Вдруг дикий звериный рев резанул его по ушам, хотя раздался он в двух сотнях локтей от стоянки союзников – возле одной из палаток, где жили начальники самых отборных пехотных отрядов легиона.– Врача! Врача! Мой сын умирает!Неарх, волочившийся за Иудой, как хвост за собакой, незамедлительно схватил зелота за рукав хитона и потащил бегом за собой, не обращая внимания на возмущенные протесты раненого, брошенного в самой середине перевязки.В мгновение ока запыхавшийся лекарь очутился перед большой палаткой неподалеку от алтаря. У входа в нее на ложе из настеленных одеял бился в конвульсиях крупный юноша в легкой льняной тунике. Его посиневшие губы разверзлись в немом крике, глаза вылезли из орбит. В багрово-синем лице и тысячеокий Аргус не нашел бы ни единого белого пятнышка. Руки бессильно терзали горло. Он задыхался, а грудь его не вздымалась.Юнец испустил особо страшный хрип, дернулся – и затих...– Он умер, умер! Мой последний сын! Лонгин, очнись, вернись из Гадеса! Да приведите же кто-нибудь лекаря, проглоти вас Цербер! – вокруг него суетился, кричал, ругался, заламывая руки, громадный, статный, очень красивый муж лет сорока.Даже если бы на нем не было посеребренного шлема, а на доспехах – металлической грозди винограда, даже если бы у ног его не валялась отброшенная виноградная лоза, предназначенная для наказания виновных, даже если бы его густой бас не перекрывал шум лагеря даже и тогда в нем можно было бы безошибочно узнать великого воина и центуриона. Причем не простого центуриона, а из самых почетных, возглавлявших лучшие манипулы, претендующих на скорое повышение по службе до поста военного трибуна и командования когортой, а то и боевой линией легиона. Ибо двигался он с грацией огромной кошки, и окружающие смотрели на него, как на прирученного хищника – восторженно и опасливо.С первого взгляда Иуда почувствовал духовное родство с ним – оба они родились под знаком Льва.– Примипул Примипул – старший центурион первой центурии, обычно командир или первой манипулы когорты, или всей когорты.

Серторий, мое имя Неарх. Я привел тебе своего раба – целителя, лучшего в этой стране! – поклонившись, сказал грек на своем родном языке.– Да не обделит тебя благосклонностью богиня счастья Фелица, доблестный велит, за быстрый отклик на мой зов! А я лично возблагодарю тебя, если твой врач спасет моего сына! Приступай, лекарь! – скомандовал Серторий на койне.– Что с ним случилось? – спросил Иуда на том же наречии.– Разве ты не видишь?! Он задохнулся! Делай что-нибудь, не болтай, раб!– Как могу я врачевать, не зная причин его болезни, того, как его лечили до моего прихода?! Поэтому замолчи, сотник, не трать попусту мое время! Эй, кто-нибудь может сказать, как и от чего этот эфеб потерял дыхание?Из толпы вытолкнули трясущегося от страха пожилого человека, под глазом которого расплывался здоровенный синяк. Он представился ветеринаром Гратом, который был вынужден взяться за лечение Лонгина, так как настоящих врачей и хирургов-цирюльников у римлян не осталось. (Позднее Иуда узнал, что часть зелотов во главе с неистребимым Иешуа бар Ионафаном прорвалась через римский строй к вражескому обозу, перерезала всех возничих и лекарей, большинство ветеринаров и больных легионеров и ушла в горы.)В конце битвы декурион Лонгин получил сильный удар по голове и потерял сознание. Очнулся к вечеру, его тошнило, он не мог даже стоять из-за сильного головокружения. Грат дал ему вина с маковым отваром, и пациент уснул. На рассвете его разбудили. Голова все еще кружилась. После выхода Гелиоса на середину небосклона больного накормили, снова дали вина и уложили на спину. Ни с того ни с сего у него началась рвота, потом он стал задыхаться.Несчастный ветеринар, и без того не знавший, что делать, был страшно затерроризирован Серторием и сам, казалось, собирался вот-вот отдать свою душу Плутону.Иуда преклонил колени перед Лонгином, понюхал его рот. Потянуло кислым запахом блевотины. Поднес медное зеркальце сначала к губам юноши, потом к своим глазам – ни следа тумана от дыхания. Пощупал пульс на шее – не чувствуется. Глаза закатились, лицо багрово-синюшное, на шлепки и оклики не реагирует.– Твой сын уже не дышит, – с неожиданным для себя сочувствием сказал он Серторию, который серостью лика напоминал гипсовую статую. И, смущаясь собственной жалостливости, добавил: – Он захлебнулся своей рвотой. Нельзя было поить его вином и класть на спину... Лицо центуриона обрело цвет снега: любимое чадо погибло позорной смертью закоренелого пьяницы! В порыве отчаяния он схватил зелота за плечи и сжал, как тисками:– Неарх сказал, что ты – самый великий целитель в Иудее! Ты его слов не опроверг, значит, это правда! Сделай что-нибудь! Клянусь Фидес Фидес – римская богиня верности клятве.

