Теперь все зависит от самого Виктора. Думаю, обойдется.
— Ну, а я что говорила?! — Клавка не скрывала торжества. — Тоша, ты гений! Теперь приступай к спасению Афанасии.
Филиппок уставился на меня с немым вопросом в глазах.
— Ладно уж, спасай, только побыстрее, — снисходительно согласилась я.
Присутствие Антона оказалось сейчас весьма кстати: во-первых, чувствовала я себя и в самом деле хреново, а во-вторых, хотелось бы с ним проконсультироваться по одному очень важному вопросу.
Клавка с умилением наблюдала за процедурой осмотра. По первому же требованию хирурга она принесла градусник (где только умудрилась его отыскать?) и ложечку. Я покорно измерила температуру, открыла рот, сказала «а-а-а» и подставила грудь и спину под стетоскоп, который предусмотрительный Филиппок прихватил с собой. Хм, может, у него и скальпель в кармане завалялся?
После осмотра Антон принялся задавать вопросы, чем сильно меня нервировал. Я нетерпеливо дрыгала ногами, но старалась отвечать по возможности толково. Наконец неприятная процедура была завершена. Напоследок парень робко поинтересовался:
— А что со щекой?
— Это она в сугроб случайно упала, — вместо меня ответила сестренка и тут же тревожно пропела:
— Тошенька, что с Афоней? У нее лихорадка зеленого Нила, да?
Мы с Антоном ошалело заморгали.
— Клавочка, вероятно, ты имеешь в виду лихорадку восточного Нила. Как следует из названия, она встречается только в Африке, — авторитетно пояснил Филиппок. — Откуда бы этой экзотической болезни взяться в Москве, да еще зимой? У Афанасии налицо постстрессовый синдром плюс, как я подозреваю, абстинентный синдром…
— Про стресс понятно, — перебила Клавка, — это наше обычное состояние. А вот этот… как его? То, что ты сказал? Синдром какой-то.
Я, знаешь ли, не сильна в медицинских терминах.
— Абстинентный синдром, — подсказал Антон, — а попросту говоря, похмелье. Вы вчера что-нибудь пили?
— Коньяк, — призналась я, глубоко вздыхая.
— И, конечно, на ночь…
— Угу.
— Слушай, профессор, — разозлилась Клавдия, — хватит теории, пора к практике переходить. Как ее лечить?
— Ну.., как. Принять жаропонижающее, выпить горячего чаю. Можно с лимоном. Но самое главное, необходимо устранить причины, вызывающие стресс.
Клавдия задумалась. И я прекрасно ее понимала! Если проблему с таблетками и чаем можно легко решить, то как быть с остальным? Впрочем, именно устранением причин, вызывающих стресс, я как раз и намеревалась заняться.
— Все? — спросила я с нетерпением. — Осмотр окончен?
Филиппок кивнул. Получив свободу действий, я сорвалась с места и выскочила в коридор.
Клюквина с Тошей наблюдали за моими действиями с неподдельным интересом.
— Вот! — я достала с антресолей коробку с туфлями.
— И что? — не поняла Клавка.
Я поковырялась в туфлях и извлекла из одной из них помаду. В глазах Антона ясно читалось сомнение в правильности поставленного диагноза. Клавдия презрительно скривилась:
— Не знала, что ты помаду в туфлях хранишь.
— Это не просто помада, — хитро прищурилась я. — Пошли на кухню.
Влекомая извечным женским любопытством, Клюква проследовала по указанному маршруту, а вот Филиппок замялся в коридоре.
— Может, я пойду? — с надеждой спросил он. — Моя помощь, кажется, уже не требуется.
Я ведь прямо с работы… Юрий Васильевич отпустил всего на пару часов.
— Как это помощь не требуется? Очень даже требуется! — я схватила хирурга за руку и потащила на кухню.
Мы расселись за столом, на котором все еще стоял остывший, так и не тронутый никем завтрак. Клавка прямо-таки сгорала от любопытства, а Тошка — от неясных предчувствий. Думаю, он уже не раз пожалел о том, что связался с нами.
Конечно, это ужасное свинство — заставлять людей изнывать от неизвестности, но… Я нарочито медленно извлекла из тюбика ампулу и аккуратно положила ее на стол. Клавка понимающе хмыкнула, а вот Антон впечатлился.
— Что это? — обалдело прошептал он.
— Как раз об этом я и хотела спросить тебя, — обрадовала я хирурга.
— Меня?! — ужаснулся Тоша.
Клавка, уяснившая мою мысль, разулыбалась и ласково пояснила:
— Тебя. Из нас троих ты единственный обладаешь медицинским образованием.
