О'Брайен шел за ним.
— У нас все четыре ведущие, Непредсказуемый. И есть цепи противоскольжения.
— А если машина сломается?
— У нас много еды, топливо, чтобы развести костер, и дров — хоть целый лес. Мы всегда сможем растопить снег для питья. У нас есть спутниковый телефон. — Он потрепал Келсо по плечу. — Вот что я предлагаю. Если вам станет страшно, вы всегда сможете позвонить мамочке. Идет?
— Моя мамочка умерла.
— Тогда Зинаиде.
— Скажите мне, вы с ней спали, О'Брайен? Мне просто любопытно.
— Какое это имеет значение?
— Я просто хочу понять, почему она вам не доверяет. И права ли она. Это связано с сексом или с чем-то еще?
— О-го-го. Только и всего? — О'Брайен ухмыльнулся. — Будет вам, Непредсказуемый. Вы же знаете правила. Джентльмен о подобных вещах не распространяется.
Келсо плотнее застегнул куртку и зашагал быстрее.
— Дело не в том, что я чего-то боюсь.
— Неужели?
Машина была уже недалеко. Келсо остановился и повернулся лицом к О'Брайену.
— Хорошо, скажу честно. Я боюсь. И знаете, что пугает меня больше всего? Тот факт, что вас ничего не пугает. Вот это пугает меня по-настоящему.
— Чепуха. Немножко навалило снега…
— Забудьте про снег. Снег меня нисколько не беспокоит. — Келсо посмотрел на покосившиеся дома. Все было окрашено в коричневые, белые и серые тона. И тишина, как в старом немом кино. — Вы просто не отдаете себе отчета, — сказал он. — Вы не понимаете. У вас нет чувства истории, в этом все дело. Ну, скажем, эта фамилия — Чижиков. Она вам что-нибудь говорит?
— Нет. Фамилия как фамилия.
— А ведь это не так. Фамилия Чижиков была одним из псевдонимов Сталина до революции. Паспорт на имя Чижикова Сталину выдали в девятьсот одиннадцатом году.
(«Вы взволнованы, доктор Келсо? Почувствовали силу товарища Сталина, хоть он уже и в могиле?» Да, конечно. Чувствую. Он чувствовал эту силу, точно из снега высунулась рука и прикоснулась к его плечу.)
О'Брайен помолчал, а затем решительно помахал металлическим кейсом.
— Что ж, можете торчать здесь и общаться с историей, если вам это доставляет удовольствие. А я отправляюсь на поиски. — Он перешел на другую сторону улицы и оглянулся. — Идете или нет? Поезд в Москву отходит в десять минут девятого. Или поедете со мной? Выбирайте.
Келсо снова посмотрел на грозное небо. Это не было похоже на снегопад, какой случался в Англии или в Штатах. Как будто разверзлось что-то наверху — разлетелось на кусочки и обрушилось на землю.
Выбор? — подумал он. Для человека без визы и без денег, без постоянной работы, без книги, которая до сих пор не написана? Для человека, который зашел уже так далеко? Что же это за выбор, в конце концов?
Медленно, неохотно он направился к машине.
Они выехали из города по незаметной улице и повернули на север, по крайней мере им не пришлось проезжать пост ГАИ и уговаривать инспектора.
Было, вероятно, около часа дня.
Дорога бежала вдоль заброшенного и заросшего железнодорожного полотна, уставленного ветхими товарными вагонами, и сначала покрытие показалось им не столь уж плохим. В соответствующей компании поездка могла быть даже романтичной.
Они обогнали красочно разрисованную повозку, которую тащила низкорослая лошадка, низко склонившая голову от ветра, и вскоре возле дороги появились новые деревянные дома, выкрашенные в синий, зеленый и красный цвет, живописно расположившиеся на берегу вблизи деревянного мола. Под снегом не было видно, где кончается твердый грунт и начинается вода. Лодки, машины, навесы, курятники, козы на привязи — все сбилось в кучу. Даже большой деревообрабатывающий завод на другой стороне широченной Двины, на южном мысу, отличался какой-то эпической красотой, его краны и трубы возвышались на фоне свинцового неба.
Но вскоре дома исчезли, а потом и река. Одновременно кончилось и относительно плотное покрытие, и колеса начали прыгать в разбитых колеях. Березы и ели как бы сомкнулись над ними. Менее чем через пятнадцать минут они оказались словно в тысяче километров от Архангельска, на самом деле отъехав всего лишь десять. Дорога шла, извиваясь в глухом лесу. Время от времени лес редел и они попадали на вырубку с обожженными пнями, напоминавшую поле после бомбардировки. Или же — и это было более тревожно — дорога вела через сплошную рощу антенн.
