную дружину Стефана, и какие награды получил он за верную службу. Заводили там обычно разговор и о браке сэра Эдгара с кузиной Стефана Эллой, одной из красивейших женщин края. Более же всего были в ходу истории о том, как сэр Эдгар взял штурмом Мейденстонский замок — что случилось сразу же после смерти старого короля — и удерживал его твердой рукой, несмотря на все попытки Матильды захватить замок, а заодно и корону Британии у Стефана.
И вот теперь сын Матильды предпринял новую попытку овладеть замком — и, судя по всему, с куда более значительными силами.
Линни нырнула в укрытие, образованное стеной кухонной пристройки и частоколом, окружавшим садик, где росли лекарственные растения. Внутренний дворик замка был забит возбужденными перепуганными людьми, собаками и мычавшим со страха рогатым скотом. Над толпой стояло облако неоседающей пыли, которая забивалась в. глотку и заставляла слезиться глаза. И все же Линни продолжала немигающим взглядом следить за отцом, отмечая каждое его движение.
«Эх, был бы здесь Мейнард», — подумала Линни в тот момент, когда сэр Эдгар приблизился к сэру Хью и встал с ним рядом. Вместе они принялись обозревать ряды быстро приближающегося неприятельского войска. Ее брат, жестокий и неотесанный мужлан, порой бывал невыносим, но воином он был не менее отважным, чем их отец, и обладал опытностью побывавшего во многих сражениях рыцаря.
Увы, Мейнард находился в Мелкомб-Регисе со всей дружиной сэра Эдгара — конными рыцарями, лучниками и пехотинцами. Мейденстон защищали только замковая стража и те из вилланов, кто умел владеть оружием и кому удалось пробиться в замок до того, как был поднят подъемный мост.
Холодок страха пробежал у Линни по спине, и она зябко поежилась. «Гарнизон Мейденстона одержать победу не в состоянии», — в который уж раз подумала девушка, хотя свыкнуться с этой ужасной мыслью ей было невероятно трудно.
Коли надежды на победу у них не оставалось, стало быть, они были обречены на поражение.
Линни выскользнула из своего убежища. Гнев бабушки и ее ругань теперь не имели никакого значения. Девушке во что бы то ни стало надо было найти Беатрис, находиться с ней рядом, если случится самое худшее. Сестре нужен близкий человек, способный ее защищать. А Линии, как обычно, ради любимой сестры была готова на все.
Приподняв повыше подол юбки, Линии бросилась через замковый двор, стараясь не столкнуться с бродившими тут и там местными крестьянами и их перепуганными отпрысками. Запах дыма в воздухе чувствовался теперь еще сильнее, громче стали крики и стенания — как со стороны захваченной неприятелем деревни, так и изнутри осажденной цитадели.
Все это походило на светопреставление. Как ни старалась Линии противиться панике, ужас проник в ее сердце — этому немало способствовали царившие вокруг хаос и сумятица. Да, перед нею разверзся настоящий ад, а поднимавшиеся над стенами клубы черного дыма свидетельствовали о том, что еще немного — и к ним явится сам дьявол.
Экстон де ла Мансе сидел, подбоченившись, в седле своего высокого боевого коня у самого въезда в деревеньку и смотрел на массивные стены Мейденстонского замка. Клубы черного дыма окрасили небо над Мейденстоном в серый цвет, что придало этой твердыне, бывшей в стародавние времена и его, Экстона, домом, чрезвычайно зловещий вид. Пока горели только амбары и другие хозяйственные постройки, находившиеся вне стен замка, однако уже одно это — по мысли Экстона — должно было поселить страх в душах миролюбивых землепашцев. Впрочем, зрелище охваченных огнем строений могло поколебать мужество и куда более твердых духом людей — в частности, Эдгара де Валь-кура и других представителей этого проклятого богом семейства.
— Селяне оказались в ловушке. Прямо перед ними — ров, а сзади наседают наши люди, — сказал сэр Рейнолд, капитан и самый близкий Экстону человек. Экстон удовлетворенно кивнул.
