Наконец Форд откашлялся и проговорил прежним беззаботным тоном:
— Похоже, ты произвел впечатление на Эми. Не помню уже, когда ее до такой степени увлекал какой-то парень. А кстати, как она тебе? Понравилась?
— Очень понравилась, — угрюмо произнес Багз. — Пожалуй, даже слишком.
— Вот как?
— Я хочу сказать, что начинаю все здесь заново. В жизни у меня никогда толком ничего не было, да я и не уверен, будет ли когда-нибудь. Но раз она твоя невеста...
— М-м-м? Да, кажется, я именно так тебе и сказал. Хотя слово это сюда не очень подходит. Если парень и девушка несколько лет подряд встречаются друг с другом, вполне естественно предположить, что они помолвлены. И им не надо что-то делать или говорить по этому поводу. Все и так ясно.
— Ну... — пробормотал Багз, — я... я понимаю.
— Чует мое сердце, тебе не понравилось то, как я разговаривал с ней сегодня вечером. Складывается впечатление, что о-чень не понравилось.
— И не понравилось! Я вообще подумал, что так, черт побери, с девушками не поступают!
— Да? Ого?
— Что ты имеешь в виду под этими «да» и «ого»?
— А то и имею. У тебя есть какое-то право осуждать меня? Кто она тебе, чтобы что-то нравилось или не нравилось? Да, действительно, у тебя ничего нет, но ты же еще молод и к тому же довольно привлекательный парень, а Эми явно не из тех, кто станет подсчитывать деньги в твоем кармане. Она определенно положила на тебя глаз, это уж точно, и ты, похоже, ответил ей взаимностью. Но я хочу, чтобы ты запомнил: я не стою у тебя на пути. Я слишком горд, чтобы использовать служебное по-ложение в личных целях, даже если бы и хотел сделать это... А потому мне хотелось бы услышать твой ответ. Скажи, что, черт побери, она для тебя значит? Или лучше будет, если я сам скажу, кем бы ты хотел, чтобы она стала для тебя?
— Вот черт, — поежился Багз. — О чем мы вообще толкуем? Я занят, я почти не знаю эту девушку, и...
— Работа может минутку подождать. А ты, возможно, успел узнать ее слишком хорошо. Ты чувствуешь, что знаешь ее слишком хорошо, и тебе не нравится то, что ты знаешь.
— Ради Бога, Форд! Я уже сказал тебе, что...
— Ну почему ты не хочешь признаться? Выдави, выплюнь это из себя. Скажи, что она очень даже хороша для того, чтобы с ней поиграться, но недостаточно хороша для чего-то большего.
«Ну ладно, — с яростью подумал Багз, — я действительно так думаю, ну, что-то в этом роде. Но какое право ты имеешь осуждать меня за это?»
Вслух он этого, правда, не сказал. Вообще ничего не сказал.
Хотя мог бы.
Форд неотрывно смотрел на него. Губы его скривились, на лице застыла маска неприкрытого изумления.
— Ладно, — скептически произнес он, — пусть я буду сукиным сыном. Никогда в жизни не позволял кому бы то ни было так называть меня, но себе самому могу это позволить. Пусть я буду грязным, сволочным сукиным сыном! А такой вот воробышек вроде тебя... Глупый, упрямый хрен, который за всю свою жизнь не совершил ни одного правильного поступка, только гадил повсюду, и ты думаешь...
Он медленно повернулся и пошел прочь.
Что-то бурча под нос в свое оправдание, Багз вернулся в отель. А может, он и в самом деле загубил свою жизнь? Точнее — поскольку его вины в этом не было, — кто-то другой загубил ее. Именно поэтому ему надо было теперь поступать предельно осторожно? Не так уж он был молод, и потому любой опрометчивый шаг мог навсегда погубить его.
Но с чего — и это было совершенно непонятно Багзу, — с чего это вдруг на Форда нашло желание читать ему нотацию насчет Эми? Сам дерьмо дерьмом, взяточник и мошенник! Эми же была милой, чистой девушкой, а он превращал ее черт знает во что, во всяком случае, отнюдь не такое чистое и милое. Да еще вдруг взял и стал говорить ей всякие гадости в присутствии незнакомца! Такой уж он был тип, раз повел себя таким образом. И эта же девушка разрыдалась, когда он проявил вполне естественный интерес к тому, что было до того, как он появился здесь!
