— У меня от всего этого заболела голова. — Адвокат потер виски. — Каком контакте? Я уже ничего не понимаю.
— А ты не задавай вопросы. Времени осталось очень мало. Давай сто долларов, мне пора в парикмахерскую.
Отстрельщик терпеливо объездил за Евой несколько дешевых лавок. Потом «линкольн» с шофером остановился у парикмахерской. Ева ушла в стеклянную дверь с нарисованными женскими профилями. Охранник зевнул. Через десять минут автомобиль адвоката с шофером, который возил Еву, уехал. Охранник удивился и занервничал. Он вспомнил, что Ева потащила в парикмахерскую большой пакет, выбежал из машины, толкнул стеклянную дверь.
Он увидел ее в большом зале сразу. Она сидела на кресле перед зеркалом и втолковывала жестами молоденькому мастеру, чего хочет. Щекастый коротконогий юноша кивал, вертел в руках ножницы и трогал черные мягкие волосы.
Отстрельщик вернулся в машину.
Парикмахер несколько раз клацнул ножницами у самого уха Евы. Она вздохнула, прощаясь с выстраданной почти двумя годами растрепанности и неопределенности прической.
Через час отстрельщик не выдержал и опять вошел в парикмахерскую. Он осмотрел все кресла, два туалета и небольшую комнату, где готовился обед для персонала. О» поднял все шесть сушилок и у двух посетительниц сдернул с головы полиэтиленовые колпаки. Евы не было. Путаясь в занавесках и ругаясь безбожно, отстрельщик нашел неказистую дверь и вывалился из нее в узкий и грязный двор.
— Ладно, танцорка, — сказал он, вернувшись к автомобилю и уговаривая себя успокоиться. — Куда ты денешься?!
Он поехал к дому адвоката.
Около восьми вечера Ева вышла из дверей с надраенной табличкой. Она была в длинной, до пят, черной облегающей юбке и коротком жакете белого с блестящим отливом песца. Огромная шляпа, под ней длинный шифоновый шарф, обмотавший голову, шею и свисающий сзади длинными парящими концами. Густая вуаль закрывала лицо. Ева прошла так близко от машины отстрельщика, что он рассмотрел близко плоский, играющий под эластичной тканью живот. Охранник подумал, что уже узнаёт эту походку — отлично натренированная легкость и чуть возбуждающее напряжение. «Линкольн» стоял неподалеку, Ева подождала, пока шофер выйдет и откроет ей дверцу. Она садилась медленно, придерживая шляпу.
Отстрельщик вытащил антенну из прослушивателя. Сквозь легкий треск голос Евы был почти не слышен. Она назвала известный отель. Отстрельщик успокоился настолько, что обогнал «линкольн» и подъехал к отелю с огромной вывеской ресторана и кегельбана первым.
Леша постучала в стекло дверцы длинными ноготками с черным лаком и висячими украшениями на каждом. Усаживаясь, она придирчиво осмотрела Еву и усмехнулась.
— Прячешься? — спросила Леша.
Сама она была одета скромно — черный обтягивающий костюм с яркими светящимися желтыми полосами на груди и плечах. Сверху совершенно прозрачное, шуршащее толстым капроном длинное пальто с вышитыми золотом цветами. На голове маленькая шляпка «таблеткой», распущенные волосы.
— Да, конспирация, так сказать. А ты что, с показа мод?
— Нет, это моя домашняя одежда. Насчет нашего разговора в туалете… — Леша достала сигареты и потрошила запечатанную пачку. — Как-то все это странно, тебе не кажется?
— Кажется. — Ева вздохнула и подняла мешавшую вуаль. — Это еще мягко сказано. Что-то случилось с миром вокруг, сплошная чушь и ужас.
— Расскажи о себе. — Леша выдохнула медленно и закрыла глаза.
— Я понимаю, что ты мне не очень веришь. Но если бы я сейчас тебе показала удостоверение или какие-то документы, это было бы очень странно, тебе не кажется?
— Ну… — неопределенно протянула Леша, Ева поняла, что опередила ее просьбу.
— Меня вывезли из России нелегально, украли, можно сказать, подстреленную. В трюме какого-то судна. Я пыталась доказать в полиции, что сама офицер, в результате попала в публичный дом. Оказывается, меня там ждал один бандит, специально прилетел. Я у него Слоника из-под носа увела.
— Как это? — Леша курила, не открывая глаз.
— Мне передали информацию о том, что готовится побег Слоника из тюрьмы. Он — тот, кто готовил побег. Я пришла в тюрьму раньше. Увела Слоника в прачечную и убила.
Тело вывезла на машине с бельем для стирки. Вот и все.
— Ну, он тебя нашел, этот бандит, и что?