— Продолжайте предавать здесь все огню, пока они не опустят подъемный мост и не откроют перед нами ворота. И не забудьте вывести вперед сыне де Валькура…
— Он без сознания и едва дышит.
Экстон пожал плечами.
— Ничего не поделаешь. Он взят в бою. Должен заметить, что он неплохо сражался — для де Валькура хочу я сказать. Если он умрет — что ж, так тому, значит, и быть. Его смерть вряд ли способна повлиять на исход событий сегодняшнего дня.
Экстон испытывал душевный подъем при мысли о том, что именно он нанес роковой удар Мейнарду — удар, повредивший тому руку и лишивший его способности к сопротивлению. Впрочем, говорить об этом вслух не было необходимости. Они с Рейнолдом участвовали во многих битвах, не единожды видели смерть своих товарищей по оружию и научились понимать друг друга без слов. К тому же оба они пребывали в полнейшей уверенности, что нет лучшей доли для рыцаря, нежели погибнуть, сражаясь, на поле брани, и другой судьбы для себя не желали. По крайней мере до нынешнего дня. Теперь же Экстон вдруг ощутил необоримое желание дожить до преклонных лет, отложить в сторону испытанный меч и кинжал и стянуть с плеч металлическую тяжесть кольчуги. Сегодня он стоял у стен родного дома, который надеялся вернуть себе силой оружия. Разумеется, ему предстояло не раз еще садиться на коня, чтобы оплатить свой долг королю верной службой, но мысль обосноваться в Мейденстоне уже начала пускать корни в его сердце. Экстон решил здесь осесть, собрать под кровлей замка всех, кто еще оставался в живых из его семьи, и основательно вознаградить себя за годы скитаний в чужих краях, вернув все то, чего он был так долго лишен.
Впрочем, вернуть утраченное представлялось невозможным…
При этой мысли его затянутые в кожу перчаток руки с такой силой сжали поводья, что благородный боевой конь вздрогнул и нервно заплясал под ним. Да, в такой знаменательный момент его отцу тоже следовало бы сидеть на коне рядом с ним, чтобы насладиться долгожданным триумфом. И братьям — Уильяму и Иву — тоже.
Но никого из них здесь не было. Он, Экстон, остался единственным зрелым мужчиной в роду, а значит, наслаждаться триумфом ему предстояло в одиночестве, хотя и с мыслями о родных, которые должны были разделить с ним торжество победы. Так думал Экстон, в то время как люди его выдвигали вперед повозку, на которой лежал раненый Мейнард де Валькур. Четырежды он, Экстон, поднимет сегодня кубок в честь победы — один раз за себя и трижды за отца и старших братьев. Ровно четыре тарелки с угощением он сегодня очистит. И четырежды будет любить женщин.
При этой мысли на губах его появилась мрачная ухмылка. Вот уже несколько недель он вынужден был обходиться без женщин. Если бы не снедавшая его страшная усталость, он бы и в самом деле велел сегодняшней ночью привести к нему в спальню четырех женщин разом.
Экстон снова поднял голову и воззрился на стены замка. Очень скоро его защитники сдадутся на милость победителя. То есть на его, Экстона, милость. Это лишь вопрос времени. Мгновение триумфа приближалось, и это заставило Экстона позабыть обо всем на свете — и о женщинах в том числе. Пройдет час, другой, и его победа, а вместе с ней и падение де Валькуров станут явью.
— Он захватил сэра Мейнарда… — Они схватили молодого лорда…
— Сэр Мейнард угодил в плен к этим грязным ублюдкам! Ужасный слух с быстротой молнии распространился во внутреннем дворике замка и вскоре достиг зала в главной башне, где царила леди Хэрриет. Она стояла на каменном возвышении рядом с очагом и резким голосом отдавала команды прислуге, когда пришло это страшное известие: сэр Мейнард тяжело ранен и умирает прямо у ворот Мейденстонского замка. Враги положили его в открытую тележку, чтобы все воочию могли в этом убедиться.
