Зачем доктору Пиакоку понадобилось звонить из фойе? Значит, ему нужно было переговорить с кем-то тайком от жены. У детского врача, очевидно, была миленькая деточка.
Раньше мне не доводилось заниматься розыском пропавших. Похоже, это тот случай, когда гуляка муж рванул в укромное местечко с дамой сердца, или, что тоже весьма вероятно, принимая во внимание имеющуюся у него солидную практику, он вскоре объявится с какой-нибудь сказкой для супруги, после двадцатичетырехчасового затворничества с кем бы то ни было.
Я подъехал к дому № 6438 Норт-Уиппл-стрит. Это был шестиэтажный многоквартирный жилой дом. Припарковав машину на свободное место около тротуара, я поднялся по ступенькам в дом. «Дж. Смейл» здесь не проживал. Во всяком случае, этого имени не было ни на одном почтовом ящике.
Я вышел на морозный воздух; изо рта при выходе клубился парок, в мозгу точно так же роились различные мысли: у «пациента» нет телефона, однако в доме в каждой квартире он есть. Ничего не складывалось. Разве что два плюс два получается рандеву.
Все говорило в пользу моего предположения, что у доктора есть куколка. Тем не менее я все же решил побродить вокруг дома в поисках машины Пиакока. Пройдя по два квартала во всех направлениях, я ничего не нашел. И уже собирался бросить эту затею, как все-таки решил расширить зону поиска и осмотреть еще по кварталу. И вот недалеко от дома № 6000 по Норт-Франциско-авеню, увидел, наконец, то, что искал: черный «Кадиллак» с номером 25-682.
Я подошел к машине, припаркованной около пустой автостоянки, удаленной от жилых домов. Заглянул внутрь: на заднем сиденье лежал плащ, которым явно было что-то накрыто. Я взялся за ручку, дверь оказалась незаперта.
Наклонив переднее сиденье вперед, я увидел человека, скрючившегося на корточках, причем верхняя часть туловища лежала на заднем сиденье, прикрытая плащом. Осторожно я приподнял плащ. Пол и заднее стекло автомобиля были забрызганы кровью. На сиденье также чернело пятно запекшейся крови, а рядом лежала шляпа, пропитанная кровью, скомканная как ненужная тряпка. Тут же был и портфель с инструментами, прикрытый от постороннего взгляда плащом. Портфель был раскрыт, в нем явно рылись. Небольшая книжечка с картами улиц города и написанным на ней рукой миссис Пиакок адресом лежала поблизости, забрызганная кровью.
Пуля большого калибра, попав в правый висок, прошла насквозь и вышла около левого уха. Череп был раздроблен, из раны виднелся мозг. На голове и плечах многочисленные ножевые порезы. Только правая рука была в перчатке, левую зажало и раздробило захлопнутой дверцей машины.
Убийство было зверским.
После моего звонка в полицию на место происшествия приехал сам капитан Стиг; думаю, если б не я вел дело, он, наверное, не появился бы. Плотный, высокого роста полицейский, он одно время являлся начальником следственного отдела, пока по иронии судьбы скандал не обошелся ему, одному из немногих действительно честных полицейских, потерей должности. Не так давно он занял пост начальника группы управления полиции, работавшей по делу Дилинджера. Именно во время работы по этому делу мы со Стигом впервые отбросили в сторону давнюю распрю и понемногу сближались друг с другом.
Я сразу же показал ему свои находки у здания № 6438 по Норт-Уиппл, обнаруженные мною до приезда его ребят в форме: стреляную гильзу, лежавшую в снегу около машины, красноватое пятно на снегу, глубокие следы от колес машины и множество сигаретных окурков.
След от шин и окурки указывали на то, что доктора действительно ждали по этому адресу, а красноватое пятно свидетельствовало о месте расправы.
— Какова твоя роль во всем этом? — спросил Стиг, когда мы шли к автомобилю Пиакока.
Он был в сером плаще и бесформенной шляпе; маленькие глазки поблескивали за стеклами круглых очков в черной оправе.
— Как тебе удалось обнаружить тело?
Пришлось объяснить, что меня наняла миссис Пиакок разыскать ее мужа, что в конце концов я и сделал.
Полицейский сфотографировал тело Пиакока.
— Что ты об этом скажешь, Геллер?
— Скажу, что это не просто ограбление.
Я указал на труп:
— Одному Богу известно, сколько зверских ударов получил Пиакок ножом. Они, видимо, следовали один за другим. Нужно было испытывать сильную ненависть, чтобы действовать с такой жестокостью.
