А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

К сожалению, у нас деньги и положение решают очень многое. Гораздо больше, чем доверчивый мокрый нос и симпатия. Не дай вам Бог построить такое же общество.
Я очень прошу вас приехать с Пиратом вместе, и мы, может быть, вместе с Пиратом (подчёркнуто Тремя Лепестками Чёрной Розы. — Пират) придумаем что-нибудь. Жить будем в Сенигаллии, на берегу моря в отеле «Масси» (здесь очаровательная хозяйка Элизабета, и к собакам относятся лучше, чем мои родители), Мой телефон…» И дальше был номер телефона нашей с Витей милой некогда австралийской, а теперь итальянской подружки.
Я восторженно тявкнул и отдал Вите письмо, и Витя побежал показывать его маме Маше. Из конверта, в котором лежало письмо, выпал ещё какой-то документ с огромным количеством печатей. Это было официальное приглашение Вите от Трех Лепестков Чёрной Розы посетить Итальянскую Республику.
В момент чтения письма мне показалось, что где-то запели «Аве Мария». А когда её поют, на мои собачьи глаза наворачиваются слезы. Я слушал её мысленно, но восторженно и самозабвенно.
А потом мы с Витей сидели в нашей комнате и прислушивались к разговору взрослых. Витя относительно к происходящему хладнокровно, а я с душевным трепетом. Не то чтобы я боялся, что мне придётся остаться. Просто, не помню уж при каких обстоятельствах, но совсем ещё щенком, я слышал, что нужны какие-то характеристики для поездки за границу. Где их берут — не знаю: то ли в комиссионном магазине, то ли ещё где-то, и сколько это стоит.
Сидя с Витей в комнате, я усёк что-то похожее от Пал Палыча. А потом услышал вдруг голос мамы Маши, с пафосом произнёсший: «Какое, милые, у нас тысячелетие на дворе?» Он успокоил меня. И очень скоро, уже по мерному воркотанию голосов из кухни, мы с Витей начали понимать, что в Италию нас отпустят двоих. Только Пал Палычу мамой Машей было дано указание узнать, как это можно побыстрее сделать.
В наше удивительное время это оказалось не так уж сложно. В особенности потому, что Мама-Маша и Пал Палыч в это время были как раз в отпуске и у них было много времени для того, чтобы заниматься нашими делами.
Сперва Пал Палыч двое суток стоял в какой-то очереди, для того чтобы узнать, как можно отправить ребёнка за границу, какие документы оформить, где и когда. Тщательно все записав, он по рассеянности забыл спросить про меня.
— Вечно ты забываешь самое главное, — сказала Мама-Маша и, прицепив меня к поводку, пошла узнавать сама.
Там, куда мы пришли, я держал себя так, словно я не обыкновенный фокс-крысолов, а стая разъярённых волков, охраняющих царицу, а Мама-Маша выступала не как обыкновенная дама, а как Нике Самофракийская, вышедшая из Музея античности.
Очередь расступилась, и через десять минут мы, уже узнав всё, что нам было нужно, медленно и мирно шли по бульвару.
На следующий день Пал Палыч отправился в другую очередь. Потом в третью, в четвёртую, в пятую…
Надо ли говорить, что по его стопам шли мы с мамой Машей и доделывали то, что он забыл или не успел.
На полпути к путешествию
Сначала мы, конечно, долго оформляли документы, а потом только стали собираться. Потому что глупо было бы поступать наоборот. Вдруг кто-то из нас не понравился бы чиновнику от выездного ведомства и нас бы не пустили!
Есть такая организация — Управление виз при Главной милиции города. Это управление находится при милиции, я уверен, потому что именно милиция должна помогать гражданам обновлённой России добиваться всего того, чего бы те ни захотели. В рамках закона, конечно.
Туда-то и отправился Пал Палыч с тем, чтобы взять там анкету, потом её заполнить, отнести назад и там уже на основании приглашения Трех Лепестков Чёрной Розы получить для Вити заграничный паспорт.
Я был почему-то уверен, что паспорт Вите не дадут: сказались долгие разговоры мамы Маши с соседями, да и возраст Вити паспорта, даже в моем собачьем сознании, не предполагал. Ведь я знал — паспорт выдают в четырнадцать лет. А Вите только двенадцать.
Но каково же было моё удивление, когда Витя всё-таки получил паспорт, и в нём было написано, что он едет в Италию, правда, с оговоркой — «в сопровождении».