«Черт побери, — подумал Багз, — ведь я же не сказал ничего такого, что могло задеть ее, правильно? Она же продолжает встречаться с ним, разве не так? Я же только сейчас впервые увидел ее, верно? Черт...»
Черт, черт, черт!
Багз стоял в углу сводчатого вестибюля, короткими, гневными затяжками расправляясь с сигаретой. Машинально он заметил, что Розали Вара уже вернулась с ужина, или где она там была, и снова принялась за работу в мезонине.
Заметив, что он смотрит на нее, она игриво махнула рукой. Багз вяло улыбнулся ей в ответ и побрел к лифтам.
«Какой же я все-таки дурень, — подумал он. — Из мухи сделал слона. Поставил телегу на милю впереди лошади». У него была уйма времени поразмышлять об Эми Стэндиш — о ней или любой другой женщине. Подумать о чем угодно, кроме разве что работы, и держаться подальше от всяких неприятностей. Так оно и было бы, не позови его Форд в том чертовом кафе и не начни вести себя как последний грязный сукин сын, коим он, по его же собственному признанию, и являлся.
А может... Может, все это и к лучшему? Может, Форд оказал ему своего рода услугу? Он не чувствовал страха, хотя конечно же был потрясен всей этой историей, приключившейся с Дадли. А потом к нему подвалил Форд и отвлек от мыслей о Дадли, после чего смерть его стала восприниматься уже без былого потрясения, и он оказался готов к тому, чтобы в присутствии Форда и без излишней нервозности вообще говорить о смерти.
Да, определенно все складывалось к лучшему. Средства, возможно, подобрались не лучшего пошиба, но зато результат оказался совершенен. Потому что сейчас он чувствовал себя уверенно. Незадолго до того попал было в переплет, который мог обернуться для него самым печальным концом, но сейчас ощущал себя в полной безопасности.
Но почему же на душе так паршиво?
Ну почему он то и дело попадает в какие-то неприятные истории?
Глава 7
Когда началась Вторая мировая война, Багз работал охранником на авиационном заводе. С самого начала ему почти всегда поручались дежурство в ночную смену или охрана каких-нибудь объектов. Для более солидной должности, которой можно было бы гордиться, Багзу не хватало образования, однако даже на своем посту, сколь бы невысоким он ни был, предоставленная ему власть все же способствовала поддержанию собственного чувства самоуважения.
Следовало признать, что данная конкретная работа считалась весьма приличной, и Багз делал все от него зависящее, чтобы зацепиться за нее. Он выполнял все, что от него требовалось, не делал ничего, что было запрещено, и во всех мелочах следовал существующим предписаниям и инструкциям. Однако, как выяснилось, даже этого усердия оказалось недостаточно.
Как-то раз на завод пришла жена главного инженера. При себе у нее, как и полагалось, был пропуск, и находился еще какой-то запечатанный сверток. Несмотря на ее отчаянные протесты, Багз настоял на том, чтобы женщина раскрыла его — там оказалась упаковка женских гигиенических прокладок.
Завод дама покидала в слезах. Примерно через полчаса — ровно столько времени ушло на то, чтобы дама позвонила мужу, а тот в свою очередь связался с заводским управляющим — Багзу был вручен конверт с окончательным расчетом и уведомлением об увольнении.
А это автоматически лишало его права на отсрочку от службы в армии. Призванный в ряды вооруженных сил, Багз был определен в военную полицию. Как-то однажды вечером он охранял ангар с боевыми самолетами, когда на глаза ему попался человек, облаченный в форму русского офицера, который прохаживался между самолетами. Остановленный Багзом, мужчина похвалил его за проявленную бдительность и предъявил документы американского генерала.
Ни больше, ни меньше. Как Багз заявил во время заседания трибунала, документы этого человека показались ему подлинными, да и самого генерала он тоже узнал в лицо. И все же весь этот маскарад был определенно глупой выдумкой, нарушением всех существующих правил, а потому Багз, действуя строго в рамках предоставленных ему полномочий, вознамерился отконвоировать генерала на контрольный пост, где дежурный офицер мог бы разобраться с этим делом. Генерал отказался подчиниться, причем сделал это в резкой, гневной форме, и, развернувшись, пошел прочь. Багз приказал ему остановиться, а когда тот отказался подчиниться, выстрелил ему в бедро.
