А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Так что диффузные нарушения пространственно-временных параметров иногда приводят к разбалансированию индивидуального восприятия действительности. В общем, Клавдия Сергеевна, невезение — штука относительная.
Клюквина вышла из ступора минут через пять. Нервно икнув, она спросила:
— Ты с кем это сейчас разговаривала? То, что ты сказала, это диагноз?
Клавдия выглядела растерянной и до того напуганной, что мне стало ее жалко.
— Ладно, Клава, не бери в голову, это просто рассуждения на заданную тему. Ты договорилась с Тошей?
— В том-то и дело, что нет! — воскликнула сестра. — Он, видишь ли, дежурит и освободится только завтра после двенадцати. Сплошное невезение… — Тут Клавка вздрогнула и насторожилась, ожидая, вероятно, продолжения моего малопонятного выступления. Однако я не собиралась больше жонглировать умными, но не имеющими никакого смысла словами. — Заметив это, Клавка повеселела и сообщила. — Но я все равно настояла, ты ж меня знаешь. — Конечно, я знаю свою сестру. При всех своих недостатках она имела одно несомненное достоинство — всегда добивалась того, чего хотела. — Тоша сразу после дежурства примчится к нам.
В душе моей буйным цветом расцветали сомнения насчет надежности мужской поддержки в лице Антона Константиновича, но я посоветовала себе поскорее с ними расстаться — ведь выбора у нас все равно не было. Пожелав Клавдии спокойной ночи, я отправилась спать.
* * *
— Афоня, где мои колготки?!
Новый день начинался с обычного Клавкиного вопля. Я глубже зарылась в одеяло и там счастливо улыбнулась: все не так уж плохо, раз сестренка не утратила своих милых привычек.
Примерно полгода после появления Клюквиной в моей жизни я пугалась этих криков, и пробуждение стало для меня сущим наказанием. Клавка умудрялась засовывать свои вещи в самые невообразимые места, куда нормальный человек даже не подумает их положить. Однако вскоре колготки в морозильнике и джинсы в ящике для овощей перестали удивлять, а лихорадочные поиски одежды по утрам превратились в своеобразный ритуал. Брусникин сперва ужасно злился, когда слышал с утра пораньше звонкий клюквинский голосок, потом привык, а спустя некоторое время просто перестал устанавливать будильник. Вместо этого Димка просто сообщал как бы невзначай, во сколько ему нужно вставать, и минут за пятнадцать до «часа икс» Клавдия начинала утреннюю побудку.
Дверь в мою комнату с грохотом распахнулась.
— Ты еще спишь?!
— Сплю, — ответила я из-под одеяла. — И намерена продолжать это занятие еще часа полтора как минимум.
— Еще чего! Вставай немедленно, — велела Клавдия, — у нас Сегодня тяжелый день. Черт, где мои колготки? Ты их не видела? Я точно помню, что вчера оставила их в ванной.
— Посмотри в холодильнике, — посоветовала я, понимая, что поспать уже не удастся.
— По-твоему, я совсем чокнутая, чтобы колготки в холодильнике держать?
Вопрос относился к категории риторических, поэтому отвечать я не стала, пожала плечами и прошлепала в ванную.
«Да-а, денек сегодня предстоит еще тот, — подумала я, разглядывая свою заспанную физиономию в зеркале. — Знать бы, чем обернется встреча с Тамарой…»
Прохладный душ, как обычно, повысил мне настроение, и на кухню я вплыла с широкой улыбкой на лице. Клавдия же, наоборот, была мрачна, как осенний вечер, то и дело хмурилась, а ее обыкновенная болтливость куда-то исчезла.
Все это было так необычно, что я насторожилась:
— Клав, что с тобой? Ты хорошо спала? Голова не болит?
Клавдия отмахнулась:
— Голова не болит, только забита разными мыслями. В основном невеселыми. Мне страшно, Афонь! Сегодня ночью папашка наш покойный снился. Рожа у него была глумливая до неприличия. Папенька хохотал как сумасшедший, а на плече у него курица сидела размером с кабана. Это, говорит, вам, дочки. Я еще удивилась, мол, зачем нам курица? Папашка залился прямо-таки сатанинским смехом: «Не-ет, не курица это, а вирус птичьего гриппа. Самолично выращивал!» И все хохочет, хохочет… Курицу во сне видеть вообще плохо, а уж вместе с папашей… — Клюквина совсем сникла.
Сон, что и говорить, неприятный. Пока я думала, как успокоить Клавдию, откуда-то из недр квартиры донеслась веселая музыка из кинофильма «Джентльмены удачи». По опыту я знала — так звонит Витькин мобильник.
