Опередив всех, он в три прыжка очутился возле меня и сделал озабоченную мину:
— Так… Врача нужно… На что я возразила:
— Поздно. Кажется, у меня уже предсмертный бред.
Да от одной этой мысли у меня мороз пошел по коже. Вот что я вам скажу: если бы по невезению проводились соревнования, я бы точно была многократной чемпионкой.
* * *
Привет из солнечного Виллариба!
— Ну ты и сволочь, Прокопчик! Здорова врать! Зачем дала Юрису ключ? Ты хоть знаешь, кого он ко мне водил? Устроили в моей квартире притон, понимаешь! — Вот в каких выражениях я приветствовала Ингу, когда она навестила меня в больнице на следующий день.
— Да я же не знала, — оправдывалась она, — я понятия не имела…
— А про то, что ушла тогда не в шесть, а в семь, тоже понятия не имела? — гневно вопрошала я.
— Ну, во-первых, все было не так. Я действительно ушла в шесть, а потом вернулась за мобильником. А Юрис, он уже мертвый был! — отбивалась Инга.
— И ты решила, пусть себе лежит, где лежал, — констатировала я прискорбный факт Ингиного малодушия. — Придет Танька — пусть сама разбирается. Ну, спасибо, Прокопчик, век не забуду.
Инга набычилась, замолчала, а потом вдруг ни с того ни с сего лучезарно улыбнулась:
— А я не Прокопчик.
— Ну Сусанин, если тебе так нравится, — прошипела я. — Нашла чем гордиться.
— А я и не Сусанян, — проворковала Инга интригующе.
— Ага, а я не Чижова, а миссис Джеймс Бонд, — кивнула я и покрутила пальцем у виска.
Инга уже открыла рот, чтобы выдать очередную тупую остроту, но тут дверь за ее спиной приоткрылась, и в палату со словами «вижу, больная пошла на поправку» просунулась голова мистера Тореро.
— Это мне снится? — на всякий случай спросила я Ингу.
— Нет, это тебе не снится, — покачала она головой.
— Тогда что он здесь делает?
— Разрешите представиться, капитан Бакланов, — деловито и вместе с тем буднично отрекомендовался мистер Тореро. — Я вас долго не задержу.
— Как это? — Я переводила взгляд с мистера Тореро на Ингу и обратно, все ждала, кто из них заржет первым.
— Вижу, нужно развеять недоразумение, — вздохнул мистер Тореро. — Вас, наверное, смущает наша встреча в «Пеликане»? Это естественно. Так вот, там я был по долгу службы, разоблачал преступную группу наркодилеров. — И уточнил на всякий случай:
— Я понятно выражаюсь?
— Ага, — кивнула я, — более-менее.
— Очень хорошо, — по-казенному обрадовался мистер Тореро. — Тогда у меня к вам буквально несколько вопросов. Уточняющих.
Мистера Тореро интересовало все, что касалось Бороды, Беляша и Лонга, и я прилежно и обстоятельно выложила ему все, что мне было о них известно. Впрочем, судя по непроницаемому выражению его лица, ничего принципиально нового он от меня не узнал. Зато я из его вопросов кое-что почерпнула и даже заполнила с их помощью некоторые пробелы. Ну, например, разобралась с неведомым товаром, за который так переживал Борода. Это были наркотики, ими Юрис исправно и далеко не бескорыстно снабжал клиенток «Пеликана». В том числе Ингу, которая теперь стояла рядом с мистером Тореро такая скромная и невинная, хоть картину пиши. И вчерашнее появление в моей квартире мистера Тореро тоже прояснилось. Это он по следу банды шел, а я-то приняла его за одного из них.
— Эх, зря вы тогда от меня убежали! — по-отечески пожурил меня мистер Тореро. — Хорошо еще, что все обошлось, а то могло быть и хуже.
— Могло, — согласилась я, вглядываясь в хитрющую Ингину физиономию. Меня почему-то не покидало ощущение, что она готовит мне какой-то подвох.
— Ну выздоравливайте, — пожелал мне мистер Тореро и поднялся со стула.
— И это все? — разочарованно подумала я вслух, провожая его долгим взглядом.
— Не все, не все, — защебетала Инга, — сейчас будет еще один сюрприз, самый главный. — И захлопала в ладоши. — Раз, два, три — елочка, гори!
При чем тут елочка? Крыша у нее не в порядке, что ли?
Дверь распахнулась, но елочки за ней не обнаружилось. Зато обнаружился Отто. Ну все, сейчас полезет с объяснениями, обреченно подумала я.
