Поскольку компания «Бэч АГ», похоже, ни с какой стороны не заслуживает порицания и по-настоящему стремится к сотрудничеству.
По глазам Пиенаара было видно, что он прикидывает, насколько важна для него подобная сделка.
— Очень хорошо, — сказал он. — Вы должны подписать оправдывающий нас документ.
Он что-то сказал в селектор, потом уселся обратно в кресло. Смит набивал свою трубку.
— Между прочим, — небрежно обронил я, — не работает ли на вашу компанию некий Курт Мансини?
Пиенаар нажал на клавишу своего компьютера.
— Нет, — сказал он. — У нас такой фамилии не значится.
— Очень плохо, — сказал я.
Теперь, когда я увидел «Бэч АГ» в действии, я ничему не удивлялся. Вошел секретарь. Я подписал документ, предписывающий мне соблюдать конфиденциальность и снимающий с «Бэч АГ» какую-либо вину. Все это не стоило даже бумаги, на которой было написано, но для Пиенаара это был способ сохранить лицо. После этого Пиенаар протянул мне чистый конверт.
Внутри этого конверта лежал листок бумаги с названием фирмы — «Очистка отходов» и с женевским номером ее телефона.
— Все, что мы могли сделать, чтобы вам помочь, — сказал Пиенаар.
Я с улыбкой пожал его влажную руку. Он улыбнулся в ответ. На какое-то мгновение эта комната наполнилась сверканием зубов.
А потом я поехал в аэропорт.
С высоты в десять тысяч футов Женева была окутана грязной вечерней дымкой. И знаменитое озеро — тоже. Неподходящее место для костюмов из гребенной шерсти. Пока я добирался от здания аэропорта, оснащенного кондиционерами, до такси, я истек потом.
Озеро вблизи выглядело очаровательным, прохладным и голубым. Женевцы раскатывали на яликах с яркими полосами на парусах, а их детишки резвились на берегу. Я полулежал на заднем сиденье и чувствовал себя каким-то испорченным, липким и старым.
Гостиница «Дю Роне» неплоха, если вы прибыли по делам. Я принял душ, съел великолепно приготовленный обед в ресторанчике у озера, любуясь в окно на большой фонтан. Потом я сделал этакую пробежку в доказательство, что все еще тренируюсь для участия в «Трех Бенах».
На следующее утро я надел угольно-серый костюм, взял черный чемоданчик и отправился на такси отыскивать дом №14 по улице Шалли. Это было какое-то совершенно неподходящее место для избавления от отходов: никаких дымовых труб, никаких мусоросжигательных печей — просто слова: «Очистка отходов» на медной табличке среди прочих медных табличек у глянцевитой черной парадной двери неброского восемнадцатиэтажного здания. Я прошел сквозь эту дверь в позолоченный лифт, сработанный из сварочной стали.
На пятом этаже очень миленькая секретарша в коротком черном платье, на вид весьма дорогом, сладко улыбнулась мне и сообщила, что я, очевидно, и есть мистер Фрэзер. Я с удовольствием признал это. Она провела меня по коридору в кабинет, обшитый деревянными панелями, с большой вазой лилий на боковом столике. У мужчины, сидевшего за письменным столом, было приятное овальное лицо школьника, волосы песочного цвета и длинный нос. Он встал, лучезарно улыбаясь, и протянул мне руку.
— Боже всемогущий, — сказал он. — Да это же тот самый Гарри Фрэзер.
Я стоял там, улыбаясь милейшей улыбкой, которую, казалось, словно бы прикрепили ко мне навсегда.
— Джордж! — сказал я. — Как приятно тебя видеть.
— Садись. — Он повернулся к секретарше. — Гарри — гений. Помнишь, как я попал в неприятность с этой чертовой Тришей? Так вот, именно Гарри стащил ее с моего горба. — Его рука прочно, как гусеница, прилепилась к аппетитным ягодицам секретарши. — Гарри, а это Хэлен.
На смуглых пальцах Хэлен не было никаких колец. Она мягко облокотилась на Джорджа и послала мне улыбочку, которая была на восемьдесят процентов деловой, а на двадцать предназначена для удовольствия. Кроме того, она была на двадцать процентов менее деловой, чем большинство улыбок, которые мне до сих пор приходилось видеть в Женеве. Я улаживал развод Джорджа с его женой Тришей. Джордж жил в Уилтшире, недалеко от Суиндона, и работал в Лондоне агентом по продаже нефти, тогда как Триша, как выяснилось, одаривала своим расположением те слои общества Котсволдса, у которых принято иметь своих лошадей.