Эта пальба стоила ему двух лет службы в штрафбате. Его также приговорили к увольнению с лишением чинов, знаков отличия и права на пенсию, однако вышестоящая судебная инстанция смягчила приговор, отменив упомянутые лишения, а также выплатив ему задержанное денежное содержание за шесть месяцев.
В итоге Багз оказался в Сан-Диего, где проживал полученные деньги. Именно там он и встретил свою будущую жену.
Произошло это в воскресенье в известном — по праву — городском зоопарке. Багз стоял перед клеткой с обезьянами в окружении толпы, кидавшей животным арахис и наблюдавшей за их кривляньями. Багз стоял, тоже пялил глаза и улыбался, думая о том, как хорошо он смотрится в своем новом костюме, и совершенно не заметил, как сзади к нему подобралась одна из обезьян, подхватила с пола пригоршню собственных экскрементов и запустила ими в Багза.
Ну что тут говорить — вид у него стал такой, словно он только что выкарабкался из городской канализации. А уж смеху вокруг было — хохотали все до упаду. Он же совершенно не представлял, что ему теперь делать, как преодолеть по городу десять миль и добраться до дома, где можно было бы переодеться и почистить одежду.
Неожиданно он почувствовал легкое прикосновение чьей-то руки и, подняв взгляд, увидел лицо, которое не смеялось, но, напротив, казалось сочувствующим и внимательным. Позже он отметил, что лицом дамочка тянет лет на сорок, но в тот момент она показалась ему настоящим ангелом.
Багз отмывался и отскребывался в ванной, пока хозяйка возилась на кухне с его костюмом. Потом, обмотавшись простыми, он сел на кровати в ожидании, когда ему принесут его одежду. Наконец она появилась, облаченная на сей раз в халат, и протянула Багзу его вещи. Трудно сказать, случайно это у нее получилось или умышленно, но домашний наряд на ней распахнулся, и Багз подумал, что ей пришлось заняться чисткой также и некоторых деталей собственной одежды, ибо в данный момент под халатом на ней не было абсолютно ничего.
Разумеется, женщина была просто шокирована произошедшим и, как она сама потом выразилась, готова была провалиться сквозь пол. Однако в результате достигнутого компромисса лишь опустилась на кровать, где сидел Багз, после чего ее нагота была должным образом прикрыта его собственной.
По завершении всего она горько плакала, чем едва не довела до слез самого Багза. Как выяснилось, это была ее первая близость с мужчиной — за исключением разве что встреч с матросами тихоокеанского флота и местного контингента морской пехоты, — и Багз не на шутку встревожился из-за того, что недостойно обесчестил девушку.
На следующий же день в Аризоне они зарегистрировали брак. Это было меньшее из того, что он мог сделать, чтобы снова вернуть ей репутацию порядочной и честной женщины.
Две недели спустя, когда у Багза проступили симптомы едва ли не всех существующих венерических болезней, он все еще не решался каким-то образом увязать их появление с личностью супруги, а потому полностью удовлетворился ее объяснением относительно причин их появления.
К счастью — по крайней мере для Багза, — работа, на которую он тогда устраивался, требовала обязательного медицинского освидетельствования. Именно тогда доктор, пересыпавший свою речь старыми как мир шутками и анекдотами, избавил Багза от рудиментов детской наивности.
— Ах, стульчак нечистый? — проговорил врач. — Скажите, вы и спите со стульчаком?
— Нет, конечно, — нахмурившись, ответил Багз. — Я сплю со своей женой.
— А больше с ней никто не спит? Она как, на сторону не похаживает? Ну что ж... — сказал доктор. — Ну что ж тогда, молодой человек. — И он многозначительно развел руки.
Багз тогда ее чуть было не убил. Не приди вовремя полиция, он, наверное, и по сей день колотил бы ее.
Арестованный и преданный суду, он толком не смог объяснить причин своей агрессивности — видимо, гордость и стыд не позволяли признать, что его приняли за сосунка.
Багза приговорили к шести месяцам с отбыванием срока в окружной тюрьме, плюс пожизненное выдворение за пределы штата. По освобождении он начал дрейфовать по стране и в конце концов очутился в Техасе.
