И хотя она чувствовала это подавляющее ее скопление предметов обстановки, теперь они стали казаться далекими, они уплывали зловещим и пугающим образом. Они теряли, поняла она, – свою сущность, свою, если так можно выразиться, душу. Предметы теряли то, что делало их знакомыми, постепенно они становились чужими, отдаленными и враждебными. Вещи вместо отброшенной оболочки из чувств и отношений окружающих их людей, они обрели свою первородную изолированность от приручающего воздействия человеческого мозга. Они стали грубыми, необработанными, с неровными краями, о которые можно удариться, порезаться и даже получитъ смертельную рану. Она не смела шевельнуться. Смерть, почти реальная, затаилась в каждом предмете, даже бронзовая пепельница у нее на столе приобрела неправильную форму, потеряв всякое подобие симметрии, и ее выпученные и перекошенные грани грозили рассечь ее кожу, если бы она оказалась настолько глупа, чтобы приблизиться к ним.
На ее столе загудел видеофон. Люсиль Шарп, секретарша Вирджила Акермана, сказала:
– Миссис Свитсент, мистер Акерман приглашает sac в свой кабинет. Я бы советовала вам захватить с собой новую пластинку “Bei mir bist du Schon”, которую мы купили сегодня; он ею интересовался.
– Хорошо, – проговорила Кэти, и усилие, которое ей для этого потребовалось, почти убило ее. Дыхание отказало ей, ее грудная клетка была просто неспособна шевельнуться, чтобы впустить порцию воздуха. Затем, каким-то чудом, ей удалось вздохнуть; она наполнила легкие и затем выдохнула неровно и шумно. На этот раз ей удалось спастись. Но что дальше? Она поднялась на ноги. “Так вот что значит быть пойманной на крючок Джи-Джи 180”, – подумала она. Ей удалось поднять со стола пластинку. Ее темные края напоминали лезвие ножа, впившегося Си в руку, когда она несла ее через весь кабинет к выходу. Ее враждебность к Кэти, ее неодушевленное и вместе с тем яростное желание причинить ей вред стали невыносимыми, прикосновение к ней заставило Кэти съежиться от ужаса.
Она уронила пластинку.
Пластинка лежала на толстом ковре и казалась неповрежденной. Но как заставить себя поднять ее еще раз? Как отделить ее от ковра? Потому что пластинка не была теперь отдельным предметом, все переплелось. Ковер, пол, стены и все в кабинете представляли собой единую поверхность, которую невозможно можно разъединить на части, не порвав ее. Внутри пространства, ограниченного этой поверхностью, не было свободного места, оно все было занято и никаких изменений или дополнений быть больше не могло.
“Боже, – думала Кэти, стоя над лежащей у ее ног пластинкой, – Я не могу освободиться, я останусь здесь, и они найдут меня и подумают что-нибудь ужасное. Это столбняк”.
Она все еще стояла в том же положении, когда дверь отворилась, и на пороге появился Джонас Акерман. Его гладкое моложавое лицо светилось радостью. Он бодро подошел к ней, заметил лежащую пластинку, поднял ее и передал ей в протянутые руки.
– Джонас, – сдавленно проговорила она, – необходима медицинская помощь. Я больна.
– Больна? – он озабоченно посмотрел на не Его лицо перекосилось, неуловимо напомни в ей гнездо со змеями. Его эмоции захлестнули ее как тошнотворная зловонная волна. – Боже мой, – сказал Джонас, – ну и время ты выбрала – Эрика нет, он в Чиенне, а мы еще не подыскали ему замену. Я могу отвезти тебя в тиуанскую правительственную клинику. Что случилось? – он взял ее за руку и пощупал, – Мне кажется ты просто расстроена отъездом Эрика.
– Помоги мне подняться наверх, – выдавила она, – к Вирджилу.
– Ты действительно больна, – сказал Джонас, – Конечно я с удовольствием провожу тебя к старикану. Может быть он знает, что нужно делать, – Он проводил ее до дверей, – Может быть мне лучше взять у тебя пластинку, ты вот-вот се снова уронишь?
Им потребовалось не более двух минут, чтобы добраться до кабинета Вирджила Акермана, но ей показалось, что это суровое испытание заняло целую вечность. Когда она оказалась наконец перед Вирджилом, сил у нес почти не осталось; она тяжело дышала, не в силах сказать ни слова. Для нее это было слишком.
Глядя на нее с любопытством и тревогой, Вирджил произнес своим слабым проникновенным голосом:
– Кэти, сегодня тебе лучше пойти домой; набери груду женских журналов, выпивки и ложись в постель…
– Оставьте меня, – услышала она свои голос. – Боже, – в отчаянии поправилась она, – не оставляйте меня одну, мистер Акерман, прошу вас!