Посты радио прослушивания, сказал О'Брайен, подслушивают северный фланг НАТО.
Он начал что-то напевать.
Келсо смог выдержать только два куплета.
— Это обязательно? — спросил он. О'Брайен замолк.
— Мрачный тип, — еле слышно пробормотал он.
А снег продолжал методично падать. Где-то вдали раздавалось эхо выстрелов, очевидно, охотничьих, от этих звуков испуганные птицы поднимались в воздух и с криками летели вдоль дороги.
Они проехали несколько деревень, одна меньше и заброшенней другой, какой-то барак со стенами, испещренными надписями, и спутниковой антенной на крыше — кусок Архангельска посреди пустоты. Людей не было видно, кроме двух детей, изумленно глазевших на машину, и женщины в черном, которая стояла на обочине и подавала им знак остановиться. О'Брайен даже не сбавил скорость, и она замахала кулаком и закричала им вслед.
— Ведьма. — О'Брайен посмотрел на женщину в зеркало заднего вида. — Чем она недовольна? И, кстати, где все мужчины? Валяются пьяные? — пошутил он.
— Скорее всего.
— Ну да? Все? Неужели все?
— Большинство, полагаю. Домашний самогон. А что еще делать?
— Господи Иисусе, что за страна!
Вскоре О'Брайен снова начал что-то напевать, но едва слышно и не столь самоуверенно, как раньше:
— Я брожу по снежной сказочной стране…
Прошел час, за ним второй.
Несколько раз в поле зрения снова оказывалась река, но ненадолго, и это, сказал О'Брайен, потрясающий вид — неохватная масса воды, медленно текущей к морю, а вдали темная зелень лесного массива, по— степенно растворяющаяся в волнах падающего снега. Первобытный пейзаж, подумал Келсо. И представил себе динозавра, бредущего по снежному полю.
По карте трудно было определить, где они находятся. Никаких поселков, никаких ориентиров. Он предложил остановиться в следующей деревне и проверить маршрут.
— Как скажете.
Но следующей деревни все не было. Она так и не появилась, и Келсо обратил внимание, что снег на дороге нетронутый: выходит, много часов ею никто не пользовался. В первый раз машину занесло, они попали в яму, скрытую под снегом, и «тойота» забуксовала, пока колеса не зацепились за твердый грунт. Машину швыряло из стороны в сторону. О'Брайен судорожно крутил руль, пока не выбрался на ровное место. И расхохотался.
— Вот потеха! — Но в его голосе прозвучали нотки неуверенности. Он снизил обороты двигателя, включил фары, весь подался вперед чтобы лучше видеть дорогу сквозь падающий снег.
— Бензина мало. Думаю, у нас не больше пятнадцати минут.
— И что потом?
— Либо возвращаться в Архангельск, либо искать ночлег где-то дальше.
— Вот как? Вы, конечно, имеете в виду «Холидей-инн»?
— Да будет вам. Непредсказуемый!
— Послушайте, если мы рискнем где-то здесь переночевать, мы застрянем в тайге на всю зиму.
— Да ладно вам, за нами пришлют бульдозер. Рано или поздно.
— Рано или поздно! — повторил Келсо. Он покачал головой. И, конечно, вспыхнула бы новая ссора, если бы они, сделав крутой поворот, не увидели дымок над верхушками покрытых снегом деревьев.
Стоя у открытой дверцы «тойоты» и опираясь локтем о ее крышу, О'Брайен разглядывал лес в бинокль. Создается впечатление, что где-то там есть поселок, сказал он, меньше километра от дороги. И показал на едва заметную просеку.
Он снова сел за руль.
— Давайте посмотрим.
Просвет между деревьями походил на тоннель, по ширине — едва пройдет машина. О'Брайен медленно вел «тойоту». Ветки вцеплялись в кузов, молотили по ветровому стеклу, царапали бока. Дорога становилась все хуже. Машину резко кинуло влево и тут же вправо, и вдруг она нырнула носом вниз и Келсо с такой силой швырнуло к ветровому стеклу, что ушиба он избежал лишь благодаря ремню безопасности. Двигатель беспомощно взвыл и заглох.
О'Брайен снова завел его, включил задний ход и осторожно нажал на акселератор. Задние колеса с воем забуксовали в рыхлом снегу. Он попробовал еще раз, прибавил газу. Двигатель отозвался отчаянным воем.
— Вы не могли бы выйти, Непредсказуемый? — Он больше не пытался скрыть тревогу.
Келсо пришлось немало потрудиться даже для того, чтобы открыть дверцу. Он выпрыгнул из кабины и по колено увяз в снегу. Они сели обеими осями.
Он постучал по стеклу и попросил О'Брайена выключить двигатель.