По мере того как захудалые городишки превращались в настоящие города, стал возрастать спрос на муниципальных служащих, особенно молодых, крепких телом и имевших хотя бы зачаточные навыки в области полицейской работы. Багз полностью отвечал этим требованиям. Кроме того, было учтено, что он являлся ветераном вооруженных сил. Да, за ним тянулся шлейф полицейских приводов и прочих неприятностей, однако в то суматошное время мог пройти не один месяц, прежде чем кто-то добрался бы до этих записей — если это вообще происходило.
Так Багз стал сотрудником городской патрульной полиции. За три месяца у него на службе сменилось едва ли не сто процентов сотрудников, в результате чего его повысили до чина, позволявшего ходить в штатском. Именно на этой работе он попал в самую крупную и тягостную переделку.
Один из его коллег, парень с диким взглядом и постоянной ухмылкой на лице, страсть как любил подшучивать над другими. Своих сослуживцев он почти не трогал, а потому и те относились к нему снисходительно, даже по-доброму. Однако Багза, от рождения предпочитавшего держаться особняком, этот парень своими подначками доводил чуть ли не до белого каления.
Как-то вечером, когда Багз собирался заступить на дежурство, в раздевалке появился этот самый тип — глаза еще более дикие, чем обычно, и, судя по всему, под мухой. Вытащив револьвер, он заявил, что Багз ему до смерти надоел и что он сейчас же пристрелит его.
Вяло протестуя против данного намерения, мгновенно заскучавшие полицейские потянулись к выходу из раздевалки. Среди них был один, который буквально за несколько секунд до этого попросил Багза показать ему свой револьвер, собираясь поменяться с ним оружием.
Багз как можно тише и осторожнее попросил его вернуть ему револьвер, но тот, видимо, не расслышал его слов. Покрывшись потом, Багз стал умолять парней сделать хоть что-то — ну, там, выйти вперед и остановить этого придурка. Но и на этот раз никто не услышал его мольбы, а может, все просто испугались или были шокированы, чтобы как-то на нее отреагировать.
Тогда, зарычав от страха, Багз резко отпрыгнул в сторону, выхватил из рук парня свой револьвер, развернулся и открыл огонь, разрядив весь барабан. С такого расстояния он конечно же промахнуться не мог.
Шутник скончался, еще даже не коснувшись пола. В общем-то он наверняка просто собирался отмочить свою очередную идиотскую шутку, причем этой точки зрения придерживались и остальные полицейские.
А шутка и в самом деле была идиотская. Более того, вскрытие трупа показало, что покойный действительно был психически ненормальным. Все его эксцентричное поведение было обусловлено наличием в мозгу опухоли, которая через год-два все равно отправила бы его на тот свет. Таким образом, Багза в общем-то и винить было не в чем, и, займи он иную позицию, все дело могло бы ограничиться обычным служебным разбирательством.
Однако, к сожалению...
Ну, вы, наверное, уже поняли, что позиция Багза существенно отличалась от той, которую следовало бы занять, когда речь шла о лишении человека жизни.
Багз прямо заявил, что был чертовски рад, пристрелив этого сукина сына, добавив при этом, что давно надо было бы так поступить и что, окажись он при аналогичных обстоятельствах, непременно поступил бы так же.
С точно такими же заявлениями он выступил и на последовавшем за этим суде, присовокупив к ним еще несколько не менее гневных тирад. Даже когда его уводили из зала суда, Багз продолжал хулить и проклинать свою жертву, в результате чего напросился на самый строгий приговор, который мог вынести ему суд. И теперь, ворочаясь во сне...
«Я доволен, — говорил он себе. — Я не сделал ничего такого, о чем можно было бы сожалеть. Он — они — она должны сами себя винить во всем случившемся. У меня есть свои принципы, и никто, клянусь Богом, не сможет заставить меня изменить им. А она — о Боже, как бы я хотел, чтобы ее вообще не было. Я бы хотел...»
Он повернулся и сел в постели. Было уже одиннадцать часов утра, даже чуть больше одиннадцати, и вовсю надрывался телефон.
Сняв трубку, он проговорил ворчливым со сна голосом:
— Да? Маккена слушает.
— Багз, это Майк Хэнлон. Я хотел бы вас видеть.
— Видеть меня? — Багз почувствовал, как у него перехватило в горле. — Что, прямо сейчас?
— Сейчас, — сказал Хэнлон и повесил трубку.