– Решай, чего ты все-таки хочешь, – сказал Вирджил, наблюдая за ней. – Я вижу, что отъезд Эрика в Чиенну…
– Нет, – сказала она, – я в порядке. Теперь си сделалось немного лучше, она чувствовала, что впитала от него новые силы, возможно, потому, что у него их было слишком много. – У меня здесь отличная вещица для Вашин-35. – Она повернулась к Джонасу за пластинкой. – Это одна из самых популярных мелодий того времени. Эта и еще “Музыка все не кончается”. – Взяв пластинку, она положила ее на стол рядом с ним. “Я не должна умереть, – подумала она. – Я должна пройти через это и поправиться”. Я хочу вам сказать, мистер Акерман, что я нашла еще кое-что. – Она уселась в кресло, пытаясь сберечь остатки сил. – Любительская запись того времени. Александер Вулкотт в своей программе “Городской глашатай”. Так что в следующий раз, когда мы будем в Вашин-35, мы сможем услышать настоящий голос Александера Вулкотта. А не ту подделку, которую мы слушаем теперь. – “Городской глашатай”! – с детским восторгом воскликнул Вирджил. – Моя любимая npогpaмма.
– Я почти уверена, что достану ее, – сказала Кэти. – Конечно, пока деньги не уплачены, всегда может что-нибудь случиться. Я должна лететь в Бостон чтобы окончательно все уладить; записи находятся там, у хитрющей старой девы по имени Эдит Скрутс. Она пишет в своем письме, что они сделаны на магнитофоне “Паккард-Белл”.
– Кэти, – произнес Вирджил Акерман, – тебе действительно удастся получить настоящую запись голоса Алсксандера Вулкотта, я тут же повышу твое жалование, и да поможет мне Бог. Миссис Свитсент, дорогая, я так люблю вас за все, что вы для меня делаете! Какая компания транслировала эту программу? Просмотрите копии “Вашингтон пост” за тридцать пятый год. И кстати, это мне напомнило: этот номер Америкэн Викли статьей про Саргассово море. Я думаю, что нам все-таки следует исключить его из Вашин-35, тому что когда я был маленьким, мои родители не выписывали газет Херста; я увидел ее, то; когда я…
– Минуту, мистер Акерман, – сказала Кэти, отнимая руку.
Он склонил голову набок и сказал:
– Да, Кэти?
– Что, если я поеду к Эрику в Чиенну?
– Но, – неуверенно возразил Вирджил, – ты нужна мне.
– Ненадолго, – сказала Кэти. “Может быть будет достаточно, – подумала она. – Они не могут требовать большего”. Вы же отпустили его, – сказала она вслух, – а ведь он отвечал за вашу жизнь, он был для вас гораздо нужнее, чем я.
– Но он нужен Молинари. А ты ему не нужна. У него нет Страны детства, которую надо строить; он не интересуется прошлым, он на полной скорости жмет в будущее, как подросток, – Вирджил выглядел обеспокоенным. – Я не смогу обойтись без тебя, Кэти; остаться без Эрика и так достаточно неприятно, но в его случае я, по крайней мере, могу всегда послать за ним при необходимости. Я был вынужден его отпустить; это патриотический поступок в наше военное время – я не хотел этого, мне страшно без него. – Но без тебя. – его тон стал жалобным. – Нет, это слишком. Эрик клялся мне в Вашин-35, что ты не захочешь уехать с ним, – он бросил безгласный, умоляющий взгляд на Джонаса. – Уговори ее остаться, Джонас.
Задумчиво потирая подбородок, Джонас обратился к ней:
– Ты не любишь Эрика, Кэти. Я разговаривал с вами обоими. Вы оба жаловались на домашние невзгоды. Вы настолько далеки друг от друга, что этого расстояния как раз хватает, чтобы не совершить что-нибудь ужасное… я не понимаю тебя.
– Я так думала, пока он был рядом. Но я себя обманывала. Теперь я все поняла, и я уверена, что он чувствует то же самое.
