– Про таких, как ты, квириты сложили пословицу: «Угорь: он выскользнет». Но только не у меня! Не лукавь, иудей! Можно ведь сражаться и копьем, и секирой. Можно вообще не обнажать оружие самому, а просто руководить войсками! Скажи в точности так, как я сказал.– Клянусь Богом отцов моих, что больше никогда не стану воевать против римлян и их союзников, – громким и ясным голосом обещал Иуда и мысленно добавил: «...но буду вредить им всеми другими способами».Вождь Ревностных не клятвопреступничал – он просто произнес вторую часть клятвы про себя, как советовали делать в подобных случаях фарисеи. За нарушение обещаний Адонаи обязательно накажет – но ведь Он знает, что именно обещал ты на самом деле....Через час остатки легиона собрались у небольшого холмика, находившегося на таком расстоянии от лагеря, с какого до него не добросили бы ядер и стрел даже самые мощные катапульты и баллисты. На макушке возвышения легионеры вкопали довольно массивный, но невысокий, всего в человеческий рост, крест, совершенно непохожий на длинные пыточные столбы, на которых латиняне обычно распинали мятежников, дабы их было видно издалека.– Дерева маловато в походных условиях, – пояснил Серторий, видя недоумение Иуды. – Но кое в чем такой крест даже удобнее...– А где палачи? Почему казнь устраивают простые легионеры?– У нас все солдаты – палачи, когда наказывают взбунтовавшихся рабов или жителей покоренных провинций. Квиритам отрубают головы ликторы или центурионы. Да ты не переживай, развлечение все равно получится интересное – даже без специально обученных катов. При такой казни никакого искусства или особого умения не требуется...Зрелище действительно оказалось квинтэссенцией жестокой простоты, во всем присущей римлянам. Захлебывающегося кровью от вырванного языка Иоханана поставили вплотную к кресту, раскинули руки и прибили гвоздями запястья. Затем подтянули ноги. Иуда стоял близко и видел, как головки гвоздей, приняв на себя вес тела, рванулись сквозь живую плоть вверх, пока не застряли в запястьях. Жертва издала хрип-мычание, которое потомки Ромула восприняли с восторгом. Далее длинным, в треть локтя, гвоздем сквозь деревянную дощечку, чтоб не выскочил, приколотили ноги зелота через стопу одной конечности и пяточную кость другой. Казнимый задергался в судороге, потом затих.По сигналу Гая какой-то центурион взял деревянный молоток. Зрители недовольно загудели: перебитие голеней означало скорый конец развлечению. Тем не менее все затихли, как бы в надежде что-то услышать, когда добровольный костолом замахнулся колотушкой.Последовали – именно в такой очередности – глухой удар дерева о кость, хруст, снова хрип-мычание, аплодисменты римлян.Иуда закусил губу. Он сам вымолил у Адонаи смерть предателю, но не предвидел, что Господь накажет Иоханана столь сурово. Впрочем, изменник сам виноват...Казнимый рвался с креста в попытках дышать и не мог вдохнуть воздух; через полчаса подбородок Иоханана резко упал ему на грудь.– «Кивок Смерти», – прокомментировал Серторий разочарованно. – Недолго же он мучался! Какая скучная казнь! Даже биться об заклад, сколько часов он выдержит, не имело смысла!Труп кольнули копьем на всякий случай; он не среагировал. Лишенные развлечения зрители, негодующе ворча и плюясь, отвернулись и ушли в лагерь.– Ворон прощают, голубей наказывают, – глубокомысленно заявил Гай в лицо Иуде.– Что ты имеешь в виду? – выразил недоумение Гавлонит.– Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют. На древе должен был бы повиснуть ты. Помни это и будь вечно благодарен мне....В июне 1968 года израильский археолог В. Цаферис открыл на склоне горы Скопус в местности Гив'атха-Мивтар (по-арабски Рас эл-Мазареф) к северу от Иерусалима четыре пещеры-могильника. В них, как показали исследования, с конца II столетия до н. э. по 70 г. н. э. было захоронено тридцать пять человек. Кости многих из них хорошо сохранились.