— Какого черта ты делаешь в Женеве? — спросил он. — Ты, должно быть, сошел с ума.
Я сел. Я не ожидал, что этой «Очисткой» может управлять некий мой клиент, который даже стал моим приятелем. Я соображал, многое ли следует ему сказать. И в результате этих соображений я сложил первые слова:
— Почему это я с ума сошел? Я просто наношу тебе визит. Как жителю Женевы.
— Это столица скуки в Европе, если не считать Цюриха, — сказал он. — Но хватит с меня Англии. Хотя бы на некоторое время. — Он нахмурился. Эта история с Тришей здорово его пришибла. — А ты отлично все тогда сработал.
— Избавление от отходов, — сказал я.
Он улыбнулся. Это была приятная, школьная улыбка.
— Не очень-то по-светски, да?
— Не очень.
— Здесь полно зеленых, — пожаловался он. — Меня просто тошнит от них. Держат свой йогурт в холодильниках. Слушают музыку из пластмассовой аппаратуры. А потом говорят, что нам запрещено отправлять отходы в мусоросжигательные печи, специально для этого и построенные.
Я кивнул и спросил:
— А с деньгами-то здесь все в порядке?
Он засмеялся:
— Должно быть, в порядке, если мне платят жалованье.
Джордж Хэйтер был практичный мужчина, кроме тех случаев, когда дело доходило до выбора жены. Способ лишить его рассудительности состоял в том, чтобы подкатиться к нему на равных.
— Джордж, — сказал я, — а ведь у тебя возникла одна проблема.
— У меня?
— Несколько недель назад ты принял партию химических отходов от компании «Бэч АГ» из Роттердама.
Он уставился на меня.
— "Бэч"? — переспросил он. — Это просто невозможно.
— Что невозможно?
— Да они мне полночи вчера трезвонили, — сказал он. — Какой-то парень к ним явился с крышкой от бочки.
— Это я.
— Чтоб меня разорвало! — Он тяжело качнул головой. — Мир и вправду тесен. А что делаешь ты, бегая повсюду с жестяными крышками?
— Просто интересуюсь, — сказал я. — Это, возможно, связано с иском о компенсации.
— О нет! — сказал Джордж, поднимая руки вверх, ладонями ко мне. — Избавь меня от этого. «Бэч» и без того достается. Эти вопящие предписания, этот «Гринпис» и Бог знает что еще! Что-то там объявилось на западном побережье Шотландии в перекрашенных бочках, и выглядит оно — кто-то им сообщил — в точности как один детергент «Бэч АГ».
— Я им и сообщил, — сказал я. — Мне надо выяснить, как оно туда попало.
Я положил перед ним записку, которую отстучал на пишущей машинке в гостинице. Там были напечатаны номера, обнаруженные мистером Смитом, когда он просвечивал рентгеном крышку от бочки.
— Ты, я полагаю, раньше видел такие номера. Код для отходов. Есть какие-нибудь идеи, как это могло случиться?
Пока он изучал эту бумажку, складки кожи под его челюстью стали глубже. Потом он отшлепал на клавишах компьютера какую-то цепочку цифр. С того места, где я сидел, к сожалению, не был виден экран.
— Пароль, — произнес он высоким монотонным голосом, собираясь проделать знакомую, судя по всему, процедуру. — Доброе утро, ребята. «Бэч». Есть. — Он повернулся ко мне. Черты школьника исчезли. Теперь по углам его рта пролегли морщины, а под глазами появились мешки. — Что тебе известно об этом бизнесе с отходами?
Я пожал плечами:
— Избавление от всякого дерьма ради приятных людей.