В наступившей тишине слышался легкий шелест снежинок, падающих на деревья. У Келсо были мокрые колени. Неловко переставляя согнутые ноги, он добрался через глубокий снег к водительской дверце, и ему пришлось руками разгрести сугроб, чтобы открыть ее. «Тойота» накренилась носом вниз под углом двадцать градусов. О'Брайен едва сумел выбраться наружу.
— Во что мы врезались? — спросил он и пробрался к носу машины. — Господи Иисусе, похоже, кто-то вырыл настоящий противотанковый ров. Вы видали что-нибудь подобное?
Действительно, кто-то, видимо, прорыл через тропу глубокую траншею. Несколькими метрами дальше снег снова был довольно плотным.
— Может быть, тут прокладывали кабель или что-то в этом роде, — сказал Келсо. Но куда здесь могли тянуть кабель? Он сложил ладони козырьком над глазами и сквозь снежную пелену различил впереди, метрах в трехстах, несколько деревянных лачуг. Вряд ли туда проводили электричество. Он обратил внимание, что дым исчез.
— Кто-то загасил огонь.
— Нам понадобится буксир. — О'Брайен мрачно ткнул «тойоту» в бок. — Куча металлолома.
Держась за машину, он подобрался к задней дверце, открыл ее и достал две пары сапог — одни резиновые, другие кожаные, армейские. Он швырнул резиновые Келсо.
— Наденьте, Непредсказуемый. Пойдем на переговоры с туземцами.
Через пять минут, натянув капюшоны, заперев машину и повесив бинокли на шею, они двинулись дальше по тропе.
Поселок был оставлен обитателями по меньшей мере несколько лет назад. Деревянные лачуги разграблены. Засыпанные снегом обломки торчали в снегу: ржавые куски кровельного железа, разбитые оконные рамы, полусгнившие доски, рваная рыболовная сеть, дырявая лодка, детали механизмов, пустые бутылки, ржавые консервные банки, старая мешковина и — непостижимо! — ряд соединенных вместе кинокресел. Деревянный парник с остатками полиэтилена вместо стекол лежал на боку.
Келсо заглянул в одно из брошенных жилищ. В нем отсутствовала крыша и гулял холодный ветер. Стоял запах экскрементов.
Когда он вышел, О'Брайен перехватил его взгляд и пожал плечами.
Келсо вгляделся в дальний край вырубки.
— А там что?
Оба поднесли бинокли к глазам, и их взору предстали выстроившиеся в ряд и почти скрытые деревьями деревянные русские кресты с тремя поперечина-ми: короткая вверху, подлиннее в центре и косая снизу.
— Это замечательно, — сказал Келсо, выдавив из себя смешок. — Кладбище. Логичное завершение картины. Последний штрих.
— Давайте посмотрим, — предложил О'Брайен.
И двинулся широким решительным шагом. Келсо едва поспевал за ним. Двадцать лет курения и виски взбунтовались в его сердце и легких. Он вспотел, потому что каждый шаг по глубокому снегу давался ему с неимоверным трудом. Ломило в боку.
Это и в самом деле было кладбище под сенью деревьев; подойдя ближе, он разглядел шесть или, кажется, восемь могил: они как бы разбились на пары, вокруг каждой — невысокая деревянная ограда. Самодельные кресты сколочены очень аккуратно, на каждом эмалированная табличка с надписью и фотографией под стеклом, как принято в России. «А. И. Сумбатов, — гласила первая надпись, — 22. 1. 20 — 9. 8. 81». На фото — мужчина средних лет в военной форме. Рядом — «П. И. Сумбатова, 6. 12. 26 — 14. 11. 92». На фото она тоже в военной форме, с тяжелым лицом и жестким взглядом. В следующих могилах покоились Ежовы, за ними — Голубы. Очевидно, супружеские пары примерно одного возраста. Все в военной форме. Первым в 1961 году умер Т. И. Голуб. Лица его на фото нельзя было разглядеть. Оно было стерто.
— Похоже, это то место, которое мы искали, — тихо сказал О'Брайен. — Нет сомнения. Это оно. Кто они такие, Непредсказуемый? Военные?
— Нет. — Келсо медленно покачал головой. — На них форма НКВД. Посмотрите-ка сюда!
Он указал на последнюю пару могил, самую дальнюю, чуть в стороне от остальных. Эти двое умерли недавно. Б. Д. Чижиков, судя по знакам различия, майор, 19. 2. 19 — 9. 3. 96. И рядом — М. Г. Чижикова, 16. 4. 24 — 16. 3. 96. Она пережила мужа ровно на одну неделю. Ее лицо тоже было стерто.
Они стояли некоторое время как на похоронах: молча, склонив головы.
— Никого не осталось, — пробормотал О'Брайен.