— Пока трудно сказать. Я толком и не поняла, чего именно он хотел. Не успела. Пришлось его зарезать.
Леша распахнула глаза, насколько ей позволил длинный лисий разрез, и внимательно посмотрела Еве в лицо. Ева смотрела серьезно и грустно.
— Ты кто там у нас в органах? Киллер?
— Странно, что ты так сказала. Потому что Федя Самосвал был пятый. Пятый за два последних месяца.
— Ну, у вас же опасная работа, захваты всякие, чего тут удивляться. — Леша достала следующую сигарету и нервно теребила ее, рассыпая.
— Да нет, захваты тут ни при чем. На захвате я могу выстрелить профессионально, просто вывести человека из строя. Его же потом еще допрашивать, и чем скорее, тем лучше. Я их на допросах убивала. Когда понимала, что они смогут выкрутиться.
Леша теперь смотрела перед собой, на лице ее было удивление.
— А что, у нас теперь так ведут дела? — Она растрепала еще одну сигарету.
— Как? Нет, разрешения начальства у меня не было. Но и наказания особого не предвиделось. Первый раз на меня допрашиваемый напал по собственному желанию. Я его завела. Все как полагается, факт нападения зафиксирован. Потом пришлось спектакль с эротическим употреблением апельсина устроить. Потом просто вовремя успела воткнуть штык в глаз. Вот такие дела.
Пошел дождь, капли застучали по крыше и стеклу, отстрельщик обнаружил вдруг себя сидящим с открытым ртом, тупо уставившимся на радиоподслушку. Он вышел из машины в дождь, посмотрел невидяще на яркие огни гостиницы и потер ладонями лицо, словно умываясь дождем.
— Что это за хреновина? — спросил он сам себя. — Да кто она вообще такая?!
Леша откинулась на спинку сиденья и вдруг засмеялась, словно ей рассказали забавный анекдот.
— Что тут смешного? — удивилась Ева.
— Да нет, смешно, правда. Я тебе верю! Это очень смешно, но я тебе верю. Такое придумать не смог бы никто, такого не бывает, только в жизни иногда случается, а придумать — никогда! Ой, не могу, ну умора! Нет, просто я подумала, вдруг тебя специально подставили из меня сведения вытянуть, понимаешь, ведь этот полицейский в морге, он же мне не поверил, на что хочешь поспорю — не поверил. Он мог бы и подослать кого. Но придумать такое в здравом уме?!
— Зачем? Это же было просто опознание.
— Да-а уж, опознание. Я никому не верю, потому что знаю много. — Леша опять закурила. — А этого гада Пашу ненавижу. Он был не мужик, он был гад и скотина. Я еще полгода назад прокляла его. Я ему пожелала никогда не быть похороненным. Вот и пусть его зароют неопознанным. Не будет могилы с именем Паши Закидонского! — Леша порывистыми движениями руки заталкивала только что раскуренную сигарету в пепельницу в спинке переднего сиденья.
— Похоже, подружка, — сказала задумчиво Ева, — что я вроде как доставила тебе большое удовольствие, убив его.
— Нет слов! — согласилась Леша. — Нет, серьезно, так меня никто никогда не унижал. Я девочка без комплексов, бывает, капризнусь слегка, но ненадолго, потому что дело это в принципе люблю. Ты это любишь? С мальчиками, с девочками?
— Э… допустим. Да, люблю! — определилась Ева.
— Тогда ты меня поймешь. Если женщина этого не любит, она в принципе не понимает в этом деле унижения, для нее все — просто обязанность, выполняет все или не делает ничего. Если ты любишь, ты должна знать, что бывает такое, вдруг — раз! Барьер. Умрешь, а не сделаешь. Или мальчик не тот, или музыка паршивая, или пахнет дохлым жуком. И тебе уже кажется, что от тебя хотят Бог знает чего, что это унижение и несправедливость.
— Я тебя понимаю. — Ева сняла шляпу, подвернула под себя ногу и развернулась к Леше, чтобы лучше видеть ее горящее лицо.
— Ну вот, а Слоник, он бабник был, не смотри, что ростом не вышел. Как-то он подцеплял с ходу и напором, напором! Сначала мне было с ним хорошо. А потом, когда стали ближе, он показал, как любит больше всего. Скоти-и-ина, я тебе скажу!
— Что же он мог такое показать девочке без комплексов?
Леша тяжело дышала и кромсала золотой цветок на капроне.
— Он засовывал в меня свою руку, и… — Она не договорила.
Ева и Леша сидели на сиденьях сзади, перед ними были еще два сиденья, а потом уже место шофера. Шофер вынул огромный платок, снял форменную фуражку и вытер лоб Потом он повернулся назад, на Еву посмотрели умоляюще глаза пожилого турка.