Для того чтобы освободить раненого героя и заняться врачеванием его ран, де Валькурам требовалось опустить подъемный мост, открыть ворота и сдать замок.
Линни восприняла эту страшную новость так же, как и все ее домочадцы. Если раньше у них теплилась крохотная надежда на удачный исход дела, то теперь она исчезла окончательно. Без помощи брата и его дружины нечего было и думать отстоять замок у захватчиков — великое множество их собралось под стенами Мейденстона. Пока сэр Мейнард со своими воинами был на свободе, существовала возможность того, что, узнав об их бедственном положении, он придет им на помощь. Уповая на подмогу, де Валькур и его люди могли бы продержаться неделю-другую.
Но теперь Мейнард, их надежда и опора, лежал, изрубленный мечом, на грязной повозке за воротами замка.
— Бедняга Мейнард, — прошептала Линии, касаясь руки Беатрис.
— Мы должны за него молиться, — шепотом ответила ей сестра, и Линии тотчас же ее послушалась.
Она покорно склонила голову и принялась вместе с сестрой возносить молитвы за старшего брата, который никогда не оказывал им даже мимолетного внимания. Впрочем, нет, все-таки оказывал, когда хотел обвинить свою «проклятую богом сестру» — как он имел обыкновение называть Линни — в каких-нибудь греховных поступках, ответственность за которые целиком и полностью лежала на его совести.
«Сегодня все это уже не имеет значения», — напомнила себе Линии, пытаясь сосредоточиться на словах молитвы, которые нежным голоском произносила Беатрис, обращаясь к небесам: «Просим тебя, всеблагой господь, спасти жизнь нашего любимого брата. Спаси также дом наш, наше семейство и всех наших людей от напавшего на нас дикого зверя в человечьем обличье. Помоги, господи, нам, твоим верным слугам, в этот час скорби и печали…»
Молитва продолжалась долго, Беатрис молилась с упоением, а вместе с ней — чуть ли не в унисон — возносили свои молитвы и все собравшиеся в зале, наполняя воздух в завешенном ткаными коврами помещении неумолчным гулом.
Но вот двойные двери зала с шумом распахнулись, и вошел сэр Эдгар собственной персоной. Словно по мановению волшебной палочки, все звуки стихли и в просторном, заполненном людьми зале установилась мертвая тишина.
Линни и до появления отца была напугана предостаточно, но стоило ей увидеть его искаженное злобой и страданием лицо, как ее страхи возросли десятикратно. Ей доводилось видеть своего отца во гневе. Знала она также, как он выглядит, когда его обуревает бес жестокосердия. Приходилось ей-и не раз — видеть своего отца в абсолютно пьяном, непотребном виде, но таким растерянным она не видела его никогда — до сегодняшнего дня. И никогда еще не видела она его разбитым наголову. — Расступитесь все, — возгласил замковый сенешаль, сэр Джон. — Дайте пройти милорду! — Он принялся расталкивать сгрудившихся в зале людей плечами и локтями, дабы расчистить дорогу сэру Эдгару к возвышенному месту в зале, где находились его родственники и домочадцы. И вместе с криками сенешаля по залу распространилось уныние, свинцовым грузом нависшее над головами собравшихся.
Линни и Беатрис, прижавшись друг к другу и трепеща, стояли по левую руку от своей величественной бабки. Та не двигалась, опершись на клюку, и следила немигающим взором за тем, как неверными шагами к ней приближался ее единственный сын.
На какое-то краткое мгновение Линни даже зауважала эту женщину, хотя леди Хэрриет издевалась над ней всю ее недолгую жизнь. За все эти годы она не удостоила девушку ни единым ласковым взглядом или добрым словом. Всю свою любовь леди Хэрриет отдала Мейнарду и — в значительно меньшей степени — Беатрис. К Линни же она ничего, кроме злобы, не питала.
Тем не менее стальной характер этой женщины сейчас как нельзя лучше пришелся ко двору. Когда мать с сыном встретились взглядами, Линни сразу поняла, кто из них двоих сильнее духом.