— Ладно, — сказал он. — Позволь мне объяснить. Я имею отношение к тем, кто избавляет от отходов. Но я только посредник. Кто-то, имеющий отходы, которые надлежит уничтожить, звонит мне. Я называю ему свою цену за то, чтобы избавить его от этого дерьма. Потом я нахожу кого-то, кто возьмется за такую работенку, и посылаю ему контракт. Так вот. Если существуют отходы, то, значит, существует масса возможностей от них избавиться. В былые времена было легко опрокинуть любое дерьмо в дренажную канаву. Но, правда, и тогда можно было нарваться на неприятности. А теперь ты избавляешься от дерьма либо посредством захоронения, либо сжигания в печи — в зависимости от того, какие это отходы. За кое-какую мерзость, вроде полихлорированных бифенилов, ты получаешь по расценкам от пятидесяти долларов до трех тысяч долларов за тонну. За три тысячи долларов ты достаешь чистую, имеющую патент мусоросжигательную печь. А за пятьдесят долларов ты находишь какого-нибудь парня, чтобы он увез все это морем, хоть в Африкую Он покажет тебе свидетельство с огромной печатью какой-нибудь страны Бонго-Бонго, что там, мол, теперь есть сверкающая новая фабрика по переработке отходов. А на самом деле он намеревается сделать вот что — вывалить это дерьмо прямо на побережье или спуститъ в какую-нибудь замечательную глубокую нору и убраться восвояси, пока люди там не покрылись пузырями. Но такого рода вещи теперь начинают вызывать скандалы. Не только от этих зеленых. Ну, ты знаешь... А «Бэч АГ» — это миленькая, аккуратненькая группка голландцев, которые хотят сохранить свою совесть чистой или, по всяком случае, свою репутацию хорошей. Поэтому я и организовал контракт с одной компанией под названием «Пиранези» — итальянская, не слишком дешевая, зато щепетильная. Очень щепетильная. Ну, я и организовал перевозку морем, и это дерьмо отправилось в мусоросжигательную печь... Дай мне подумать... Четыре недели назад. А у меня тут набралась бумажная работа. — Он похлопал по стопке бумаг у себя на столе. — Так что, полагаю, кто-то другой должен быстренько слетать в Шотландию. — Он засмеялся. — Но только не я и не «Бэч».
Ты должен понять, — продолжал Джордж. — Если у тебя завод, как у «Пиранези», то ты получаешь, быть может, десять тысяч бочек в неделю, что соответствует десяти тысячам долларов. Но это если ты не будешь повторно использовать бочки, в которых содержались отходы. Каждая порожняя бочка стоит доллар, десять тысяч порожних бочек «Пиранези» стоят десять тысяч долларов. Я предполагаю, что «Пиранези» продает свои бочки из-под отходов какому-то торговцу ломом, а тот подправляет их, ну, крышки и все прочее, а потом перепродает.
И даже если ты получаешь всего-то по доллару за бочку, это деньги серьезные.
— Стало быть, — сказал я, — кто-то где-то окрашивает порожние бочки в цвета «Бэч АГ» и заполняет их токсинами.
Он широко развел руками:
— В Италии много веселых парней. Парней с дружками, у которых есть эти сверкающие новые фабрики в Африке.
— Или в Шотландии, — сказал я.
— Или в Шотландии.
— Не пытаешься ли ты мне втолковать, — подытожил я, — что бочки из-под токсических отходов, приходящие от «Бэч АГ», подправляются в Италии и продаются кому-то, кто, по случайному совпадению, наполняет их новыми токсическими отходами, рисует на них поддельные коды «Бэча» и отправляет их куда-то, чтобы бочки снова везли к месту назначения?
— А здесь и не нужно совпадение. «Бэч» производит массу бочек. Репутация у них превосходная. Если бы я занимался этим делом, я бы воспользовался именно их именем. Много ли у тебя крышек, составляющих улики?
— Всего одна, — сказал я.
— Ну а больше ты и не получишь. Это все равно что подобрать банку с нефтью в мусорном ящике. Разве ты будешь удивлен, если увидишь на банке надпись «Шелл»? И разумеется, если бы кто-то в самом деле завладел этими красными бочками, ну, некто, желающий напустить этакую дымовую завесу, то он бы подкрасил подержанные красные бочки «Бэч АГ» в тот цвет, в который красят их бочки для детергента, и сидел бы себе смирненько, внимательно наблюдая, как люди будут сбиты с толку. Люди вроде тебя. — Он улыбнулся и добавил: — Так или иначе, я назначу экстренную проверку у «Пиранези». У меня там есть знакомые ребята. Мы все выясним. Я дам тебе знать.
— Спасибо, — сказал я. Именно это мне и было нужно.
— Ну, куда ты сейчас?
— У тебя есть «Морской справочник Ллойда»? — спросил я.
Он порылся в бумагах на столике рядом с письменным столом.
— Позавчерашний, — сказал он.
— Отлично.
«Морской справочник Ллойда» выглядит как тонкий телефонный справочник. Он публикуется ежедневно и содержит регистрацию всех значительных морских грузовых перевозок в мире с именем владельца судна, с самым последним сообщением о передвижении и с характеристикой груза. «Мариус Б» отчалил в Арднабрюэ вчера. Владельцем судна была указана некая компания «Моноко» из Роттердама.
— Черт подери! — сказал я. — Между прочим, не слыхал ли ты когда-нибудь о Курте Мансини, функционирующем в мире уничтожения отходов?
— Никогда. А зачем он тебе нужен?