На склепе, обозначенном номером четыре, было написано имя Иоханана бен Ха'галгала и найден скелет мужчины в возрасте от 24 до 28 лет, умершего от распятия в начале I века н. э. Гвоздь длиной 15 сантиметров, который навеки остался в его пятке, согнулся и застрял в кресте, изготовленном из оливы. Когда тело снимали, ступни пришлось отрезать. На гвозде сохранилась и часть дощечки, сделанной из древесины акации. Ноги были перебиты тупым предметом; по углу перелома определили, что в момент удара они были согнуты. Между лучезапястными костями предплечья (лучевой и локтевой) у запястий обеих рук обнаружились следы каких-то металлических стержней, скорее всего гвоздей.Иоханан бен Ха'галгал стал первой и единственной жертвой распятия, найденной современными археологами.К сожалению, Иоханан оказался первым, но далеко не последним «повешенным на дереве» в Галилее и Иудее в тот судьбоносный для многих стран 6-й год христианской эры.Свыше двух тысяч крестов – как угревые точки, сотни деревенских пожарищ – как воспаленные участки кожи, десятки городских пепелищ – как лишаи, несколько красных от крови рек – как царапины, вновь, словно и не прошло с тех пор десяти лет, обезобразили лик земли обетованной.Эти вещественные следы гнева Всевышнего багровым клеймом выжглись в глазах и памяти иудейского стратега-неудачника. Господь явно наказал и потомков Иакова, и вождя «ганна'им» – и столь же явно спас последнего от Ангела Смерти для выполнения какой-то иной миссии.«Кто виноват? И я, и они! Вина их больше моей, ибо они мертвы, а я жив».Живым, впрочем, Иуда себя не чувствовал, как в то страшное утро на поле проигранной битвы в обители мертвых, когда он алкал воды и не находил ее у трупов.Всю дорогу до Птолемаиды он шел, ел, пил, справлял нужду, спал, говорил, лечил Лонгина, даже отвечал на шутки легионеров, довольных быстрым окончанием войны, и не ощущал желания жить. Его душа была мертва, как сбитая влет птица. В ушах молотком, вбивавшим гвозди в плоть и крест, стучали слова Писания, обвинявшие народ избранный в грехах, из-за которых – в какой уж раз! – обрушились на евреев бедствия:«Гнев Божий пришел на них, убил тучных их, юношей Израилевых низложил.При всем этом они продолжали грешить и не верили чудесам Его.И погубил дни их в суете и лета их в смятении.Когда Он убивал их, они искали Его, и обращались, и с раннего утра прибегали к Богу.И вспоминали, что Бог – их прибежище, и Бог Всевышний – избавитель их.И льстили Ему устами своими, и языком своим лгали пред Ним.Сердце же их было не право пред Ним, и они не были верны завету Его.Но Он, милостивый, прощал грех, и не истреблял их;многократно отвращал гнев Свой, и не возбуждал всей ярости Своей.Он помнил, что они плоть, дыхание, которое уходит и не возвращается.Прогнал от лица их народы, и землю их разделил в наследие им, и колена Израилевы поселил в шатрах их.Но они еще искушали и огорчали Бога Всевышнего, и уставов Его не сохраняли;Отступали и изменяли, как отцы их, обращались назад, как неверный лук...Услышал Бог и воспламенился гневом, и сильно вознегодовал на Израиля...И предал мечу народ Свой и прогневался на наследие Свое» (Пс. 77:31–39; 55–57; 59; 62).И вдруг Гавлонита ошеломило: он вспомнил конец этого псалма!«И избрал Давида, раба Своего, и взял его от дворов овчих,И от доящих призвал его пасти народ Свой, Иакова, и наследие Свое, Израиля;И он пас их в чистоте сердца своего, и руками мудрыми водил их» (Пс. 77:70–71).Галилеянин понял намек Яхве, чье имя непроизносимо вслух!Спасаясь от Саула, Псалмопевец провел десять лет в изгнании, был бродягой и бандитом, даже изменником – год и четыре месяца служил филистимлянину Анхусу, царю Гефскому, получив от него во владение город Секе-лагу (1 Цар. 27). Изменились обстоятельства – вражеский пособник и предатель превратился в величайшего царя Израиля и короновался в Хеброне в возрасте тридцати семи лет! Крепость Иебус, которую никто никогда не мог взять штурмом, была захвачена Давидом. Сюда бывший пастушок принес Ковчег Завета – и город стал Сионом – Иерусалимом!А ведь Давид родился в Вифлееме, как и его дальний потомок – Иуда Гавлонит!Терпи, Сын Божий! Не ты один страдал во имя Адонаи. Вспомни Иова. Вспомни пленения народа избранного – египетское, ассирийское, вавилонское, сирийское... Их тоже надо было перенести!