А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Теперь-то,
возрадовался Алныкин, комиссии, которая эти патроны считает, можно смело
заявить: в особый отдел обращайтесь!
Вслед за майором, унесшим пистолет, в комнату стали заглядывать сподвижники
обоих подполковников, изучающе поглядывали на Алныкина, и тот тоже запоминал
их на всякий случай.
Время по корабельному распорядку близилось к обеду, но особый отдел, видимо,
жил по иным часам. Открылся сейф, на стол легла какая-то папка, так до конца
разговора и не тронутая пальцами особиста, но определенно содержаща
чрезвычайно важные сведения о командире БЧ-2 БК-133. Оба подполковника знали
эту папку назубок, потому что в нее не заглядывали. Где и с кем провел
Алныкин отпуск - они сказали ему об этом, им известно было, что провожала
его в Таллин аспирантка. Интересовало: кто познакомил Алныкина с Леммикки
Ивиевной Йыги и что посулили ему за брак с нею?
Мелькнула в вопросах и фамилия - Лаанпере. Когда Алныкин спросил, кто это,
подполковники подумали и все-таки ответили:
- Ральф Лаанпере - настоящий отец вашей жены, враг советской власти, от
справедливого возмездия сбежал в Швецию... А указанный ею в анкете гражданин
Йыги - подставная фигура. Так кто же вас, Алныкин, навел на дочь Ральфа
Лаанпере? Где познакомились с человеком, от имени отца предложившего вам
сделку?
Еще ранее Алныкин заподозрил, что эти подполковники - такие же психованные,
как майор Синцов, и ему почему-то стало жалко тихого пьянчужку Иви Йыги, а
мать жены, Лилли Кыусаар, показалась совсем уж гадкой.
- С Леммикки Йыги мне предложил познакомиться Игорь Александрович Янковский,
он из госбезопасности.
Подполковники были ошеломлены, замешательства не скрывали.
- Где? Когда?
- Пятнадцатого марта сего года. В здании гарнизонной комендатуры. В
присутствии помощника коменданта майора Синцова. Он это может подтвердить.
Мне угрожали тюрьмою, если я с нею не познакомлюсь, я ведь за два дня до
встречи с Янковским столкнулся на улице с будущей женой, имени не спросил,
знакомства с нею не завел.
- Как вы попали в комендатуру?
- Этого я сказать не могу. Мне приказали никому ничего не говорить.
Облегчение снизошло на подполковников... Они, разминаясь, походили по
комнате, вновь открыли окно, покурили.
- Ну, тогда иное дело... Всякое бывает... Можете внизу получить личное
оружие. Всего хорошего!
Последние слова так возмутили Алныкина, что он забыл о пистолете, отданном
"на временное хранение". Доехал до бухты, пошел к домику, шкуркой продраил
тумбочку, снимая с нее местами сошедшую краску. За этим занятием его застал
помощник, присел, молчал. Поднялся наконец:
- Я с Галкой из сельпо договорился, она тебе кухонный столик презентует.
Три дня спустя тральщик высадил на пирс двух капитанов 3-го ранга,
подозрительно молодых и восторженных. Они глянули окрест - и благоговейно
сняли фуражки. Обоим нет еще тридцати, обоим до дубовых листьев на козырьках
трубить еще и трубить под военно-морским флагом.
- Вась, красота-то какая, а?..
- Парадиз...
Офицеры приступили к делу, получили на "Софье Павловне" каюту и вызвали
командира БЧ-2 БК-133. Говорили с ним как с закадычным другом.
Отрекомендовались бывшими сослуживцами покойного Ростова, преподавателя
кафедры военно-морской географии Училища имени М. В. Фрунзе. Тепло
вспоминали о нем, безвременно почившем. Остаются, погоревали они, кое-какие
неясности с его смертью, изучаются последние дни и часы покойного. В бумагах
обнаружена запись о встрече с Алныкиным накануне злосчастного вечера в
"Квисисане". Кстати, что означает цифра "5" рядом с датою и фамилией?
- "Отлично". Так он оценил мои знания, - удивился Алныкин. На дураков эта
парочка не походила. Но ведь ради одной цифры командировку в Порккала-Удд не
получишь.
Не цифра интриговала прибывших. Они установили, что три недели почти
ежедневно Алныкин приходил на кафедру и оставался наедине с Ростовым. О чем
тот говорил с ним? Что рассказывал? Швеция, Финляндия, Норвегия, Дания - об
этих странах шла речь? Политическая обстановка на Скандинавском полуострове
обсуждалась? Морские порты, военные базы, внутренние судоходные пути -
вопросы на эту тему задавались?
