Распоря­жение касалось того, что он повсюду таскал за собой в двойном дне огромного чемоданчика с инст­рументами фирмы «Факом».
Он тогда попытался объяснить Витали, что это всего лишь сувенир, к тому же разобранный и раз­ряженный. Ответное выражение лица Витали ока­залось красноречивее всяких слов.
В Сараеве снайперы часто работали по трое. Хьюго никогда не хотел работать в бригаде, но, как и обучавший их боснийский офицер, был изумлен тем обстоятельством, что мог с четырехсот метров подст­релить движущуюся цель из оружия с оптическим прицелом. Выпущенная из штурмового карабина «АР-18» пуля калибра 5, 5 наносила действительно впечатляющие разрушения. А если уж трое стреля­ют очередями, можете быть уверены в смертельном исходе. Для боев, в которых он участвовал, «АР-18» был идеальным оружием. Второй стрелок из его бри­гады пользовался немецкой винтовкой и стрелял в основном по мишеням, находившимся на более дале­ких расстояниях. В каждой группе третий человек был вооружен автоматом-пулеметом типа «узи» или «Калашникова» и защищал товарищей в ближнем бою. Впрочем, «АР-18» неоднократно доказывал свою эффективность, когда приходилось с тридцати метров расстреливать противника, решившего раз и навсегда покончить с вами!
Вид разобранного оружия, когда его части ле­жали на белой тряпке посреди стола, щемил его сердце.
Витали разрешил Хьюго спрятать девятимил­лиметровый «ругер» в тайнике под сиденьем.
Ружье, объяснял он, сразу обнаружат скане­ром на таможне, современные системы с ускорите­лями частиц просвечивают контейнеры с фото­пленкой, не вредя их качеству. Если, по той или иной причине, на таможне захотят проверить со­держимое багажника или чемоданчика, тебя сразу арестуют, девочку допросят, отправят к родите­лям, машину конфискуют, а оружие наведет на след организации.
Зато пистолет можно спрятать в салоне – вряд ли машину будут сканировать или тщательно до­сматривать, если в багажнике ничего не найдут.
Хьюго вынужден был смириться и с тоской на­блюдать, как дорогое его сердцу воспоминание исчезает вместе с сумкой. Витали отвечал за их бе­зопасность. Все должно было выглядеть макси­мально легальным – даже амфетамины, выписан­ные врачом Организации.
Перед самым отъездом Витали отвел Хьюго в сторону.
– Если уж ты так прикипел к этой штуке, мы это устроим, – прошептал он.
У них был в Португалии «законсервирован­ный» почтовый ящик, которым пока никто не поль­зовался. Витали оставит там карабин или другое оружие аналогичного типа, после чего эту точку закроют навсегда. Хьюго сможет воспользоваться ею лишь в самом крайнем случае.
В Португалии. В Эворе. Все лучше, чем ничего.
Отсутствие хорошо знакомого тяжелого пред­мета под правой подмышкой и мысленное воспоминание о разобранном карабине, лежащем на столе в кухне за многие тысячи километров отсюда, нер­вировало Хьюго.
Ему потребовался длительный сеанс самогип­ноза, чтобы отрегулировать дыхание и привести в порядок мысли, но в конце концов напряжение от­пустило.
Его обволакивали шум двигателя и свист ветра, врывавшегося в салон через приоткрытое окно. Вне­запно он осознал, что кассета давно закончилась.
Съезжая со скоростной трассы перед француз­ской границей, он внезапно понял, что в чем-то глав­ном они с этой замаскированной девочкой едины. Больше часа ни один из них не нарушал молчания.
Да, оба они ценят тишину, оба стараются не разрушить гармонию утекающего времени, на­слаждаясь ощущением движения, во всей полноте проявляющимся на дороге.
Тороп внимательно следил за тем, чтобы не превышать допустимую на этой второстепенной дороге скорость. Было бы глупо с его стороны драз­нить черта (читай – дорожную полицию или, что еще хуже, таможенный вертолет, карауливший нарушителей даже в Европе «без границ»).
Ты – богатый музыкальный продюсер, едешь во Францию с дочерью. В Германии в среду нача­лись школьные каникулы, и вы едете на Лазурный Берег или в Страну Басков, в Биаритц.
Проехав еще несколько километров, он вер­нулся к их «легенде».
Нет, не стоит упоминать Испанию…
Ты – богатый музыкальный продюсер, едешь в отпуск с дочерью на юг Франции. Информацию вы­давай, но не уточняй.
«Запомните главное: давая одну информацию, вы скрываете другую – более важную».
Спасибо, Ари.