— Это Отто Кетлинг, — торжественно объявила Инга, чуть не лопаясь от счастья.
— Надо же, а я и не знала. — Я не выразила особенной радости.
— А теперь спроси, как моя фамилия? — потребовала от меня Инга.
И чего, спрашивается, лезет к больному человеку со всякими глупостями?
— Отстань, — попросила я Ингу и отвернулась к стене. Один раз в жизни поболеть спокойно не дадут.
— Ну, Тань, ну спроси, что тебе стоит, — клянчила за моей спиной Инга, потом вздохнула обиженно. — Ну ладно, раз не хочешь спрашивать, так скажу: Ти-зенгаузен-Кетлинг.
— Че-го? — Я резво приняла первоначальное положение.
— Но это еще не все! — Инга наслаждалась произведенным эффектом. — Ты тоже Тизенгаузен-Кетлинг. Представляешь?
— Кто-кто? Я? — Я посмотрела на Отто. Похоже, он заразил Ингу своим безумием.
А тот, видно, только того и ждал. Сразу затарахтел:
— Я же говорил, что мы все обсудим втроем. Вот и наступил такой момент! Наконец я вас нашел, и вы, слава богу, живы. Вы просто не представляете, как я счастлив!
— Чего он несет? — Я переключилась на Ингу, хотя и от той, как показали сегодняшние события, ожидать чего-нибудь вразумительного было нелегко.
— Он несет… То есть он говорит сущую правду. Мы с тобой, оказывается, троюродные сестры. А он тоже нам родственник, дальний какой-то, но неважно. И все мы наследники зашибенного состояния, прикинь?
— Врешь! Так не бывает! — Я расплылась в идиотской улыбочке.
— Бывает, бывает. — Инга чуть не на одной ножке по палате запрыгала. — А Ованес каким-то образом про меня пронюхал, ну про то, что я из этих Тизенгаузенов… Поэтому он уговорил меня написать завещание, а я написала, я ведь ничего не знала. А потом он задумал от меня избавиться. Ну и от Сережи заодно. Сережино похищение он организовал, с помощью Сони, конечно. А аварии никакой не было, просто они меня в подвале держали. Если бы не ты, даже не знаю, чем бы все кончилось. И если бы не Отто. — Она ласково потрепала по плечу довольного племянника тети Любы.
Значит, наследство? Вот из-за чего весь сыр-бор, а Юрис — всего лишь случайность, побочная линия в этой запутанной истории. А Покемон-то каков, оказался еще отвратительнее, чем я думала. Позарился на Ингино наследство, с его-то несметными богатствами. Вот уж действительно, деньги к деньгам, а дерьмо к дерьму.
Инга все не могла успокоиться, прямо висла на бедном Отто и награждала его бесчисленными комплиментами за самоотверженность. А меня любопытство донимало, кто подкинул Буяну палку сервелата, на которой я растянулась, когда в потемках рыскала во дворе у долгоносиков. Предчувствия меня не обманули, Отто не стал отпираться и честно признался, что в тот памятный вечер побывал на чердаке «Броненосца „Потемкина“, где и разыскал заветную фотографию Ингиного прапра… — одним словом, пращура.
* * *
Ну то, что мы с Ингой троюродные сестры по отцовской линии, я еще как-то переварила. Можно сказать, я этому даже не очень сильно удивилась. В конце концов наше родство хоть как-то объясняло то бесрассудство, с которым я бросилась в бездонный омут Ингиных страстей-мордастей. А вот общий пращур с двойной фамилией Тизенгаузен-Кетлинг у меня в голове совершенно не укладывался. Да если бы дело было только в фамилии, а то ведь еще и в титуле. Барон Тизенгаузен-Кетлинг! Разбудите меня, уколите цыганской иголкой, полейте холодной водой из чайника! Да посмотрите на мою русопятую физиономию, в конце концов, и сразу станет ясно, что бароны в моем роду по всем законам генетики исключаются. Неудивительно, что я еще долго глупо хихикала и замечала к месту и не к месту:
— А может, он все-таки не Тизенгаузен, а Мюнхгаузен?
А Отто мне популярно объяснял, что барон Мюнхгаузен — не менее реальное лицо, чем наш один на троих титулованный прадедушка. И потомки у него тоже имеются. Правда, о наследственных делах ничего не известно. Может, просто делить нечего, поскольку знаменитый предок сильно промотался при жизни?