— Так вы полагаете, это какой-то медицинский препарат? — заинтересовался доктор.
Мы с Клюквиной дружно пожали плечами.
Филиппок осторожно взял ампулу и тщательно осмотрел ее со всех сторон, даже постучал ногтем по стеклу.
— Порошок белого цвета, — заговорил Антон языком милицейского протокола, — герметично упакован в стекло…
— Ты чего нам мозги канифолишь? — рявкнула я. От неожиданности Антошка едва не выронил ампулу. На всякий случай Клавдия ее забрала из рук нервного Антона в свои, более надежные. — Это мы и без тебя сообразили, что порошок именно белого цвета. Конкретнее, пожалуйста!
— Господи, почему я? — обратился к своему медицинскому богу Филиппок. — Ну почему вы именно ко мне привязались, а?!
— Не груби тетям, — погрозила пальцем сестра. — Что можешь сказать по интересующему нас вопросу? Только давай без лишних эмоций!
Антон развел руки в стороны:
— Ни-че-го. В порошок можно истолочь любую таблетку. Да тот же самый мел!
— Да? — сощурилась Клюква совсем по-прокурорски. — Интересно, какому идиоту придет в голову толченый мел герметично упаковывать?
— Откуда ж мне знать? Тут нужно лабораторный анализ проводить.
— Вот и проведи, — согласно кивнула сестренка. — В больничке-то вашей наверняка лаборатория имеется.
— Безусловно, имеется, — не стал спорить Антон. — Только у них несколько иная специализация: кровь, "моча…
— Хватит, — сморщилась я, перебив хирурга, но он не обратил на меня внимания и продолжал:
— А вдруг это какое-нибудь сильно ядовитое вещество? Что тогда? Я не могу подвергать риску всю больницу. Для подобных исследований нужна специальная аппаратура, соответствующие условия, защита, наконец!
Мы с Клавдией уставились друг на друга. Похоже, наши головы посетила одна и та же мысль.
— Афоня, ты думаешь о том же, о чем и я? — уточнила Клюквина.
— Примерно.
— Полагаешь…
— Не уверена, но попробовать стоит.
— Согласна. А с этим как быть? — задумчиво проговорила Клавдия, кровожадно сверкнув очами в сторону притихшего Антона.
Несчастный доктор смиренно ждал вынесения приговора.
— Клав, он тебя спас, — напомнила я, — и меня. Уж не говорю о Викторе.
— Ладно, пусть идет, — разрешила сестра.
Филиппок заметно оживился и с радостным облегчением заторопился к выходу. Я напутствовала его советом молчать обо всем, что видел и слышал в этой квартире, а Клавдия сообщила о длинных руках, коими, несомненно, мы с ней обладаем.
— Будем завтракать? — спросила Клавдия, когда за Антоном закрылась дверь.
— Будем, — кивнула я.
В меню завтрака входил чай с лимоном, растворимый аспирин и прочие вкусности. Клавка была неприлично весела, что в нашем положении выглядело нелепо. Однако выяснять причину радости Клюквы я не спешила из принципа, зная по опыту: долго молчать она не способна.
— Афанасия, — помявшись, заговорила Клавка, — как тебе Филиппок? Глянется?
— Он рыжий. И веснушек полно даже зимой.
— Ну и что? Рыжие не люди, что ли? — обиделась Клавдия. — Некоторые рыжие, между прочим, умнее блондинов. Чубайс, например…
— Кто ж говорит, что Антон дурак? — пожала я плечами. — Просто я не люблю чересчур яркие цвета. Предпочитаю что-нибудь более сдержанное.
— Знаю, — вздохнула Клавка. Она ненадолго умолкла, сложив на груди ладошки и мечтательно прикрыв глаза. Из чего я сделала вывод, что хирург произвел на сестру впечатление. Когда Клюквина влюбляется, она глупеет буквально на глазах, поэтому я заволновалась:
— Клава, сейчас не время для любви!
— Сердцу не прикажешь, — снова вздохнула Клюква. — Ты обратила внимание на его глаза?
Ну чисто лазурь небесная. В лучших традициях женских романов я просто обязана влюбиться в своего спасителя!
Я возмущенно заморгала, хотела сказать что-нибудь ехидное по этому поводу, но ничего не придумала и, топнув ногой, убежала к себе в комнату. Спустя минуту, там появилась Клавдия.
Она опустилась на кровать и принялась наглаживать меня по спине.
— Успокойся, Афонечка! Тоша прописал тебе полный покой… — Я ухмыльнулась, а Клавка продолжала:
— Думаешь, я ничего не понимаю?