Он поставил новую кассету, выбрав альбом Принца, «Знак времен». Алисе вроде нравился этот маленький волшебник из Миннеаполиса.
Хьюго выбрал короткий путь. Спуститься по Роне до Прованса, отклониться к побережью, в сто­рону Нима и Монпелье, проехать через Перпиньян, въехать в Испанию через Барселону, проскво­зить Тарагону и Валенсию, Убеду, Кордову и Севилью, попасть в Фару и оказаться на южном побережье Португалии.
Он положил на этот маршрут тридцать часов. Максимум – полтора дня. Без сна. Без остановок, разве что на перекус и туалет.
Алиса пусть спит на заднем сиденье, умывать­ся она сможет и в туалетах на заправках.
Основную часть пути они проедут по скорост­ным шоссе, объезжая крупные города по проселоч­ным дорогам. В памятной записке Витали одна фраза была подчеркнута: в часы пик объезжать согласно указаниям.
Совершенство, что тут скажешь…
Перед ними разворачивалась бесконечная лен­та дороги, и Хьюго сосредоточился на езде.
Вчера, рассказывая ему свою историю, Алиса объяснила, что хочет найти в Португалии отца.
Форсмажорные обстоятельства и невероятное по­вествование о преступлениях одно ужаснее друго­го не позволили ему запомнить эту деталь. «Черт, – подумал он вдруг, – но почему она не позвонила ему по телефону?»
Или позвонила?
Неужели тут что-то еще?
Он откашлялся.
Ему придется нарушить молчание, а он толком не знает, как это сделать.
Наконец, решительно выдохнув, он ринулся в бой.
– Не хочешь позвонить в Португалию?
В ответ – изящная мелодия Принца.
Алиса все-таки уснула.
11
Начинался новый день, когда Петер Спаак предло­жил Аните прерваться и отправиться домой поспать. Уже трое суток она была на ногах, и это было совершенно неразумно, учитывая особый ха­рактер расследования.
Анита вынуждена была согласиться. Петер прав – она с трудом различает слова на разбросан­ных по столу страницах отчета.
Сразу после возвращения из Швейцарии они весь день пытались выйти на Маркенса и Кеелера, а потом всю ночь читали и перечитывали «худо­сочные» папки дела. Все, кто был в магазине, слов­но испарились. Не удалось отыскать никаких сле­дов ни раненого лысого, ни блондина, ни белой машины.
Так, теперь Сунья Чатарджампа. Девушка уш­ла от Кристенсенов и вернулась домой, в свою ма­ленькую квартирку. Никто не видел, чтобы она вы­ходила. Соседка подтвердила, что Сунья часто по многу дней сидела взаперти, особенно во время школьных каникул, и беспрерывно занималась.
Несколько месяцев спустя она появилась – на видеопленке, обнаруженной у Кристенсенов.
Смертельные картинки.
Кристенсены растворились на природе. Где-то в Африке.
Обыск в квартире Йохана Маркенса не дал практически ничего. Личные вещи, нет даже те­лефонной книжки с номерами Кеслера или Крис­тенсенов. Ничего. Только незаконно хранящийся пистолет. Индонезийца удалось вычислить. Он обосновался в стране недавно. Судя по обнару­женным у него нескольким дозам героина – при­торговывал. Пять лет состоял на службе в армии Индонезии. Никакой прямой связи с Кристенсами, разве что через Маркенса.
Что до Кеслера, его имя не удалось обнаружить ни в списках постояльцев отелей, ни в реестрах агентств по сдаче квартир, ни в документах кре­дитных организаций. Найденные в телефонном справочнике однофамильцы оказались пустыш­кой.
Кеслер. Повсюду он.
Да, Кеслер был ключом, связующим звеном между Кристенсенами и остальной бандой. Он, как и индонезиец, служил в армии. Они наверняка встречались либо в Африке, либо где-нибудь на Востоке как солдаты удачи. Возможно, Кеслер не в Африке, как утверждали Борвальт и доктор. Да, у него наверняка есть фальшивые документы, так легче спутать карты…
Как же все это воняет!
Анита закрыла папку, откинула голову назад, потянулась всем телом.
Они как вампиры – их не увидишь. В сознании сформировался образ – холодные кровопийцы. Беспощадные создания с безупречными улыбка­ми, у каждого – крупный счет в банке, все враща­ются в высших кругах – Анита убедилась в этом, просматривая список знакомых Кристенсенов из мира промышленности, финансов, торговли, моды и искусства. В течение всей предыдущей недели Петер развлекался, собирая газетные вырезки светской хроники за прошедшие годы.