Кстати, о наследстве. Я долго не могла осмыслить сам факт его существования. Мне, уроженке забытого богом Виллабаджо, за всю жизнь и рубля в лотерею не выигравшей, что-то причиталось! Просто так, за самые обычные серые глазки. И каждый раз, как на меня накатывала очередная волна сомнений, неутомимый Отто предпринимал пространные экскурсы в историю семьи Тизенгаузен-Кетлинг. С его помощью я уже, можно сказать, все генеалогическое дерево облазила от корня до верхушки, но продолжала подозревать, что тут не обошлось без какой-нибудь путаницы.
— Все много раз проверено, ошибки быть не может, — терпеливо вдалбливал мне в голову Отто. — Дело в том, что наше родство — по линии Кетлингов, выходцев из Швеции. Долгое время считалось, что из Кетлингов никого не осталось. Да так оно и было, в Европе не осталось, а о тех, что в России, никто ничего не знал. Полагали, что все они погибли во время революции. А они уцелели, потому что сменили фамилии. Даже дети не знали, кто их родители на самом деле, что уж говорить о внуках и правнуках!
Я кивала головой, как кукла с батарейкой в животе: мол, мне понятно, а на самом деле все, как и прежде, плавало в тумане. На кой черт, к примеру, Отто нас с Ингой разыскивал? Не проще ли ему, с его американскими нравами, было прикарманить все наследство, а не делиться с какими-то сомнительными родственницами по отцовской линии, к тому же затерянными на бескрайних и диких просторах России? Однако и этому, представьте себе, нашлось объяснение. Оказывается, долгожительница тетя Люба, царство ей небесное, составила завещание необычайно изощренным образом.
Предсмертная воля хитрой старушенции, как я поняла из заумных объяснений Отто, состояла в следующем. Отто получал пятьдесят процентов несметных сокровищ Тизенгаузенов-Кетлингов только при условии, что вторая половина наследства будет по-братски разделена между российскими потомками старинного баронского рода. В противном же случае ему причитался сущий мизер: пара отелей на Канарах, поместье в Ирландии, персональный «Боинг» и еще что-то по мелочи. Остальное, включая и нашу с Ингой долю, жертвовалось на благотворительность.
Так что у бескорыстной на первый взгляд самоотверженности кузена Отто была очень даже корыстная подоплека. На том же, собственно, зиждились и все его родственные чувства, включающие поразительную сентиментальность и невообразимые переживания за нашу с Ингой судьбу. Страшно подумать, что с ним творилось, когда он узнал о нависшей над нами опасности! Наверное, это ужасно — видеть, как громадное состояние медленно и торжественно уплывает у тебя из-под носа в самый последний момент. Я говорю «наверное», потому что мне подобные сильные чувства, к великому сожалению, неведомы. Даже теперь, после того, как я с помощью Отто вступила в права наследования.
Что касается Инги, то ее финт с нежданным богатством, свалившимся на голову, нисколечко не удивил: дескать, одним наследством больше, одним меньше. Впрочем, резкие, как виражи истребителя, повороты судьбы — это в ее стиле, чего не скажешь обо мне. Для меня вот так вот, в одночасье, без всякой подготовки сменить Виллабаджо на Виллариба — серьезное испытание, я даже боялась, что мой ослабленный испытаниями организм не выдержит перегрузок.
Начнем с того, что я понятия не имела, куда девать такую прорву денег. У меня-то, в отличие от Инги, потребностей с гулькин нос. Ну, купила Петьке фирменные ролики, ну, квартиру трехкомнатную приобрела (а старую, из-за которой мы долго судились, щедро отписала бывшему мужу Генке), ну, кое-что из тряпок, как же без этого, а потом враз выдохлась, фантазия иссякла.
Не знаю, что бы я делала без Инги, которая легко и беззаботно упорхнула с Сережей в Париж. Через неделю, скупив на корню содержимое половины парижских бутиков, она вдруг заскучала и позвонила мне.
— Приезжай, — медовым голосом улещала она меня с Эйфелевой башни, — снимем апартаменты на Лазурном берегу… Приезжай, а, Танюха, а то с этими французами от тоски завоешь.
— С тобой свяжись, сразу приключения на голову посыпятся, — вяло отбивалась я, с тихим ужасом осознавая, что без приключений я уже вроде и не я.
Дальше можно и не рассказывать. Все случилось как-то само собой. Проснулась я утром, огляделась по сторонам и все разом решила.