А может, Элохим дарует ему возможность совершить свой последний подвиг в чужедальних пределах, как остриженному, ослепленному, плененному Самсону?«Филистимляне взяли его, и выкололи ему глаза, привели его в Газу, и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников.Между тем волосы на голове его начали расти, где они были острижены.Владельцы Филистимские собрались, чтобы принести великую жертву Дагону, богу своему, и повеселиться...И когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона, пусть он позабавит нас. И призвали Самсона из дома узников, и он забавлял их, и поставили его между столбами....И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня, и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отомстить Филистимлянам за два глаза мои.И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою.И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей» (Суд. 16:21–23; 25; 28-38).Ниспошли, Всевышний, рабу своему Иуде участь ежели не Давида, то хоть Самсона! ВТОРОЙ ВАВИЛОНВеликое море–Рим, 6 г. н. э. ...Мне душен этот мир развратаС его блестящей мишурой!Здесь брат рыдающего братаГотов убить своей рукой,Здесь спят высокие порывыСвободы, правды и любви,Здесь ненасытный бог наживыСвои воздвигнул алтари....В крови и мраке утопая,Ничтожный сын толпы людскойНа дверь утраченного раяГлядит с насмешкой и хулой;И тех, кого зовут стремленьяК святой, духовной красоте,Клеймит печатью отверженьяИ распинает на кресте. С. Надсон «Желание» С высоты палубы гребни волн выглядят словно белозубые пасти, алчно разевающиеся на синей поверхности Великого моря, дабы поглотить трирему, которая везет Иуду в землю врагов его...Четыре напасти снедают Гавлонита.Тяжко желудку в морском путешествии, хотя Адонаи охранил раба своего от рвоты и слишком сильного головокружения.Тисками сжимают сердце стыд и позор поражения.Исходит желчью печень от неуверенности в будущем.Ужас леденит душу, ибо страшат иудея пучины вод куда сильнее, нежели любые опасности на твердой земле.Латиняне и эллины не понимают, в каком зыбком мире обитает род человеческий. Зато евреи ощущают с полной силой, что земля постоянно находится под угрозой второго великого потопа. Опасность сия исходит от первичных вод Хаоса, принимающих образ Великого Змея. Древние звали его Тиамат. Слово «бездна» – по-иудейски «техом» – в рассказах о сотворении мира восходит к этому термину. От общего с иудеями предка Лота и арабы получили слово «тихамат» – хаос!Элохим создал свет, независимый от дневного света, который испускает Солнце. Он разделил мировые воды Хаоса надвое, поместив в середине землю. «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая над твердью, от той, которая под твердью» (Быт. 1:6–7).Всевышний не дает жидкому Хаосу погубить твердое мироздание. «Я положил песок границею морю, вечным пределом, которого не перейдет; и хотя волны его устремляются, но превозмочь не могут; хотя они бушуют, но переступить его не могут» (Иер. 5:22). Не зря Саваофа величают: «Укрощающий шум морей, шум волн их и мятеж народов!» (Пс. 64:8). Без него человечеству не выжить. «Воды потопили бы нас, поток прошел бы над душою нашею...» (Пс. 123:4).Вопреки упованию на Творца, плещущие под землей, нависшие с небес моря Хаоса вселяют в сердца евреев неизгладимую тревогу, грозя обрушиться сверху. А тут еще и обычное море пытается добраться до Иуды снизу через тонкое (всего-то одна доска!) днище корабля.И не приходит спасение от страха, даже когда спускается зелот в трюм на уготовленный ему коврик. Больно уж нутро триремы походит на чрево кита, где провел три дня и три ночи Иона.Лишь обращение к Адонаи помогает Иуде, как и древнему пророку.«И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита.И сказал: к Господу воззвал я в скорби моей, – и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, – и Ты услышал голос мой.Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною.И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой.Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою была обвита голова моя.