— Может, мы имеем преступление, совершенное на почве страсти, — сказал Стиг.
— Во всяком случае, так мне кажется, капитан.
— У жены есть алиби?
— Еще не выяснил.
— Не возражаешь, если я пройдусь по этой дорожке, Геллер? Ты когда-нибудь видел статистику семейных преступлений?
— Она была дома с дочерью. Впрочем, давай, двигай. Не теряй понапрасну время. Но хочу заметить, она произвела на меня приятное впечатление.
— Хорошо, запомню это. Дай свои показания Фелану и отправляйся домой. Тебя больше это дело не касается.
— Однако, надеюсь, ты не будешь возражать, если... если именно я сообщу миссис Пиакок?
Стиг прокашлялся и сплюнул:
— Отнюдь. Мало кто рвется выполнять подобные поручения.
Итак, я все рассказал ей. Мне хотелось, чтобы она услышала это известие от человека, который был единственным, кто не подозревал ее на этом первом этапе расследования.
В апартаментах, на одном из верхних этажей Эйджвотер-Бич, обставленных в консервативном стиле дорогой мебелью, на стуле с прямой спинкой сидела миссис Пиакок и вытирала слезы кружевным носовым платочком. Я просидел рядом с ней минут пятнадцать, хотя она не просила меня об этом.
Наконец она проговорила:
— Сильбер был замечательным человеком, отличным мужем и отцом. Никто не испытывал ненависти к Сильберу. Никто. Видимо, воры подкараулили его и убили.
— Да, мадам.
— Знаете ли, однажды, в прошлом, на него уже нападали воры, и он оказывал им сопротивление. Мой муж был храбрым человеком.
— Не сомневаюсь, мадам.
Я ушел, оставив ее наедине с печалью и верой в свою правоту, хотя предполагал, что она ошиблась. Я достаточно долго работал по бракоразводным делам и знал, как могут разваливаться даже «идеальные» браки. Мне хорошо было известно, как часто в этом христианском мире супруги обманывали друг друга.
На следующее утро я позвонил Стигу. Он не очень обрадовался, услышав мой голос, это уж точно, но признал, что миссис Пиакок более не относилась к категории подозреваемых; ее алиби признано безупречным.
— Похоже, имело место ограбление, но весьма необычное, — заметил Стиг.
— Да?
— Из бумажника Пиакока пропали двадцать долларов. С другой стороны, к его украшениям — а это были весьма дорогие штучки — даже не прикоснулись.
— Что же взяли из его медицинского портфеля? — поинтересовался я.
— Кое-какие таблетки, но не имеющие отношения к наркотикам. Детский врач не возит с собой этот дурман.
— Наркоман мог случайно остановить свой выбор на докторе Пиакоке, не подозревая, что тот детский врач.
— И что? Заманил на пустую автостоянку, чтобы украсть наркотики?
— Да. Только так можно объяснить это дикое нападение.
— Брось, Геллер. Тебе, так же как и мне, хорошо известно, что мы имеем преднамеренное убийство. Как бы не выяснилось, что это любовная интрижка. Пиакок богат, достаточно симпатичен, по всем статьям не ординарный тип. У него, по нашим прикидкам, около пятисот пациентов. Пять сотен детишек, у которых есть хорошенькие матери, посещающие доктора со своими чадами.
— Знаете, капитан?..
— Что?
— Я счастлив, что не имею больше никакого отношения к этому делу.
— Да?
— Да. Желаю вам и всем вашим ребятам успехов!
Стиг что-то буркнул в ответ и повесил трубку.
Я послал миссис Пиакок счет за день работы — двадцать долларов и еще пять долларов за накладные расходы — и с чувством некоторой неудовлетворенности вернулся к просмотру газет, разглагольствовавших о сердечных делах погибшего доктора.
Полиция и журналисты копали по различным версиям дела, но отыскали совсем немного. Здесь были и туманные подозрения, будто доктор — секретный агент федеральной службы по борьбе с наркобизнесом и пал от руки наркодельцов, а также сообщение о том, что кейнстоунские копы среди вещей доктора обнаружили таинственный ключ. На поиски замка, который им открывался, полиция потратила несчетное количество часов рабочего времени, но сумела лишь установить, что ключ принадлежит заместителю следователя. Несчастный слуга закона случайно обронил свой собственный ключ в вещдоки Пиакока.