Димка в командировке, ты здесь… Чужая любовь для тебя сейчас хуже касторки.
— При чем здесь это? — возмутилась я. — О другом волноваться надо! Нас убить могут со дня на день, а ты влюбляться надумала. Соображай!
Клюквина нахмурилась, пытаясь включить мыслительный процесс. Я внимательно за ней наблюдала, терпеливо дожидаясь результатов размышлений. Наконец сестренка пришла к общему знаменателю.
— Ладно, наверное, ты права, — Клавдия поднялась, прошла к двери и уже оттуда жалобно спросила:
— Афонь, как ты думаешь, он на меня просто так смотрит или со значением?
В сердцах я запустила в Клавку подушкой, но она успела захлопнуть за собой дверь.
Однако не все так плохо. Клавдия, пребывая в состоянии любовной эйфории, готова горы свернуть. Вот и сейчас она что-то ворочала за стеной.
«Порядок наводит», — удовлетворенно отметила я, залезая под одеяло. Меня еще немного знобило, следовало полежать и дождаться, когда подействует лекарство.
* * *
Спустя два часа мы с Клавкой топтались возле проходной НИИ вирусологии. Всю дорогу я пыталась придумать, как разыскать Пруткова.
Как назло, ничего толкового в голову не шло, потому я злилась и придиралась к Клавке. Она, несмотря ни на что, все еще пребывала в состоянии легкой взволнованности от нахлынувшего на нее чувства.
— Надо было позже ехать, — прыгая на месте, ворчала Клавка. — До конца рабочего дня еще два часа. Так и будем здесь прыгать, как кенгуру в зоопарке. Вон охранники уже заинтересовались нашей физзарядкой.
В самом деле, из-за дверей проходной два парня в стандартной униформе с любопытством за нами наблюдали.
— Ишь, таращатся, прости господи! Привыкли, понимаешь, микробов своих изучать, — злилась сестрица.
— Угомонись, Клава, работа у них такая, — сказав это, я потащила Клюквину к проходной.
В предвкушении бесплатного цирка оба охранника встретили нас буквально в дверях.
— Здравствуйте, — широко улыбнулась я ребятам. — Вы не могли бы нам помочь?
— Могли бы, — так же широко растянул губы в улыбке один охранник.
— Хотите, чтобы мы попрыгали вместе с вами? — серьезно поинтересовался другой.
Клюквина злобно хрюкнула, но я слегка двинула ее локтем, и она притихла. Ежу понятно — парни над нами издеваются. Мне это, естественно, не понравилось, однако дело — есть дело. Приглушив раздражение, я любезно пояснила:
— Спасибо, с этим мы сами справимся. Нам нужно найти одного человека, который работает в вашем кефирном заведении. Вы в состоянии помочь?
— В принципе, мы не имеем права… — задумчиво протянул страж номер два.
— Но? — с надеждой произнесла Клавдия.
— Но для таких очаровательных спортсменок можно, пожалуй, сделать исключение. Как думаешь, Андрюх?
Второй охранник, Андрюха, неопределенно шевельнул плечом и проявил любопытство:
— А зачем вам нужен этот человек?
Клавка снова хотела что-то сказать, но я и на этот раз ее опередила:
— Понимаете, мальчики, вот она, — я скосила глаза в сторону сестры, — беременна. Отец ребенка работает у вас в НИИ. К сожалению, он оказался подлецом и никак не хочет встречаться с нами. Мобильного у гада нет, а к домашнему все время подходит его жена. Вот мы и решили разыскать эту сволочь на работе, чтоб с превеликим удовольствием набить морду. Помогите, а?
История, конечно, банальна и стара, как мироздание. Но что поделаешь, если адюльтер всегда вызывает у людей нездоровое любопытство.
А уж охранникам, сутками тоскующим на своем посту, страсть как интересно понаблюдать за разборками между разгневанной женщиной и мужчиной-подлецом. Кроме того, как назвать истинную причину нашего появления здесь?
Мол, нужно провести анализ непонятного порошка белого цвета, герметично упакованного в ампулу…
История с беременностью впечатлила не только охранников, но и Клавдию тоже. Она мгновенно скроила жалостно-несчастную физиономию и проникновенно задышала.
— Ладно, — кивнул Андрюха. — Как фамилия этого бедолаги?
— Прутков. Козьма Прутков, — с готовностью подсказала я.
Парни переглянулись:
— А дедушка Крылов не подойдет? — ехидно прищурился второй охранник.
— Но это на самом деле его фамилия, — пискнула Клюква таким голосом, что мне захотелось немедленно разреветься от сострадания. — Козьма Иванович Прутков. Кто ж виноват, что у гада такая знаменитая фамилия?