Инга встречала нас с Петькой в парижском аэропорту с цветами. Я растрогалась до слез и долго висела у нее на плече, уткнувшись мокрым носом в воротник ее шикарного пальто. Разумеется, первую неделю на гостеприимной французской земле я, как и полагается интеллигентке в первом поколении (если не брать в расчет предков-баронов), посвятила культурной программе. Таскалась по достопримечательностям, прихватив с собой Ингу, которая спеклась буквально на второй день в Лувре. Пока я, позорно поддавшись массовому психозу (эх, до чего же слаба природа человеческая!), тупо пялилась на Мону Лизу, Инга, дожидаясь меня, сидела в подземном ресторане и потягивала коктейли с крюшонами. Счастливая и не отягощенная комплексами, она не любила музеи, зато любила магазины, особенно теперь, когда они по первому требованию и без малейших колебаний отвечали ей взаимностью.
В результате, еще немного поупиравшись для порядка, я присоединилась к Инге. Неделю или около того мы на пару опустошали парижские бутики, после чего на паях воплотили в жизнь Ингину мечту о Лазурном побережье. При этом не стали скупиться и, проявив истинно русскую широту, на паях купили виллу с бассейном, садом и прочими причиндалами буржуазной жизни. Потом как-то незаметно обзавелись шофером, кухаркой и горничной, а также завели себе привычку шляться в казино и потихоньку просаживать дармовые баронские денежки.
Короче, самое время пришло испытывать райское наслаждение, да только, чувствую, не получается у меня — и все тут. Мало этого, взялась меня тоска глодать, и гложет, и гложет… И не простая тоска, а самая настоящая ностальгия. От нее-то я в эпистолярный жанр и ударилась. Стала слать на родину пространные письма.
Сначала-то я большей частью бомбардировала корреспонденцией родимый Котов, а в конце концов, вы не поверите, дело дошло даже до бывшего мужа Генки, соседки Раисы и дворничихи Кипарисовны. Да что там Генка с Раисой, я даже злокозненной редакционной выскочке цидулю настрочила! И каждое мое послание начиналось традиционно и незамысловато: «Привет из солнечного Виллариба!» Увы, ответы мне шли только из Котова, от мамы. Из всех прочих только Генка сподобился на разъединое короткое письмецо, в котором он жаловался на затянувшийся ремонт в подаренной мной квартире. Вот зануда, знала бы — не дарила.
Месяца через два такой-то жизни нас с Ингой практически одномоментно одолела охота к перемене мест. Жаль только, тянуло нас в разные стороны. Меня — в Испанию, к тамошним мачо; Ингу — на остров Бали, за экзотикой. Поскольку к консенсусу мы так и не пришли, каждая из нас самостоятельно отправилась навстречу своей мечте.
Уж не знаю, каково было Инге на острове Бали, а я недолго услаждала слух полнозвучной испанской речью. Пока не попала на корриду. Я-то ждала, что жгучий взгляд первого же тореро с красным полотнищем в руках избавит меня от томительной меланхолии, однако ничего подобного не случилось. Нет, они ничего, эти испанские мачо, только не совсем такие, какими я их представляла заочно. А что самое обидное, знаете? А то, что не одному из них мне не хотелось сказать заветное «абрасса мэ».
А на французской вилле меня ждал сюрприз. С острова Бали Инга вернулась не одна, а со златокудрым красавцем Томми. Томми ни бельмеса не понимал по-русски и целыми днями либо плескался в бассейне, либо расхаживал по вилле, завернувшись в махровую простыню. А еще исподтишка следил за мной взглядом злобного пса: и укусил бы, да намордник мешает. Что до Инги, то она была так поглощена своим новым счастьем, что ничего не замечала. Любвеобильная наша.
Как ни странно, я не только не огорчилась, а даже, напротив, почувствовала облегчение. Спокойно собрала тряпки из парижских бутиков и отбыла на историческую родину, напоследок по-дружески посоветовав Инге не упоминать Томми в своем завещании.
Историческая родина встретила нас с Петькой слякотной весенней распутицей. По московским улицам, сметая все на своем пути, неслись мутные потоки, в то время как на обочинах все еще дожидались своего часа утрамбованные и засыпанные мусором сугробы. Первая же проезжающая мимо иномарка, благополучно перекочевавшая на российские просторы с парижской свалки, обдала меня грязью, а ее хозяин — отборным матом. Ах, какие мелочи, зато здесь все свое, родное!
Кое-как распаковав самое необходимое, я сбегала в гастроном за батоном и «Докторской» колбасой. Нарубала бутербродов, накормила ими Петьку и разрешила ему смотреть мультики сколько влезет, а сама стала спешно собираться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Так… Врача нужно… На что я возразила:
— Поздно. Кажется, у меня уже предсмертный бред.