До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господь Боже мой, изведешь душу мою из ада.Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя дошла до Тебя...» (Иона 2:2–8).– Странно, Иуда, что ты при твоем фанатизме принял усыновление от римлян и согласился служить моему патрону, Публию Квинтилию Вару, причинившему много зла твоим соплеменникам, – задумчиво произнес худощавый чернокожий и кучерявый муж одного примерно возраста с Галилеянином. Вольноотпущенника Квинтилия по римскому обычаю назвали именем рода, откуда происходил хозяин, давший ему свободу. Эфиоп вот уже четыре недели «нянчил» Иуду.«Ради конспирации» (не вполне понятное для Гавлонита выражение Гая) лекаря подпускали на корабле только к Лонгину, которого он продолжал лечить, а также к легату и Серторию, коих он теперь массировал по утрам и вечерам. Не будучи сибаритами, оба тем не менее нашли, что эта процедура и ускоряет их свидание с богом сна Морфеем, и позволяет быстрее взбодриться после его объятий.Дабы не привлекать особого внимания экипажа к бывшему мятежнику, квириты благоразумно избегали беседовать с Иудой, приставив к нему в качестве советника консультанта по римским обычаям, собутыльника, собеседника, а возможно, и надсмотрщика – «человека с обожженным лицом», как прозывали квириты эфиопов.Иуда, себе на удивление, наслаждался компанией негра. Сей поистине выдающийся ученый муж много лет переписывал рукописи в лучших библиотеках Александрии и Рима, памятью не уступал масоретам, за что получил псевдоним Мнемон Мнемон – Памятливый (греческое слово, ставшее популярным римским прозвищем).

. Отлично владел греческим и латынью. А в познаниях истории, естественных наук (кроме медицины), римской и греческой литературы чернокожий превосходил всех, кого встречал Гавлонит за полвека своей жизни.Риторический вопрос Мнемона Ишкариот правильно воспринял как приглашение к диспуту, которое охотно принял – все равно больше делать нечего. В целях предосторожности, однако, он сразу же попытался перевести разговор на личность своего собеседника: много говорить о себе было небезопасно. Прав, прав, как всегда, премудрый Соломон: «При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои – разумен» (Пр. 10:19).– Я связан обетом, который не имею права разглашать. Но тот же вопрос можно задать и тебе...– Мой патрон – не самый худший из рабовладельцев. Он ценит меня как знатока истории, механики, географии, геометрии, поэзии и прозы, посылает по многим странам, градам и весям для закупки книг, инструментов, познания всяких интересных диковин, сделанных руками и разумом человека, для изучения важных ремесел. Август пытается сохранить чистоту расы, поэтому дает римское гражданство очень скудно, а отпуск рабов на свободу ограничил. Вопреки приказу императора, Вар надел на меня колпак вольноотпущенника...– Почему же ты остался с ним, а не уехал на родину?– Какую родину? Я не знаю, куда ехать – в Африку, Эфиопию, Нумидию? Я родился в Александрии, ребенком был отлучен от родителей. Что я, чужак, буду делать в этих варварских землях? И потом, вольноотпущенники не покидают своих бывших хозяев, они навсегда остаются их клиентами, служат им, достигая порой значительных постов. Немало нынешних патрициев выросли из семени бывших рабов, а иные клиенты Октавия имеют больше влияния, чем действующие консулы. Я же и без рабского ошейника занимаюсь тем же, чем и тогда, когда носил его, – наукой. Мое отечество – любая библиотека! Сейчас, например, я возвращаюсь из поездки за сведениями о материалах для письма. Вар хочет устроить большую мастерскую для изготовления папируса или пергамента в Германии...– Я много лет держал в руках и то и другое. Знаю, из чего они делаются, но не знаю как! Впрочем, не думаю, что в Германии растет папирус. По-моему, там слишком холодно.– А в Иудее он есть?– Да, на озере Семехонитис, а также вдоль Иордана имеются огромные заросли сего растения, которое я нахожу весьма странным. Оно травянистое, а высотой не уступает иным деревьям – до десяти локтей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32