— Ждите здесь, — бросил Андрей, скрываясь за перегородкой из бронированного стекла.
Второй охранник остался с нами и снисходительно взирал на нас с высоты своего почти двухметрового роста. Под этим взглядом мы с Клавкой и правда чувствовали себя как два особо зловредных вируса.
Андрюха отсутствовал довольно долго. Оттуда, где стояла я, было видно, как он говорит по телефону, а потом терпеливо ожидает ответа.
Мне бы его терпение!
Клюквина, как и я, особой выдержкой не обладала. Едва Андрей начал куда-то звонить, из груди Клюквы время от времени вылетали странные звуки, похожие на горловые вопли павлина в брачный период.
Охранник наконец закончил разговор. Хмурясь, он направился к нам. Отчего-то мне не понравилось выражение его лица, и я, потихоньку запаниковала.
— Что? — шепотом спросила Клюквина, когда Андрюха приблизился.
— Охота вам головы нормальным людям морочить, — буркнул он и озадачил:
— Никакой Прутков у нас не работает и не работал.
Новость оказалась довольно неожиданной.
Я растерялась. Как это не работает? А вчера с кем мы разговаривали? Ответ напрашивался сам собой: Прутков либо вовсе не Прутков, а просто придурковатый мужик, страдающий манией величия. Либо Прутков — это Прутков, но он здесь не работает. Если верно последнее предположение, то сразу возникает новая лавина вопросов. Как он оказался у проходной? Откуда знает Виктора? Откуда знает про ментов, приходивших в НИИ? А может, они вовсе не приходили? Но якобы Прутков говорил, будто именно менты сообщили о ранении Витьки.
И наконец, откуда этот тип так хорошо знает о режиме работы лабораторий?
Клавка, казалось, была огорошена не меньше меня. Расширенными глазами она таращилась на охранников и бессвязно шептала:
— Не работает… Кто же… Не-ет, не может быть! Ведь вчера я лично… Он говорил… Куда ж теперь? Вот, блин, попали! — резюмировала в конце концов сестра. Я была с ней полностью согласна.
Впрочем, отступать не в наших правилах.
Немного оправившись от полученного удара, я поинтересовалась:
— А Самонин? Виктор Самонин у вас работает?
Андрюха удивленно заморгал:
— От него тоже кто-то залетел?
Клавка отрицательно замотала головой:
— Нет. Он дружок моего гада.
Второй охранник, имени которого мы так и не узнали, неожиданно заявил:
— Виктора я знаю. Он работал у нас, правда, пару недель назад уволился.
— Почему? — быстро спросила я.
— Ну а я-то откуда знаю? Мы с Андрюхой как раз дежурили в тот день. Витька в обед уходил. А у нас с этим делом строго, просто так не уйдешь. Он показал нам «бегунок», мы проверили — все подписи на месте, зарегистрировали в журнале, и все. Помнишь, Андрюх?
Андрюха нахмурился, роясь в анналах памяти, а потом все же кивнул:
— Вспомнил. Нервный такой, суетливый, глаза все прятал. Ты его еще спросил, мол, чего он так торопится? Даже до конца рабочего дня не дотерпел…
«Значит, Прутков все же знал Витьку, знал, что он уволился, — размышляла я. — Попробуем рассуждать логически. Если Прутков — вовсе не Прутков, то он может здесь работать, а следовательно, знать Виктора. В том случае, если Прутков здесь не работает… По какой такой надобности он сшивался возле НИИ? Ой, кажется, поняла! Прутков — шпион»…
Мое воображение распухло до чудовищных размеров, даже жарко стало. С этим нужно было немедленно что-то делать, поэтому я, буркнув охранникам нечто среднее между «спасибо» и «до свидания», подтолкнула Клавдию к выходу.
На свежем воздухе мне заметно полегчало.
— Ну, — спросила Клавка, как только мы отошли на достаточное расстояние от проходной, — что ты обо всем этом думаешь?
— Прутков — шпион, — убежденно заявила я.
Клюквина досадливо сморщилась:
— Дура ты, Афанасия, прости господи! Наслушалась побасенок своего Брусникина. Тому в каждом таракане агенты вражеских разведок мерещатся, теперь и ты туда же. Ну какой из Пруткова шпион? Так, шелупонь…
— А по-твоему, все шпионы должны как Джеймс Бонд выглядеть… Прутков все знает: про Витьку, про систему безопасности в НИИ, да и в вирусах кое-что смыслит.