Как только они взялись за работу, он принес Аните полное досье, и она то и дело восхищенно присвистывала, разглядывая статьи и фотогра­фии. Кристенсены в Монако на приеме у княжес­кой семьи. Кристенсены в Сен-Моритце. В Аспене, в Колорадо. Кристенсены в Сен-Тропе, на собст­венной яхте, в разгар пышного празднества. Крис­тенсены на Каннском фестивале, в Опера де Бастий, на многолюдном «пати» в садах Королевского дворца в Гааге, на приемах в Нью-Йорке, с Трам­пами, в галереях современного искусства…
Анита не помнила, как добралась домой. Бело-голубой свет зари, отражаясь от воды, превращал каналы в живой серебряный поток. Петер поехал на своей машине, она – на своей и добралась до квартиры на автопилоте, механически разделась, рухнула на кровать и моментально провалилась в черную бездну.
Крик раненого кита превратился сначала в хрус­тальный звон, потом – в металлический скрежет, прорвав тонкую завесу сна. Анита поняла, что это разрывается телефон в ногах кровати. Она пере­вернулась, чтобы схватить мерзкую трубку.
На полу валялась сброшенная накануне в по­лубессознательном состоянии одежда.
– Да, Анита Ван Дайк, кто это?
Человеку на другом конце провода повезло, что он находился за много километров от разъяренно­го инспектора.
Легкий вздох. Скрежет.
– Это Петер. Привет. Как ты понимаешь, я зво­ню по важному делу. Ты проснулась?
– Да, продолжай, проснулась. – Вежливость давалась ей с трудом.
– Я тут наткнулся на отчет, который мы получи­ли сегодня утром от Интерпола. В нидерландской ча­сти Антильских островов произошла перестрелка…
Анита вздохнула:
– Я слушаю, Петер.
– Ты не поверишь… Слушай внимательно. Два дня назад, ночью, прибрежный патруль Барбады производил досмотр судна, прибывшего из Сан-Висенте. Они прижали яхту на пляже, когда та причалила к берегу для выгрузки. Все закончилось плохо. Полицейский тяжело ранен, два члена эки­пажа убиты, двое встречавших судно ранены. Настоящая схватка…
Возникшая в трубке тишина прерывалась ши­пением и треском.
Анита едва удержалась, чтобы не закурить.
– В трюме, – продолжал Петер, – обнаружили марихуану и кокаин, несколько десятков кило­граммов порошка.
Анита собралась было спросить, какое им дело до ареста травки и кокаина в центре Карибов, но тут Петер продолжил:
– В трюме было кое-что еще. То, что нас инте­ресует и из-за чего, собственно, я рискнул разбу­дить тебя, дав поспать всего шесть часов.
«Мерзавец, – подумала Анита, – ничего не ска­жешь – элегантный способ указать мне на время».
– Помимо порошка на яхте обнаружили кас­сеты.
Петер выдержал небольшую паузу.
– Двадцать штук.
Анита так судорожно сжала трубку, что рука побелела. Челюсти не разжимались, словно их по­садили на зубопротезный цемент.
Петер, сбитый с толку глухим молчанием, пус­тился в объяснения:
– Двадцать копий одной кассеты. В отчете дано довольно точное покадровое описание… но я попро­сил, чтобы нам выслали один экземпляр, на всякий случай, хотя меня убедило то, что я прочитал… Ты понимаешь, о чем я, Анита?
Она что-то бессвязно пробормотала, глядя в бе­ло-голубой потолок.
– Ты уверен, что это то самое? – произнесла она наконец хриплым голосом, как если бы ее связ­ки пробудились от тысячелетнего сна. – Я хочу сказать, ты уверен, что на кассете снята она? Двад­цать копий? Двадцать раз…
– Сунья Чатарджампа. Да
Анита глубоко вздохнула. С одной стороны, она почувствовала облегчение. Ведь это то доказатель­ство, которого она так ждала. С другой – насколько было бы лучше, если бы все это оказалось неправ­дой.
– Так, теперь я полностью проснулась. Ты на работе?
– Да.
– Хорошо, буду через сорок пять минут.
– Ладно, – ответил Петер, – через сорок пять минут.
Анита бросила трубку и помчалась в душ.
– Как ты думаешь, это пиратские копии?
Анита смотрела в окно, размешивая сахар в кофе.
Петер сидел за столом и машинально перелис­тывал скрепленные страницы.
– В Южной Америке это было бы нормально. Но тут важно другое: пиратские они или нет, все поставлено на промышленную основу. Я связался с полицейскими из Барбады и Сен-Висенте – они допросят раненых и постараются восстановить всю цепочку. Увы, владелец яхты убит, так что потре­буется время.