, если спасешь Лонгина, я выкуплю тебя за любые деньги и отпущу на волю!Животворным оазисом для заблудившегося в пустыне верблюжьего каравана, долгожданным огнем маяка для потерявшейся в море триремы – вот чем внезапно стал для Гавлонита лежащий перед ним бездыханный молодой римлянин. Был врагом – сделался якорем спасения. Адонаи дарит Галилеянину возможность вынуть выю из рабского ярма. Саваоф, бог воинств, не дал убить Лонгина в сече, позволил демонам болезней овладеть его телом прямо на глазах Иуды – значит, Всевышний указывает вождю «ганна'им» выход из западни! Надо только применить свое искусство целителя, свою магию!Странно, что орудиями воли Своей Господь избрал не правоверных, а двух необрезанных италиков, сына и отца. Хотя, если бы не приверженность к язычеству, их можно посчитать вполне достойными мужами... Особенно Сертория, столь рьяно пекущегося о своем ребенке-Ребенке?Ребенке!!Вот оно, долгожданное откровение, знамение Творца!Иуда вспомнил чудо пророка Елисея: воскрешение чада Санамитянки из мертвых.«И вошел Елисей в дом, и вот ребенок умерший лежит на постели его. И вошел, и запер дверь за собою, и помолился Господу.И поднялся, и лег над ребенком, и приложил свои уста к его устам, и свои глаза к его глазам, и свои ладони к его ладоням, простерся на нем, и согрелось тело ребенка.И встал и прошел по горнице взад и вперед; потом опять поднялся и простерся на нем. И чихнул ребенок раз семь, и открыл ребенок глаза свои» (4 Цар. 4:32–35).Лекарю-ремесленнику пришел на смену великий целитель-маг Иуда Ишкариот. Волшебник вдруг стал как бы выше ростом, очи его прояснились, стан выпрямился, голос приобрел властность.– Доблестный Серторий! Твой сын получил удар по голове, его дух ослаб, и в тело вошел демон, вызывающий тошноту. Ему надо было поститься несколько дней, пить только воду, в жару лежать в тени, ночью – в тепле. Вместо этого ему дали вина с опием, покормили и вынесли на солнце, да еще не успели перевернуть на живот во время начавшейся рвоты. Блевотина попала Лонгину в дыхательное горло, а может, и в легкие. С нечистой массой вошли новые бесы, кои перекрыли дыхание. Он не дышит уже несколько минут, а значит, умер... Ты хочешь от меня великого чуда, и я попробую его сотворить. Если мне поможет Бог отцов моих, твое чадо вернется к жизни. Однако не изумляйся ничему, что я буду делать, и, главное, не мешай! Коли же я не преуспею – не обессудь!Волхв прервал свой монолог, закрыл глаза и на миг задумался.Демоны угнездились в рвотной массе и заблокировали вход воздуха в легкие Лонгина. Это очень похоже на то, что происходит с утопленником, только там бесы прячутся в воде. Гавлониту уже приходилось откачивать утонувших рыбаков на Геннисаретском озере. Правда, сначала из них вытряхивали воду...Блевотина не такая уж плотная, это густая жидкость с кусочками плохо пережеванной пищи. Значит, надо сперва освободить дыхательное горло мертвеца от разжиженной смеси. А уж потом оживлять...Он повернулся к Серторию, стоявшему рядом неподвижно, как соляной столб, в который некогда превратилась жена патриарха Лота.– Помоги мне, сотник!Вдвоем они подняли бесчувственное тело, перевернули на живот, согнули пополам в пояснице и уложили Иуде через плечо.– Демон Бано, покинь легкие отрока сего! Приказываю тебе мощью Адонаи, который позволяет тебе ходить по свету! – произнес заклинание маг и начал с трудом подпрыгивать, немилосердно тряся Лонгина, пока изо рта покойника не вылилась грязная, с кровяными сгустками, слизью, размокшими кусочками пшеничного хлеба, какими-то ошметками жижа. Вокруг воцарился хаос: кого-то рвало, кто-то упал в обморок. Серторий шатался, словно кедр под порывами самума.Удостоверившись, что легкие и трахея Лонгина больше ничем не заполнены, Иуда уложил его на спину, лег на него сверху, положил ладони на бездыханную грудь.– Открой ему рот пальцами и не давай сомкнуться! – скомандовал он центуриону. Тот повиновался без возражений.Иуда помолился Яхве – очень быстро, всего несколько мгновений, и выкрикнул череду заклинаний:– Демон Латойменисефей Древние иудеи верили, что есть общая дыхательная система внутри всех органов человеческого тела; ее болезни вызывал упомянутый демон. Его имя, как и всех остальных бесов, взяты из «Тайного евангелия Иоанна».