Да от одной этой мысли у меня мороз пошел по коже. Вот что я вам скажу: если бы по невезению проводились соревнования, я бы точно была многократной чемпионкой.
* * *
Привет из солнечного Виллариба!
— Ну ты и сволочь, Прокопчик! Здорова врать! Зачем дала Юрису ключ? Ты хоть знаешь, кого он ко мне водил? Устроили в моей квартире притон, понимаешь! — Вот в каких выражениях я приветствовала Ингу, когда она навестила меня в больнице на следующий день.
— Да я же не знала, — оправдывалась она, — я понятия не имела…
— А про то, что ушла тогда не в шесть, а в семь, тоже понятия не имела? — гневно вопрошала я.
— Ну, во-первых, все было не так. Я действительно ушла в шесть, а потом вернулась за мобильником. А Юрис, он уже мертвый был! — отбивалась Инга.
— И ты решила, пусть себе лежит, где лежал, — констатировала я прискорбный факт Ингиного малодушия. — Придет Танька — пусть сама разбирается. Ну, спасибо, Прокопчик, век не забуду.
Инга набычилась, замолчала, а потом вдруг ни с того ни с сего лучезарно улыбнулась:
— А я не Прокопчик.
— Ну Сусанин, если тебе так нравится, — прошипела я. — Нашла чем гордиться.
— А я и не Сусанян, — проворковала Инга интригующе.
— Ага, а я не Чижова, а миссис Джеймс Бонд, — кивнула я и покрутила пальцем у виска.
Инга уже открыла рот, чтобы выдать очередную тупую остроту, но тут дверь за ее спиной приоткрылась, и в палату со словами «вижу, больная пошла на поправку» просунулась голова мистера Тореро.
— Это мне снится? — на всякий случай спросила я Ингу.
— Нет, это тебе не снится, — покачала она головой.
— Тогда что он здесь делает?
— Разрешите представиться, капитан Бакланов, — деловито и вместе с тем буднично отрекомендовался мистер Тореро. — Я вас долго не задержу.
— Как это? — Я переводила взгляд с мистера Тореро на Ингу и обратно, все ждала, кто из них заржет первым.
— Вижу, нужно развеять недоразумение, — вздохнул мистер Тореро. — Вас, наверное, смущает наша встреча в «Пеликане»? Это естественно. Так вот, там я был по долгу службы, разоблачал преступную группу наркодилеров. — И уточнил на всякий случай:
— Я понятно выражаюсь?
— Ага, — кивнула я, — более-менее.
— Очень хорошо, — по-казенному обрадовался мистер Тореро. — Тогда у меня к вам буквально несколько вопросов. Уточняющих.
Мистера Тореро интересовало все, что касалось Бороды, Беляша и Лонга, и я прилежно и обстоятельно выложила ему все, что мне было о них известно. Впрочем, судя по непроницаемому выражению его лица, ничего принципиально нового он от меня не узнал. Зато я из его вопросов кое-что почерпнула и даже заполнила с их помощью некоторые пробелы. Ну, например, разобралась с неведомым товаром, за который так переживал Борода. Это были наркотики, ими Юрис исправно и далеко не бескорыстно снабжал клиенток «Пеликана». В том числе Ингу, которая теперь стояла рядом с мистером Тореро такая скромная и невинная, хоть картину пиши. И вчерашнее появление в моей квартире мистера Тореро тоже прояснилось. Это он по следу банды шел, а я-то приняла его за одного из них.
— Эх, зря вы тогда от меня убежали! — по-отечески пожурил меня мистер Тореро. — Хорошо еще, что все обошлось, а то могло быть и хуже.
— Могло, — согласилась я, вглядываясь в хитрющую Ингину физиономию. Меня почему-то не покидало ощущение, что она готовит мне какой-то подвох.
— Ну выздоравливайте, — пожелал мне мистер Тореро и поднялся со стула.
— И это все? — разочарованно подумала я вслух, провожая его долгим взглядом.
— Не все, не все, — защебетала Инга, — сейчас будет еще один сюрприз, самый главный. — И захлопала в ладоши. — Раз, два, три — елочка, гори!
При чем тут елочка? Крыша у нее не в порядке, что ли?
Дверь распахнулась, но елочки за ней не обнаружилось. Зато обнаружился Отто. Ну все, сейчас полезет с объяснениями, обреченно подумала я.