Сопровождение это дядя Серёжа, друг нашего папы, между прочим профессор географии, который как раз и собирался туда в командировку, и мы примкнули к нему. Не знаю, как дядя Серёжа, а мы с Витей был очень рады. В каждом путешествии необходим свой Жак Паганель.
Теперь осталось только немного — найти спрятанные где-то у мамы Маши мои документы, потому что вдруг без них потеряюсь за границей или меня остановят на таможне, как же тогда быть?
Но все, как всегда, оказалось гораздо проще: к нам домой пришёл ветеринарный врач, осмотрел меня, на всякий случай сделал какой-то укол, от которого я два дня хотел спать, а Мама-Маша озабоченно щупала мой нос. Потом он пришёл опять, поставил в паспорт (у меня тоже есть паспорт, но постоянный и с рождения) печать, что я могу ехать куда угодно, получил, словно нечаянно, сто рублей и, самовольно выпив стоявшую на обеденном столе бутылку припасённой Пал Палычем водки, не спрятанной вовремя в холодильник, ушёл, а мы с Витей принялись плясать от счастья и носиться по квартире. выражая свою радость не очень корректно, но зато очень бурно.
«Надо же, — гавкали и кричали мы, — мы едем совершенно свободно в удивительную страну, в страну Ромула и Рема, Леонардо и Рафаэля, Венеции и Милана, Фельтринелли и Андреотти, комиссара Катаньи и Верди, Травиаты и Джульетты, Волонтери и Капулетти!» И уже с паспортами мы вместе с нашим папой пошли в кассу брать билеты.
А на улице возле самой кассы встретили дядю Серёжу, который вдруг, посмотрев на нас, сказал Пал Палычу:
— Слушай, старик, а почему ты не хочешь наследника отправить теплоходом? Это же интересней.
Я просто взвизгнул, Витя, по-моему, тоже, но молча, и от такой нашей реакции и папе, и дяде Серёже, и Вите, и мне стало совершенно ясно, что мы поплывём на теплоходе.
Я не буду рассказывать о том, как покупали билет дяде Серёже, Вите и мне, что, кому и сколько мы за это дали, скажу только, что неделю мы проходили, пробегали по каким-то очередям, не находя себе места, даже были в Итальянском консульстве, где какой-то болван с именем Пелагалли (в переводе «куриный живодёр») чуть было не отказал нам с Витей в визе, но на помощь пришёл дядя Серёжа. Он назвал синьора Пелагалли «папамолла», после чего тот покраснел и быстро-быстро подписал наши документы.
Что ж, первый урок пошёл на пользу. Мы узнали с Витей волшебные слова, с помощью которых можно будет решать в Италии сложные проблемы.
А здесь наконец проблемы кончились, и мы вздохнули, когда обнаружили себя в поезде, мчащемся в Одессу — оттуда отплывал наш корабль, — посмотрели друг на друга и рассмеялись. Нас даже не огорчило то, что, несмотря на название поезда — «Белая акация», в нём невероятно воняли уборные в обеих сторонах вагона. Наше купе было посередине, и мы открыли окна.
Дядя Серёжа вышел поговорить с проводником насчёт чая, а мы стали вспоминать, как нас провожали Мама-Маша, Пал Палыч и заметно уже подросший Витин младший брат Костя.
— Будь осторожен, Витенька, — говорила Мама-Маша сквозь слезы.
— Что ты, мать, учишь его, он взрослый мужчина, к тому же — «будь осторожен», «будь осторожен», — не насовсем же едет, в гости.
Тут Мама-Маша совсем заплакала, но уже сквозь смех.
— К тому же дети за границей взрослеют быстрее, — добавил подошедший к вагону дядя Серёжа, — и Виктор, глядя на них, поучится кое-чему. У них есть чему поучиться.
— Ты, Сереженька, ему всех денег не давай, — сказала Мама-Маша.
— Ну уж нет, получил сполна тот час же по прибытии в порт: быть мужчиной надо учиться не постепенно.
Я утвердительно гавкнул, а поезд дал прощальный гудок.
Потом мы долго махали руками и хвостом и, наконец, уселись в купе. Весь следующий день мы смотрели в окно, где видели мычащих коров, пасущихся овец и кудахтающих кур. Мы покупали на украинских станциях сливы, инжир, кукурузу и дыни, а на редких остановках я бегал под кустики, и мы ехали дальше.
Украина, когда мы проезжали её, показалась мне удивительно красивой, мягкой и доброй, как лето на даче, а совсем не чужой страной. Пользуясь случаем, мы старались набраться впечатлений.