– Ты уверена? – ядовито спросил Джонас. – Позвони ему, – он указал на видеофон, стоящий на столе Вирджила. – Посмотрим, что он скажет. Честно говоря, я думаю, что одной тебе будет лучше, и я сомневаюсь, что Эрик тоже это знает. – Могу я быть свободной? – проговорила Кэти. – Я должна вернуться в свой кабинет, – Она почувствовала приступ тошноты и страха. Ее пораженное наркотиком тело жаждало облегчения и диктовало ей, что надо делать; оно вынуждало ее следовать за Эриком в Чиенну, что бы ни говорил Акерман. Она не могла остановиться, и даже теперь, в таком состоянии, она могла заглянуть в будущее; ей не уйти от Джи-Джи 180 – лилистарцы были правы. Ей необходимо идти к ним, следуя карточке, которуюй дал Корнинг. “Господи, – подумала она, – если бы только я могла рассказать обо всем Вирджилу! Ми необходимо рассказать хоть кому-то, Я скажу Эрику. Он врач, он сможет мне помочь. Я поеду в Чиену для этого, не для них”.
– Сделай мне одно одолжение, – сказал Джона Акерман. – Ради бога, Кэти, послушай, – он сжал ее руку.
– Я слушаю, – раздраженно ответила она, – и отпусти руку, – Она выдернула руку и отступила, чувствуя, как на нее накатывает злоба, – Не смей так со мной обращаться, я этого не выношу, – она снова посмотрела на него с ненавистью.
– Осторожно, – нарочито спокойным голосок Джонас обратился к ней; – Мы отпустим тебя к твоему мужу в Чиенну, Кэти, если ты обещаешь выждать двадцать четыре часа перед тем, как туда отправиться.
– Почему? – казалось, что она не поняла.
– Чтобы этот первый шок от разлуки мог пройти, – ответил Эрик, – Я надеюсь, что за двадцать четыре часа ты сможешь увидеть причины, чтобы переменить свое решение. А тем временем… – он взглянул на Вирджила, старик согласно кивнул, – я останусь с тобой. Весь день, а если необходимо, то и ночь.
Она в замешательстве возразила:
– Как бы не так. Я не хочу…
– Я вижу, что с тобой что-то происходит, – спокойно сказал Джонас. Это очевидно. Я думаю, что тебе не следует оставаться одой. Я чувствую себя ответственным за тебя, – он добавил вполголоса: – Ты слишком дорога для нас. – Опять, на этот раз твердо и решительно, он взял ее за руку, – Пойдем, спустимся в твой кабинет, тебе будет полезно уйти в работу, а я посижу рядом не мешая. После работы я подброшу тебя в Лос-Анджелес к Спринтеру. Мы пообедаем там, я знаю, ты любишь рыбные блюда, – он повел ее к выходу.
Она подумала: “Все равно ты меня не удержишь. Ты не настолько хитер, Джонас. Сегодня же, может быть вечером, я избавлюсь от тебя и уеду в Чиенну. Или, скорее, вспомнив отвратительные приливы недавнего ужаса, – я ускользну от тебя где-нибудь в лабиринтах ночной Тиуаны, где происходят самые ужасные и самые чудесные вещи. Тиуана для тебя крепкий орешек. Она и меня-то порой озадачивает, а ведь я хорошо знаю ее; я провела здесь, в ночной Тиуэне, немалую часть своей жизни.
Как странно все получилось, – думала она с горечью, – Я так хотела найти в жизни что-то чистое и мистическое и вместо этого оказалась связана с людьми, которые ненавидят нас, которые угнетают нашу расу. Наши союзники. Нам следовало бы воевать с ними, теперь-то мне это ясно. Если я когда-нибудь окажусь наедине с Джино Молинари – а это очень возможно, – я скажу ему это, скажу ему, что у нас не те враги и не те союзники”.
– Мистер Акерман, – сказала она, повернувшись к Вирджилу, – я должна поехать в Чиенну, чтобы сообщить Секретарю нечто очень важное. Это касается всех нас. О нашей войне.
Вирджил Акерман сухо ответил:
– Скажи мне, и я ему передам. Так будет вернее; тебя к нему не пропустят…, если ты, конечно, не его кузина или любовница.
– Так оно и есть, я его ребенок. – Это имели для нее свой смысл, все они здесь на Земле моглн считаться детьми Генерального секретаря ООН. И они верили, что их отец обеспечит им безопасность, Но это ему, похоже, не удалось.
Покорно она последовала за Джонасом Акерманом.
– Я знаю, что ты собираешься делать, – сказала она ему, – Ты собираешься воспользоваться тем, Эрика нет, а я в таком состоянии, чтобы удовлетворить свои сексуальные притязания”
Джонас рассмеялся.
– Посмотрим, – его смех не показался ей виноватым; он прозвучал уверенно.
– Что же, – сказала она, не переставая думал о полицейском с Лилистар Корнингс, – посмотрим, насколько ты будешь удачлив. Лично я бы не поставила на это и цента. – Она не пыталась убрать ей большую уверенную руку с се плеча; она тут же вернулась бы обратно.