— Это Отто Кетлинг, — торжественно объявила Инга, чуть не лопаясь от счастья.
— Надо же, а я и не знала. — Я не выразила особенной радости.
— А теперь спроси, как моя фамилия? — потребовала от меня Инга.
И чего, спрашивается, лезет к больному человеку со всякими глупостями?
— Отстань, — попросила я Ингу и отвернулась к стене. Один раз в жизни поболеть спокойно не дадут.
— Ну, Тань, ну спроси, что тебе стоит, — клянчила за моей спиной Инга, потом вздохнула обиженно. — Ну ладно, раз не хочешь спрашивать, так скажу: Ти-зенгаузен-Кетлинг.
— Че-го? — Я резво приняла первоначальное положение.
— Но это еще не все! — Инга наслаждалась произведенным эффектом. — Ты тоже Тизенгаузен-Кетлинг. Представляешь?
— Кто-кто? Я? — Я посмотрела на Отто. Похоже, он заразил Ингу своим безумием.
А тот, видно, только того и ждал. Сразу затарахтел:
— Я же говорил, что мы все обсудим втроем. Вот и наступил такой момент! Наконец я вас нашел, и вы, слава богу, живы. Вы просто не представляете, как я счастлив!
— Чего он несет? — Я переключилась на Ингу, хотя и от той, как показали сегодняшние события, ожидать чего-нибудь вразумительного было нелегко.
— Он несет… То есть он говорит сущую правду. Мы с тобой, оказывается, троюродные сестры. А он тоже нам родственник, дальний какой-то, но неважно. И все мы наследники зашибенного состояния, прикинь?
— Врешь! Так не бывает! — Я расплылась в идиотской улыбочке.
— Бывает, бывает. — Инга чуть не на одной ножке по палате запрыгала. — А Ованес каким-то образом про меня пронюхал, ну про то, что я из этих Тизенгаузенов… Поэтому он уговорил меня написать завещание, а я написала, я ведь ничего не знала. А потом он задумал от меня избавиться. Ну и от Сережи заодно. Сережино похищение он организовал, с помощью Сони, конечно. А аварии никакой не было, просто они меня в подвале держали. Если бы не ты, даже не знаю, чем бы все кончилось. И если бы не Отто. — Она ласково потрепала по плечу довольного племянника тети Любы.
Значит, наследство? Вот из-за чего весь сыр-бор, а Юрис — всего лишь случайность, побочная линия в этой запутанной истории. А Покемон-то каков, оказался еще отвратительнее, чем я думала. Позарился на Ингино наследство, с его-то несметными богатствами. Вот уж действительно, деньги к деньгам, а дерьмо к дерьму.
Инга все не могла успокоиться, прямо висла на бедном Отто и награждала его бесчисленными комплиментами за самоотверженность. А меня любопытство донимало, кто подкинул Буяну палку сервелата, на которой я растянулась, когда в потемках рыскала во дворе у долгоносиков. Предчувствия меня не обманули, Отто не стал отпираться и честно признался, что в тот памятный вечер побывал на чердаке «Броненосца „Потемкина“, где и разыскал заветную фотографию Ингиного прапра… — одним словом, пращура.
* * *
Ну то, что мы с Ингой троюродные сестры по отцовской линии, я еще как-то переварила. Можно сказать, я этому даже не очень сильно удивилась. В конце концов наше родство хоть как-то объясняло то бесрассудство, с которым я бросилась в бездонный омут Ингиных страстей-мордастей. А вот общий пращур с двойной фамилией Тизенгаузен-Кетлинг у меня в голове совершенно не укладывался. Да если бы дело было только в фамилии, а то ведь еще и в титуле. Барон Тизенгаузен-Кетлинг! Разбудите меня, уколите цыганской иголкой, полейте холодной водой из чайника! Да посмотрите на мою русопятую физиономию, в конце концов, и сразу станет ясно, что бароны в моем роду по всем законам генетики исключаются. Неудивительно, что я еще долго глупо хихикала и замечала к месту и не к месту:
— А может, он все-таки не Тизенгаузен, а Мюнхгаузен?
А Отто мне популярно объяснял, что барон Мюнхгаузен — не менее реальное лицо, чем наш один на троих титулованный прадедушка. И потомки у него тоже имеются. Правда, о наследственных делах ничего не известно. Может, просто делить нечего, поскольку знаменитый предок сильно промотался при жизни?