— Или остался один.
— Не думаю. Это невозможно. Это место уже давно нежилое. Дьявольщина, — сказал он вдруг и ткнул ногой снег. — Неужели мы все-таки его упустили?
Деревья вокруг стояли плотной стеной. В десятке метров ничего нельзя было разглядеть.
— Сниму-ка я все это, пока светло, — сказал О'Брайен. — Подождите здесь. Я вернусь к машине.
— Очень мило, — заметил Келсо. — Премного вам обязан.
— Вы боитесь. Непредсказуемый?
— А как вы думаете?
— У-у-у, — протянул О'Брайен, поднял руку и помахал ею в воздухе.
— Если вздумаете шутить и дурачиться, О'Брайен, клянусь, я убью вас.
— Хо-хо-хо, — засмеялся тот, двинувшись назад по тропе. — Хо-хо-хо. — Он скрылся за деревьями. Келсо слышал его глупые смешки еще несколько секунд, затем воцарилась тишина — только шелест снега и звук собственного дыхания.
Боже мой, что за картина! Только посмотреть на эти даты. Они сами по себе история. Келсо вернулся к первой могиле, снял перчатки, вытащил блокнот. Опустился на одно колено и начал переписывать надписи на крестах. Целый отряд телохранителей был отправлен в лес более сорока лет назад для охраны одного мальчика, и все они оставались на месте, на посту из преданности, или в силу привычки, или из страха, пока не умерли, один за другим. Как те японские солдаты, прятавшиеся в джунглях и не знавшие, что война давно кончилась.
Он задумался над тем, насколько близко добрался до этого места Михаил Сафонов весной 1953 года, но тут же взял себя в руки. Об этом нельзя думать — пока. Тем более здесь.
Холодные пальцы едва удерживали карандаш, писать было трудно, на бумагу ложились снежинки. Но он методично переписал все фамилии и даты.
Б. Д. Чижиков. Грубой внешности, жесткое выражение лица. Грузин? Умер семидесяти семи лет…
Он задумался: как могли выглядеть товарищи Голуб и Чижикова, лица которых стерты, и почему так случилось? В их лишенных лица силуэтах было что-то непередаваемо жуткое. Келсо машинально записал: «Может быть, они пали жертвами чисток?»
Куда, черт возьми, подевался О'Брайен?
У него ныла поясница. Колени промокли. Он выпрямился, и тут ему в голову пришла другая мысль. Он смахнул снежинки со страницы блокнота и послюнявил кончик карандаша.
«Могилы неплохо ухожены, — записал он. — Земля расчищена, выровнена. Если бы место было заброшено, как те лачуги, могилы давно бы заросли».
— О'Брайен! — позвал он. — Эр-Джей!
Снег поглотил его крик.
Он спрятал блокнот и, натянув перчатки, вышел с кладбища. Ветер гулял в полуразрушенных строениях, подхватывая снежинки, взметая их вверх, как край занавеса. Он шагал, стараясь попадать в крупные следы О'Брайена, пока не выбрался к началу тропы. Отпечатки ясно показывали направление к «тойоте». Он поднес к глазам бинокль и навел фокус. В поле зрения попала машина, неподвижная, нереальная, чужеродное тело посреди тайги. Но возле нее никого не было видно.
Странно.
Он медленно повернулся вокруг себя, осматривая местность в бинокль. Лес. Покосившиеся стены лачуг. Обломки. Лес. Могилы. Тропа. «Тойота». Снова лес.
Он опустил бинокль, нахмурился и зашагал к машине по следам О'Брайена. Это заняло несколько минут. Одно было очевидно: никто другой по этому пути не шел. Две пары следов вели к вырубке и одна пара — в обратном направлении. Он приближался к машине, удлинив шаги и стараясь точно ступать в отпечатки сапог О'Брайена. Он мог точно воспроизвести каждое его движение: сюда, затем сюда… и…
Келсо остановился в нерешительности. Американец явно подошел к задней дверце «тойоты», достал металлический кейс с камерой — ее не было на месте, Келсо это заметил, — а потом как будто что-то его отвлекло, и вместо того чтобы вернуться на тропу к поселку, следы его резко свернули и побежали в сторону от машины, под прямым углом, по направлению к лесу. Он снова окликнул О'Брайена. Затем, охваченный паникой, поднес ко рту сложенные ладони и закричал изо всех сил.
И снова тот же приглушающий эффект, как будто деревья тотчас поглотили его слова.
Келсо осторожно вошел в подлесок.
Боже, он всегда ненавидел лес! Даже рощи в окрестностях Оксфорда с поэтичными полосами кроваво-пыльного солнечного света, мхом под ногами, внезапно открывающимися и тут же исчезающими новыми перспективами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— У нас все четыре ведущие, Непредсказуемый. И есть цепи противоскольжения.