— Интересуюсь, — сказал я. Мистер Мансини вписывался в складывающуюся схему, однако не настолько хорошо, чтобы обсуждать его публично. — Он объявился на западном побережье в то же время, что и эта дрянь.
— Нет, такого не знаю, — сказал Джордж. — И не желаю знать. А ты как оказался впутанным в это? Кусочек твоих занятий, да?
— Я был на отдыхе, — сказал я. — Ходил на яхте. И наткнулся на это дерьмо.
— Кошмар! — посочувствовал он. — Самое ужасное в бизнесе по уничтожению отходов — это постоянный риск. Добропорядочная индустрия совершенно не защищена от всякого рода проходимцев... — Потом его лицо утратило мрачность, и он снова стал похож на мальчишку. — Что ты делаешь сегодня вечером?
— Отправляюсь в Голландию, — сказал я. — Самолетом.
— Тебе уже не успеть на авиарейс, — сказал он. — Побудь здесь. У меня тут на озере яхта. Будут гонки. Не на твоем уровне, разумеется, просто этакая клубная забава. Но... Да ты приди просто и получи шлем. А это дерьмо никуда не убежит.
— Позволь мне воспользоваться твоим телефоном, — сказал я.
Он был прав относительно авиарейса. Я заказал себе авиабилет на следующее утро и направился обратно в гостиницу перекусить. Обед оказался неплохим, да еще и с бутылочкой «Кот-де-Лече».
Судно «Мариус Б» перевозило партию грузов, состоящих из абсолютно законных химикалий «Бэча», в каменоломню Дэвида Лундгрена. И вместе с этим грузом перевозились другие бочки, содержавшие совсем не те химикалии, которые были указаны на их маркировке. И от этих других бочек избавлялись способами, пока что мне неизвестными. Но какую-то часть из них смыло за борт. Затем эти особые бочки были подобраны Дональдом Стюартом, и он передал их Курту Мансини. А остаток был отловлен Джимми Салливаном и Эваном Бучэном, которые не стали передавать бочки Курту Мансини. И Джимми с Эваном были убиты.
Я набросал неплохую схему, но в ней имелась некоторая неувязка. Раздавить рыболовное судно — это повреждение и для корабля, который на него налетел, а на носу «Мариуса Б» не было и царапины. И к тому же даты в моей схеме не совсем совпадали.
После обеда я поднялся в свой номер, позвонил в международную справочную и узнал телефон «Моноко». Мне ответил женский голос.
— Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из клерков, — сказал я.
Она соединила меня с мужчиной, голос очень молодой и с сильным голландским акцентом. Я сказал:
— Это звонят из Сеймура, фирма «Насосы Ярко». У меня тут пара поддонов с механизмами, их надо перевезти в Маллэиг. Вы не могли бы мне помочь?
— Надеюсь, что да, — ответил клерк.
— У вас есть какой-нибудь рейс завтра с грузом франко-борт до Роттердама?
— Увы, я очень сожалею, — сказал клерк. — У нас в этом месяце только одно судно. Оно ушло вчера.
В этом месяце. Затаив дыхание, я спросил:
— А у вас есть что-нибудь, кроме этого судна?
— Конечно, — сказал мужчина, и я замер в ожидании. — У нас есть «Мариус Б» и «Джордж Б». Но «Джордж Б» снова встанет в строй только через пару недель. А «Мариус Б» совершает рейс за четыре дня и круговой рейс — за восемь. «Джордж Б» более быстроходен. В один конец — три дня, круговой рейс — семь.
— Что же с ним случилось?
— Повреждение корпуса, — сказал клерк. — Небольшой ремонт.
— Итак, неделя с погрузкой и выгрузкой, — деловито произнес я. — И в какой же день оно приходит в Маллэиг?
— Утром в среду.
— Спасибо, — сказал я. — Возможно, я к вам обращусь.
Я положил трубку осторожно, словно опускал ее на яйца, и лишь потом вдохнул немного кислорода в свои легкие.
Ибо, конечно же, утро среды обычно наступает после ночи вторника.
Глава 21
Я позвонил в свою контору Сирилу и сказал ему, чтобы он поискал всякие детали о компании «Моноко» из Роттердама. Он хотел было привлечь мое внимание к делам клиентов, но я повесил трубку и отправился в библиотеку дю Леман. Там я выкрал из шикарного роттердамского справочника раздел о судовых ремонтных мастерских и принес добычу в свой номер. Потребовалось шестнадцать звонков, пока я отыскал компанию под названием «Форэл», откуда мне прокричали сквозь визг шлифовальных станков, что, разумеется, «Джордж Б» уже почти готов. Я спросил было, что там у него за повреждение, но в мастерской меня не расслышали.