Глава 8
Со дня прихода на работу в отель это был второй раз, когда Багз разговаривал с Хэнлоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Похоже, ты произвел впечатление на Эми. Не помню уже, когда ее до такой степени увлекал какой-то парень. А кстати, как она тебе? Понравилась?
— Очень понравилась, — угрюмо произнес Багз. — Пожалуй, даже слишком.
— Вот как?
— Я хочу сказать, что начинаю все здесь заново. В жизни у меня никогда толком ничего не было, да я и не уверен, будет ли когда-нибудь. Но раз она твоя невеста...
— М-м-м? Да, кажется, я именно так тебе и сказал. Хотя слово это сюда не очень подходит. Если парень и девушка несколько лет подряд встречаются друг с другом, вполне естественно предположить, что они помолвлены. И им не надо что-то делать или говорить по этому поводу. Все и так ясно.
— Ну... — пробормотал Багз, — я... я понимаю.
— Чует мое сердце, тебе не понравилось то, как я разговаривал с ней сегодня вечером. Складывается впечатление, что о-чень не понравилось.
— И не понравилось! Я вообще подумал, что так, черт побери, с девушками не поступают!
— Да? Ого?
— Что ты имеешь в виду под этими «да» и «ого»?
— А то и имею. У тебя есть какое-то право осуждать меня? Кто она тебе, чтобы что-то нравилось или не нравилось? Да, действительно, у тебя ничего нет, но ты же еще молод и к тому же довольно привлекательный парень, а Эми явно не из тех, кто станет подсчитывать деньги в твоем кармане. Она определенно положила на тебя глаз, это уж точно, и ты, похоже, ответил ей взаимностью. Но я хочу, чтобы ты запомнил: я не стою у тебя на пути. Я слишком горд, чтобы использовать служебное по-ложение в личных целях, даже если бы и хотел сделать это... А потому мне хотелось бы услышать твой ответ. Скажи, что, черт побери, она для тебя значит? Или лучше будет, если я сам скажу, кем бы ты хотел, чтобы она стала для тебя?
— Вот черт, — поежился Багз. — О чем мы вообще толкуем? Я занят, я почти не знаю эту девушку, и...
— Работа может минутку подождать. А ты, возможно, успел узнать ее слишком хорошо. Ты чувствуешь, что знаешь ее слишком хорошо, и тебе не нравится то, что ты знаешь.
— Ради Бога, Форд! Я уже сказал тебе, что...
— Ну почему ты не хочешь признаться? Выдави, выплюнь это из себя. Скажи, что она очень даже хороша для того, чтобы с ней поиграться, но недостаточно хороша для чего-то большего.
«Ну ладно, — с яростью подумал Багз, — я действительно так думаю, ну, что-то в этом роде. Но какое право ты имеешь осуждать меня за это?»
Вслух он этого, правда, не сказал. Вообще ничего не сказал.
Хотя мог бы.
Форд неотрывно смотрел на него. Губы его скривились, на лице застыла маска неприкрытого изумления.
— Ладно, — скептически произнес он, — пусть я буду сукиным сыном. Никогда в жизни не позволял кому бы то ни было так называть меня, но себе самому могу это позволить. Пусть я буду грязным, сволочным сукиным сыном! А такой вот воробышек вроде тебя... Глупый, упрямый хрен, который за всю свою жизнь не совершил ни одного правильного поступка, только гадил повсюду, и ты думаешь...
Он медленно повернулся и пошел прочь.
Что-то бурча под нос в свое оправдание, Багз вернулся в отель. А может, он и в самом деле загубил свою жизнь? Точнее — поскольку его вины в этом не было, — кто-то другой загубил ее. Именно поэтому ему надо было теперь поступать предельно осторожно? Не так уж он был молод, и потому любой опрометчивый шаг мог навсегда погубить его.
Но с чего — и это было совершенно непонятно Багзу, — с чего это вдруг на Форда нашло желание читать ему нотацию насчет Эми? Сам дерьмо дерьмом, взяточник и мошенник! Эми же была милой, чистой девушкой, а он превращал ее черт знает во что, во всяком случае, отнюдь не такое чистое и милое. Да еще вдруг взял и стал говорить ей всякие гадости в присутствии незнакомца! Такой уж он был тип, раз повел себя таким образом. И эта же девушка разрыдалась, когда он проявил вполне естественный интерес к тому, что было до того, как он появился здесь!