— И что? — хмыкнула сестренка. — Не придумывай проблемы там, где их нет. Все просто: мужик работает в институте, возможно, Виктор работал вместе с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Ну, а я что говорила?! — Клавка не скрывала торжества. — Тоша, ты гений! Теперь приступай к спасению Афанасии.
Филиппок уставился на меня с немым вопросом в глазах.
— Ладно уж, спасай, только побыстрее, — снисходительно согласилась я.
Присутствие Антона оказалось сейчас весьма кстати: во-первых, чувствовала я себя и в самом деле хреново, а во-вторых, хотелось бы с ним проконсультироваться по одному очень важному вопросу.
Клавка с умилением наблюдала за процедурой осмотра. По первому же требованию хирурга она принесла градусник (где только умудрилась его отыскать?) и ложечку. Я покорно измерила температуру, открыла рот, сказала «а-а-а» и подставила грудь и спину под стетоскоп, который предусмотрительный Филиппок прихватил с собой. Хм, может, у него и скальпель в кармане завалялся?
После осмотра Антон принялся задавать вопросы, чем сильно меня нервировал. Я нетерпеливо дрыгала ногами, но старалась отвечать по возможности толково. Наконец неприятная процедура была завершена. Напоследок парень робко поинтересовался:
— А что со щекой?
— Это она в сугроб случайно упала, — вместо меня ответила сестренка и тут же тревожно пропела:
— Тошенька, что с Афоней? У нее лихорадка зеленого Нила, да?
Мы с Антоном ошалело заморгали.
— Клавочка, вероятно, ты имеешь в виду лихорадку восточного Нила. Как следует из названия, она встречается только в Африке, — авторитетно пояснил Филиппок. — Откуда бы этой экзотической болезни взяться в Москве, да еще зимой? У Афанасии налицо постстрессовый синдром плюс, как я подозреваю, абстинентный синдром…
— Про стресс понятно, — перебила Клавка, — это наше обычное состояние. А вот этот… как его? То, что ты сказал? Синдром какой-то.
Я, знаешь ли, не сильна в медицинских терминах.
— Абстинентный синдром, — подсказал Антон, — а попросту говоря, похмелье. Вы вчера что-нибудь пили?
— Коньяк, — призналась я, глубоко вздыхая.
— И, конечно, на ночь…
— Угу.
— Слушай, профессор, — разозлилась Клавдия, — хватит теории, пора к практике переходить. Как ее лечить?
— Ну.., как. Принять жаропонижающее, выпить горячего чаю. Можно с лимоном. Но самое главное, необходимо устранить причины, вызывающие стресс.
Клавдия задумалась. И я прекрасно ее понимала! Если проблему с таблетками и чаем можно легко решить, то как быть с остальным? Впрочем, именно устранением причин, вызывающих стресс, я как раз и намеревалась заняться.
— Все? — спросила я с нетерпением. — Осмотр окончен?
Филиппок кивнул. Получив свободу действий, я сорвалась с места и выскочила в коридор.
Клюквина с Тошей наблюдали за моими действиями с неподдельным интересом.
— Вот! — я достала с антресолей коробку с туфлями.
— И что? — не поняла Клавка.
Я поковырялась в туфлях и извлекла из одной из них помаду. В глазах Антона ясно читалось сомнение в правильности поставленного диагноза. Клавдия презрительно скривилась:
— Не знала, что ты помаду в туфлях хранишь.
— Это не просто помада, — хитро прищурилась я. — Пошли на кухню.
Влекомая извечным женским любопытством, Клюква проследовала по указанному маршруту, а вот Филиппок замялся в коридоре.
— Может, я пойду? — с надеждой спросил он. — Моя помощь, кажется, уже не требуется.
Я ведь прямо с работы… Юрий Васильевич отпустил всего на пару часов.
— Как это помощь не требуется? Очень даже требуется! — я схватила хирурга за руку и потащила на кухню.
Мы расселись за столом, на котором все еще стоял остывший, так и не тронутый никем завтрак. Клавка прямо-таки сгорала от любопытства, а Тошка — от неясных предчувствий. Думаю, он уже не раз пожалел о том, что связался с нами.
Конечно, это ужасное свинство — заставлять людей изнывать от неизвестности, но… Я нарочито медленно извлекла из тюбика ампулу и аккуратно положила ее на стол. Клавка понимающе хмыкнула, а вот Антон впечатлился.
— Что это? — обалдело прошептал он.
— Как раз об этом я и хотела спросить тебя, — обрадовала я хирурга.
— Меня?! — ужаснулся Тоша.
Клавка, уяснившая мою мысль, разулыбалась и ласково пояснила:
— Тебя. Из нас троих ты единственный обладаешь медицинским образованием.