Апробированные и надежные методы розыска также не дали ничего конкретного: отпечатки, обнаруженные в машине, оказались непригодными для идентификации; свидетели, приходившие в полицию с сообщениями о стычке двух человек, закончившейся для одного смертельным исходом, давали настолько противоречивые показания, что нередко даже путали пол участников ссоры. Звонок, который Пиакок сделал перед выходом, в холле, был адресован его деловому партнеру. Беседы с пятью сотнями родителей пациентов Пиакока также не позволили выяснить ни одного озлобленного, как и ни одной кандидатуры для возможного «любовного гнездышка» Пиакока.
Минуло около двух недель со дня смерти Пиакока, когда я вновь оказался причастным к этому делу, причем без малейшего усилия со своей стороны.
16 января днем кто-то постучал в дверь моего офиса, когда я увлеченно обсуждал проблему погашения одного кредитного чека. Прикрыв трубку ладонью, я крикнул:
— Входите.
Дверь осторожно приоткрылась, и небольшой человек заглянул внутрь:
— Мистер Геллер?
Я кивнул, приглашая его жестом сесть напротив, заканчивая телефонный разговор. Бледный маленький человек в темном костюме и в темной шляпе, которую он тут же снял и положил на колени, терпеливо ждал.
— Чем могу служить?
Он встал и с улыбкой на лице протянул руку.
— Я лютеранский священник, — представился он, — мое имя в данный момент не имеет значения.
— Рад познакомиться с вами, святой отец.
— Я читал о деле Пиакока в газетах.
— Да? И что же?
— Увидел ваше имя. Вы нашли тело. Вас наняла миссис Пиакок?
— Да.
— Мне хотелось бы кое-что сообщить. Но я не знаю, кому передать эту информацию.
— Если она касается дела Пиакока, вам следует обратиться в полицию. Я могу позвонить туда прямо сейчас...
— Пожалуйста, не надо! Я предпочел бы, чтобы вы сначала выслушали меня, а затем сами решили.
— Хорошо.
— В день празднования Нового года мне удалось увидеться с моим хорошим приятелем, доктором Сильбером Пиакоком. Господи, прими душу раба твоего. И доктор рассказал мне, что какой-то странный человек, который заявил, будто он мозольный оператор, ворвался к нему в кабинет и стал его обвинять.
— В чем именно?
— Он заявил: «Вы, сэр, завели интригу с моей женой!»
У меня вырвалось:
— Продолжайте.
— Доктор Пиакок сказал, что никогда прежде не видел этого человека в глаза, и решил, что перед ним просто сумасшедший. «Понимаешь, я никогда в жизни не обманывал Руфь», — признался он.
— И как же он обошелся с этим человеком?
— Он вышвырнул его из офиса.
— Когда произошло это столкновение? Он упомянул имя человека?
— В октябре. Человека звали Томпсон, и он был, как я уже сказал, мозольным оператором.
— Вам следует рассказать все это в полиции.
Святой отец нервно вскочил.
— Мне бы не хотелось этого делать.
С этими словами он быстро направился к выходу из моего кабинета. Когда я выскочил из-за стола, тот уже вышел из комнаты, а когда я выбежал в холл, вообще пропал из виду.
Единственным мозольным оператором в Чикаго по фамилии Томпсон, указанным в телефонной книге, оказался Артур Сент Джордж Томпсон, которого я отыскал на Уилсон-авеню. Это был худощавый, седеющий человек лет сорока, его кабинет выглядел неважно. В неубранной приемной, когда я там появился, не было пациентов.
— Да, я знал Сильбера Пиакока, — с горечью проговорил он. — Помню, как в октябре приходил к нему в офис. Что из этого?
— Вы обвинили его в том, что он встречается с вашей женой?
— Разумеется! Как-то вечером в июне она пришла домой навеселе, от нее отвратительно разило спиртным. Она заявилась вместе с Энн — это не пойми кто, жена Карла, брата Арлин. Арлин сказала, что набралась в клубе «Сабуей» и что ее кавалером там было доктор Пиакок. Я отыскал его имя в справочнике медицинских работников. Единственным доктором Пиакоком оказался Сильбер С., так я узнал, что это он. Сукин сын прикидывался, будто не знает, кто я такой, что понятия не имеет, кто такая Арлин; все отрицал и выставил меня за дверь, понимаете, просто взял и выставил.
— Понимаю.
— Нет, не понимаете! Конечно, я возненавидел этого негодяя, но не убивал его. К тому же у меня есть алиби. Могу доказать, где я находился в ночь, когда убили Сильбера Пиакока.