"Подозреваю, что к следующему визиту вы подготовитесь более успешно..." -
только эту фразу и помнил Алныкин. Обычно он вытаскивал билет, думал над
ответом минут десять, Ростов же что-то читал, потом вежливо выслушивал, не
отрывая взгляда от кончика дымящейся папиросы. "Подозреваю, что..."
- Нет... Нет... Нет...
Два вечера отвели на Алныкина приезжие. Хотели использовать его - но для
чего, для каких целей? Зачем на "Софье Павловне" открыто говорили всем, что
они из разведуправления?.. Алныкин смирился с тем, что он, как все
архангельские поморы, и впрямь тугодум, смекалка и хитрость заменены у него
честностью, и честно спросил у офицеров, знатоков Скандинавии, кто такой
Ральф Лаанпере.
Показалось ему, что они давно ждут этого вопроса. Объяснили охотно. Родился
Лаанпере под Петербургом, произошел от четырех корней - сразу и финн, и
швед, и русский, и эстонец. Гимназия в Петербурге, университет в Стокгольме,
служащий в Эстонии, предприимчивый и ловкий, секретарь Лайдонера, который
вместе с Пятсом совершил государственный переворот в 1934 году. Делец от
политики, на разных ролях во всех правительствах вплоть до 1940 года.
Перебрался в Швецию, чтоб вернуться в Эстонию с началом оккупации. Настроен
крайне антисоветски. Непонятным образом оказался в Швеции до освобождения
Таллина. Женат, двое детей, сын - в Америке, дочь - в Западной Германии.
Алныкин долго, загибая пальцы, высчитывал долю русской крови своего будущего
ребенка. Сбился.
- Говорят, он - отец моей жены...
И на этот вопрос словообильно откликнулись капитаны 3-го ранга. Отец, это
точно. Мать Леммикки служила в доме Лаанпере экономкой или горничной, в 1940
году он сбыл ее сторожу, заставив того жениться на Лилли Кыусаар. Леммикки с
детства привыкла к дяде Иви и не сомневается, что он ее отец.
Что касается самого Алныкина, то дела его плохи, очень плохи. А у жены - еще
хуже, ее обвинят в дискредитации советского офицера путем обмана и
завлечения в брачные узы, в попытке шпионажа на территории арендуемой у
Финляндии базы. То и другое, спроецированное на пятьдесят восьмую статью
уголовного кодекса, обещает не один год заключения. Спасти могут только
чистосердечные признания в том, что шпион-то - муж ее, Владимир Алныкин. А
самому Алныкину светит та же 58-я, попытка установления связи с заграничными
антисоветскими центрами. Но если признается, что его, неопытного,
несведущего и оболваненного любовью, вовлекла в преступную деятельность
эстонка Леммикки, то, пожалуй, наказание ограничитс судом чести младшего
офицерского состава - понизят в звании или уволят в запас.
Короче, или - или. Или Алныкин на свободе, а Леммикки сидит в тюрьме, или
сидит Алныкин, а Леммикки разгуливает по Таллину.
Наговорив все это с улыбками, офицеры тепло попрощались с Алныкиным. Им
очень нравилось имя "Леммикки", оно, уверяли они, очень редкое. "Рады будем
познакомиться с нею..."
И отбыли в неизвестном направлении на тральщике. Со шкафута "Софьи Павловны"
Алныкин долго смотрел на покидающий бухту кораблик. Поужинал в кают-компании
плавбазы, чтоб не терять драгоценного времени, и поспешил к дому. Тумбочка,
выкрашенная "слоновой" краской, уже подсыхала, подаренный кухонный столик
требовал ремонта, инструмент обещал дать боцман. Окна распахнуты, запах
краски выветривается, надо что-то решать с печкой и рамами, дел невпроворот,
поэтому к особисту Алныкин попал только после спуска флага.
- Нет ни пропуска для жены, ни самой жены, тревожусь... Где она?
Бригадный особист - парень простецкий, пить мог со всеми.
- Сами ищем ее... Кстати, твой катер доставлял из Таллина особо секретный
груз, помнишь?.. Есть сведения, что жена твоя присутствовала при погрузке на
катер трех единиц оборудования. Подтверждаешь?
- А что, - поразился Алныкин, - жена пропала вместе с грузом?
Особист поднялся из-за стола и долго матерился... Завел Алныкина в
кают-компанию. "Сиди жди, я сейчас..." Вернулся веселым.
- Ты отстранен от должности, с корабельного довольствия снят.
Алныкин повторил путь особиста, пришел к командиру бригады шхерных кораблей.
Тот с интересом разглядывал его.
- С утра - в Таллин, лейтенант Алныкин. Даю двое суток на семейные дела.