В ночь накануне прибытия в Одессу мы почти не спали и все представляли себя на теплоходе.
Отчасти это было потому, что в купе не горел свет. Вероятно, победившая демократия в лице Министерства путей сообщения считала, что народ, хотя бы даже ив моем лице, может продолжать находиться в темноте…
А утром…
Наш поезд уже приближался к Одессе, как вдруг я увидел море. То есть, увидев его, я даже не понял, что это. Я же его никогда не видел из окна поезда, хотя в прошлом году и плавал по нему в лодке.
Дядя Серёжа решил нас немного просветить в географии. Эти взрослые всё-таки удивительные люди. Но надо отдать ему должное. слушать то, что он говорил, было полезно.
На Чёрном море, оказывается, кроме нашей, стоят такие страны, как Румыния, Болгария, Турция. Площадь моря четыреста двадцать две тысячи квадратных километров, самая большая его глубина не превышает путь больше двух километров. Ничего себе! Попробуй донырни. На западе и северо-западе берега у моря низкие, на востоке и юге к морю вплотную подступают горы, островов у него мало. Водится в нём рыба под названием хамса, ставрида, скумбрия и шпрот. Когда она только появится в магазинах? Хотя я помню её ещё щенком — она была в банках.
А тут неожиданно у самых рельсов появилась вода, да в таком количестве, что не было видно берегов, и дядя Серёжа прервал свою лекцию. Честное слово, захотелось даже писать стихи, хотя для собаки моего размаха это уже совсем не лезет ни в какой ошейник. Я, позабыв все правила приличия, выбежал из нашего купе и громко залаял.
— А билет у тебя есть, пёсик? — тотчас же спросил меня усатый дядя в железнодорожной форме, который как раз проходил по нашему вагону.
Я уже заметил, что к писателям и собакам железнодорожные служащие почему-то непременно обращаются на «ты».
Я немедленно закрыл пасть, спрятал язык и, перестав лаять, устремился в купе, но дядя пошёл за мной. Мой хозяин Витя торжественно предъявил контролёру билет, и тот ушёл разочарованный, снисходительно потрепав меня за ухом.
Но вообще в нашем вагоне, видимо, любили собак, потому что на остановках было много желающих погулять со мной, и я этому не противился, понимая, что, может быть, когда человек куда-то едет, к тому же отдыхать, он становится добрее. Как бы то ни было, неожиданная проверка билета настроения мне не испортила. Да и время пошло быстрее. Вскоре мы прикатили на вокзал, пахнущий, как все вокзалы на свете, железом и ещё чем-то.
Проводников вагона я не запомнил, хотя и приветливо с ними попрощался.
Утром от волнения мы сразу же помчались в порт, где стало известно, что наш теплоход отплывает только в пять часов вечера, и поэтому решено было посмотреть Одессу.
Жемчужина у моря
Одессу иногда называют «Морской жемчужиной». Но я так мечтал о морском путешествии, что на Одессу сперва не смотрел, ведь она, хотя и жемчужина у моря, но все же доступней, чем Италия, и поэтому меня, я надеюсь, вы не очень осудите. Да и когда мы проезжали по городу в такси, она показалась мне грязной.
Но дядя Серёжа сказал, что это не город грязный, а окно в машине, через которое я пытался что-то увидеть.
Поскольку дядя Серёжа профессор географии, то ему сам Бог велел рассказать нам про Одессу то, что, быть может, и полезно знать, но для путешественника, ищущего только впечатлений не пригодится никогда.
Но, может быть, моим читателям будет интересно узнать, что Одесса — это город свободный, хотя формально входящий в состав Украины, находится он на Чёрном море, на Крымском полуострове, он к тому же важный центр машиностроения, химической, нефтеперерабатывающей и кондитерской, что очень важно для нас с Витей, промышленности. Многие зарубежные фирмы считают за честь иметь дело с одесскими предпринимателями. Но конфет в магазинах не было. Зато в городе мы насчитали четырнадцать университетов и институтов, шесть театров и множество музеев; в годы Второй мировой войны фашисты хотели его разрушить, но город оборонялся семьдесят три дня и победил.
В центральной части Одессы, я это сам видел, действительно высится на холме волшебный мраморный ансамбль классических зданий с Потемкинской лестницей и памятником основателю Одессы Дюку Ришелье.
Мы там сфотографировались все вместе на этой лестнице возле памятника Дюку. Потом эта фотография пришла нам домой в Москву по почте.