Артур Томпсон рассказал, что в последнее время его дела шли плохо, и ему приходилось подрабатывать лакеем в клубе «Медина». Алиби столь респектабельного заведения трудно будет опровергнуть; эту работу я решил оставить Стигу.
Мне хотелось поговорить с Арлин Томпсон, которую я нашел в доме ее брата в Норт-Сайде.
Если Энн была стройной веселой и привлекательной брюнеткой, то рыжеволосая Арлин оказалась еще более привлекательной... Обеим было больше двадцати пяти. Они откровенно кокетничали со мной, и мы неплохо провели время.
— Вы действительно встречались с доктором Пиакоком?
Девушки обменялись взглядами, потом захихикали, а затем хихиканье переросло в смех.
— Надо же, бедный парень! — сказала Арлин.
— Пожалуй, я бы так и сказал. Он умер.
— Да не он! Артур! Из-за этого сумасшедшего приступа ревности он влип в хорошенькую историю, не так ли? Послушай, красавчик, понимаешь, нет никаких оснований для этого, понимаешь? Вот как все было.
Как-то днем Арлин и Энн отправились в клуб «Сабуей» — переполненное народом шумное местечко, получившее лицензию на торговлю спиртным, — там-то их и подцепили двое парней. Танцевали до темноты. Тот, что был с Арлин, представился как док Пиакок, не называя имени.
— Когда я навеселе вернулась домой, Артур как с цепи сорвался: требовал выложить всю правду. Ну, я ему и рассказала. Хотя все было достаточно невинным, но он так завелся! Целыми днями только и твердил, что об этом докторе Пиакоке и о том, как он с ним рассчитается.
— Вы думаете, это его рук дело?
Рыжая рассмеялась:
— Милый, этот доктор Пиакок, чей портрет печатали в газетах, совсем не тот парень, с которым я гуляла. Мой Пиакок был куда симпатичнее: кудрявые волосы, высокий, просто мечта. Думаю, мой знакомый попросту с потолка взял его имя.
— Видимо, твой муж не знал об этом и свел счеты не с тем Пиакоком.
Она отрицательно покачала головой, отказываясь верить.
— Артур не способен на такое. У него и духу бы не хватило, он муху не обидит.
Я рассказал обо всем Стигу. Алиби Томпсона проверили, и снова тупик.
На следующий день за завтраком в кафетерии отеля «Морисон» я просматривал утренние газеты. Мне бросилась в глаза очень маленькая заметка на одной из полос.
«Вчера вечером совершено вооруженное ограбление доктора Джозефа Солдингера, проживающего по № 1016 Норт-Оакли-бульвар. Угрожая пистолетом, преступник забрал тридцать семь долларов и угнал машину».
Я позвонил Стигу и обратил его внимание на сходство описанного преступления с делом Пиакока, наполовину уверенный, что тот отмахнется. Но он, к моему удивлению, этого не сделал, наоборот, поблагодарил и повесил трубку.
Через неделю позвонил взволнованный Стиг:
— Послушай-ка вот это, Нат: «Доктор А. Л. Абраме, № 1600 Миллуоки-авеню, пятьдесят шесть долларов, вооруженное ограбление; доктор Л. А. Гарнее, № 2542 Моцарт-авеню, остановлен и ограблен на шесть долларов». Есть еще два аналогичных случая.
— Детали?
— В каждом из этих случаев врачам звонили с просьбой выехать к больному. Вызывали по адресу в далеком квартале. А там поджидала засада. Между десятью и одиннадцатью часами происходило нападение и ограбление.
— Проклятье! Похоже, миссис Пиакок права. Ее муж дал отпор нападавшим, поэтому они и набросились на него.
— Значит, бедный доктор был героем, а газеты изображали его волокитой.
— Мы же сами дали им такой повод.
— Наверное, так, Геллер. Во всяком случае, спасибо.
— Есть кто-либо на примете?
— Пока нет. Но теперь у нас есть схема совершения преступления. Судя по описанию свидетелей, делали это молодые ребята. Нападавших было четверо, трое — высокие и плотные, четвертый — пониже.
— Капитан, вам доводилось слышать о Розе Казаллис?
— Что-то не припомню.
— Два года назад я занимался поиском сбежавшей из дома девушки. Она нашла пристанище на Норт-Маплвуд-авеню, где у Розы была настоящая «школа уголовников».
— Да, кажется, слышал, там поработали полицейские с Вест-Норт-авеню. Роза держала что-то вроде притона для сбежавших из дома подростков. Потом ее сослали в верховья реки за вовлечение малолетних в преступную деятельность.