— Началось, — втянула голову в плечи Клавка, — а все курица с папашей…
Я почувствовала, как по спине пробежал табунчик мурашек, поежилась и, метнув в Клюквину парочку гневных взглядов, ринулась на поиски телефона. Не такое это простое дело, как оказалось! Вчера вечером сестрица беседовала со Степаном, и где теперь находится аппарат, одному богу известно.
Мобильник спокойно лежал в ванной, в стиральной машине, вместе с Клавкиными колготками. Да только к тому времени, когда это обнаружилось, «Джентльмены удачи» уже умолкли.
— Клавка, я тебя убью, — пообещала я сестре и извлекла телефон из машины.
На экранчике светилось имя Тамары. Возникшая рядом со мной Клавдия задумчиво почесала затылок:
— Странно, как он здесь оказался? Я же точно помню…
Воспоминания Клавки прервала уже знакомая мелодия.
— Это Тамара, — отчего-то шепотом сообщила я сестре и с замиранием сердца ответила:
— Алло!
— Здравствуйте, милочка, — бодрым голосом поздоровалась женщина. — Вы готовы сегодня со мной встретиться?
— Ага, готовы, — кивнула я, но не очень уверенно.
— Товар, насколько я поняла, у вас.
— У нас, — я совсем увяла.
— Прекрасно. Теперь слушайте внимательно. Ни мне, ни вам случайные наблюдатели не нужны. Поэтому встретимся на нейтральной территории. Поедете в сторону Бронниц через Клишеву. Если не знаете, где это, возьмете карту, разберетесь, это несложно. За Клишевой дорога идет по пойме; примерно километров через пять-семь свернете вправо, в сторону леса. Ошибиться невозможно, дорога, по которой можно проехать, там всего одна. Вот на опушке леса я и буду ждать. Теперь скажите, сколько человек будет с вами и какая у вас машина.
— Нас трое, наверное… Во всяком случае, двое это точно. А машины у нас нет.
Повисла пауза, во время которой у меня почему-то возникло ощущение, что я сморозила страшную глупость.
— Вы шутите? — подала наконец голос Тамара. В нем отчетливо сквозило искреннее, как мне казалось, недоумение.
— Какие уж тут шутки, — проворчала я.
— Вы собирались кейс почти с четвертью миллиона долларов везти общественным транспортом? — Тамара не переставала удивляться.
«Интересно, а кто бы, глядя на нас, подумал, что в кейсе четверть миллиона долларов?» — подумала я, а вслух с достоинством ответила:
— Вас это не должно беспокоить. В конце концов, мы можем взять такси. Это наша проблема.
Я была очень довольна своим ответом: именно так, по моему мнению, ответил бы какой-нибудь крутой парень вроде Лехи Николаева.
Наверное, Тамара имела на этот счет свое мнение, потому что с явной брезгливостью холодно произнесла:
— Вы заблуждаетесь, милочка, теперь это и моя проблема. Товар слишком ценен, чтобы подвергать его необоснованному риску. Диктуйте адрес, я пришлю за вами своего человека.
Клавка, слушавшая разговор, приложив ухо к трубке, вытаращила глаза и интенсивно замотала головой из стороны в сторону. Должно быть, это означало категорический отказ. Впрочем, я и сама понимала, что дать Тамаре адрес, значит, подписать себе смертный приговор. Оттого я поспешно воскликнула:
— Не надо! В смысле, пускай ваш человек встретит нас где-нибудь в другом месте. Скажем, возле Театра на Таганке.
— Хорошо, — согласилась Тамара. — В полдень возле театра. Черный «Сааб», водителя зовут Тимур. Он глухонемой, так что беседовать с ним бесполезно. До встречи, детка.
Последние слова Тамары прозвучали несколько зловеще.
— Ох, Афанасия, чует мое сердце, не вернемся мы оттуда живыми! — Клавдия схватилась за сердце, только оно почему-то оказалось справа. Впрочем, меня это не удивило, потому как мое сердце колотилось от страха где-то в области пяточного нерва. Клавка судорожно всхлипнула:
— Ишь чего удумала, змеюка подколодная, на опушке леса встречаться. Там-то нас и закопают. А по весне, когда снежок сойдет, какой-нибудь грибник-любитель найдет наши молодые, но обезображенные тела.
От отчаяния Клавдия даже не сообразила, что весной грибники в лесу — большая редкость.
— Подожди реветь, — одернула я сестру. — Никто нас не убьет. По крайней мере, сегодня.