— Так вы полагаете, это какой-то медицинский препарат? — заинтересовался доктор.
Мы с Клюквиной дружно пожали плечами.
Филиппок осторожно взял ампулу и тщательно осмотрел ее со всех сторон, даже постучал ногтем по стеклу.
— Порошок белого цвета, — заговорил Антон языком милицейского протокола, — герметично упакован в стекло…
— Ты чего нам мозги канифолишь? — рявкнула я. От неожиданности Антошка едва не выронил ампулу. На всякий случай Клавдия ее забрала из рук нервного Антона в свои, более надежные. — Это мы и без тебя сообразили, что порошок именно белого цвета. Конкретнее, пожалуйста!
— Господи, почему я? — обратился к своему медицинскому богу Филиппок. — Ну почему вы именно ко мне привязались, а?!
— Не груби тетям, — погрозила пальцем сестра. — Что можешь сказать по интересующему нас вопросу? Только давай без лишних эмоций!
Антон развел руки в стороны:
— Ни-че-го. В порошок можно истолочь любую таблетку. Да тот же самый мел!
— Да? — сощурилась Клюква совсем по-прокурорски. — Интересно, какому идиоту придет в голову толченый мел герметично упаковывать?
— Откуда ж мне знать? Тут нужно лабораторный анализ проводить.
— Вот и проведи, — согласно кивнула сестренка. — В больничке-то вашей наверняка лаборатория имеется.
— Безусловно, имеется, — не стал спорить Антон. — Только у них несколько иная специализация: кровь, "моча…
— Хватит, — сморщилась я, перебив хирурга, но он не обратил на меня внимания и продолжал:
— А вдруг это какое-нибудь сильно ядовитое вещество? Что тогда? Я не могу подвергать риску всю больницу. Для подобных исследований нужна специальная аппаратура, соответствующие условия, защита, наконец!
Мы с Клавдией уставились друг на друга. Похоже, наши головы посетила одна и та же мысль.
— Афоня, ты думаешь о том же, о чем и я? — уточнила Клюквина.
— Примерно.
— Полагаешь…
— Не уверена, но попробовать стоит.
— Согласна. А с этим как быть? — задумчиво проговорила Клавдия, кровожадно сверкнув очами в сторону притихшего Антона.
Несчастный доктор смиренно ждал вынесения приговора.
— Клав, он тебя спас, — напомнила я, — и меня. Уж не говорю о Викторе.
— Ладно, пусть идет, — разрешила сестра.
Филиппок заметно оживился и с радостным облегчением заторопился к выходу. Я напутствовала его советом молчать обо всем, что видел и слышал в этой квартире, а Клавдия сообщила о длинных руках, коими, несомненно, мы с ней обладаем.
— Будем завтракать? — спросила Клавдия, когда за Антоном закрылась дверь.
— Будем, — кивнула я.
В меню завтрака входил чай с лимоном, растворимый аспирин и прочие вкусности. Клавка была неприлично весела, что в нашем положении выглядело нелепо. Однако выяснять причину радости Клюквы я не спешила из принципа, зная по опыту: долго молчать она не способна.
— Афанасия, — помявшись, заговорила Клавка, — как тебе Филиппок? Глянется?
— Он рыжий. И веснушек полно даже зимой.
— Ну и что? Рыжие не люди, что ли? — обиделась Клавдия. — Некоторые рыжие, между прочим, умнее блондинов. Чубайс, например…
— Кто ж говорит, что Антон дурак? — пожала я плечами. — Просто я не люблю чересчур яркие цвета. Предпочитаю что-нибудь более сдержанное.
— Знаю, — вздохнула Клавка. Она ненадолго умолкла, сложив на груди ладошки и мечтательно прикрыв глаза. Из чего я сделала вывод, что хирург произвел на сестру впечатление. Когда Клюквина влюбляется, она глупеет буквально на глазах, поэтому я заволновалась:
— Клава, сейчас не время для любви!
— Сердцу не прикажешь, — снова вздохнула Клюква. — Ты обратила внимание на его глаза?
Ну чисто лазурь небесная. В лучших традициях женских романов я просто обязана влюбиться в своего спасителя!
Я возмущенно заморгала, хотела сказать что-нибудь ехидное по этому поводу, но ничего не придумала и, топнув ногой, убежала к себе в комнату. Спустя минуту, там появилась Клавдия.
Она опустилась на кровать и принялась наглаживать меня по спине.
— Успокойся, Афонечка! Тоша прописал тебе полный покой… — Я ухмыльнулась, а Клавка продолжала:
— Думаешь, я ничего не понимаю?
Димка в командировке, ты здесь… Чужая любовь для тебя сейчас хуже касторки.