Попирая все запреты, утром Алныкин позавтракал на родном БК-133. Не замечая
грустных взглядов командира, не слыша причитаний помощника, поднялс на
палубу и осмотрелся.
В небе - ни облачка, температура в тени - плюс двадцать, сорок миль до
Таллина, погода там мало чем отличается от здешней, форма одежды, это уж
точно, номер два, то есть белый китель, ни разу не надеванный. Алныкин едва
успел его выгладить, последним взбежал по трапу на десантный корабль,
уходящий в Таллин.
Соседка по дому, библиотекарша из стройбата, пересекала Финский залив на том
же корабле, - та самая библиотекарша, жена бригадного минера, которую
Алныкин много месяцев назад учил стрелять из ТТ, та, что таскала с собою в
сумке бутылку. Жила она этажом ниже, изредка видела хлопотавшего по
хозяйству Алныкина и продолжала дичать, уверяла, что, какими обоями ни
обклеивай стены, дом ближе к Ленинграду не станет. Стряпать так и не
научилась, на упреки мужа отвечала презрительным фырканьем. Стреляла
по-дикарски метко и рыбу ловила удачно, жарить ее помогал Алныкин.
От женщины с пистолетом и удочкой добра не жди, и на десантном корабле она
не удержалась от идиотского предположения. Когда швартовались в Таллине,
дернула Алныкина за рукав, чтоб тот наклонился к ней, глазами повела в
сторону городской тюрьмы, что рядом с гаванью, и шепотом спросила:
- Говорят, жена твоя там?.. Арестована. Это правда?
Алныкин доехал до Ратушной площади и пошел к дому Горошкиной. У Насти, так
думал он, живет разозленная матерью Леммикки. Третий этаж, звонок в дверь,
на пороге стоит сам Горошкин в наброшенном на плечи кителе. Приложил палец к
губам, призывая к беспрекословному молчанию, а затем отрицательно покачал
головой. Из глубины квартиры раздался голос Насти: "Это не ко мне?"
Подполковник медицинской службы медленно и тихо закрыл дверь, так же
медленно и тихо Алныкин вышел из дома. И ускорил шаг, приближаясь к зданию,
где служил и мог находиться в этот час Игорь Александрович Янковский. Позади
остались витрины книжного магазина, Алныкин спохватился, повернул назад и
едва не столкнулся с человеком, которого он запомнил в особом отделе штаба
базы, когда Алныкина (он это понял только сейчас) предъявляли для опознания
сотрудникам. Человек был в гражданском, он, наверное, вовсе не следил за
ним, но Алныкин, купив в магазине учебник по малярному делу, решил
Янковского не искать. Сел на трамвай, спрыгнул у рынка, взял такси, попетлял
по улицам. Было пять вечера, когда он подергал колокольчик на Вирмализе и
прислушался, надеясь, что мать Леммикки еще на работе и дверь откроет ему
Иви Йыги.
Дверь открыла мать... И не захлопнула ее перед носом, а пригласила войти;
молча, одетая не по-домашнему, она ввела его в комнату, повернулась к нему
спиной и, стоя у окна, закурила. Иви Йыги блаженствовал: водочка в
графинчике, глаза как у той селедки, что распростерлась по овальному блюду.
- Где мо жена?
Ответил - по-эстонски - Иви, отец или отчим. Зато по-русски заговорила мать,
продолжая смотреть в окно, окутываясь сигаретным дымом. Ни визга в голосе,
ни шипения, тем более возмутили Алныкина слова антисоветски настроенной
тещи. Лилли Кыусаар сообщила, что не отдаст дочь ни этой власти, ни русскому
офицеру, представителю этой власти, которую она ненавидит, потому что она
сломала жизнь всем эстонцам, ей самой, отцу Леммикки и, оказывается,
Леммикки тоже. Ничего нельзя скрыть, живя под пятой русских, до всего
доберутся, найдут негодяя и подошлют к девочке, чтоб разнюхать, разведать и,
спасая себя, оболгать, арестовать, посадить! Нет, не видать ни ему, ни
власти дочери Ральфа Лаанпере! Она сама, Лилли Кыусаар, пойдет в тюрьму, но
избавит дочь от большевистских застенков!
Слишком много сказано было, чтобы сразу все понять; уходя, Алныкин заглянул
на кухню, и наконец-то теща перешла на крик: "И ты с обыском?" Лицо
перекошено, пальцы вздетых рук - как когти пикирующей птицы.
- Да хватит вам... - укоризненно проговорил Алныкин. Он хотел глянуть, какие
столики и ящики на кухне, чтоб такие же купить или сделать для дома, где
будет хозяйкою Леммикки.