Ну и ладно. Мой билет на утренний авиарейс в Голландию уже заказан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
По глазам Пиенаара было видно, что он прикидывает, насколько важна для него подобная сделка.
— Очень хорошо, — сказал он. — Вы должны подписать оправдывающий нас документ.
Он что-то сказал в селектор, потом уселся обратно в кресло. Смит набивал свою трубку.
— Между прочим, — небрежно обронил я, — не работает ли на вашу компанию некий Курт Мансини?
Пиенаар нажал на клавишу своего компьютера.
— Нет, — сказал он. — У нас такой фамилии не значится.
— Очень плохо, — сказал я.
Теперь, когда я увидел «Бэч АГ» в действии, я ничему не удивлялся. Вошел секретарь. Я подписал документ, предписывающий мне соблюдать конфиденциальность и снимающий с «Бэч АГ» какую-либо вину. Все это не стоило даже бумаги, на которой было написано, но для Пиенаара это был способ сохранить лицо. После этого Пиенаар протянул мне чистый конверт.
Внутри этого конверта лежал листок бумаги с названием фирмы — «Очистка отходов» и с женевским номером ее телефона.
— Все, что мы могли сделать, чтобы вам помочь, — сказал Пиенаар.
Я с улыбкой пожал его влажную руку. Он улыбнулся в ответ. На какое-то мгновение эта комната наполнилась сверканием зубов.
А потом я поехал в аэропорт.
С высоты в десять тысяч футов Женева была окутана грязной вечерней дымкой. И знаменитое озеро — тоже. Неподходящее место для костюмов из гребенной шерсти. Пока я добирался от здания аэропорта, оснащенного кондиционерами, до такси, я истек потом.
Озеро вблизи выглядело очаровательным, прохладным и голубым. Женевцы раскатывали на яликах с яркими полосами на парусах, а их детишки резвились на берегу. Я полулежал на заднем сиденье и чувствовал себя каким-то испорченным, липким и старым.
Гостиница «Дю Роне» неплоха, если вы прибыли по делам. Я принял душ, съел великолепно приготовленный обед в ресторанчике у озера, любуясь в окно на большой фонтан. Потом я сделал этакую пробежку в доказательство, что все еще тренируюсь для участия в «Трех Бенах».
На следующее утро я надел угольно-серый костюм, взял черный чемоданчик и отправился на такси отыскивать дом №14 по улице Шалли. Это было какое-то совершенно неподходящее место для избавления от отходов: никаких дымовых труб, никаких мусоросжигательных печей — просто слова: «Очистка отходов» на медной табличке среди прочих медных табличек у глянцевитой черной парадной двери неброского восемнадцатиэтажного здания. Я прошел сквозь эту дверь в позолоченный лифт, сработанный из сварочной стали.
На пятом этаже очень миленькая секретарша в коротком черном платье, на вид весьма дорогом, сладко улыбнулась мне и сообщила, что я, очевидно, и есть мистер Фрэзер. Я с удовольствием признал это. Она провела меня по коридору в кабинет, обшитый деревянными панелями, с большой вазой лилий на боковом столике. У мужчины, сидевшего за письменным столом, было приятное овальное лицо школьника, волосы песочного цвета и длинный нос. Он встал, лучезарно улыбаясь, и протянул мне руку.
— Боже всемогущий, — сказал он. — Да это же тот самый Гарри Фрэзер.
Я стоял там, улыбаясь милейшей улыбкой, которую, казалось, словно бы прикрепили ко мне навсегда.
— Джордж! — сказал я. — Как приятно тебя видеть.
— Садись. — Он повернулся к секретарше. — Гарри — гений. Помнишь, как я попал в неприятность с этой чертовой Тришей? Так вот, именно Гарри стащил ее с моего горба. — Его рука прочно, как гусеница, прилепилась к аппетитным ягодицам секретарши. — Гарри, а это Хэлен.
На смуглых пальцах Хэлен не было никаких колец. Она мягко облокотилась на Джорджа и послала мне улыбочку, которая была на восемьдесят процентов деловой, а на двадцать предназначена для удовольствия. Кроме того, она была на двадцать процентов менее деловой, чем большинство улыбок, которые мне до сих пор приходилось видеть в Женеве. Я улаживал развод Джорджа с его женой Тришей. Джордж жил в Уилтшире, недалеко от Суиндона, и работал в Лондоне агентом по продаже нефти, тогда как Триша, как выяснилось, одаривала своим расположением те слои общества Котсволдса, у которых принято иметь своих лошадей.
— Какого черта ты делаешь в Женеве? — спросил он. — Ты, должно быть, сошел с ума.