, не сдерживай более дыхание больного сего! Демон всей телесной плоти, Энтолей, верни жизнь его плоти! Демон вен, Ипуснобода, демон артерий, Бинеборин, не препятствуйте току крови! Повелеваю вам властью Вседержителя!И, набрав полную грудь воздуха, стал вдувать свою жизненную силу в открытое горло мертвеца, превозмогая брезгливость, борясь со рвотой, ибо пахло оттуда, как из выгребной ямы.Семь раз заклял демонов волшебник, семь вдохов сделал покойнику – и все же не почувствовал оживления в лежащем под ним теле. Надежда на спасение от рабства начала уплывать, недостижимая, как облако в небе...На грани отчаяния Иуда взмолился:– Господи, если уготовил Ты мне иную жатву, угодную Тебе, убери Ангела Смерти, верного слугу Твоего, отсюда!Затем прохрипел последнее оставшееся у него в запасе заклятие:– Демон Агромаума, отпусти сердце юноши сего, позволь ему биться!Привстав на трупе, сложенными вместе кулаками ударил Лонгина в область сердца. Послышался хруст ребер – и два стона.Первым застонал Лонгин – и пришел в себя.Вслед за ним застонал Серторий – и лишился чувств.Легионеры вокруг попадали на колени.Иуда встал с молодого человека, посмотрел, как тот заходится в кашле. Отошел, шатаясь, на два шага – и согнулся в приступе неудержимой рвоты. Римляне шарахались от него, как от чумного, но смотрели благоговейно, как на чудотворца...Когда Иуда пришел в себя и выпрямился, то обнаружил, что стал центром широкого круга, образованного чуть ли не целой когортой легионеров. На лицах у всех явственно читались изумление и священный страх.У его ног лежал воскресший сын Сертория: все еще окрашенный в цвета крови, но уже не в багровый оттенок заката, а в алый – зари. Он дышал так, как дышит ныряльщик. Нет! Он пил воздух, как пьют воду гонцы, пробежавшие под солнцем тысячи стадий, с жадностью и неверием, что дожил до такого счастья, и никак не мог утолить свою жажду...Перед вождем Ревностных выстроился треугольник, «углами» которого стали сам примипул, Неарх и Крикс.– Доблестный Серторий, у тебя не хватит денег, чтобы выкупить такого целителя. Поэтому мы, Крикс и я, просто дарим его тебе, – поклонился центуриону грек. Самнит открыл было рот, явно собираясь возразить, потом передумал и замкнул уста.– Ты принял поистине мудрое решение, о эллин, подобный хитроумному Улиссу, – разулыбался сразу обретший былую силу и властность примипул. – Полученные от меня динарии вы бы быстро пропили, проели, проиграли в кости! И не сохранили бы милости Фортуны надолго! Сделав мне бесценный дар, вы обрели в моем лице друга и патрона на всю жизнь! Серторий умеет быть благодарным, в чем вы не раз убедитесь! Вы станете клиентами Плутоса и навсегда избавитесь от цепких лап Пении Плутос – римский бог богатства, Пения – богиня бедности.

! И первое доказательство я предоставлю вам сейчас – на примере спасителя моего сына. Иудей, я тысячи раз видел, как Танатос побеждает людей, и только один раз – как человек одолел Смерть. Как сумел ты вызвать его обратно из Элисия Элисий – Острова блаженных, часть царства мертвых.