«Черт побери, — подумал Багз, — ведь я же не сказал ничего такого, что могло задеть ее, правильно? Она же продолжает встречаться с ним, разве не так? Я же только сейчас впервые увидел ее, верно? Черт...»
Черт, черт, черт!
Багз стоял в углу сводчатого вестибюля, короткими, гневными затяжками расправляясь с сигаретой. Машинально он заметил, что Розали Вара уже вернулась с ужина, или где она там была, и снова принялась за работу в мезонине.
Заметив, что он смотрит на нее, она игриво махнула рукой. Багз вяло улыбнулся ей в ответ и побрел к лифтам.
«Какой же я все-таки дурень, — подумал он. — Из мухи сделал слона. Поставил телегу на милю впереди лошади». У него была уйма времени поразмышлять об Эми Стэндиш — о ней или любой другой женщине. Подумать о чем угодно, кроме разве что работы, и держаться подальше от всяких неприятностей. Так оно и было бы, не позови его Форд в том чертовом кафе и не начни вести себя как последний грязный сукин сын, коим он, по его же собственному признанию, и являлся.
А может... Может, все это и к лучшему? Может, Форд оказал ему своего рода услугу? Он не чувствовал страха, хотя конечно же был потрясен всей этой историей, приключившейся с Дадли. А потом к нему подвалил Форд и отвлек от мыслей о Дадли, после чего смерть его стала восприниматься уже без былого потрясения, и он оказался готов к тому, чтобы в присутствии Форда и без излишней нервозности вообще говорить о смерти.
Да, определенно все складывалось к лучшему. Средства, возможно, подобрались не лучшего пошиба, но зато результат оказался совершенен. Потому что сейчас он чувствовал себя уверенно. Незадолго до того попал было в переплет, который мог обернуться для него самым печальным концом, но сейчас ощущал себя в полной безопасности.
Но почему же на душе так паршиво?
Ну почему он то и дело попадает в какие-то неприятные истории?
Глава 7
Когда началась Вторая мировая война, Багз работал охранником на авиационном заводе. С самого начала ему почти всегда поручались дежурство в ночную смену или охрана каких-нибудь объектов. Для более солидной должности, которой можно было бы гордиться, Багзу не хватало образования, однако даже на своем посту, сколь бы невысоким он ни был, предоставленная ему власть все же способствовала поддержанию собственного чувства самоуважения.
Следовало признать, что данная конкретная работа считалась весьма приличной, и Багз делал все от него зависящее, чтобы зацепиться за нее. Он выполнял все, что от него требовалось, не делал ничего, что было запрещено, и во всех мелочах следовал существующим предписаниям и инструкциям. Однако, как выяснилось, даже этого усердия оказалось недостаточно.
Как-то раз на завод пришла жена главного инженера. При себе у нее, как и полагалось, был пропуск, и находился еще какой-то запечатанный сверток. Несмотря на ее отчаянные протесты, Багз настоял на том, чтобы женщина раскрыла его — там оказалась упаковка женских гигиенических прокладок.
Завод дама покидала в слезах. Примерно через полчаса — ровно столько времени ушло на то, чтобы дама позвонила мужу, а тот в свою очередь связался с заводским управляющим — Багзу был вручен конверт с окончательным расчетом и уведомлением об увольнении.
А это автоматически лишало его права на отсрочку от службы в армии. Призванный в ряды вооруженных сил, Багз был определен в военную полицию. Как-то однажды вечером он охранял ангар с боевыми самолетами, когда на глаза ему попался человек, облаченный в форму русского офицера, который прохаживался между самолетами. Остановленный Багзом, мужчина похвалил его за проявленную бдительность и предъявил документы американского генерала.
Ни больше, ни меньше. Как Багз заявил во время заседания трибунала, документы этого человека показались ему подлинными, да и самого генерала он тоже узнал в лицо. И все же весь этот маскарад был определенно глупой выдумкой, нарушением всех существующих правил, а потому Багз, действуя строго в рамках предоставленных ему полномочий, вознамерился отконвоировать генерала на контрольный пост, где дежурный офицер мог бы разобраться с этим делом. Генерал отказался подчиниться, причем сделал это в резкой, гневной форме, и, развернувшись, пошел прочь. Багз приказал ему остановиться, а когда тот отказался подчиниться, выстрелил ему в бедро.