Кстати, о наследстве. Я долго не могла осмыслить сам факт его существования. Мне, уроженке забытого богом Виллабаджо, за всю жизнь и рубля в лотерею не выигравшей, что-то причиталось! Просто так, за самые обычные серые глазки. И каждый раз, как на меня накатывала очередная волна сомнений, неутомимый Отто предпринимал пространные экскурсы в историю семьи Тизенгаузен-Кетлинг. С его помощью я уже, можно сказать, все генеалогическое дерево облазила от корня до верхушки, но продолжала подозревать, что тут не обошлось без какой-нибудь путаницы.
— Все много раз проверено, ошибки быть не может, — терпеливо вдалбливал мне в голову Отто. — Дело в том, что наше родство — по линии Кетлингов, выходцев из Швеции. Долгое время считалось, что из Кетлингов никого не осталось. Да так оно и было, в Европе не осталось, а о тех, что в России, никто ничего не знал. Полагали, что все они погибли во время революции. А они уцелели, потому что сменили фамилии. Даже дети не знали, кто их родители на самом деле, что уж говорить о внуках и правнуках!
Я кивала головой, как кукла с батарейкой в животе: мол, мне понятно, а на самом деле все, как и прежде, плавало в тумане. На кой черт, к примеру, Отто нас с Ингой разыскивал? Не проще ли ему, с его американскими нравами, было прикарманить все наследство, а не делиться с какими-то сомнительными родственницами по отцовской линии, к тому же затерянными на бескрайних и диких просторах России? Однако и этому, представьте себе, нашлось объяснение. Оказывается, долгожительница тетя Люба, царство ей небесное, составила завещание необычайно изощренным образом.
Предсмертная воля хитрой старушенции, как я поняла из заумных объяснений Отто, состояла в следующем. Отто получал пятьдесят процентов несметных сокровищ Тизенгаузенов-Кетлингов только при условии, что вторая половина наследства будет по-братски разделена между российскими потомками старинного баронского рода. В противном же случае ему причитался сущий мизер: пара отелей на Канарах, поместье в Ирландии, персональный «Боинг» и еще что-то по мелочи. Остальное, включая и нашу с Ингой долю, жертвовалось на благотворительность.
Так что у бескорыстной на первый взгляд самоотверженности кузена Отто была очень даже корыстная подоплека. На том же, собственно, зиждились и все его родственные чувства, включающие поразительную сентиментальность и невообразимые переживания за нашу с Ингой судьбу. Страшно подумать, что с ним творилось, когда он узнал о нависшей над нами опасности! Наверное, это ужасно — видеть, как громадное состояние медленно и торжественно уплывает у тебя из-под носа в самый последний момент. Я говорю «наверное», потому что мне подобные сильные чувства, к великому сожалению, неведомы. Даже теперь, после того, как я с помощью Отто вступила в права наследования.
Что касается Инги, то ее финт с нежданным богатством, свалившимся на голову, нисколечко не удивил: дескать, одним наследством больше, одним меньше. Впрочем, резкие, как виражи истребителя, повороты судьбы — это в ее стиле, чего не скажешь обо мне. Для меня вот так вот, в одночасье, без всякой подготовки сменить Виллабаджо на Виллариба — серьезное испытание, я даже боялась, что мой ослабленный испытаниями организм не выдержит перегрузок.
Начнем с того, что я понятия не имела, куда девать такую прорву денег. У меня-то, в отличие от Инги, потребностей с гулькин нос. Ну, купила Петьке фирменные ролики, ну, квартиру трехкомнатную приобрела (а старую, из-за которой мы долго судились, щедро отписала бывшему мужу Генке), ну, кое-что из тряпок, как же без этого, а потом враз выдохлась, фантазия иссякла.
Не знаю, что бы я делала без Инги, которая легко и беззаботно упорхнула с Сережей в Париж. Через неделю, скупив на корню содержимое половины парижских бутиков, она вдруг заскучала и позвонила мне.
— Приезжай, — медовым голосом улещала она меня с Эйфелевой башни, — снимем апартаменты на Лазурном берегу… Приезжай, а, Танюха, а то с этими французами от тоски завоешь.
— С тобой свяжись, сразу приключения на голову посыпятся, — вяло отбивалась я, с тихим ужасом осознавая, что без приключений я уже вроде и не я.
Дальше можно и не рассказывать. Все случилось как-то само собой. Проснулась я утром, огляделась по сторонам и все разом решила.
