А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

В скважине изнутри торчал ключ. Черноволосый взялся за ручку, дверь отворилась. Он слегка удивился этому обстоятельству, зашел в комнату с оружием на изготовку.
Кирилл замер. В лунном свете он увидел силуэт незнакомого человека в шляпе. Ему показалось даже, что он перестал дышать.
Черноволосый сделал шаг вперед и дважды бесшумно выстрелил. Из подушек полетел пух. Кирилл впился в простыню с матрасом, будто собирался их прокусить. В правой ноге он ощутил возникшую адскую боль, но вскрикнуть побоялся, мгновенно решив, что киллер выстрелит еще раз — на звук. В одну секунду перед его закрытыми глазами промелькнули какие-то немыслимые фантастические сцены любовных утех с Алисой, с другими девушками. Первая любовь в детском саду, какие-то смеющиеся люди на его дне рождении, а вот и он сам, лежащий в коляске и бессмысленно глядящий на взрослых. Кирилл слышал теперь даже дыхание убийцы, трепетание пальца на спусковом крючке. Он хотел закричать киллеру, чтобы тот его пожалел, не убивал, оставил в покое, хотел позвать на помощь, но дыхание перехватило, и он вдруг ясно осознал, что буквально сейчас, через несколько секунд, даже мгновений — умрет.
Черноволосый сделал шаг вперед. Под его ногой предательски скрипнула половица. В это мгновение за его спиной открылась дверь. Катя увидела силуэт замершего мужчины, ее рука сама потянулась к банке кетчупа на холодильнике — она не видела ее даже краем глаза, знала только, что она там, тяжелая, стеклянная, большая.
Черноволосый обернулся, и Катя сразу узнала его, несмотря на парик и шляпу. Он не успел даже вскинуть винтовку, как она наотмашь ударила его тяжелой банкой в висок. Удар получился таким сильным, что она больно отбила себе руку, а банка треснула, и из нее в глаза черноволосому брызнул острый кетчуп. Он упал, даже не вскрикнув, рука выронила винтовку со сложенным прикладом.
— Сука! — произнесла Катя, тряся отбитой рукой. — Кирилл! Кирилл! Ты жив?
— Катя, я ранен! — простонал с постели Кирилл.
Катя зажгла свет, подняла с полу винтовку, бросилась к Кириллу, стала ощупывать его.
— Где? Где Где?
— В ногу, — прохрипел он.
Она откинула подушку и увидела, что другая сторона ее, и матрас, и простыня — все пропитано кровью.
— Я в “Скорую” и в милицию! — сказала Катя. Она с винтовкой в руке побежала к двери.
— А как же этот? — испуганно спросил Кирилл, морщась от боли.
— Сука! — зло сказала Катя.
Охранники скучали. Один курил, другой щелкал кнопочками “Геймбоя”, гоняя по трассе гоночную машину. Игрушка трещала, звенела, пищала и жужжала.
— Ну хватит уже! — не выдержал его напарник. — Как по башке, блин! Ты ведь на работе.
— Ладно, ладно, — вздохнул “игрок”, выключая “Геймбой”. — А что делать-то?
— Думаю, на сегодня представление окончено. Детки улеглись в кровать, а наш милый друг сидит где-нибудь в ресторане с девкой и жрет за троих. За нас с тобой! — уточнил охранник.
— Ладно, по домам. Мы свои бабки отработали, — охранник завел машину и уже собрался тронуться с места, как вдруг во двор влетела милицейская машина и почти сразу же следом за ней “Скорая помощь”. Из милицейской выскочили менты в бронежилетах, касках и с автоматами, из “Скорой” — медики с носилками. Они бросились в подъезд.
— Не понял! — произнес охранник. — У кого-то инфаркт от ножевого ранения?
— Подождем? — предложил первый.
— Подождем, — согласился второй.
Они стали ждать.
Прошло чуть больше трех минут. Дверь подъезда открылась, и милиционеры выволокли на улицу закованного в наручники черноволосого, уже без парика и шляпы, но в плаще. Все его лицо было вымазано кетчупом. Черноволосого грубо затолкали в машину.
Потом появились медики. На носилках лежал бледный Кирилл. Рядом бежала заплаканная Катя. Впихнули носилки. Катя забралась в машину.
И “Скорая” и милицейская уехали также быстро, как и появились, оставив после себя сизую гарь.
— Слушай, тебе не кажется, что парень с девкой уделали этого киллера как щенка? — спросил охранник за рулем.
— Кажется, — согласился напарник. — А мы с тобой, брат, — лохи!