— А если машина сломается?
— У нас много еды, топливо, чтобы развести костер, и дров — хоть целый лес. Мы всегда сможем растопить снег для питья. У нас есть спутниковый телефон. — Он потрепал Келсо по плечу. — Вот что я предлагаю. Если вам станет страшно, вы всегда сможете позвонить мамочке. Идет?
— Моя мамочка умерла.
— Тогда Зинаиде.
— Скажите мне, вы с ней спали, О'Брайен? Мне просто любопытно.
— Какое это имеет значение?
— Я просто хочу понять, почему она вам не доверяет. И права ли она. Это связано с сексом или с чем-то еще?
— О-го-го. Только и всего? — О'Брайен ухмыльнулся. — Будет вам, Непредсказуемый. Вы же знаете правила. Джентльмен о подобных вещах не распространяется.
Келсо плотнее застегнул куртку и зашагал быстрее.
— Дело не в том, что я чего-то боюсь.
— Неужели?
Машина была уже недалеко. Келсо остановился и повернулся лицом к О'Брайену.
— Хорошо, скажу честно. Я боюсь. И знаете, что пугает меня больше всего? Тот факт, что вас ничего не пугает. Вот это пугает меня по-настоящему.
— Чепуха. Немножко навалило снега…
— Забудьте про снег. Снег меня нисколько не беспокоит. — Келсо посмотрел на покосившиеся дома. Все было окрашено в коричневые, белые и серые тона. И тишина, как в старом немом кино. — Вы просто не отдаете себе отчета, — сказал он. — Вы не понимаете. У вас нет чувства истории, в этом все дело. Ну, скажем, эта фамилия — Чижиков. Она вам что-нибудь говорит?
— Нет. Фамилия как фамилия.
— А ведь это не так. Фамилия Чижиков была одним из псевдонимов Сталина до революции. Паспорт на имя Чижикова Сталину выдали в девятьсот одиннадцатом году.
(«Вы взволнованы, доктор Келсо? Почувствовали силу товарища Сталина, хоть он уже и в могиле?» Да, конечно. Чувствую. Он чувствовал эту силу, точно из снега высунулась рука и прикоснулась к его плечу.)
О'Брайен помолчал, а затем решительно помахал металлическим кейсом.
— Что ж, можете торчать здесь и общаться с историей, если вам это доставляет удовольствие. А я отправляюсь на поиски. — Он перешел на другую сторону улицы и оглянулся. — Идете или нет? Поезд в Москву отходит в десять минут девятого. Или поедете со мной? Выбирайте.
Келсо снова посмотрел на грозное небо. Это не было похоже на снегопад, какой случался в Англии или в Штатах. Как будто разверзлось что-то наверху — разлетелось на кусочки и обрушилось на землю.
Выбор? — подумал он. Для человека без визы и без денег, без постоянной работы, без книги, которая до сих пор не написана? Для человека, который зашел уже так далеко? Что же это за выбор, в конце концов?
Медленно, неохотно он направился к машине.
Они выехали из города по незаметной улице и повернули на север, по крайней мере им не пришлось проезжать пост ГАИ и уговаривать инспектора.
Было, вероятно, около часа дня.
Дорога бежала вдоль заброшенного и заросшего железнодорожного полотна, уставленного ветхими товарными вагонами, и сначала покрытие показалось им не столь уж плохим. В соответствующей компании поездка могла быть даже романтичной.
Они обогнали красочно разрисованную повозку, которую тащила низкорослая лошадка, низко склонившая голову от ветра, и вскоре возле дороги появились новые деревянные дома, выкрашенные в синий, зеленый и красный цвет, живописно расположившиеся на берегу вблизи деревянного мола. Под снегом не было видно, где кончается твердый грунт и начинается вода. Лодки, машины, навесы, курятники, козы на привязи — все сбилось в кучу. Даже большой деревообрабатывающий завод на другой стороне широченной Двины, на южном мысу, отличался какой-то эпической красотой, его краны и трубы возвышались на фоне свинцового неба.
Но вскоре дома исчезли, а потом и река. Одновременно кончилось и относительно плотное покрытие, и колеса начали прыгать в разбитых колеях. Березы и ели как бы сомкнулись над ними. Менее чем через пятнадцать минут они оказались словно в тысяче километров от Архангельска, на самом деле отъехав всего лишь десять. Дорога шла, извиваясь в глухом лесу. Время от времени лес редел и они попадали на вырубку с обожженными пнями, напоминавшую поле после бомбардировки. Или же — и это было более тревожно — дорога вела через сплошную рощу антенн.