Я сел. Я не ожидал, что этой «Очисткой» может управлять некий мой клиент, который даже стал моим приятелем. Я соображал, многое ли следует ему сказать. И в результате этих соображений я сложил первые слова:
— Почему это я с ума сошел? Я просто наношу тебе визит. Как жителю Женевы.
— Это столица скуки в Европе, если не считать Цюриха, — сказал он. — Но хватит с меня Англии. Хотя бы на некоторое время. — Он нахмурился. Эта история с Тришей здорово его пришибла. — А ты отлично все тогда сработал.
— Избавление от отходов, — сказал я.
Он улыбнулся. Это была приятная, школьная улыбка.
— Не очень-то по-светски, да?
— Не очень.
— Здесь полно зеленых, — пожаловался он. — Меня просто тошнит от них. Держат свой йогурт в холодильниках. Слушают музыку из пластмассовой аппаратуры. А потом говорят, что нам запрещено отправлять отходы в мусоросжигательные печи, специально для этого и построенные.
Я кивнул и спросил:
— А с деньгами-то здесь все в порядке?
Он засмеялся:
— Должно быть, в порядке, если мне платят жалованье.
Джордж Хэйтер был практичный мужчина, кроме тех случаев, когда дело доходило до выбора жены. Способ лишить его рассудительности состоял в том, чтобы подкатиться к нему на равных.
— Джордж, — сказал я, — а ведь у тебя возникла одна проблема.
— У меня?
— Несколько недель назад ты принял партию химических отходов от компании «Бэч АГ» из Роттердама.
Он уставился на меня.
— "Бэч"? — переспросил он. — Это просто невозможно.
— Что невозможно?
— Да они мне полночи вчера трезвонили, — сказал он. — Какой-то парень к ним явился с крышкой от бочки.
— Это я.
— Чтоб меня разорвало! — Он тяжело качнул головой. — Мир и вправду тесен. А что делаешь ты, бегая повсюду с жестяными крышками?
— Просто интересуюсь, — сказал я. — Это, возможно, связано с иском о компенсации.
— О нет! — сказал Джордж, поднимая руки вверх, ладонями ко мне. — Избавь меня от этого. «Бэч» и без того достается. Эти вопящие предписания, этот «Гринпис» и Бог знает что еще! Что-то там объявилось на западном побережье Шотландии в перекрашенных бочках, и выглядит оно — кто-то им сообщил — в точности как один детергент «Бэч АГ».
— Я им и сообщил, — сказал я. — Мне надо выяснить, как оно туда попало.
Я положил перед ним записку, которую отстучал на пишущей машинке в гостинице. Там были напечатаны номера, обнаруженные мистером Смитом, когда он просвечивал рентгеном крышку от бочки.
— Ты, я полагаю, раньше видел такие номера. Код для отходов. Есть какие-нибудь идеи, как это могло случиться?
Пока он изучал эту бумажку, складки кожи под его челюстью стали глубже. Потом он отшлепал на клавишах компьютера какую-то цепочку цифр. С того места, где я сидел, к сожалению, не был виден экран.
— Пароль, — произнес он высоким монотонным голосом, собираясь проделать знакомую, судя по всему, процедуру. — Доброе утро, ребята. «Бэч». Есть. — Он повернулся ко мне. Черты школьника исчезли. Теперь по углам его рта пролегли морщины, а под глазами появились мешки. — Что тебе известно об этом бизнесе с отходами?
Я пожал плечами:
— Избавление от всякого дерьма ради приятных людей.