Костюмчик на заказ
Черный “Мерседес” с затемненными стеклами на большой скорости несся по улице. На расстоянии метров тридцати от него следовала “БМВ”, набитая людьми. “Мерседес” плавно подкатил к подъезду, с висящей под козырьком камерой наблюдения. Взвизгнули тормоза “БМВ”. Из нее выскочили “быки”, один из них побежал открывать дверцу первой машины, остальные рассредоточились на подступах к крыльцу.
Из “Мерседеса” выбрался высокий и почти совершенно лысый человек с круглым, ухоженным лицом. На нем было дорогое длиннополое пальто. Он подал руку белокурой девушке в мини-юбке и меховом жакете. Жакет был расстегнут. Под ним виднелась белоснежная, блузка с вышивкой и глубоким, почти до живота, вырезом. Девушка взяла мужчину под руку, и они направились к крыльцу.
Моисеев отделился от рекламного стенда у края тротуара, поняв, что ближе подойти не сможет, позвал громко: — Моргун!
“Быки” напряглись, сунув руки под мышки, лысый повернулся, подслеповато прищурился. Он подал “быкам” едва заметный знак, чтобы они расступились, снял с локтя руку девушки, направился к незнакомцу.
— Ты кто? — спросил Моргун.
— Я Моисеев, — просто сказал Сергей. — Охранник из супермаркета.
— А, Моисеев! — прищурил один глаз Моргун, что-то припоминая. — Ну да, как же. Тебя же ребята за Кузю приговорили. Ты в тюрьме должен сидеть на нарах. И как ты до сих пор жив?
— Выскочил я из тюрьмы-то. Кореша, правда, потерял, — Моисеев покосился на “быков”, на красотку с выглядывающей из-под блузки грудью. — Базар у меня к тебе есть важный. Может, примешь, приговоренного напоследок?
— У меня были другие планы, — Моргун посмотрел на девушку, та ему белоснежно улыбнулась. — Ну, ладно, пошли. Десять минут тебе дам. Хватит, чтоб надышаться?
— Хватит, — кивнул Моисеев.
Охранники обыскали Сергея и подпустили к Моргуну. Они стали подниматься по ступенькам крыльца.
Девушка в растерянности осталась стоять посреди улицы.
— Ты тоже иди! Песенку мне споешь! — приказал ей Моргун.
Они оказались в большом просторном холле. Потолок был украшен лепниной, большая люстра с электрическими свечами висела под потолком. К ним бросился служащий в строгом костюме, принял у Моргуна пальто, а у девицы жакет. Моисеева он будто не заметил.
— Это частный клуб, — объяснил Моргун. — Я здесь иногда ужинаю и развлекаюсь. Есть хочешь?
— Да нет, вроде, — пожал плечами Моисеев.
— Ничего поужинаешь, — махнул рукой Моргун. — Пойдем!
Они прошли через бильярдную, уставленную дорогими дубовыми столами, спустились по лестнице вниз.
Внизу был полумрак. Посреди комнаты с массивными старинными сводами стоял большой стол, уставленный различными напитками и закусками. В канделябрах по углам горели свечи. Мягких стульев было всего два, но тут же появился человек, который втащил третий стул.
— Садись ко мне поближе, — приказал Моргун Моисееву. Он опустился на стул, тут же появился вышколенный официант, подал ему карту вин.
— Не надо мне этого! — раздражительно отпихнул от себя карту Моргун. — Водочки налей и гуляй себе. Не видишь, разговор у меня с человеком?
Моисеев пододвинул свой стул поближе к Моргуну. Девушка села на другом конце стола. Официант взял со стола запотевший графин с водкой, разлил ее по рюмкам и удалился.
— Ну ладно, чтоб аппетит был хороший! — Моргун поднял рюмку и опрокинул ее в себя.
Моисеев последовал его примеру.
— Ты кушай-кушай, не стесняйся, — сказал Моргун, показывая рукой на стол. — Наверное, в “Матросской тишине” плохо кормят?
— Плохо, — кивнул Сергей. — Я даже похудел.
— Да, я тоже полгода там парился. Восемь лет назад это было. “Закрыли” меня тогда основательно. У меня там кореш по соседству жил. Его дом окнами прямо на СИЗО. Бывало подойду ночью к решеточке и кричу: “Нохрин1 Нохрин!” Нохриным его звали. Он на балкон выйдем, мы с ним о свободе райской и поговорим. С крыши упал. Ты кушай-кушай!
— Я так и рассказать ничего не успею, — сказал Моисеев. — Пройдут мои десять минут.
Моргун рассмеялся. — Десять минут, это так — для красного словца. Не торопись никуда, а девка никуда не убежит. Всю ночь работать будет. Хочешь, и тебе выпишем?
— Да нет уж, не надо мне их, — покачал головой Моисеев. — Невеста у меня.
— Вот все вы менты такие, — поморщился Моргун. — На словах у вас принципы, а сами проституток в отделениях на халяву трахаете.