— Не хотеть ли ви остаться на одиночестве? — спросил он жалобно.
— Пусть выметается! — сказала Леша Еве.
— Да, мы хотеть. — Ева вдруг поняла, что воспринимала этого человека как механическую приставку к рулю, а он еще и по-русски говорит!
Раздалось легкое жужжание, и позади шофера появилась толстая матовая перегородка.
Женщины сидели молча. Посмотрели друг на друга и рассмеялись.
— Знаешь, я тоже никак не могу привыкнуть, что здесь почти все знают русский, все наваливаю свой безупречный английский! — Леша говорила с облегчением, и Ева поняла, что момент откровения упущен.
— Будем говорить? — спросила она все-таки.
— Да что тут говорить. Он… Он занимался онанизмом во мне. Внутри меня, понимаешь?
— Нет, — озадаченно сказала Ева.
— И слава Богу, — порадовалась за нее Леша. — Как-нибудь вместе наклюкаемся, я тебе подробно расскажу. А когда я стала отказываться, он начал меня бить. Говорил, что ему только так интересно. Поэтому и не любит с мужчинами.
— Не любит с мужчинами? — Ева уже ничего не понимала.
— Ну да, у них же только одно отверстие, куда можно залезть. А ему для этого нужно было два и рядом!
— О Господи, давай правда не будем больше об этом говорить. Я поняла, почему его не надо хоронить под его именем.
Отстрельщик еще раз вышел на улицу, задрал голову вверх и несколько раз глубоко вздохнул и длинно выдохнул.
— О чем тогда говорить? — Леша смотрела в сбегающие по стеклу струйки воды. — Страшно, я тебе скажу. Понять бы, чего им всем надо!
— Кому это «всем»?
— Да всем! Турецкой полиции, нашей милиции, адвокату Слоника! Адвокат здесь, кстати. Оказывается, этот мудак всю жизнь хотел, чтобы о нем написали книгу. Сам-то он, конечно, в этом деле ни фига не смыслил, как и полагается бывшему милиционеру, но адвокату признался, что материальчик о своем великом прошлом копил.
— Слоник хотел, чтобы о нем написали роман? — спросила Ева.
— Ну! Что-то такое случилось, все пишут романы. А он чем хуже? Адвокат со мной говорил, спрашивал, не знаю ли я, где Слоник спрятал свои мемуары.
— А ты? — Ева не верила своим ушам.
— А что я? Скажу, что знаю и где, не жить мне и дня. Скажу, что не знаю, подрядят искать на всю оставшуюся жизнь. Здесь выход один: хорошо и правильно соврать. Ты вообще зачем хотела со мной говорить? — вдруг спросила Леша невпопад.
— Я очень испугалась там, в морге. Вдруг это действительно не Слоник. Похож, да, но я видела его в основном на фотографиях, все бывает. Тогда получилось бы, что придушила неизвестно кого — это раз, и снова искать его отдать должок — это два.
— Большой должок? — спросила Леша.
— Большой, ему не расплатиться. Он пристрелил моего напарника на захвате. Золото, а не мужик был.
— Ну вот и ладушки! — обрадовалась Леша. — Вот и образуется все. Бери себе.
— Что?
— Бери себе эти чертовы мемуары. Я несовременная. Это в каком-нибудь кино я бы сейчас тетрадочку добыла, именами в ней поинтересовалась и впала бы в беспросветный шантаж больших и толстых кошельков. Потом бы меня, понятное дело, искали, пытали и убивали.
— То есть ты не хочешь воспользоваться этим? — Теперь Ева отвернулась к стеклу, наблюдая дождь.
— Да чем тут можно пользоваться? Урвать миллионы и на Канары сгонять? Так я только что оттуда, скукотища, скажу тебе, еще та! Шубу из леопарда купить? Таскаю я эти шубы по подиуму, любители животных меня краской брызгают и матом ругаются. Остров купить, да? В океане. У меня аллергия на темнокожих. Я люблю в квартире замотаться в пуховый платок и книжку про любовь почитать с коробкой дорогих конфет. И чтобы тишина, чтобы телефон еще не провели. Можно еще в горячую ванну на часик и холодные апельсины есть, и чтобы в квартире, кроме мамы, ни души, уроки сделаны и завтра воскресенье…
— Как ты сказала? — Ева с ужасом уставилась в длинные коричневые глаза. — Апельсины? В ванной?