Посты радио прослушивания, сказал О'Брайен, подслушивают северный фланг НАТО.
Он начал что-то напевать.
Келсо смог выдержать только два куплета.
— Это обязательно? — спросил он. О'Брайен замолк.
— Мрачный тип, — еле слышно пробормотал он.
А снег продолжал методично падать. Где-то вдали раздавалось эхо выстрелов, очевидно, охотничьих, от этих звуков испуганные птицы поднимались в воздух и с криками летели вдоль дороги.
Они проехали несколько деревень, одна меньше и заброшенней другой, какой-то барак со стенами, испещренными надписями, и спутниковой антенной на крыше — кусок Архангельска посреди пустоты. Людей не было видно, кроме двух детей, изумленно глазевших на машину, и женщины в черном, которая стояла на обочине и подавала им знак остановиться. О'Брайен даже не сбавил скорость, и она замахала кулаком и закричала им вслед.
— Ведьма. — О'Брайен посмотрел на женщину в зеркало заднего вида. — Чем она недовольна? И, кстати, где все мужчины? Валяются пьяные? — пошутил он.
— Скорее всего.
— Ну да? Все? Неужели все?
— Большинство, полагаю. Домашний самогон. А что еще делать?
— Господи Иисусе, что за страна!
Вскоре О'Брайен снова начал что-то напевать, но едва слышно и не столь самоуверенно, как раньше:
— Я брожу по снежной сказочной стране…
Прошел час, за ним второй.
Несколько раз в поле зрения снова оказывалась река, но ненадолго, и это, сказал О'Брайен, потрясающий вид — неохватная масса воды, медленно текущей к морю, а вдали темная зелень лесного массива, по— степенно растворяющаяся в волнах падающего снега. Первобытный пейзаж, подумал Келсо. И представил себе динозавра, бредущего по снежному полю.
По карте трудно было определить, где они находятся. Никаких поселков, никаких ориентиров. Он предложил остановиться в следующей деревне и проверить маршрут.
— Как скажете.
Но следующей деревни все не было. Она так и не появилась, и Келсо обратил внимание, что снег на дороге нетронутый: выходит, много часов ею никто не пользовался. В первый раз машину занесло, они попали в яму, скрытую под снегом, и «тойота» забуксовала, пока колеса не зацепились за твердый грунт. Машину швыряло из стороны в сторону. О'Брайен судорожно крутил руль, пока не выбрался на ровное место. И расхохотался.
— Вот потеха! — Но в его голосе прозвучали нотки неуверенности. Он снизил обороты двигателя, включил фары, весь подался вперед чтобы лучше видеть дорогу сквозь падающий снег.
— Бензина мало. Думаю, у нас не больше пятнадцати минут.
— И что потом?
— Либо возвращаться в Архангельск, либо искать ночлег где-то дальше.
— Вот как? Вы, конечно, имеете в виду «Холидей-инн»?
— Да будет вам. Непредсказуемый!
— Послушайте, если мы рискнем где-то здесь переночевать, мы застрянем в тайге на всю зиму.
— Да ладно вам, за нами пришлют бульдозер. Рано или поздно.
— Рано или поздно! — повторил Келсо. Он покачал головой. И, конечно, вспыхнула бы новая ссора, если бы они, сделав крутой поворот, не увидели дымок над верхушками покрытых снегом деревьев.
Стоя у открытой дверцы «тойоты» и опираясь локтем о ее крышу, О'Брайен разглядывал лес в бинокль. Создается впечатление, что где-то там есть поселок, сказал он, меньше километра от дороги. И показал на едва заметную просеку.
Он снова сел за руль.
— Давайте посмотрим.
Просвет между деревьями походил на тоннель, по ширине — едва пройдет машина. О'Брайен медленно вел «тойоту». Ветки вцеплялись в кузов, молотили по ветровому стеклу, царапали бока. Дорога становилась все хуже. Машину резко кинуло влево и тут же вправо, и вдруг она нырнула носом вниз и Келсо с такой силой швырнуло к ветровому стеклу, что ушиба он избежал лишь благодаря ремню безопасности. Двигатель беспомощно взвыл и заглох.
О'Брайен снова завел его, включил задний ход и осторожно нажал на акселератор. Задние колеса с воем забуксовали в рыхлом снегу. Он попробовал еще раз, прибавил газу. Двигатель отозвался отчаянным воем.
— Вы не могли бы выйти, Непредсказуемый? — Он больше не пытался скрыть тревогу.
Келсо пришлось немало потрудиться даже для того, чтобы открыть дверцу. Он выпрыгнул из кабины и по колено увяз в снегу. Они сели обеими осями.
Он постучал по стеклу и попросил О'Брайена выключить двигатель.