— Они схватили его… нашего Мейнарда, — начал сэр Эдгар тихим, страдальческим голосом. — Он у них в плену и, судя по всему… окончательно сломлен… Они его возят в тележке для свиней.
Его голос прервался, трясущейся рукой сэр Эдгар прикрыл глаза. При виде страдания, запечатлевшегося на лице у отца, Линни сама едва не расплакалась.
— Бедненький Мейнард… Бедненький Мейнард, — без конца повторяла Беатрис, до боли сжимая руку Линни.
Одна только леди Хэрриет осталась и в горе несокрушимой, словно скала.
— Кто этот негодяй, присланный сюда по воле развратного Генриха, дабы напасть на нас в нашем же собственном доме? Кто это исчадие ада, прибывшее сюда, чтобы убивать наших сыновей и бесчестить наших жен и дочерей?
Сэр Эдгар отнял руку от глаз и поднял к матери искаженное мукой лицо. Линии всем телом подалась к отцу — не терпелось услышать имя обидчика, хотя она и была наперед уверена, что имя это ей неизвестно. В делах такого рода их с Беатрис держали в полнейшем неведении. Если Линии что и знала — то лишь благодаря деревенским сплетням, которые ей удавалось почерпнуть во время редких отлучек из замка.
Поэтому, когда сэр Эдгар сказал: «Это де ла Мансе», девушке поначалу это имя показалось незнакомым.
— Де ла Мансе! — воскликнула ее бабка и с силой впилась в рукоять посоха костлявыми пальцами. — Де ла Мансе, — снова повторила старуха, выплевывая из себя звуки этого имени, словно то было мерзейшее из ругательств. Лишь теперь Линни вспомнила, где и при каких обстоятельствах ей довелось услышать это имя.
Семейство де ла Мансе владело Мейденстонским замком до того, как король Стефан подарил его Эдгару де Валькуру за верную службу. Де ла Мансе поддерживали притязания Матильды на корону и все эти годы сражались на ее стороне. Разумеется, представители этого рода с особенной яростью готовы были биться за обладание своей былой собственностью.
«Де ла Мансе». Имя это словно на крыльях облетело просторный зал, передаваясь из уст в уста.
— Молчать! — гаркнула во весь голос леди Хэрриет и с силой стукнула своей клюкой об пол, как она всегда делала, когда ее переполнял гнев. Словно удав на кроликов, смотрела она на испуганных обитателей Мейденстона, сразу же прекративших шушукаться и перешептываться. Среди тех, кто собрался в зале, не было, пожалуй, ни одного человека, который не испытал бы на себе силу ее неукротимого нрава, поэтому люди остерегались раздражать леди Хэрриет.
— Необходимо спасти Мейнарда, — сказала леди Хэрриет, обращаясь к сыну. — Пойдем-ка ко мне.
Поскольку, сэр Эдгар в полнейшем недоумении смотрел ей в глаза, не двигаясь с места, она прибегнула к более действенному средству: с нетерпением потянула его за рукав. — Пойдем же, Эдгар!
Линии наблюдала за тем, как они уходили — впереди, опираясь на посох, шествовала старуха, всем своим обликов выражая непреклонную уверенность в себе. За ней спотыкающейся походкой неудачливого игрока следовал сэр Эдгар, а сзади поспешал сенешаль сэр Джон, в волнении заламывавший руки.
Хотя девушка сочувствовала горю отца перед лицом обрушившегося на них всех бедствия, она всей душой желала бы, чтобы этот некогда гордый рыцарь распрямил сейчас плечи и продемонстрировал хотя бы часть той уверенности в своих силах, которая ощущалась в каждом движении его престарелой матери.
— Мы должны молиться еще горячее, — прошептала Беатрис, когда трио удалилось из зала сквозь дверной проем, за которым скрывалась узкая крутая лестница. Но у Линни имелось по этому поводу иное мнение. Она высвободила свои пальцы из руки Беатрис. — Я хочу все увидеть собственными глазами. И, минуя стоявших рядом пожилую жену сенешаля и ее инвалида-сына, двинулась прочь из зала, явно направляясь во внутренний дворик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44