— Почему это? — насторожилась Клавка.
Кажется, она была даже немного разочарована.
— Потому что мы девочки умные, и ампулу Тамаре сегодня не отдадим. То есть мы ее вообще не отдадим, но Тамаре знать об этом вовсе не обязательно.
— Что-то больно мудрено. Я своей раненой головой никак не докумекаю. Можешь объяснить? Только, пожалуйста, слова попроще выбирай, а то у меня после твоей вчерашней речи до сих пор мозги враскорячку.
— Можно и попроще, — согласно кивнула я. — Пока ампула у нас, мы живы и можем диктовать свои условия. Поняла?
— Поняла, — моргнула Клавдия. — А какие у нас условия?
— Тут надо хорошенько подумать, — загадочно молвила я и отправилась думать к себе в комнату.
Там, забравшись под одеяло, я прикрыла глаза с намерением предаться размышлениям.
Однако Клавдия решила взять этот процесс под личный контроль. Она приперлась следом за мной, остановилась в дверях и, уперев руки в бока, грозно спросила:
— Это ты так думаешь?
— Угу.
— Другого места не нашла, — Клавка нервничала, а оттого сделалась ворчливой и нудной.
— Какая разница, где думать, главное, додуматься до чего-нибудь стоящего.
Клюквина кивнула, но комнату покидать не торопилась. Вместо этого она принялась деловито сновать из угла в угол, наводя порядок.
Старая мудрость гласит: можно бесконечно смотреть на огонь, на воду и на то, как работают другие, поэтому я с удовольствием наблюдала за Клавдией. Сперва я честно пыталась придать мыслям нужное направление, но броуновское движение Клюквы мешало сосредоточиться.
Пришлось оставить эту затею. Единственное, до чего удалось додуматься, так это до того, что на сегодняшний день мы остались без мужской поддержки. Ведь Филиппок освободится с дежурства только после двенадцати, а глухонемой Тимур будет нас ждать именно в полдень. Вот еще подарочек — глухонемой шофер! Впрочем, вполне возможно, Тамара обманула, чтобы усыпить нашу бдительность. Следует проявить осторожность и больше помалкивать во время поездки, особенно это актуально по отношению к Клавке: на почве стресса она становится болтливой до чрезвычайности.
Клавдия, по всему видать, думала примерно о том же, потому что после непродолжительного молчания, давшегося ей с огромным трудом, заявила:
— Ты извини, Афонь, что отвлекаю… Не нравится мне этот глухонемой шофер.
— Хорошо, не слепой, — пошутила я.
— Очень, ха-ха. Так вот что я хотела сказать: когда поедем, ты поменьше болтай.
— Ты тоже..
На том и порешили.
* * *
На площади возле театра мы с Клавдией появились за пятнадцать минут до назначенного срока. Стоянка была забита автомобилями, в основном иномарками. В породах иноземных машин я разбираюсь слабо, поэтому пришлось нам внимательно читать надписи на корме каждого железного коня.
— Я с ума сойду! — неизвестно кому сообщила Клавка. — Четыре «Сааба», все черные и ни в одном нет водителя. Как мы этого Тимура узнаем?
— Подождем, — пожала я плечами, — до двенадцати еще есть время. Может, он сам нас узнает.
Чтобы как-то скрасить ожидание и немного унять волнение, мы с Клавкой купили по мороженому и, приплясывая на месте от холода, его съели.
Ровно в двенадцать возле одного из «Саабов» появился невысокий худощавый мужчина явно кавказской национальности. Одет он был во все черное: джинсы, кожаная куртка, расстегнутая, несмотря на мороз, и свитер того же мрачного цвета. В машину мужчина не торопился садиться. Он крутил головой, всматриваясь в народ, тусующийся возле театра. Мы с Клавкой испуганно переглянулись.
— Ох, только черножо.., в смысле, кавказцев нам не хватает, — клацнула зубами Клавдия.
Тут взгляд мужчины остановился на нас.
— Мама… — слабо простонала я, чувствуя, как немеет все тело. У этого типа был взгляд хладнокровного убийцы. Мне страшно захотелось убраться отсюда как можно дальше. Я уже открыла рот, чтобы предложить это Клюквиной, но мужчина направился к нам, и все слова застряли в горле.
— Пресвятая Дева Мария, матушка-заступница, спаси и сохрани нас! — поспешно перекрестилась Клавдия, закатывая глаза. — Честное слово, я больше не буду грехам предаваться, поститься начну, в церковь по воскресеньям ходить стану, только пусть нас минует чаша сия!