В наступившей тишине слышался легкий шелест снежинок, падающих на деревья. У Келсо были мокрые колени. Неловко переставляя согнутые ноги, он добрался через глубокий снег к водительской дверце, и ему пришлось руками разгрести сугроб, чтобы открыть ее. «Тойота» накренилась носом вниз под углом двадцать градусов. О'Брайен едва сумел выбраться наружу.
— Во что мы врезались? — спросил он и пробрался к носу машины. — Господи Иисусе, похоже, кто-то вырыл настоящий противотанковый ров. Вы видали что-нибудь подобное?
Действительно, кто-то, видимо, прорыл через тропу глубокую траншею. Несколькими метрами дальше снег снова был довольно плотным.
— Может быть, тут прокладывали кабель или что-то в этом роде, — сказал Келсо. Но куда здесь могли тянуть кабель? Он сложил ладони козырьком над глазами и сквозь снежную пелену различил впереди, метрах в трехстах, несколько деревянных лачуг. Вряд ли туда проводили электричество. Он обратил внимание, что дым исчез.
— Кто-то загасил огонь.
— Нам понадобится буксир. — О'Брайен мрачно ткнул «тойоту» в бок. — Куча металлолома.
Держась за машину, он подобрался к задней дверце, открыл ее и достал две пары сапог — одни резиновые, другие кожаные, армейские. Он швырнул резиновые Келсо.
— Наденьте, Непредсказуемый. Пойдем на переговоры с туземцами.
Через пять минут, натянув капюшоны, заперев машину и повесив бинокли на шею, они двинулись дальше по тропе.
Поселок был оставлен обитателями по меньшей мере несколько лет назад. Деревянные лачуги разграблены. Засыпанные снегом обломки торчали в снегу: ржавые куски кровельного железа, разбитые оконные рамы, полусгнившие доски, рваная рыболовная сеть, дырявая лодка, детали механизмов, пустые бутылки, ржавые консервные банки, старая мешковина и — непостижимо! — ряд соединенных вместе кинокресел. Деревянный парник с остатками полиэтилена вместо стекол лежал на боку.
Келсо заглянул в одно из брошенных жилищ. В нем отсутствовала крыша и гулял холодный ветер. Стоял запах экскрементов.
Когда он вышел, О'Брайен перехватил его взгляд и пожал плечами.
Келсо вгляделся в дальний край вырубки.
— А там что?
Оба поднесли бинокли к глазам, и их взору предстали выстроившиеся в ряд и почти скрытые деревьями деревянные русские кресты с тремя поперечина-ми: короткая вверху, подлиннее в центре и косая снизу.
— Это замечательно, — сказал Келсо, выдавив из себя смешок. — Кладбище. Логичное завершение картины. Последний штрих.
— Давайте посмотрим, — предложил О'Брайен.
И двинулся широким решительным шагом. Келсо едва поспевал за ним. Двадцать лет курения и виски взбунтовались в его сердце и легких. Он вспотел, потому что каждый шаг по глубокому снегу давался ему с неимоверным трудом. Ломило в боку.
Это и в самом деле было кладбище под сенью деревьев; подойдя ближе, он разглядел шесть или, кажется, восемь могил: они как бы разбились на пары, вокруг каждой — невысокая деревянная ограда. Самодельные кресты сколочены очень аккуратно, на каждом эмалированная табличка с надписью и фотографией под стеклом, как принято в России. «А. И. Сумбатов, — гласила первая надпись, — 22. 1. 20 — 9. 8. 81». На фото — мужчина средних лет в военной форме. Рядом — «П. И. Сумбатова, 6. 12. 26 — 14. 11. 92». На фото она тоже в военной форме, с тяжелым лицом и жестким взглядом. В следующих могилах покоились Ежовы, за ними — Голубы. Очевидно, супружеские пары примерно одного возраста. Все в военной форме. Первым в 1961 году умер Т. И. Голуб. Лица его на фото нельзя было разглядеть. Оно было стерто.
— Похоже, это то место, которое мы искали, — тихо сказал О'Брайен. — Нет сомнения. Это оно. Кто они такие, Непредсказуемый? Военные?
— Нет. — Келсо медленно покачал головой. — На них форма НКВД. Посмотрите-ка сюда!
Он указал на последнюю пару могил, самую дальнюю, чуть в стороне от остальных. Эти двое умерли недавно. Б. Д. Чижиков, судя по знакам различия, майор, 19. 2. 19 — 9. 3. 96. И рядом — М. Г. Чижикова, 16. 4. 24 — 16. 3. 96. Она пережила мужа ровно на одну неделю. Ее лицо тоже было стерто.
Они стояли некоторое время как на похоронах: молча, склонив головы.
— Никого не осталось, — пробормотал О'Брайен.