— Она самая. Мы здорово схлестнулись с одним из ее очаровательных мальчиков, с Бобби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Раньше мне не доводилось заниматься розыском пропавших. Похоже, это тот случай, когда гуляка муж рванул в укромное местечко с дамой сердца, или, что тоже весьма вероятно, принимая во внимание имеющуюся у него солидную практику, он вскоре объявится с какой-нибудь сказкой для супруги, после двадцатичетырехчасового затворничества с кем бы то ни было.
Я подъехал к дому № 6438 Норт-Уиппл-стрит. Это был шестиэтажный многоквартирный жилой дом. Припарковав машину на свободное место около тротуара, я поднялся по ступенькам в дом. «Дж. Смейл» здесь не проживал. Во всяком случае, этого имени не было ни на одном почтовом ящике.
Я вышел на морозный воздух; изо рта при выходе клубился парок, в мозгу точно так же роились различные мысли: у «пациента» нет телефона, однако в доме в каждой квартире он есть. Ничего не складывалось. Разве что два плюс два получается рандеву.
Все говорило в пользу моего предположения, что у доктора есть куколка. Тем не менее я все же решил побродить вокруг дома в поисках машины Пиакока. Пройдя по два квартала во всех направлениях, я ничего не нашел. И уже собирался бросить эту затею, как все-таки решил расширить зону поиска и осмотреть еще по кварталу. И вот недалеко от дома № 6000 по Норт-Франциско-авеню, увидел, наконец, то, что искал: черный «Кадиллак» с номером 25-682.
Я подошел к машине, припаркованной около пустой автостоянки, удаленной от жилых домов. Заглянул внутрь: на заднем сиденье лежал плащ, которым явно было что-то накрыто. Я взялся за ручку, дверь оказалась незаперта.
Наклонив переднее сиденье вперед, я увидел человека, скрючившегося на корточках, причем верхняя часть туловища лежала на заднем сиденье, прикрытая плащом. Осторожно я приподнял плащ. Пол и заднее стекло автомобиля были забрызганы кровью. На сиденье также чернело пятно запекшейся крови, а рядом лежала шляпа, пропитанная кровью, скомканная как ненужная тряпка. Тут же был и портфель с инструментами, прикрытый от постороннего взгляда плащом. Портфель был раскрыт, в нем явно рылись. Небольшая книжечка с картами улиц города и написанным на ней рукой миссис Пиакок адресом лежала поблизости, забрызганная кровью.
Пуля большого калибра, попав в правый висок, прошла насквозь и вышла около левого уха. Череп был раздроблен, из раны виднелся мозг. На голове и плечах многочисленные ножевые порезы. Только правая рука была в перчатке, левую зажало и раздробило захлопнутой дверцей машины.
Убийство было зверским.
После моего звонка в полицию на место происшествия приехал сам капитан Стиг; думаю, если б не я вел дело, он, наверное, не появился бы. Плотный, высокого роста полицейский, он одно время являлся начальником следственного отдела, пока по иронии судьбы скандал не обошелся ему, одному из немногих действительно честных полицейских, потерей должности. Не так давно он занял пост начальника группы управления полиции, работавшей по делу Дилинджера. Именно во время работы по этому делу мы со Стигом впервые отбросили в сторону давнюю распрю и понемногу сближались друг с другом.
Я сразу же показал ему свои находки у здания № 6438 по Норт-Уиппл, обнаруженные мною до приезда его ребят в форме: стреляную гильзу, лежавшую в снегу около машины, красноватое пятно на снегу, глубокие следы от колес машины и множество сигаретных окурков.
След от шин и окурки указывали на то, что доктора действительно ждали по этому адресу, а красноватое пятно свидетельствовало о месте расправы.
— Какова твоя роль во всем этом? — спросил Стиг, когда мы шли к автомобилю Пиакока.
Он был в сером плаще и бесформенной шляпе; маленькие глазки поблескивали за стеклами круглых очков в черной оправе.
— Как тебе удалось обнаружить тело?
Пришлось объяснить, что меня наняла миссис Пиакок разыскать ее мужа, что в конце концов я и сделал.
Полицейский сфотографировал тело Пиакока.
— Что ты об этом скажешь, Геллер?
— Скажу, что это не просто ограбление.
Я указал на труп:
— Одному Богу известно, сколько зверских ударов получил Пиакок ножом. Они, видимо, следовали один за другим. Нужно было испытывать сильную ненависть, чтобы действовать с такой жестокостью.
— Может, мы имеем преступление, совершенное на почве страсти, — сказал Стиг.