— Ладно, — сказал он. — Позволь мне объяснить. Я имею отношение к тем, кто избавляет от отходов. Но я только посредник. Кто-то, имеющий отходы, которые надлежит уничтожить, звонит мне. Я называю ему свою цену за то, чтобы избавить его от этого дерьма. Потом я нахожу кого-то, кто возьмется за такую работенку, и посылаю ему контракт. Так вот. Если существуют отходы, то, значит, существует масса возможностей от них избавиться. В былые времена было легко опрокинуть любое дерьмо в дренажную канаву. Но, правда, и тогда можно было нарваться на неприятности. А теперь ты избавляешься от дерьма либо посредством захоронения, либо сжигания в печи — в зависимости от того, какие это отходы. За кое-какую мерзость, вроде полихлорированных бифенилов, ты получаешь по расценкам от пятидесяти долларов до трех тысяч долларов за тонну. За три тысячи долларов ты достаешь чистую, имеющую патент мусоросжигательную печь. А за пятьдесят долларов ты находишь какого-нибудь парня, чтобы он увез все это морем, хоть в Африкую Он покажет тебе свидетельство с огромной печатью какой-нибудь страны Бонго-Бонго, что там, мол, теперь есть сверкающая новая фабрика по переработке отходов. А на самом деле он намеревается сделать вот что — вывалить это дерьмо прямо на побережье или спуститъ в какую-нибудь замечательную глубокую нору и убраться восвояси, пока люди там не покрылись пузырями. Но такого рода вещи теперь начинают вызывать скандалы. Не только от этих зеленых. Ну, ты знаешь... А «Бэч АГ» — это миленькая, аккуратненькая группка голландцев, которые хотят сохранить свою совесть чистой или, по всяком случае, свою репутацию хорошей. Поэтому я и организовал контракт с одной компанией под названием «Пиранези» — итальянская, не слишком дешевая, зато щепетильная. Очень щепетильная. Ну, я и организовал перевозку морем, и это дерьмо отправилось в мусоросжигательную печь... Дай мне подумать... Четыре недели назад. А у меня тут набралась бумажная работа. — Он похлопал по стопке бумаг у себя на столе. — Так что, полагаю, кто-то другой должен быстренько слетать в Шотландию. — Он засмеялся. — Но только не я и не «Бэч».
Ты должен понять, — продолжал Джордж. — Если у тебя завод, как у «Пиранези», то ты получаешь, быть может, десять тысяч бочек в неделю, что соответствует десяти тысячам долларов. Но это если ты не будешь повторно использовать бочки, в которых содержались отходы. Каждая порожняя бочка стоит доллар, десять тысяч порожних бочек «Пиранези» стоят десять тысяч долларов. Я предполагаю, что «Пиранези» продает свои бочки из-под отходов какому-то торговцу ломом, а тот подправляет их, ну, крышки и все прочее, а потом перепродает.
И даже если ты получаешь всего-то по доллару за бочку, это деньги серьезные.
— Стало быть, — сказал я, — кто-то где-то окрашивает порожние бочки в цвета «Бэч АГ» и заполняет их токсинами.
Он широко развел руками:
— В Италии много веселых парней. Парней с дружками, у которых есть эти сверкающие новые фабрики в Африке.
— Или в Шотландии, — сказал я.
— Или в Шотландии.
— Не пытаешься ли ты мне втолковать, — подытожил я, — что бочки из-под токсических отходов, приходящие от «Бэч АГ», подправляются в Италии и продаются кому-то, кто, по случайному совпадению, наполняет их новыми токсическими отходами, рисует на них поддельные коды «Бэча» и отправляет их куда-то, чтобы бочки снова везли к месту назначения?
— А здесь и не нужно совпадение. «Бэч» производит массу бочек. Репутация у них превосходная. Если бы я занимался этим делом, я бы воспользовался именно их именем. Много ли у тебя крышек, составляющих улики?
— Всего одна, — сказал я.
— Ну а больше ты и не получишь. Это все равно что подобрать банку с нефтью в мусорном ящике. Разве ты будешь удивлен, если увидишь на банке надпись «Шелл»? И разумеется, если бы кто-то в самом деле завладел этими красными бочками, ну, некто, желающий напустить этакую дымовую завесу, то он бы подкрасил подержанные красные бочки «Бэч АГ» в тот цвет, в который красят их бочки для детергента, и сидел бы себе смирненько, внимательно наблюдая, как люди будут сбиты с толку. Люди вроде тебя. — Он улыбнулся и добавил: — Так или иначе, я назначу экстренную проверку у «Пиранези». У меня там есть знакомые ребята. Мы все выясним. Я дам тебе знать.
— Спасибо, — сказал я. Именно это мне и было нужно.
— Ну, куда ты сейчас?
— У тебя есть «Морской справочник Ллойда»? — спросил я.
Он порылся в бумагах на столике рядом с письменным столом.
— Позавчерашний, — сказал он.
— Отлично.
«Морской справочник Ллойда» выглядит как тонкий телефонный справочник. Он публикуется ежедневно и содержит регистрацию всех значительных морских грузовых перевозок в мире с именем владельца судна, с самым последним сообщением о передвижении и с характеристикой груза. «Мариус Б» отчалил в Арднабрюэ вчера. Владельцем судна была указана некая компания «Моноко» из Роттердама.
— Черт подери! — сказал я. — Между прочим, не слыхал ли ты когда-нибудь о Курте Мансини, функционирующем в мире уничтожения отходов?
— Никогда. А зачем он тебе нужен?
— Интересуюсь, — сказал я. Мистер Мансини вписывался в складывающуюся схему, однако не настолько хорошо, чтобы обсуждать его публично. — Он объявился на западном побережье в то же время, что и эта дрянь.