— Или остался один.
— Не думаю. Это невозможно. Это место уже давно нежилое. Дьявольщина, — сказал он вдруг и ткнул ногой снег. — Неужели мы все-таки его упустили?
Деревья вокруг стояли плотной стеной. В десятке метров ничего нельзя было разглядеть.
— Сниму-ка я все это, пока светло, — сказал О'Брайен. — Подождите здесь. Я вернусь к машине.
— Очень мило, — заметил Келсо. — Премного вам обязан.
— Вы боитесь. Непредсказуемый?
— А как вы думаете?
— У-у-у, — протянул О'Брайен, поднял руку и помахал ею в воздухе.
— Если вздумаете шутить и дурачиться, О'Брайен, клянусь, я убью вас.
— Хо-хо-хо, — засмеялся тот, двинувшись назад по тропе. — Хо-хо-хо. — Он скрылся за деревьями. Келсо слышал его глупые смешки еще несколько секунд, затем воцарилась тишина — только шелест снега и звук собственного дыхания.
Боже мой, что за картина! Только посмотреть на эти даты. Они сами по себе история. Келсо вернулся к первой могиле, снял перчатки, вытащил блокнот. Опустился на одно колено и начал переписывать надписи на крестах. Целый отряд телохранителей был отправлен в лес более сорока лет назад для охраны одного мальчика, и все они оставались на месте, на посту из преданности, или в силу привычки, или из страха, пока не умерли, один за другим. Как те японские солдаты, прятавшиеся в джунглях и не знавшие, что война давно кончилась.
Он задумался над тем, насколько близко добрался до этого места Михаил Сафонов весной 1953 года, но тут же взял себя в руки. Об этом нельзя думать — пока. Тем более здесь.
Холодные пальцы едва удерживали карандаш, писать было трудно, на бумагу ложились снежинки. Но он методично переписал все фамилии и даты.
Б. Д. Чижиков. Грубой внешности, жесткое выражение лица. Грузин? Умер семидесяти семи лет…
Он задумался: как могли выглядеть товарищи Голуб и Чижикова, лица которых стерты, и почему так случилось? В их лишенных лица силуэтах было что-то непередаваемо жуткое. Келсо машинально записал: «Может быть, они пали жертвами чисток?»
Куда, черт возьми, подевался О'Брайен?
У него ныла поясница. Колени промокли. Он выпрямился, и тут ему в голову пришла другая мысль. Он смахнул снежинки со страницы блокнота и послюнявил кончик карандаша.
«Могилы неплохо ухожены, — записал он. — Земля расчищена, выровнена. Если бы место было заброшено, как те лачуги, могилы давно бы заросли».
— О'Брайен! — позвал он. — Эр-Джей!
Снег поглотил его крик.
Он спрятал блокнот и, натянув перчатки, вышел с кладбища. Ветер гулял в полуразрушенных строениях, подхватывая снежинки, взметая их вверх, как край занавеса. Он шагал, стараясь попадать в крупные следы О'Брайена, пока не выбрался к началу тропы. Отпечатки ясно показывали направление к «тойоте». Он поднес к глазам бинокль и навел фокус. В поле зрения попала машина, неподвижная, нереальная, чужеродное тело посреди тайги. Но возле нее никого не было видно.
Странно.
Он медленно повернулся вокруг себя, осматривая местность в бинокль. Лес. Покосившиеся стены лачуг. Обломки. Лес. Могилы. Тропа. «Тойота». Снова лес.
Он опустил бинокль, нахмурился и зашагал к машине по следам О'Брайена. Это заняло несколько минут. Одно было очевидно: никто другой по этому пути не шел. Две пары следов вели к вырубке и одна пара — в обратном направлении. Он приближался к машине, удлинив шаги и стараясь точно ступать в отпечатки сапог О'Брайена. Он мог точно воспроизвести каждое его движение: сюда, затем сюда… и…
Келсо остановился в нерешительности. Американец явно подошел к задней дверце «тойоты», достал металлический кейс с камерой — ее не было на месте, Келсо это заметил, — а потом как будто что-то его отвлекло, и вместо того чтобы вернуться на тропу к поселку, следы его резко свернули и побежали в сторону от машины, под прямым углом, по направлению к лесу. Он снова окликнул О'Брайена. Затем, охваченный паникой, поднес ко рту сложенные ладони и закричал изо всех сил.
И снова тот же приглушающий эффект, как будто деревья тотчас поглотили его слова.
Келсо осторожно вошел в подлесок.
Боже, он всегда ненавидел лес! Даже рощи в окрестностях Оксфорда с поэтичными полосами кроваво-пыльного солнечного света, мхом под ногами, внезапно открывающимися и тут же исчезающими новыми перспективами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38