Анита глотнула обжигающе горячего кофе: – Полагаешь, стоит разобраться на месте? Она действительно хотела знать его мнение.
– Не знаю… У нас и здесь есть срочные проб­лемы.
– Спасибо за напоминание. Хорошо, мы разде­лимся.
Анита повернулась, он поднял на нее полный любопытства взгляд.
– Ты будешь собирать всю информацию по де­лу Маркенса и Кеслера, поставишь кого-нибудь на расследование истории Чатарджампы. Она, скорее всего, вышла из квартиры, либо кто-то туда во­шел… Нужно вновь допросить соседей, еще тща­тельнее. Может, кто-то что-то видел, несмотря ни на что… Так, дальше, я хочу, чтобы ты собрал как можно больше информации о Форстере.
«Да, – отвечал взгляд Петера Спаака, – а ты-то чем займешься?»
– Я развеюсь в Португалии. Привилегия стар­шего по званию.
Она сделала еще несколько глотков кофе.
– Хотел бы тебе напомнить – мы все еще не знаем, где скрывается этот Тревис…
В голосе Петера прозвучали ледяные нотки.
– Знаю-знаю, но не могу ждать, пока зашеве­лятся испанские и португальские полицейские. Хочу сама туда поехать и найти его.
Взгляд Спаака стал холодным.
– Да, – добавила Анита, улыбнувшись уголка­ми губ, – я уверена, что Алиса направляется имен­но туда…
Она отхлебнула еще кофе, не зная, как объяс­нить Петеру, что чувствует.
– Я убеждена, что мать станет преследовать Алису и попытается забрать ее у отца. Возможно, она в той же ситуации, что и мы, – не знает точно­го адреса Стивена Тревиса. Помощь местной поли­ции обеспечит мне небольшое преимущество во времени, и я смогу кое-что подготовить…
– О чем ты? Хочешь взять ее на месте преступ­ления?
– Да, – ответила она, движимая каким-то но­вым жестким инстинктом. – Я уверена, что Кристенсен допустит ошибку или промах и это позволит нам задержать ее на время, необходимое для сбора всех доказательств. Здесь, в Европе.
Анита не торопясь допила свой кофе.
– Звучит неплохо, – процедил Петер, – совсем неплохо.
Анита непроизвольно улыбнулась: – Понимаешь, между Алисой и ее матерью су­ществует какая-то особая связь. Я пока не могу ее точно определить, но доктор Форстер кое в чем не соврал. Мне кажется, обе испытывают взаимную странную жестокую смесь восхищения и отвраще­ния. Ева Кристенсен никогда не отпустит от себя дочь и уж тем более не позволит угрожать себе. Ее ответная реакция будет неожиданной и непредска­зуемой даже для нее самой. Одно я знаю точно: Ева не оставит дочь… Не оставит в живых, понимаешь? Глаза Петера сверкали. Анита читала в них восхищение коллеги и страстное желание, но по­старалась не показать виду, что с такой легкостью разгадала его мужскую сущность.
– Ева сделает все, чтобы снова завладеть Али­сой, – продолжила она. – Для этого она вынуждена будет нарушать закон. Именно этого я жду и хочу быть там, когда начнется
Петер загадочно улыбнулся.
– Скажи-ка мне вот что, – сказал он. – А не за­ведет ли меня мое расследование в Бриджтаун? В это время года там должно быть неплохо…
Он хитро подмигнул и закончил свою мысль:
– Уверен, в окрестностях Фару не хуже, я прав?
Анита кисло улыбнулась в ответ.
Мысленно она придумывала, что скажет ко­миссару, чтобы он согласился оплатить ей билет в самую южную точку Европы.
– В Португалию? Но вы ведь даже не знаете точно­го адреса отца малышки?
Голос комиссара Хассла звучал ровно – он про­сто ждал от Аниты разумного объяснения. Впро­чем, это входило в его обязанности.
Анита глубоко вздохнула и бросилась в бой:
– Пока мы ждем необходимую информацию из Португалии, я успею слетать туда и все прояснить на месте. Так мы выиграем время. Я должна во что бы то ни стало допросить отца девочки, чтобы взгля­нуть с другой стороны на то, что мне рассказал пси­хоаналитик Евы Кристенсен. С другой стороны…
Анита решила выложить последний козырь.
– Кроме того, я уверена, что Ева Кристенсен тоже отправится туда… чтобы вернуть себе дочь.
Во взгляде Вила Хассла промелькнуло понима­ние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43