— Я такими вещами не занимался. Да и мент я бывший, — сказал Сергей.
— Да нет, вся эта отрава у тебя до смерти в крови, — усмехнулся Моргун. — Водки мне налей.
Моисеев разлил водку по рюмкам.
— За кореша выпьем, которые с крыши упал. Скажи, зачем бежал?
— Чтобы справедливость восстановить. Подставили вы меня по-крупному, а я ведь ничего против вас не сделал. О проверке ОБЭПА предупредил, частную собственность вашу, как собака на цепи стерег.
— А “крыша”? — напомнил Моргун.
— “Крышу” свою супермаркет потеряет вместе с товаром и деньгами, — веско сказал Моисеев.
— Это еще почему? — нахмурился Моргун.
— Потому что ОБЭП теперь магазин все время пасет. А Евгений Викторович от жадности никак остановиться не может. Склад у него свой, товар свой, люди свои. И отдает он вам не все. Сколько вы в сентябре машин с товаром отправляли?
— Откуда ж мне помнить? Этим у меня человечки занимаются.
— Ну ладно, я скажу, — Моисеев достал из кармана бумажку, развернул ее. — Ваших машин было четыре. А всего девять. Пять Евгения Викторовича. Свой бизнес он за ваш счет держит. Свои оптовики у него, своя бухгалтерия, свой счет, вот поэтому он так и задергался, когда бумаги пропали. Испугался, что узнаете.
— Ну, хорошо, проверю я это дело, — кивнул Моргун.
— Он же вас перед ОБЭПОМ подставляет. Накроют супермаркет — и все!
— Ничего, другой бизнес заведем, — спокойно сказал Моргун.
На самом деле, Сергей прекрасно видел, что Моргуна его слова здорово зацепили: он перестал пить, нахмурился, ковырялся вилкой в тарелке, разгребая какой-то китайский салат. Нужно было подлить масла в огонь.
— Ты приказал директора убрать?
— Нет, не было такого приказа, — помотал головой Моргун. — Мужик он хороший, дело знает, пасть не разевает. Зачем же мне свою корову дойную валить?
— Ну вот, значит, опять за твоей спиной, — кивнул Сергей. — Заму-то он как кость поперек горла.
— Да, интересный ты мужичок, Моисеев, — усмехнулся Моргун. — Смелый больно. Кузю зачем пришил? Что он тебе плохо сделал?
— Взорвался ваш Кузя вместе с газовым баллоном, — сказал Сергей. — Пострелялись мы с ним немного, как дуэлянты, он и промахнулся. То ли искра, то ли гнев господен, царствие ему небесное.
— Аминь, — перекрестился Моргун. — Наливай, что ли, ментяра!
Была поздняя ночь. У поребрика тротуара стояли две машины: “Мерседес” и “БМВ”, около них скучали “быки”. Переговаривались о чем-то, травили анекдоты, ржали.
Дверь клуба отворилась, на лестницу, поддерживаемый служащим в строгом костюме, вышел Моисеев. Он бессмысленно посмотрел на парней у машин, громко рассмеялся
— Ребята, примите дружка! — попросил служащий “быков”.
Двое парней подошли к Сергею, подхватили его под руки, повели к машине.
— Ну, что, поговорил? Теперь тебя можно “мочить”? — поинтересовался у Моисеева один из парней.
— Не, мужики, теперь меня мочить никак нельзя, — возразил Сергей. — Моргун приказал доставить меня, куда хочу!
— По-моему, он фуфло гонит, — засомневался один из парней.
— Набери “папу”, — предложил другой.
— Да, чтоб он меня послал? Нет уж! — покачал головой “бык”. — Ладно, садись, фраер!
Моисеев уселся в “БМВ”, “бык” включил зажигание.
— Ну, куда надумал?
— В “Матросскую тишину”, — Сергей с трудом произнес название.
— Шутишь? — не поверил ему “бык”.
— Не-а, — пьяно мотнул головой Моисеев. — Я свое дело сделал. Теперь — не мое.
Дежурный по КПП через окошечко увидел новенькую “БМВ”, которая подрулила к тротуару рядом с СИЗО. Из нее выбрался изрядно пьяный мужик, направился к дверям. Машина отъехала. Мужик надавил кнопку звонка. Потом еще раз, еще…
— Чего надо, мужик? — спросил у него дежурный.
— Моисеев я, — заплетающимся языком произнес Сергей. — Пустите назад в тюрьму!
Евгений Викторович вышел из ванной комнаты, на ходу вытираясь большой махровой простыней. После массажа и двухчасовых занятий в тренажерном зале он чувствовал себя обновленным. Смазал подмышки дорогим дезодорантом, сел в кресло перед телевизором, стал щелкать пультом.