Инга встречала нас с Петькой в парижском аэропорту с цветами. Я растрогалась до слез и долго висела у нее на плече, уткнувшись мокрым носом в воротник ее шикарного пальто. Разумеется, первую неделю на гостеприимной французской земле я, как и полагается интеллигентке в первом поколении (если не брать в расчет предков-баронов), посвятила культурной программе. Таскалась по достопримечательностям, прихватив с собой Ингу, которая спеклась буквально на второй день в Лувре. Пока я, позорно поддавшись массовому психозу (эх, до чего же слаба природа человеческая!), тупо пялилась на Мону Лизу, Инга, дожидаясь меня, сидела в подземном ресторане и потягивала коктейли с крюшонами. Счастливая и не отягощенная комплексами, она не любила музеи, зато любила магазины, особенно теперь, когда они по первому требованию и без малейших колебаний отвечали ей взаимностью.
В результате, еще немного поупиравшись для порядка, я присоединилась к Инге. Неделю или около того мы на пару опустошали парижские бутики, после чего на паях воплотили в жизнь Ингину мечту о Лазурном побережье. При этом не стали скупиться и, проявив истинно русскую широту, на паях купили виллу с бассейном, садом и прочими причиндалами буржуазной жизни. Потом как-то незаметно обзавелись шофером, кухаркой и горничной, а также завели себе привычку шляться в казино и потихоньку просаживать дармовые баронские денежки.
Короче, самое время пришло испытывать райское наслаждение, да только, чувствую, не получается у меня — и все тут. Мало этого, взялась меня тоска глодать, и гложет, и гложет… И не простая тоска, а самая настоящая ностальгия. От нее-то я в эпистолярный жанр и ударилась. Стала слать на родину пространные письма.
Сначала-то я большей частью бомбардировала корреспонденцией родимый Котов, а в конце концов, вы не поверите, дело дошло даже до бывшего мужа Генки, соседки Раисы и дворничихи Кипарисовны. Да что там Генка с Раисой, я даже злокозненной редакционной выскочке цидулю настрочила! И каждое мое послание начиналось традиционно и незамысловато: «Привет из солнечного Виллариба!» Увы, ответы мне шли только из Котова, от мамы. Из всех прочих только Генка сподобился на разъединое короткое письмецо, в котором он жаловался на затянувшийся ремонт в подаренной мной квартире. Вот зануда, знала бы — не дарила.
Месяца через два такой-то жизни нас с Ингой практически одномоментно одолела охота к перемене мест. Жаль только, тянуло нас в разные стороны. Меня — в Испанию, к тамошним мачо; Ингу — на остров Бали, за экзотикой. Поскольку к консенсусу мы так и не пришли, каждая из нас самостоятельно отправилась навстречу своей мечте.
Уж не знаю, каково было Инге на острове Бали, а я недолго услаждала слух полнозвучной испанской речью. Пока не попала на корриду. Я-то ждала, что жгучий взгляд первого же тореро с красным полотнищем в руках избавит меня от томительной меланхолии, однако ничего подобного не случилось. Нет, они ничего, эти испанские мачо, только не совсем такие, какими я их представляла заочно. А что самое обидное, знаете? А то, что не одному из них мне не хотелось сказать заветное «абрасса мэ».
А на французской вилле меня ждал сюрприз. С острова Бали Инга вернулась не одна, а со златокудрым красавцем Томми. Томми ни бельмеса не понимал по-русски и целыми днями либо плескался в бассейне, либо расхаживал по вилле, завернувшись в махровую простыню. А еще исподтишка следил за мной взглядом злобного пса: и укусил бы, да намордник мешает. Что до Инги, то она была так поглощена своим новым счастьем, что ничего не замечала. Любвеобильная наша.
Как ни странно, я не только не огорчилась, а даже, напротив, почувствовала облегчение. Спокойно собрала тряпки из парижских бутиков и отбыла на историческую родину, напоследок по-дружески посоветовав Инге не упоминать Томми в своем завещании.
Историческая родина встретила нас с Петькой слякотной весенней распутицей. По московским улицам, сметая все на своем пути, неслись мутные потоки, в то время как на обочинах все еще дожидались своего часа утрамбованные и засыпанные мусором сугробы. Первая же проезжающая мимо иномарка, благополучно перекочевавшая на российские просторы с парижской свалки, обдала меня грязью, а ее хозяин — отборным матом. Ах, какие мелочи, зато здесь все свое, родное!
Кое-как распаковав самое необходимое, я сбегала в гастроном за батоном и «Докторской» колбасой. Нарубала бутербродов, накормила ими Петьку и разрешила ему смотреть мультики сколько влезет, а сама стала спешно собираться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31