Когда после обеда Ячменев подъехал к Данилову монастырю, где в его машину сел архимандрит Феоген, Гена позвонил по сотовику Кострецову в отдел:
— Сергей, оба наши объекта в тачке Первого, — как называли они Ячменева в отличие от Второго по значимости подозреваемого — Феогена.
— Куда направляются?
— Куда-то в твой район, — докладывал лейтенант, вися «на хвосте» у ячменевской «Ауди».
Ячменев свернул в Архангельский переулок, и лейтенант сообщил:
— Мы уже рядом с родным отделом, на Архангельском. Остановились у Меншиковой башни. Выходят. Понятно, на Подворье идут…
Он замолчал, потому что в момент, когда архимандрит и Ячменев смешались с толпой идущих на всенощное бдение, раздался громкий крик Феогена:
— Убили! Человека убили!
— Сергей! — закричал Топков в трубку. — Наверное, Ячменева убили! Давай сюда!
Лейтенант выскочил из машины и кинулся к столпившимся вокруг убитого. На земле навзничь лежал мертвый Ячменев с только что погасшими глазами.
Топков быстро оглядел тело, перевернул труп: два удара ножом сзади, под левую лопатку…
В это время Кость летел к месту происшествия самым коротким маршрутом. В одном из переулков его взгляд невольно напоролся на бешено вильнувший с поворота «Форд», за рулем которого сидела Мариша. Она гнала его с заскочившим в машину после акции и легшим на заднем сиденье Сверчком. Из уносящегося автомобиля капитан успел выхватить глазами только ее напряженное лицо. После этого Кострецов припустился к церкви во всю мочь.
На Подворье около трупа Ячменева Топков опрашивал архимандрита Феогена. Кострецов оглядел раны убитого, представился Шкуркину. Тот рассеянно повторил:
— Шли почти рядом. Саша немного позади. Вдруг Саша охнул… Гляжу — он падает. Нападавшего не заметил, народ кругом…
— Вы давно знакомы с Ячменевым? У него были враги? — дежурно спросил Кострецов.
Феоген ответил почти так же, как жена убитого Пинюхина:
— Нынче у всех есть враги, но Сашиных недругов не знаю. Саша мне по паломникам помогал, знакомство у нас с ним было деловое, не близкое. Упокой душу, Господи, раба Твоего Александра. — Он закрестился на купол Меншиковой башни.
Капитан, думая о мелькнувшей перед ним в «Форде» Марише, уточнил:
— Вы здесь только с Ячменевым были?
— Да-да, — покивал толстым лицом Феоген. — Хотели наведаться после службы по паломническим вопросам к отцам на Подворье.
Цепко оглядев стоявших вокруг людей, Кострецов объявил громко:
— Граждан, видевших как, произошло убийство, прошу рассказать!
Две старушки закивали головами в толстых платках, придвинулись к нему.
Кострецов невольно обратил внимание на самую колоритную личность из толпы. Это был худой, изможденный мужик лет за пятьдесят, длиннобородый, кривоногий. Его рубаха навыпуск под старым пиджаком была подхвачена ремешком. Он словно сошел со старинных фотографий на плотном картоне. Но самым примечательным было его изрезанное морщинами лицо, светящееся каким-то неугасимым внутренним светом. Глаза незнакомца с усмешкой уставились на Кострецова.
— Гена, опроси бабушек, — сказал капитан Топкову и подошел к мужику.
Тот не отвел светлого и пронизывающего взгляда.
— Вы не видели происшедшего? — отчего-то робея, спросил Сергей.
— Все видел.
— Кто напал на убитого?
Молчал мужик, с интересом разглядывая Кострецова.
— Я — капитан милиции, оперативник уголовного розыска Сергей Кострецов.
— Все вижу.
— А вас как звать?
— Раб Божий Никифор.
Кострецов замялся, переспросил:
— Не хотите помочь следствию?
Никифор сочувственно произнес:
— Не имею права помогать.
— Это почему ж?
— Я — раб Божий, обшит кожей.
— Что ж, вера вам не позволяет?
Голос мужика посуровел:
— Ага. Православный я, показывать на разбойников, судить их не могу. То следствие Божие.
— Но и лжесвидетельствовать не имеете права.
— А я, господин товарищ, и не лжесвидетельствую. Все видел, да не скажу.