– Ты знаешь, – сказал Джонас, – если бы я тебя не знал, я подумал бы, что ты находишься под воздействием вещества, которое мы называем Джи-Дэд 180. Но этого не может быть потому, что тебе проста неоткуда его получить.
Уставившись на него, Кэти смогла только проговорить:
– Что… – она не могла продолжать дальше.
– Это наркотик, – объяснил Джонас, – разработанный в одной из наших дочерних фирм.
– Он разработан не ригами?
– Фродадрин, или Джи-Джи 180, был получен в прошлом году в Детройте, в контролируемой нами фирме под названием “Хазелтин-Корпорейшн”, Это наше главное оружие в войне – или станет им, когда мы наладим его производство. Это случится уже в нынешнем году.
– Потому, – спросила она, – что он делает людей наркоманами после первого же раза?
– Конечно нет. Таких наркотиков много. Из-за тех галлюцинаций, которые он вызывает, – Он добавил: – Он галлюциногенен, как ЛСД.
Кэти попросила:
– Расскажи мне об этих галлюцинациях.
– Я не могу – эта информация засекречена, Резко засмеявшись, она сказала:
– Значит единственный способ разузнать об этом, это попробовать его самой.
– А как ты его достанешь? Даже когда мы начнем его производство, мы примем все меры, чтобы исключить возможность применения наркотика населением – эта штука ядовита, – он пригляделся к ней: – Никогда даже не заикайся о том, чтобы его попробовать; все лабораторные животные, на которых проводились испытания, погибали. Забудь, что я говорил о нем, Я полагал, что Эрик рассказывал тебе о нем – я не должен был этого говорить, но ты вела себя так странно; это напомнило мне о Джи-Джи 180, потому что я очень беспокоюсь, мы все беспокоимся, что кто-нибудь ухитрится поставить этот наркотик на наш собственный внутренний рынок, кто-нибудь из наших же людей.
– Будем надеяться, – сказала Кэти, – что этого не произойдет, – ей хотелось рассмеяться; все это выглядело безумием. Лилистарцы получили наркотик на Земле, но притворились, что добыли его у ригов. “Бедная Земля, – подумала она, – нам отказано даже в признании авторства на открытие этого злосчастного химикалия, который разрушает мозг, нового оружия, как сказал Джонас. И кто же его использует? Наши союзники. И на ком? На нас. Kpуг замкнулся. Конечно, космическая справедливость состоит в том, чтобы земляне одними из первых подверглись воздействию этого оружия”. Нахмурившись, Джонас сказал:
– Ты спрашивала, не производится ли Джи-Джи 180 нашими врагами, значит ты где-то слышала ой этом. Значит Эрик все-таки рассказал тебе, С этап все в порядке, засекречены только его свойства, а не само существование. Ригам известно, что мы экспериментируем с наркотиками на предмет их использования в войне уже в течение десятилетий, начиная еще с двадцатого столетия. Это одно из увлечения землян, – он усмехнулся.
– Возможно, мы все-таки победим, – сказала Кэти, – Это должно взбодрить Джино Молинари. Возможно, ему удастся удержаться у власти с помощью какого-нибудь чудо-оружия. Не на это ли он рассчитывает? Он знает?
– Конечно, Молинари знает, Хазелин держит его в курсе всей разработки. Только ради Бога, не…
– Тебе нечего бояться, – сказала Кэти. “Пожалуй, я подсуну тебе этот Джи-Джи I80” – решила она про себя. – Ты этого заслуживаешь. Этой заслуживают все, кто разрабатывал его, кто о ней знал. Останься со мной весь день и всю ночи, все эти двадцать четыре часа. Ешь со мной, ложись со мной в постель и в какой-то момент ты будешь помечен смертным клеймом, так же как и я сейчас. А затем его получит Эрик, Уж он-то обязательно, Я возьму его с собой в Чиенну. Отравлю там всех, Мола и его свиту. У меня для этого есть все основания. Это заставит их отыскать метод лечения. Их собственные жизни будут поставлены на карту, не просто моя. Для меня одной им незачем стараться, даже Эрик не будет, и уж конечно не Корнинг со своими людьми. Если вдуматься, никому нет до меня дела”.
Возможно, это не совсем то, что задумывали Корнинг и его руководство, посылая ее в Чиенну, Но это было ничуть не хуже, и это было ее собственным решением.
– Его бросят в воду, – объяснял Джонас. – Эти риги – они соорудили громадные хранилища для воды, похожие на те, какие были когда-то на Марсе. Джи-Джи 180 будет брошен сюда и распространится по всей планете. Я признаю, что это выглядит не очень, но… A tour de force, В действительности, это очень рационально и справедливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26