Эта пальба стоила ему двух лет службы в штрафбате. Его также приговорили к увольнению с лишением чинов, знаков отличия и права на пенсию, однако вышестоящая судебная инстанция смягчила приговор, отменив упомянутые лишения, а также выплатив ему задержанное денежное содержание за шесть месяцев.
В итоге Багз оказался в Сан-Диего, где проживал полученные деньги. Именно там он и встретил свою будущую жену.
Произошло это в воскресенье в известном — по праву — городском зоопарке. Багз стоял перед клеткой с обезьянами в окружении толпы, кидавшей животным арахис и наблюдавшей за их кривляньями. Багз стоял, тоже пялил глаза и улыбался, думая о том, как хорошо он смотрится в своем новом костюме, и совершенно не заметил, как сзади к нему подобралась одна из обезьян, подхватила с пола пригоршню собственных экскрементов и запустила ими в Багза.
Ну что тут говорить — вид у него стал такой, словно он только что выкарабкался из городской канализации. А уж смеху вокруг было — хохотали все до упаду. Он же совершенно не представлял, что ему теперь делать, как преодолеть по городу десять миль и добраться до дома, где можно было бы переодеться и почистить одежду.
Неожиданно он почувствовал легкое прикосновение чьей-то руки и, подняв взгляд, увидел лицо, которое не смеялось, но, напротив, казалось сочувствующим и внимательным. Позже он отметил, что лицом дамочка тянет лет на сорок, но в тот момент она показалась ему настоящим ангелом.
Багз отмывался и отскребывался в ванной, пока хозяйка возилась на кухне с его костюмом. Потом, обмотавшись простыми, он сел на кровати в ожидании, когда ему принесут его одежду. Наконец она появилась, облаченная на сей раз в халат, и протянула Багзу его вещи. Трудно сказать, случайно это у нее получилось или умышленно, но домашний наряд на ней распахнулся, и Багз подумал, что ей пришлось заняться чисткой также и некоторых деталей собственной одежды, ибо в данный момент под халатом на ней не было абсолютно ничего.
Разумеется, женщина была просто шокирована произошедшим и, как она сама потом выразилась, готова была провалиться сквозь пол. Однако в результате достигнутого компромисса лишь опустилась на кровать, где сидел Багз, после чего ее нагота была должным образом прикрыта его собственной.
По завершении всего она горько плакала, чем едва не довела до слез самого Багза. Как выяснилось, это была ее первая близость с мужчиной — за исключением разве что встреч с матросами тихоокеанского флота и местного контингента морской пехоты, — и Багз не на шутку встревожился из-за того, что недостойно обесчестил девушку.
На следующий же день в Аризоне они зарегистрировали брак. Это было меньшее из того, что он мог сделать, чтобы снова вернуть ей репутацию порядочной и честной женщины.
Две недели спустя, когда у Багза проступили симптомы едва ли не всех существующих венерических болезней, он все еще не решался каким-то образом увязать их появление с личностью супруги, а потому полностью удовлетворился ее объяснением относительно причин их появления.
К счастью — по крайней мере для Багза, — работа, на которую он тогда устраивался, требовала обязательного медицинского освидетельствования. Именно тогда доктор, пересыпавший свою речь старыми как мир шутками и анекдотами, избавил Багза от рудиментов детской наивности.
— Ах, стульчак нечистый? — проговорил врач. — Скажите, вы и спите со стульчаком?
— Нет, конечно, — нахмурившись, ответил Багз. — Я сплю со своей женой.
— А больше с ней никто не спит? Она как, на сторону не похаживает? Ну что ж... — сказал доктор. — Ну что ж тогда, молодой человек. — И он многозначительно развел руки.
Багз тогда ее чуть было не убил. Не приди вовремя полиция, он, наверное, и по сей день колотил бы ее.
Арестованный и преданный суду, он толком не смог объяснить причин своей агрессивности — видимо, гордость и стыд не позволяли признать, что его приняли за сосунка.
Багза приговорили к шести месяцам с отбыванием срока в окружной тюрьме, плюс пожизненное выдворение за пределы штата. По освобождении он начал дрейфовать по стране и в конце концов очутился в Техасе.