— Во всяком случае, так мне кажется, капитан.
— У жены есть алиби?
— Еще не выяснил.
— Не возражаешь, если я пройдусь по этой дорожке, Геллер? Ты когда-нибудь видел статистику семейных преступлений?
— Она была дома с дочерью. Впрочем, давай, двигай. Не теряй понапрасну время. Но хочу заметить, она произвела на меня приятное впечатление.
— Хорошо, запомню это. Дай свои показания Фелану и отправляйся домой. Тебя больше это дело не касается.
— Однако, надеюсь, ты не будешь возражать, если... если именно я сообщу миссис Пиакок?
Стиг прокашлялся и сплюнул:
— Отнюдь. Мало кто рвется выполнять подобные поручения.
Итак, я все рассказал ей. Мне хотелось, чтобы она услышала это известие от человека, который был единственным, кто не подозревал ее на этом первом этапе расследования.
В апартаментах, на одном из верхних этажей Эйджвотер-Бич, обставленных в консервативном стиле дорогой мебелью, на стуле с прямой спинкой сидела миссис Пиакок и вытирала слезы кружевным носовым платочком. Я просидел рядом с ней минут пятнадцать, хотя она не просила меня об этом.
Наконец она проговорила:
— Сильбер был замечательным человеком, отличным мужем и отцом. Никто не испытывал ненависти к Сильберу. Никто. Видимо, воры подкараулили его и убили.
— Да, мадам.
— Знаете ли, однажды, в прошлом, на него уже нападали воры, и он оказывал им сопротивление. Мой муж был храбрым человеком.
— Не сомневаюсь, мадам.
Я ушел, оставив ее наедине с печалью и верой в свою правоту, хотя предполагал, что она ошиблась. Я достаточно долго работал по бракоразводным делам и знал, как могут разваливаться даже «идеальные» браки. Мне хорошо было известно, как часто в этом христианском мире супруги обманывали друг друга.
На следующее утро я позвонил Стигу. Он не очень обрадовался, услышав мой голос, это уж точно, но признал, что миссис Пиакок более не относилась к категории подозреваемых; ее алиби признано безупречным.
— Похоже, имело место ограбление, но весьма необычное, — заметил Стиг.
— Да?
— Из бумажника Пиакока пропали двадцать долларов. С другой стороны, к его украшениям — а это были весьма дорогие штучки — даже не прикоснулись.
— Что же взяли из его медицинского портфеля? — поинтересовался я.
— Кое-какие таблетки, но не имеющие отношения к наркотикам. Детский врач не возит с собой этот дурман.
— Наркоман мог случайно остановить свой выбор на докторе Пиакоке, не подозревая, что тот детский врач.
— И что? Заманил на пустую автостоянку, чтобы украсть наркотики?
— Да. Только так можно объяснить это дикое нападение.
— Брось, Геллер. Тебе, так же как и мне, хорошо известно, что мы имеем преднамеренное убийство. Как бы не выяснилось, что это любовная интрижка. Пиакок богат, достаточно симпатичен, по всем статьям не ординарный тип. У него, по нашим прикидкам, около пятисот пациентов. Пять сотен детишек, у которых есть хорошенькие матери, посещающие доктора со своими чадами.
— Знаете, капитан?..
— Что?
— Я счастлив, что не имею больше никакого отношения к этому делу.
— Да?
— Да. Желаю вам и всем вашим ребятам успехов!
Стиг что-то буркнул в ответ и повесил трубку.
Я послал миссис Пиакок счет за день работы — двадцать долларов и еще пять долларов за накладные расходы — и с чувством некоторой неудовлетворенности вернулся к просмотру газет, разглагольствовавших о сердечных делах погибшего доктора.
Полиция и журналисты копали по различным версиям дела, но отыскали совсем немного. Здесь были и туманные подозрения, будто доктор — секретный агент федеральной службы по борьбе с наркобизнесом и пал от руки наркодельцов, а также сообщение о том, что кейнстоунские копы среди вещей доктора обнаружили таинственный ключ. На поиски замка, который им открывался, полиция потратила несчетное количество часов рабочего времени, но сумела лишь установить, что ключ принадлежит заместителю следователя. Несчастный слуга закона случайно обронил свой собственный ключ в вещдоки Пиакока.