Раздался телефонный звонок. Евгений Викторович поискал глазами трубку. Она лежала на телевизоре. Он лениво встал, взял трубку.
— Алло!?
— Узнал я о тебе много интересного, Женя, — послышался в трубке голос Моргуна.
— Привет. Что, злые языки? — поинтересовался Евгений Викторович.
— Да нет, удивительно добрые оказались, — сказал Моргун. — Ты себе когда костюм последний раз шил?
— В том году, наверное, — пожал плечами Евгений Викторович. — А что?
— Ну, так ты себе новый сшей, белый. Может пригодиться, — посоветовал Моргун и повесил трубку.
Евгений Викторович долго смотрел на пиликающий телефон, аккуратно положил трубку на стол. Приятные ощущения улетучились. Он опять вспотел.
— Ну, и какая же сука…? — спросил он самого себя. — Понятно, какая! Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто кого?
Вечером народу в супермаркете было много. На стоянке недалеко от главного входа в ряд стояли припаркованные машины. Большими хлопьями падал первый снег, капоты и крыши машины быстро покрывались белоснежными шапками, придавая им одинаково чудаковатый вид. Хозяева машин возвращались с покупками, ворча доставали из багажников большие щетки и резкими движениями сметали всю эту чудаковатость на землю, в грязь.
— Уважаемые господа, через десять минут наш магазин закрывается… — раздался в динамиках приятный женский голос.
Сразу ко всем кассам магазина направились серьезные мужчины в штатском… Другие серьезные мужчины в этой время направились к подсобкам и складам.
Евгений Викторович сидел в своем кабинете.
— Можно к вам? — заглянула Серафима Дмитриевна.
— Заходи, — кивнул заместитель директора. — Что там у тебя, бумаги? Давай подпишу.
— Вот, — Серафима Дмитриевна протянула Евгению Викторовичу лист.
— Что это такое? — спросил Евгений Викторович, еще не начав читать.
— Заявление об уходе, — объяснила Серафима.
— Ты с ума сошла, Сима! Кто же мне всю бухгалтерию вести будет?
— Возьмете другую тетку, — пожала плечами Серафима. — Я устала.
— Что значит — устала? Ты только что в отпуске была. На юг ездила! — возмутился Евгений Викторович.
— Вот то-то и оно, что ездила, — загадочно сказала Серафима. — Я теперь в другой город уезжаю.
— О чем ты? В какой другой? — все еще не понимал Евгений Викторович.
— Замуж выхожу за питерца и уезжаю от вас навсегда. Вот так!
— Подожди, у тебя же здесь квартира, мать, родственники. Работа, в конце концов! Где ты там себе такую работу найдешь?
— Во-первых, матери у меня уже нет, могли бы поинтересоваться, а во-вторых, такой работы я искать себе не буду, хватит! Меня теперь муж кормить будет!
— Сима, я тебя умоляю! Я ведь без тебя, как без рук! Что же ты меня без ножа режешь? Ну, хоть замену себе подготовь, научи девочек двойную бухгалтерию вести. Нельзя же так просто взять и уйти!
— Можно! — упрямо сказала Серафима. — Можно просто так взять и уйти, потому что я хочу, наконец-то, счастья, а не всех этих ваших цифирек и бумажек!
— Я тебя в течение месяца все равно никуда не отпущу, так и знай! — завелся Евгений Викторович. Он положил ее заявление в папку с остальными. — Иди работай и не валяй дурака!
— Евгений Викторович! — на глаза Серафимы Дмитриевны навернулись слезы. — Он меня там ждет, а вы…! Уведут, пока я тут…!
— Иди-иди! — приказал заместитель директора. — Позвони ему, объясни ситуацию, если любит, должен понять.
Серафима Дмитриевна всхлипнула и вышла из кабинета. Евгений Викторович вынул из стола папку с документами, стал ее изучать.
Зазвонил телефон, Евгений Викторович снял трубку.
— Да?
— Евгений Викторович, у нас опять проверка, боже мой! У меня все ваши бумаги здесь! — раздался в трубке взволнованный голос Серафимы Дмитриевны. — Вы в торговый зал спуститесь, там вас требуют.
— Тю-тю-тю! — произнес Евгений Викторович, вешая трубку. Он поднялся, открыл сейф, вынул из него пачки денег, торопливо сунул их в портфель. Выглянул в окно. Во дворе стояли только свои машины.
“Ишь ты, в этот раз изнутри залезли! Без предисловий! — усмехнулся Евгений Викторович. — Ищите, Шура, ищите!”
Он оделся, вышел из кабинета, повернул ключ в замке. Спустился вниз, увидел у выхода человека в форме с автоматом. Евгений Викторович резко развернулся, побежал назад. Если все выходы перекрыты, остается торговый зал первого этажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31