— Холодные, часика на три в холодильник, — уточнила Леша. — Так что, если есть нужда, дарю! Постреляешь еще кого-нибудь, там много интересного. Я не читала, я девочка осторожная, но Слоник старался, тщательно припоминал все имена, иногда позванивал, чтобы уточнить, если кого забыл. Там все его отцы, все, кто его сделал. Я ведь не знала, чем он занимается, пока мы не поругались. Допустим, — объяснила Леша, — ты та, за кого себя выдаешь. Тогда для тебя эта тетрадка — просто праздник души. Если ты подставная, чтобы у меня эту тетрадку добыть, так и черт с тобой! По крайней мере, ты русская, и на том спасибо.
— Где она? — Ева не могла во все это поверить.
— Она у него дома, спрятана в тайничке, я думаю.
— Ты что, не знаешь точно?
— Я не знаю, был ли там обыск, я не знаю, нашли ли ее. Я только знаю, что там у входа стоят два полисмена, поэтому ты пойдешь в дом и поищешь сама, а я расскажу где.
— Ты имеешь в виду виллу Слоника на берегу?
— Ты что, знаешь эту виллу? — очень заинтересовалась Леша.
— Я помню материалы дела, я видела фотографию. — Поехали, — заспешила Леша. — Как нам сказать шоферу, чтобы он поехал?
— Постучи в перегородку, — предложила Ева.
Леша постучала ладонью, потом ногой, потом двумя ногами. Шофер не шевельнулся. Она вышла из машины, подошла к переду и шлепнула рукой с растопыренными пальцами по стеклу, разбивая тонкий слой воды. Задремавший шофер в ужасе раскрыл глаза, ему показалось, что в стекло машины бьется огромная светящаяся рыба. Он закрылся руками. Потом с опаской всмотрелся в мокрое стекло.
Возмущенная Леша села к Еве, забрызгав ее. Запах дождя и улицы усилил запах приторных духов. Шофер опустил перегородку, Леша назвала адрес.
Отстрельщику адрес ничего не говорил, поэтому он просто повел «кадиллак», не скрываясь, ловя щупальцами фар силуэты женщин на заднем сиденье.
«Кадиллак» не проехал и двух улиц. Отстрельщик удивленно пронаблюдал, как из машины вышел на дождь шофер, а на его место села, как он про себя ее назвал, «райская птичка» — девочка без комплексов, но с принципами. Он проехал мимо растерянного старика медленно, шофер стоял в воде в легких ботинках и по-детски обиженно смотрел вслед «кадиллаку».
Отстрельщик потушил фары на длинном спуске к морю. У большой белой виллы светились слабым светом в полосе дождя два фонаря. Ева несколько раз оглянулась в заднее стекло машины.
— Ты чего вертишься, неужели «хвост?» — Леша вела машину нервно, но с удовольствием.
— За мной все время ходит охранник, я его когда не вижу, вроде что-то потеряла.
— Он тебя охраняет?
— Ну, трудно так сразу сказать, охраняет или гонит, но месяца два он мне пообещал.
— Он нам совершенно ни к чему. Но тебе видней. Мы приехали. Дальше нельзя, полицейские у дома заметят машину. Я туда не пойду ни за что. — Леша остановилась.
В наступившей тишине только дождь упорно шуршал, заполняя собой пространство. Машина висела внутри дождя огромной несуразной каплей, женщины молчали, Еву слегка мутило от сладкого запаха духов.
— Ну что, подружка, приступим? — Ева расстегнула длинную молнию на юбке, стянула ее вниз по ногам и оказалась в облегающих рейтузах. — Жаль, туфли на каблуках, не предусмотрела…
— Возьми мои. — Леша переползла к ней с шоферского сиденья и скинула узкие длинные лодочки.
— Велики. — Ева обматывала голову и лицо черным прозрачным шарфом. Леша заметила, что ее волосы были тщательно спрятаны под облегающую тонкую шапочку, потом уже голова укутывалась шифоном.
— Засунь салфетки. — Леша порылась в сумочке и бросила Еве на колени два носовых платка и несколько салфеток. — Вот ключи. Проходишь длинный коридор, считаешь двери. Третья справа. Это гостиная. Вот так — окна, окна и еще окна. Свет не зажигай, все равно не найдешь где чего, у него некоторые лампы включались, когда сядешь на определенное место или ногой на полу. Если будет совсем темно, значит, закрыли шторы, нащупай хоть одно окно и открой за шнур. От двери до противоположного окна метров пять. Вдоль стен стоят комоды, в них множество ящичков. Вытянешь руку, — Леша протянула руку с растопыренными пальцами и вдруг схватила Еву за запястье, уколов длинными ноготками с черным лаком, — и медленно проводишь по ним. Они все одинаковые, и только один комод маленький, он тебе и нужен. Выдвинешь самый нижний ящик, вытащи его совсем, нащупай пол. Маленькая щербинка в паркете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33