Апробированные и надежные методы розыска также не дали ничего конкретного: отпечатки, обнаруженные в машине, оказались непригодными для идентификации; свидетели, приходившие в полицию с сообщениями о стычке двух человек, закончившейся для одного смертельным исходом, давали настолько противоречивые показания, что нередко даже путали пол участников ссоры. Звонок, который Пиакок сделал перед выходом, в холле, был адресован его деловому партнеру. Беседы с пятью сотнями родителей пациентов Пиакока также не позволили выяснить ни одного озлобленного, как и ни одной кандидатуры для возможного «любовного гнездышка» Пиакока.
Минуло около двух недель со дня смерти Пиакока, когда я вновь оказался причастным к этому делу, причем без малейшего усилия со своей стороны.
16 января днем кто-то постучал в дверь моего офиса, когда я увлеченно обсуждал проблему погашения одного кредитного чека. Прикрыв трубку ладонью, я крикнул:
— Входите.
Дверь осторожно приоткрылась, и небольшой человек заглянул внутрь:
— Мистер Геллер?
Я кивнул, приглашая его жестом сесть напротив, заканчивая телефонный разговор. Бледный маленький человек в темном костюме и в темной шляпе, которую он тут же снял и положил на колени, терпеливо ждал.
— Чем могу служить?
Он встал и с улыбкой на лице протянул руку.
— Я лютеранский священник, — представился он, — мое имя в данный момент не имеет значения.
— Рад познакомиться с вами, святой отец.
— Я читал о деле Пиакока в газетах.
— Да? И что же?
— Увидел ваше имя. Вы нашли тело. Вас наняла миссис Пиакок?
— Да.
— Мне хотелось бы кое-что сообщить. Но я не знаю, кому передать эту информацию.
— Если она касается дела Пиакока, вам следует обратиться в полицию. Я могу позвонить туда прямо сейчас...
— Пожалуйста, не надо! Я предпочел бы, чтобы вы сначала выслушали меня, а затем сами решили.
— Хорошо.
— В день празднования Нового года мне удалось увидеться с моим хорошим приятелем, доктором Сильбером Пиакоком. Господи, прими душу раба твоего. И доктор рассказал мне, что какой-то странный человек, который заявил, будто он мозольный оператор, ворвался к нему в кабинет и стал его обвинять.
— В чем именно?
— Он заявил: «Вы, сэр, завели интригу с моей женой!»
У меня вырвалось:
— Продолжайте.
— Доктор Пиакок сказал, что никогда прежде не видел этого человека в глаза, и решил, что перед ним просто сумасшедший. «Понимаешь, я никогда в жизни не обманывал Руфь», — признался он.
— И как же он обошелся с этим человеком?
— Он вышвырнул его из офиса.
— Когда произошло это столкновение? Он упомянул имя человека?
— В октябре. Человека звали Томпсон, и он был, как я уже сказал, мозольным оператором.
— Вам следует рассказать все это в полиции.
Святой отец нервно вскочил.
— Мне бы не хотелось этого делать.
С этими словами он быстро направился к выходу из моего кабинета. Когда я выскочил из-за стола, тот уже вышел из комнаты, а когда я выбежал в холл, вообще пропал из виду.
Единственным мозольным оператором в Чикаго по фамилии Томпсон, указанным в телефонной книге, оказался Артур Сент Джордж Томпсон, которого я отыскал на Уилсон-авеню. Это был худощавый, седеющий человек лет сорока, его кабинет выглядел неважно. В неубранной приемной, когда я там появился, не было пациентов.
— Да, я знал Сильбера Пиакока, — с горечью проговорил он. — Помню, как в октябре приходил к нему в офис. Что из этого?
— Вы обвинили его в том, что он встречается с вашей женой?
— Разумеется! Как-то вечером в июне она пришла домой навеселе, от нее отвратительно разило спиртным. Она заявилась вместе с Энн — это не пойми кто, жена Карла, брата Арлин. Арлин сказала, что набралась в клубе «Сабуей» и что ее кавалером там было доктор Пиакок. Я отыскал его имя в справочнике медицинских работников. Единственным доктором Пиакоком оказался Сильбер С., так я узнал, что это он. Сукин сын прикидывался, будто не знает, кто я такой, что понятия не имеет, кто такая Арлин; все отрицал и выставил меня за дверь, понимаете, просто взял и выставил.
— Понимаю.
— Нет, не понимаете! Конечно, я возненавидел этого негодяя, но не убивал его. К тому же у меня есть алиби. Могу доказать, где я находился в ночь, когда убили Сильбера Пиакока.
Артур Томпсон рассказал, что в последнее время его дела шли плохо, и ему приходилось подрабатывать лакеем в клубе «Медина». Алиби столь респектабельного заведения трудно будет опровергнуть; эту работу я решил оставить Стигу.