А что мне понравилось в Одессе больше всего, так это то, что как раз из центральной её части, с любой ступени Потемкинской лестницы и даже от памятника Дюку было видно море, причал и наш теплоход, на котором нам предстояло отправиться в путешествие.
Буду справедлив, в Одессе очень много красивых женщин, повсюду звучит смех, а улицы превращены в торговые ряды. На одной из таких улиц я увидел двух дам: постарше и помоложе. С ними на поводке очаровательная собачка, которую они называли Козеттой.
«Итальянцы, — подумал я, — а вдруг мы поплывём вместе?»
Трап теплохода
Как и обещал на вокзале дядя Серёжа маме Маше, тотчас же по прибытии в порт Одесса он передал Вите деньги. Эти деньги назывались валютой. И были они совершенно не похожи на наши. То есть в общем-то такая же бумага — синяя, зелёная, но относились к ней почему-то лучше, чем к нашей. Я вспомнил, как мы её получали, и не получили бы, если бы не Мама-Маша. Она пошла к банковским чиновникам и убедила их, что обменять ребёнку деньги на поездку — это не значит подорвать экономическое могущество государства.
И валюту мы получили. Я вилял хвостом, потому что обаяние — это форма выражения щедрости.
Когда мы выходили из банка, какой-то банковский работник проворчал:
— Депутатам валюты не хватает, а тут собак возят.
Я не успел его облаять, как меня увела Мама-Маша. …Ну, это дело прошлое, а сейчас мы уже были на полпути к путешествию.
В порту пахло стеклом, бетоном, паспортами и контрабандой. Я прикинул, что, вероятно, мог бы работать даже и таможне. У меня ведь нюх-то какой! Не раскрывая чемодан, я скажу вам, сколько и чего там лежит. А что деньги не пахнут — это ерунда. Ещё как пахнут! И стыдно мне говорить, но пахнут вкусно.
Таможенники работали халтурно. Это я сразу понял и, позабыв все правила приличия, стал носиться по огромному залу порта. Наши билеты и документы оформлялись невероятно долго, я даже успел пролезть за ограду к огромному теплоходу, минуя паспортный и таможенный контроль.
— Пиратка, — кричал мне Витя, — мы же ещё здесь!
Но наконец мы втроём — дядя Серёжа, Витя и я оказались в зале поменьше , где у стоек молодые люди в серых формах должны осматривать наши вещи. У меня, честно говоря, кроме ошейника, никаких вещей не было, но я беспокоился, а вдруг мой ошейник тоже облагается таможенной пошлиной, или его нельзя вывозить в другие страны, или он какой-нибудь секретный. Но нет, таможенник расписался в какой-то бумаге, которую дал ему дядя Серёжа, потом поднял меня, погладил, незаметно, как ему показалось, ощупал, поставил куда-то зачем-то печать, и мы проследовали дальше.
ПО залу в это время прошёл военный в зелёной фуражке, и я подумал, что он будет ругаться, увидев собаку, но он был чем-то озабочен и прошёл мимо.
Потом мы попали ещё в один зал, где пограничники посмотрели наши паспорта. Когда пограничник смотрел документ, удостоверяющий мою личность, я даже привстал на задние лапы. Но эта процедура заняла полминуты: вероятно, здесь уже нашёл своё место афоризм, что «за границу не выпускают, выпускают из тюрьмы».
Потом мы вышли на огромную асфальтированную площадку перед теплоходом.
Здесь уже даже мне не захотелось лаять, такое величественное зрелище открылось передо мной. Здесь стоял он… наш теплоход. Он был ещё достаточно далеко от меня, и я мог рассмотреть его целиком.
Он был похож на огромное блюдо с тортом.
У него было имя.
Он назывался «Дмитрий Шостакович» — в честь замечательного русского композитора.
На нем покачивался флаг нашей страны и ещё какой-то маленький флажок — белый с красным, похожий на польский на носу.
Мы медленно пошли к теплоходу. Я даже себе не представлял, что он такой громадный. Какие-то люди сновали у причала возле огромных железных быков, к которым крепится толстенными канатами теплоход. Я шёл рядом с Витей и чихал от счастья.
Мой хвост лучше всяких слов говорил о том восторге, который я испытывал.
И вот мы подошли наконец к трап — это такая лестница, которая связывает причал с теплоходом. Она немного раскачивалась, и я в последний раз за этот ближайший месяц оглянулся на родной порт. Впереди была неизвестность. Но я смело шагнул навстречу приключениям. Витя подхватил меня на руки, и дядя Серёжа первым прошёл вперёд в коричневую пасть входного люка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27