— При чем здесь это? — возмутилась я. — О другом волноваться надо! Нас убить могут со дня на день, а ты влюбляться надумала. Соображай!
Клюквина нахмурилась, пытаясь включить мыслительный процесс. Я внимательно за ней наблюдала, терпеливо дожидаясь результатов размышлений. Наконец сестренка пришла к общему знаменателю.
— Ладно, наверное, ты права, — Клавдия поднялась, прошла к двери и уже оттуда жалобно спросила:
— Афонь, как ты думаешь, он на меня просто так смотрит или со значением?
В сердцах я запустила в Клавку подушкой, но она успела захлопнуть за собой дверь.
Однако не все так плохо. Клавдия, пребывая в состоянии любовной эйфории, готова горы свернуть. Вот и сейчас она что-то ворочала за стеной.
«Порядок наводит», — удовлетворенно отметила я, залезая под одеяло. Меня еще немного знобило, следовало полежать и дождаться, когда подействует лекарство.
* * *
Спустя два часа мы с Клавкой топтались возле проходной НИИ вирусологии. Всю дорогу я пыталась придумать, как разыскать Пруткова.
Как назло, ничего толкового в голову не шло, потому я злилась и придиралась к Клавке. Она, несмотря ни на что, все еще пребывала в состоянии легкой взволнованности от нахлынувшего на нее чувства.
— Надо было позже ехать, — прыгая на месте, ворчала Клавка. — До конца рабочего дня еще два часа. Так и будем здесь прыгать, как кенгуру в зоопарке. Вон охранники уже заинтересовались нашей физзарядкой.
В самом деле, из-за дверей проходной два парня в стандартной униформе с любопытством за нами наблюдали.
— Ишь, таращатся, прости господи! Привыкли, понимаешь, микробов своих изучать, — злилась сестрица.
— Угомонись, Клава, работа у них такая, — сказав это, я потащила Клюквину к проходной.
В предвкушении бесплатного цирка оба охранника встретили нас буквально в дверях.
— Здравствуйте, — широко улыбнулась я ребятам. — Вы не могли бы нам помочь?
— Могли бы, — так же широко растянул губы в улыбке один охранник.
— Хотите, чтобы мы попрыгали вместе с вами? — серьезно поинтересовался другой.
Клюквина злобно хрюкнула, но я слегка двинула ее локтем, и она притихла. Ежу понятно — парни над нами издеваются. Мне это, естественно, не понравилось, однако дело — есть дело. Приглушив раздражение, я любезно пояснила:
— Спасибо, с этим мы сами справимся. Нам нужно найти одного человека, который работает в вашем кефирном заведении. Вы в состоянии помочь?
— В принципе, мы не имеем права… — задумчиво протянул страж номер два.
— Но? — с надеждой произнесла Клавдия.
— Но для таких очаровательных спортсменок можно, пожалуй, сделать исключение. Как думаешь, Андрюх?
Второй охранник, Андрюха, неопределенно шевельнул плечом и проявил любопытство:
— А зачем вам нужен этот человек?
Клавка снова хотела что-то сказать, но я и на этот раз ее опередила:
— Понимаете, мальчики, вот она, — я скосила глаза в сторону сестры, — беременна. Отец ребенка работает у вас в НИИ. К сожалению, он оказался подлецом и никак не хочет встречаться с нами. Мобильного у гада нет, а к домашнему все время подходит его жена. Вот мы и решили разыскать эту сволочь на работе, чтоб с превеликим удовольствием набить морду. Помогите, а?
История, конечно, банальна и стара, как мироздание. Но что поделаешь, если адюльтер всегда вызывает у людей нездоровое любопытство.
А уж охранникам, сутками тоскующим на своем посту, страсть как интересно понаблюдать за разборками между разгневанной женщиной и мужчиной-подлецом. Кроме того, как назвать истинную причину нашего появления здесь?
Мол, нужно провести анализ непонятного порошка белого цвета, герметично упакованного в ампулу…
История с беременностью впечатлила не только охранников, но и Клавдию тоже. Она мгновенно скроила жалостно-несчастную физиономию и проникновенно задышала.
— Ладно, — кивнул Андрюха. — Как фамилия этого бедолаги?
— Прутков. Козьма Прутков, — с готовностью подсказала я.
Парни переглянулись:
— А дедушка Крылов не подойдет? — ехидно прищурился второй охранник.
— Но это на самом деле его фамилия, — пискнула Клюква таким голосом, что мне захотелось немедленно разреветься от сострадания. — Козьма Иванович Прутков. Кто ж виноват, что у гада такая знаменитая фамилия?