Мне хотелось поговорить с Арлин Томпсон, которую я нашел в доме ее брата в Норт-Сайде.
Если Энн была стройной веселой и привлекательной брюнеткой, то рыжеволосая Арлин оказалась еще более привлекательной... Обеим было больше двадцати пяти. Они откровенно кокетничали со мной, и мы неплохо провели время.
— Вы действительно встречались с доктором Пиакоком?
Девушки обменялись взглядами, потом захихикали, а затем хихиканье переросло в смех.
— Надо же, бедный парень! — сказала Арлин.
— Пожалуй, я бы так и сказал. Он умер.
— Да не он! Артур! Из-за этого сумасшедшего приступа ревности он влип в хорошенькую историю, не так ли? Послушай, красавчик, понимаешь, нет никаких оснований для этого, понимаешь? Вот как все было.
Как-то днем Арлин и Энн отправились в клуб «Сабуей» — переполненное народом шумное местечко, получившее лицензию на торговлю спиртным, — там-то их и подцепили двое парней. Танцевали до темноты. Тот, что был с Арлин, представился как док Пиакок, не называя имени.
— Когда я навеселе вернулась домой, Артур как с цепи сорвался: требовал выложить всю правду. Ну, я ему и рассказала. Хотя все было достаточно невинным, но он так завелся! Целыми днями только и твердил, что об этом докторе Пиакоке и о том, как он с ним рассчитается.
— Вы думаете, это его рук дело?
Рыжая рассмеялась:
— Милый, этот доктор Пиакок, чей портрет печатали в газетах, совсем не тот парень, с которым я гуляла. Мой Пиакок был куда симпатичнее: кудрявые волосы, высокий, просто мечта. Думаю, мой знакомый попросту с потолка взял его имя.
— Видимо, твой муж не знал об этом и свел счеты не с тем Пиакоком.
Она отрицательно покачала головой, отказываясь верить.
— Артур не способен на такое. У него и духу бы не хватило, он муху не обидит.
Я рассказал обо всем Стигу. Алиби Томпсона проверили, и снова тупик.
На следующий день за завтраком в кафетерии отеля «Морисон» я просматривал утренние газеты. Мне бросилась в глаза очень маленькая заметка на одной из полос.
«Вчера вечером совершено вооруженное ограбление доктора Джозефа Солдингера, проживающего по № 1016 Норт-Оакли-бульвар. Угрожая пистолетом, преступник забрал тридцать семь долларов и угнал машину».
Я позвонил Стигу и обратил его внимание на сходство описанного преступления с делом Пиакока, наполовину уверенный, что тот отмахнется. Но он, к моему удивлению, этого не сделал, наоборот, поблагодарил и повесил трубку.
Через неделю позвонил взволнованный Стиг:
— Послушай-ка вот это, Нат: «Доктор А. Л. Абраме, № 1600 Миллуоки-авеню, пятьдесят шесть долларов, вооруженное ограбление; доктор Л. А. Гарнее, № 2542 Моцарт-авеню, остановлен и ограблен на шесть долларов». Есть еще два аналогичных случая.
— Детали?
— В каждом из этих случаев врачам звонили с просьбой выехать к больному. Вызывали по адресу в далеком квартале. А там поджидала засада. Между десятью и одиннадцатью часами происходило нападение и ограбление.
— Проклятье! Похоже, миссис Пиакок права. Ее муж дал отпор нападавшим, поэтому они и набросились на него.
— Значит, бедный доктор был героем, а газеты изображали его волокитой.
— Мы же сами дали им такой повод.
— Наверное, так, Геллер. Во всяком случае, спасибо.
— Есть кто-либо на примете?
— Пока нет. Но теперь у нас есть схема совершения преступления. Судя по описанию свидетелей, делали это молодые ребята. Нападавших было четверо, трое — высокие и плотные, четвертый — пониже.
— Капитан, вам доводилось слышать о Розе Казаллис?
— Что-то не припомню.
— Два года назад я занимался поиском сбежавшей из дома девушки. Она нашла пристанище на Норт-Маплвуд-авеню, где у Розы была настоящая «школа уголовников».
— Да, кажется, слышал, там поработали полицейские с Вест-Норт-авеню. Роза держала что-то вроде притона для сбежавших из дома подростков. Потом ее сослали в верховья реки за вовлечение малолетних в преступную деятельность.
— Она самая. Мы здорово схлестнулись с одним из ее очаровательных мальчиков, с Бобби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22