Майора Синцова нашел там, где тот и должен быть: в комендатуре. Мгновенно
узнав Алныкина, он недобро усмехнулся, строевыми глазами проехался по
фуражке, кителю, брюкам и ботинкам его. На вопрос, как связаться с
Янковским, ответил, как и положено, издевательски: "Не знаю и знать не
хочу!"
- Но телефон у него должен быть!
- Нет телефона! - рявкнул майор. - Янковский временно отстранен от
должности!
- За что? - поинтересовался Алныкин, по ему неизвестной причине тоже от
должности отстраненный.
Майор побагровел:
- И ты спрашиваешь это у меня?! У себя спроси!
Не прикасаясь к Алныкину ни рукой, ни ногой, он тем не менее вытолкал его из
комендатуры. Было бы совсем глупо просить у него какую-нибудь бумажку для
администраторов гостиниц, чтоб те расщедрились на коечку в многоместном
номере: "От своего имени черкни записочку!" - так наверняка заорал бы
Синцов. Два тральщика стояли в Минной гавани, не из Порккала-Удда, но с
родным полотнищем на флагштоке, диванчик в кают-компании обеспечен,
гостиницы забиты охочим до моря людом, город наводнен туристами. Однако
что-то мешало Алныкину искать приют на боевых кораблях и плавсредствах базы,
надо было обдумать то, что услышал он от матери Леммикки, и понять наконец,
что случилось с нею и где она. "Кельнер, юкс сада грамм и кружку олу!" -
по-русски и по-эстонски сразу заказал он в пивной. Эстонского вида парень,
которому он якобы сломал жизнь, поставил перед ним и пиво и водку. Русская
официантка накормила Алныкина в столовой Дома офицеров, где ко всем были
гостеприимны, даже к тем, кого, как Янковского и Алныкина, отстранили от
исполнения обязанностей по должности. Официантка же и подсказала, куда идти
на ночевку. Студенческое общежитие гомонило голосами школьников из
Ленинграда и Минска, на Алныкина они посматривали с почтением и называли
"дяденькой". Он закрылся в подсобке, отведенной дл бытовых нужд, и
развалился на топчане; пахло чаем и выглаженным бельем. Эта противная баба
Лилли Кыусаар сказала больше, чем хотела. Леммикки не арестована, а спрятана
ею, но за Леммикки приходили какие-то люди с разрешением на арест и обыск.
Где она сейчас - мать знает, конечно, но спрашивать ее бесполезно, она
почему-то считает, что люди, приходившие за дочерью, и он, командир БЧ-2
БК-133, из одного воинского подразделения. Вообще в этой истории какая-то
невсамделишность, и, если уж говорить прямо, сама Лилли Кыусаар произнесла
слово "провокация". Статья 58-я, о которой упоминала она, знакома, отца в
1937 году тоже обвиняли в чем-то, тогда-то, на восьмом году жизни, еще не
пошедший в школу Володя Алныкин услышал о существовании этой статьи, матери
тоже эта статья не нравилась, она каждую неделю ходила в городскую тюрьму,
добиваясь свидания, и в конце концов отца из тюрьмы вытащила. Пять месяцев
ушло затем на восстановление его, он и в Москву ездил, пока опять не надел
китель с командирскими нашивками. Лилли Кыусаар знает об этой статье больше,
потому что знакома еще и с пунктами ее.
Дети бегали по коридору, как по дорожке стадиона, и Алныкин заснул под
ребячьи визги, думая о том, где утром надраить пуговицы. Знать, решил он,
такая уж судьба у всех Алныкиных: одним сидеть в тюрьме, другим выручать их.
Чьей-то зубной пастой он начистил пуговицы, высидел очередь в
парикмахерской, плотно поел, в десять утра был уже на подходе к штабу флота.
Два капитана 3-го ранга, те, что назвали себя сослуживцами Ростова и два
вечера прикидывались друзьями Володи, повстречались ему. Теперь они прошли
мимо, даже взглядом не напомнив о знакомстве, и Алныкин ничуть не обиделся,
признавая за старшими офицерами право на невежливость. Все офицеры штаба -
бригады ли, базы или всего флота - разительно отличались от корабельных
излишней суетливостью и никого не замечали. Спрашивать у них, где кабинет
командующего флотом, Алныкин не стал, ноги сами привели его на нужный этаж к
нужной двери. Вошел. В приемной - два капитана 1-го ранга и адъютант
командующего, старший лейтенант. Именно старший лейтенант, что более всего
поразило Алныкина. В адъютанте он узнал одноклассника, одного из тех
пятерых, что на валуне под Койвисто, провожа падающее в море солнце, дали
клятву хотя бы раз в десятилетие забиратьс на этот камень и вспоминать
закатные минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11