— Ждите здесь, — бросил Андрей, скрываясь за перегородкой из бронированного стекла.
Второй охранник остался с нами и снисходительно взирал на нас с высоты своего почти двухметрового роста. Под этим взглядом мы с Клавкой и правда чувствовали себя как два особо зловредных вируса.
Андрюха отсутствовал довольно долго. Оттуда, где стояла я, было видно, как он говорит по телефону, а потом терпеливо ожидает ответа.
Мне бы его терпение!
Клюквина, как и я, особой выдержкой не обладала. Едва Андрей начал куда-то звонить, из груди Клюквы время от времени вылетали странные звуки, похожие на горловые вопли павлина в брачный период.
Охранник наконец закончил разговор. Хмурясь, он направился к нам. Отчего-то мне не понравилось выражение его лица, и я, потихоньку запаниковала.
— Что? — шепотом спросила Клюквина, когда Андрюха приблизился.
— Охота вам головы нормальным людям морочить, — буркнул он и озадачил:
— Никакой Прутков у нас не работает и не работал.
Новость оказалась довольно неожиданной.
Я растерялась. Как это не работает? А вчера с кем мы разговаривали? Ответ напрашивался сам собой: Прутков либо вовсе не Прутков, а просто придурковатый мужик, страдающий манией величия. Либо Прутков — это Прутков, но он здесь не работает. Если верно последнее предположение, то сразу возникает новая лавина вопросов. Как он оказался у проходной? Откуда знает Виктора? Откуда знает про ментов, приходивших в НИИ? А может, они вовсе не приходили? Но якобы Прутков говорил, будто именно менты сообщили о ранении Витьки.
И наконец, откуда этот тип так хорошо знает о режиме работы лабораторий?
Клавка, казалось, была огорошена не меньше меня. Расширенными глазами она таращилась на охранников и бессвязно шептала:
— Не работает… Кто же… Не-ет, не может быть! Ведь вчера я лично… Он говорил… Куда ж теперь? Вот, блин, попали! — резюмировала в конце концов сестра. Я была с ней полностью согласна.
Впрочем, отступать не в наших правилах.
Немного оправившись от полученного удара, я поинтересовалась:
— А Самонин? Виктор Самонин у вас работает?
Андрюха удивленно заморгал:
— От него тоже кто-то залетел?
Клавка отрицательно замотала головой:
— Нет. Он дружок моего гада.
Второй охранник, имени которого мы так и не узнали, неожиданно заявил:
— Виктора я знаю. Он работал у нас, правда, пару недель назад уволился.
— Почему? — быстро спросила я.
— Ну а я-то откуда знаю? Мы с Андрюхой как раз дежурили в тот день. Витька в обед уходил. А у нас с этим делом строго, просто так не уйдешь. Он показал нам «бегунок», мы проверили — все подписи на месте, зарегистрировали в журнале, и все. Помнишь, Андрюх?
Андрюха нахмурился, роясь в анналах памяти, а потом все же кивнул:
— Вспомнил. Нервный такой, суетливый, глаза все прятал. Ты его еще спросил, мол, чего он так торопится? Даже до конца рабочего дня не дотерпел…
«Значит, Прутков все же знал Витьку, знал, что он уволился, — размышляла я. — Попробуем рассуждать логически. Если Прутков — вовсе не Прутков, то он может здесь работать, а следовательно, знать Виктора. В том случае, если Прутков здесь не работает… По какой такой надобности он сшивался возле НИИ? Ой, кажется, поняла! Прутков — шпион»…
Мое воображение распухло до чудовищных размеров, даже жарко стало. С этим нужно было немедленно что-то делать, поэтому я, буркнув охранникам нечто среднее между «спасибо» и «до свидания», подтолкнула Клавдию к выходу.
На свежем воздухе мне заметно полегчало.
— Ну, — спросила Клавка, как только мы отошли на достаточное расстояние от проходной, — что ты обо всем этом думаешь?
— Прутков — шпион, — убежденно заявила я.
Клюквина досадливо сморщилась:
— Дура ты, Афанасия, прости господи! Наслушалась побасенок своего Брусникина. Тому в каждом таракане агенты вражеских разведок мерещатся, теперь и ты туда же. Ну какой из Пруткова шпион? Так, шелупонь…
— А по-твоему, все шпионы должны как Джеймс Бонд выглядеть… Прутков все знает: про Витьку, про систему безопасности в НИИ, да и в вирусах кое-что смыслит.
— И что? — хмыкнула сестренка. — Не придумывай проблемы там, где их нет. Все просто: мужик работает в институте, возможно, Виктор работал вместе с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23