По мере того как захудалые городишки превращались в настоящие города, стал возрастать спрос на муниципальных служащих, особенно молодых, крепких телом и имевших хотя бы зачаточные навыки в области полицейской работы. Багз полностью отвечал этим требованиям. Кроме того, было учтено, что он являлся ветераном вооруженных сил. Да, за ним тянулся шлейф полицейских приводов и прочих неприятностей, однако в то суматошное время мог пройти не один месяц, прежде чем кто-то добрался бы до этих записей — если это вообще происходило.
Так Багз стал сотрудником городской патрульной полиции. За три месяца у него на службе сменилось едва ли не сто процентов сотрудников, в результате чего его повысили до чина, позволявшего ходить в штатском. Именно на этой работе он попал в самую крупную и тягостную переделку.
Один из его коллег, парень с диким взглядом и постоянной ухмылкой на лице, страсть как любил подшучивать над другими. Своих сослуживцев он почти не трогал, а потому и те относились к нему снисходительно, даже по-доброму. Однако Багза, от рождения предпочитавшего держаться особняком, этот парень своими подначками доводил чуть ли не до белого каления.
Как-то вечером, когда Багз собирался заступить на дежурство, в раздевалке появился этот самый тип — глаза еще более дикие, чем обычно, и, судя по всему, под мухой. Вытащив револьвер, он заявил, что Багз ему до смерти надоел и что он сейчас же пристрелит его.
Вяло протестуя против данного намерения, мгновенно заскучавшие полицейские потянулись к выходу из раздевалки. Среди них был один, который буквально за несколько секунд до этого попросил Багза показать ему свой револьвер, собираясь поменяться с ним оружием.
Багз как можно тише и осторожнее попросил его вернуть ему револьвер, но тот, видимо, не расслышал его слов. Покрывшись потом, Багз стал умолять парней сделать хоть что-то — ну, там, выйти вперед и остановить этого придурка. Но и на этот раз никто не услышал его мольбы, а может, все просто испугались или были шокированы, чтобы как-то на нее отреагировать.
Тогда, зарычав от страха, Багз резко отпрыгнул в сторону, выхватил из рук парня свой револьвер, развернулся и открыл огонь, разрядив весь барабан. С такого расстояния он конечно же промахнуться не мог.
Шутник скончался, еще даже не коснувшись пола. В общем-то он наверняка просто собирался отмочить свою очередную идиотскую шутку, причем этой точки зрения придерживались и остальные полицейские.
А шутка и в самом деле была идиотская. Более того, вскрытие трупа показало, что покойный действительно был психически ненормальным. Все его эксцентричное поведение было обусловлено наличием в мозгу опухоли, которая через год-два все равно отправила бы его на тот свет. Таким образом, Багза в общем-то и винить было не в чем, и, займи он иную позицию, все дело могло бы ограничиться обычным служебным разбирательством.
Однако, к сожалению...
Ну, вы, наверное, уже поняли, что позиция Багза существенно отличалась от той, которую следовало бы занять, когда речь шла о лишении человека жизни.
Багз прямо заявил, что был чертовски рад, пристрелив этого сукина сына, добавив при этом, что давно надо было бы так поступить и что, окажись он при аналогичных обстоятельствах, непременно поступил бы так же.
С точно такими же заявлениями он выступил и на последовавшем за этим суде, присовокупив к ним еще несколько не менее гневных тирад. Даже когда его уводили из зала суда, Багз продолжал хулить и проклинать свою жертву, в результате чего напросился на самый строгий приговор, который мог вынести ему суд. И теперь, ворочаясь во сне...
«Я доволен, — говорил он себе. — Я не сделал ничего такого, о чем можно было бы сожалеть. Он — они — она должны сами себя винить во всем случившемся. У меня есть свои принципы, и никто, клянусь Богом, не сможет заставить меня изменить им. А она — о Боже, как бы я хотел, чтобы ее вообще не было. Я бы хотел...»
Он повернулся и сел в постели. Было уже одиннадцать часов утра, даже чуть больше одиннадцати, и вовсю надрывался телефон.
Сняв трубку, он проговорил ворчливым со сна голосом:
— Да? Маккена слушает.
— Багз, это Майк Хэнлон. Я хотел бы вас видеть.
— Видеть меня? — Багз почувствовал, как у него перехватило в горле. — Что, прямо сейчас?
— Сейчас, — сказал Хэнлон и повесил трубку.
Глава 8
Со дня прихода на работу в отель это был второй раз, когда Багз разговаривал с Хэнлоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23