— Нет, такого не знаю, — сказал Джордж. — И не желаю знать. А ты как оказался впутанным в это? Кусочек твоих занятий, да?
— Я был на отдыхе, — сказал я. — Ходил на яхте. И наткнулся на это дерьмо.
— Кошмар! — посочувствовал он. — Самое ужасное в бизнесе по уничтожению отходов — это постоянный риск. Добропорядочная индустрия совершенно не защищена от всякого рода проходимцев... — Потом его лицо утратило мрачность, и он снова стал похож на мальчишку. — Что ты делаешь сегодня вечером?
— Отправляюсь в Голландию, — сказал я. — Самолетом.
— Тебе уже не успеть на авиарейс, — сказал он. — Побудь здесь. У меня тут на озере яхта. Будут гонки. Не на твоем уровне, разумеется, просто этакая клубная забава. Но... Да ты приди просто и получи шлем. А это дерьмо никуда не убежит.
— Позволь мне воспользоваться твоим телефоном, — сказал я.
Он был прав относительно авиарейса. Я заказал себе авиабилет на следующее утро и направился обратно в гостиницу перекусить. Обед оказался неплохим, да еще и с бутылочкой «Кот-де-Лече».
Судно «Мариус Б» перевозило партию грузов, состоящих из абсолютно законных химикалий «Бэча», в каменоломню Дэвида Лундгрена. И вместе с этим грузом перевозились другие бочки, содержавшие совсем не те химикалии, которые были указаны на их маркировке. И от этих других бочек избавлялись способами, пока что мне неизвестными. Но какую-то часть из них смыло за борт. Затем эти особые бочки были подобраны Дональдом Стюартом, и он передал их Курту Мансини. А остаток был отловлен Джимми Салливаном и Эваном Бучэном, которые не стали передавать бочки Курту Мансини. И Джимми с Эваном были убиты.
Я набросал неплохую схему, но в ней имелась некоторая неувязка. Раздавить рыболовное судно — это повреждение и для корабля, который на него налетел, а на носу «Мариуса Б» не было и царапины. И к тому же даты в моей схеме не совсем совпадали.
После обеда я поднялся в свой номер, позвонил в международную справочную и узнал телефон «Моноко». Мне ответил женский голос.
— Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из клерков, — сказал я.
Она соединила меня с мужчиной, голос очень молодой и с сильным голландским акцентом. Я сказал:
— Это звонят из Сеймура, фирма «Насосы Ярко». У меня тут пара поддонов с механизмами, их надо перевезти в Маллэиг. Вы не могли бы мне помочь?
— Надеюсь, что да, — ответил клерк.
— У вас есть какой-нибудь рейс завтра с грузом франко-борт до Роттердама?
— Увы, я очень сожалею, — сказал клерк. — У нас в этом месяце только одно судно. Оно ушло вчера.
В этом месяце. Затаив дыхание, я спросил:
— А у вас есть что-нибудь, кроме этого судна?
— Конечно, — сказал мужчина, и я замер в ожидании. — У нас есть «Мариус Б» и «Джордж Б». Но «Джордж Б» снова встанет в строй только через пару недель. А «Мариус Б» совершает рейс за четыре дня и круговой рейс — за восемь. «Джордж Б» более быстроходен. В один конец — три дня, круговой рейс — семь.
— Что же с ним случилось?
— Повреждение корпуса, — сказал клерк. — Небольшой ремонт.
— Итак, неделя с погрузкой и выгрузкой, — деловито произнес я. — И в какой же день оно приходит в Маллэиг?
— Утром в среду.
— Спасибо, — сказал я. — Возможно, я к вам обращусь.
Я положил трубку осторожно, словно опускал ее на яйца, и лишь потом вдохнул немного кислорода в свои легкие.
Ибо, конечно же, утро среды обычно наступает после ночи вторника.
Глава 21
Я позвонил в свою контору Сирилу и сказал ему, чтобы он поискал всякие детали о компании «Моноко» из Роттердама. Он хотел было привлечь мое внимание к делам клиентов, но я повесил трубку и отправился в библиотеку дю Леман. Там я выкрал из шикарного роттердамского справочника раздел о судовых ремонтных мастерских и принес добычу в свой номер. Потребовалось шестнадцать звонков, пока я отыскал компанию под названием «Форэл», откуда мне прокричали сквозь визг шлифовальных станков, что, разумеется, «Джордж Б» уже почти готов. Я спросил было, что там у него за повреждение, но в мастерской меня не расслышали.
Ну и ладно. Мой билет на утренний авиарейс в Голландию уже заказан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35