? И как теперь я и мой сын будем зависеть от тебя?– Я изгнал демонов болезней именем моего Бога и вдохнул Лонгину часть своей собственной жизненной силы. Я стал твоему сыну братом, а тебе сыном, хотя я и старше тебя, – громко и торжественно произнес Иуда.Говорил он чистую правду, при этом ни радости, ни гордости не испытывал. Невелика честь породниться с необрезанными, лишенными бород язычниками, пусть даже такими красивыми и доблестными, как в этом семействе.– Да будет так! Как зовут тебя?– Иуда бар Симон Ишкариот, что означает: сын Симона, родом из города Кариот, – назвал Иуда свое второе имя. И опять не покривил душой: тайное имя его отца Иезекии – Симон. Ишкариот для непосвященных переводится с иврита «Муж из Кариота», только Избранные распознают в нем секретный титул: Сын Божий – Ушгуриуд.Примипул понимающе кивнул. В Риме тоже был обычай давать новорожденному множество имен. В старину третье имя служило для обозначения ветви рода, к нему добавлялось четвертое – прозвище Например, Макрин – Тощий; Торкват – Украшенный ожерельем (воинский знак доблести).

. При Августе более употребляемым стало не первое, как ранее, а третье имя; второе имя отныне обозначало род: Луций Корнелий Сулла по прозвищу Счастливый, Гай Юлий Цезарь Триумфатор; первое имя нередко выступало в роли отчества, если давалось в честь отца.– Я, Авл Луциний Серторий из всаднического рода Луциниев, усыновляю сего человека – иудея Иуду сына Симона по прозвищу Искариот, чему прошу быть свидетелями богиню Фидес и всех присутствующих здесь квиритов Квирит – самоназвание свободнорожденных римлян.

, моих товарищей по оружию! – так впервые Серторий слегка исказил это ставшее впоследствии печально знаменитым прозвище. – Сейчас мы пройдем к легату в преторий. Там легионные писцы занесут мое решение в анналы и выдадут тебе, полубожественный целитель, свидетельство о том, что отныне ты принадлежишь к римскому роду Луциниев!– Я, Серторий Луциний Лонгин, с радостью признаю тебя братом и благодарю за спасение! – услышал Гавлонит слабый голос воскресшего из мертвых.Иуда не верил своему позору и счастью одновременно, ему хотелось и плакать, и смеяться. Он, злейший враг италиков, получил статус не просто римского гражданина, а лица всаднического сословия. Отныне даже всемогущие в Сирии и Палестине проконсул Квириний и прокуратор Колоний не могут приговорить его к смерти без разрешения императора Августа или сената. Он же имеет право рекрутироваться в легион, жить и даже покупать имущество по всем землям республики, включая сам Рим!Велики чудеса и бесконечны блага твои, Элохим!«Как же теперь воевать против усыновившего меня народа?» – мелькнула тревожная мысль.Решительный и быстрый на словах Серторий проявил себя таким же и в деле. Он дал своему великовозрастному новоприобретенному «чаду» время только на то, чтобы привести себя в порядок, дабы не предстать перед легатом в неподобающем виде.Иуда вымыл лицо и тело окунаемой в воду (ради экономии) морской губкой, для пущей чистоты натираясь высушенной коровьей уриной Высушенная моча служила в качестве мыла в Риме и Персии (для зороастрийцев-огнепоклонников обряд умывания коровьей мочой считался священным), хотя в это время уже начали делать мыло также из жирных глин. Оно было жидким и содержалось в сосудах. Простонародье использовало для мытья тела древесную золу, соду, скребок, а то и просто песок.

. Обтерся полотенцем, умастился елеем. Протянул руки к одежде – и замер в нерешительности. Вместо грязного, пропахшего потом и запятнанного кровью хитона у ног его лежало другое облачение – чистое, свежевыстиранное, довольно богатое на вид. Одна беда – одежда была римской.Можно ли вождю Ревностных облачаться в одеяние злейших врагов?Но ведь оружие их он с успехом и удовольствием использовал, доспехи носил и даже скрывался под личиной римского союзника!Отбросив сомнения, Иуда взял то, что лежало сверху. Очень похоже на хитон, значит, это нижняя одежда – туника.Сотни одеяний касались кожи Иуды за почти полвека его жизни, что было весьма редким явлением для подавляющего большинства людей той эпохи. Рабам меняли грубые шерстяные хитоны или (в зависимости от климата) простые набедренные повязки два раза в год. Крестьяне, бывало, передавали накидки и плащи своим наследникам два-три поколения подряд, пока они просто не истлевали от бесконечных стирок и едкого пота. Воины терли хитоны и туники под доспехами до полного износа.Только знатные и богатые, которых насчитывались единицы на целую тысячу, могли позволить себе частую смену обновок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32