Однако Дева Мария не обратила внимания на Клавкину молитву, или сестрица слишком много пообещала, и святая ей не поверила. Я как загипнотизированная наблюдала за приближением кавказца. Он подошел почти вплотную и засунул руку во внутренний карман куртки. Мне тут же представился пистолет, который, несомненно, сейчас появится, и я в страхе зажмурилась, мысленно желая себе и Клавдии быстрой и легкой смерти.
Секунды тянулись невыносимо долго, а выстрелов все не было. Я приоткрыла один глаз, чтобы выяснить причину задержки. Мужчина стоял буквально в полуметре от нас и нагло ухмылялся. Вместо пистолета в руках у него белел клочок бумаги. Мы с Клавдией вытянули шеи.
«Я Тимур, — гласила корявая надпись. — Тамара ждет вас». Убедившись, что с содержимым записки мы ознакомились, Тимур кивнул в сторону машины. Вцепившись друг в друга, мы с Клюквиной под пристальным взглядом мужчины на негнущихся ногах поковыляли в указанном направлении. Не знаю, как у сестрицы, а у меня было стойкое ощущение, что я добровольно поднимаюсь на эшафот.
— Афоня, ты должна срочно что-нибудь придумать! — еле слышно прошелестела Клавка. — Мне моя жизнь дорога как память! А судя по выражению лица этого Тимура, жить нам осталось несколько часов.
— Крепись, Клава, — одними губами ответила я. — И помни, пока ампула у нас, нам ничего не угрожает.
— Ты сама-то в это веришь?
— Не очень, — призналась я.
Возле машины Тимур остановился и снова полез в карман куртки. На этот раз он достал сотовый телефон. Тимур показал его нам, потом ткнул пальцем сперва в меня, затем в Клавку и себе в грудь.
— Чего надо этому Герасиму кавказского розлива? — побледнела сестра.
— По-моему, ему нужны наши мобильники, — предположила я, извлекая из рюкзачка телефон Виктора.
Тимур его взял, выключил и вопросительно посмотрел на Клавдию. С глубоким вздохом она рассталась со своим аппаратом, бормоча под нос что-то невнятное. Наконец с формальностями было покончено. Тимур сел за руль, мы с Клюквиной устроились на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, и там затихли. Едва слышно заработал двигатель дорогой машины, щелкнул центральный замок, и мы оказались в буквальном смысле заперты внутри салона. Теперь выйти наружу даже при наличии огромного желания было невозможно.
Время для поездки, как оказалось, выбрали не совсем удачно, я бы даже сказала, совсем неудачно: такого скопления машин на улицах города мне не доводилось наблюдать давно. Пришлось даже простоять минут сорок в «пробке» на Волгоградском проспекте.
Клавдия с тоской смотрела в окно и беспрестанно вздыхала. Проделывала она это столь жалобно, что я в конце концов не выдержала.
— Перестань сейчас же! — зашипела я на сестру. — Все нервы вымотала своими вздохами, ей-богу. Без тебя тошно!
— Да как же не вздыхать-то, Афонюшка, — заныла Клюквина. — На верную гибель едем, а знаешь, как не хочется умирать в молодом возрасте! И пистолет, как назло, дома забыли.
Да, эту непростительную ошибку мы совершили. Не уверена, что нам предоставили бы возможность его применить, но уверенности в собственных силах оружие, несомненно, могло бы прибавить.
— Ты посмотри на Тимура, — продолжала изливать душу сестра. — Форменный бандит, клейма ставить негде! Если у Тамары все люди такие, то боюсь даже думать, что с нами будет.
Кто, скажем, помешает им засадить нас в какой-нибудь жуткий каземат и пытать до тех пор, пока мы не сообщим о местонахождении ампулы?
А когда сообщим — под пытками что угодно расскажешь! — убьют, расчленят и прах по ветру разбросают…
Перспектива, нарисованная Клюквиной, не радовала, скорее наоборот, угнетала и заставляла задуматься о целесообразности затеянного дела. «Нужно было сразу звонить Брусникину и каяться, — запоздало посетила меня светлая мысль. — Теперь уж поздно. Придется самим как-нибудь выкручиваться». Как это сделать, виделось мне неясно. Время от времени я бросала взгляд на зеркало заднего вида над лобовым стеклом и непременно натыкалась на холодный взгляд Тимура. От его взгляда сердце у меня на мгновение останавливалось, а потом начинало колотиться с утроенной силой.
"Клавка права, приходится это признать, — с тоской думала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23