Кострецов разозлился.
— За отказ от дачи особо важных для следствия показаний можно вас привлечь. Подойдет под статью о недонесении, укрывательстве преступника.
Лицо Никифора окрепло, он огладил бороду.
— Все ваши статьи я назубок знаю. Только отпривлекались вы нонче. Понял, гражданин начальник?
В нем проглянул битый зек, хвативший не один год лагерей. Опер сбавил тон:
— Ну хорошо. Давайте по-человечески. Убили такого же православного, как вы. Он так же, как вы, шел на вечернюю службу в церковь. Шел вместе с батюшкой. — Кострецов кивнул на Феогена в рясе под длинным дорогим пальто.
— Не правда, — прервал его Никифор. — И покойник, и поп этот — православные, но иные. А в храм этот я не шел, а проходил мимо него, ежкин дрын.
— Вот как? — озадачился капитан. — Почему же этот убитый и священник Русской православной церкви иные?
— Бесовские. Церковь их отступила от заветов Господа нашего Иисуса Христа.
Сергей усмехнулся про себя верности определения «бесовскими» Ячменева и Феогена. Он поинтересовался:
— Вы сектант?
— Я — истинно православный. — Никифор перекрестился, но не на купол храма с крестом и пошел со двора, не оборачиваясь, ловко ступая кривыми ногами в стоптанных сапогах. Кострецов посмотрел ему вслед, повернулся к подошедшему Топкову.
— Сергей, — начал докладывать тот, — скорее всего, удары ножом нанес по виду блатной: чубчик, тяжелая челюсть, узкие глаза.
— Красивую девушку: огромные серые глаза, блондинка, тут никто не заметил? — прервал его капитан.
— Нет.
Кострецов поглядел на прибывшую бригаду ОВД, захлопотавшую около трупа.
— Поехали, Гена, в отдел дальше кумекать.
Они сели в «жигуль» Топкова и отправились к себе вязью чистопрудных переулков. Кострецов молча дымил, забыв, что Гене с раной в груди от этого несладко.
В отделе Кость, сев за свой стол, продолжил ожесточенное курение. Наконец сказал:
— Похоже на «обратку», как блатные выражаются.
— Ответное за Пинюхина убийство?
— А что же? Да с назиданием: режут Ячменева на глазах его подельника Шкуркина. И словно для пущей символики — прямо на церковном дворе.
— Что-то интересное тебе этот длиннобородый мужик сказал?
— Отказался наотрез. Сектант какой-то. А рассмотрел все наверняка получше бабушек. Глаза у него — даже меня пробрало. Ну, а старушки что? Точно видели, как блатной дважды в спину Ячменеву засадил?
— Да нет. Говорят, что крутился тот с чубчиком около Ячменева и Феогена. Потом Ячменев стал падать.
— Повезло нам на свидетелей в этом розыске! Никто ни расстрела Пинюхина, ни самого нападения на Ячменева не видел. Лишь приметы возможных убийц.
— Другим следакам и на приметы не везет.
— Это, Ген, да, но и поймаем того Сросшегося да этого с чубчиком, а как доказывать? — Кострецов прищурился. — Правда, зацепил я сегодня невдалеке от церкви одну кралю на «Форде». Уж такой свидетель, как я, не промахнется. — Он засмолил новую сигарету.
— Сергей, — попросил Топков, — ты бы поэкономил «Мальборо».
— Извини. — Кость затушил сигарету. — Выловил я, поглядывая за хатой Феогена, его подружку. Аппетитная такая, верткая блесенка. Так вот, сегодня уходила она на всех парах на «Форде» из района преступления. Но там ее никто не запомнил, как ты мне сообщил.
— Очень странно. Феоген — в церковь, а она стремглав оттуда.
— Ты-то сам такую девицу там не рассмотрел?
— Нет, да и не по сторонам я наблюдал. Ячменева с Феогеном вел.
Кость мрачно усмехнулся.
— Так вел, что замочили на твоих глазах, а кто, и ты не видел.
— Отвлекся на телефонный разговор с тобой.
— Хорош лапшу вешать! — вспылил капитан. — Ты не в «Вышке» преподавателю горбатого лепишь! Не должен ты, вися «на хвосте», ни на что отвлекаться. Со мной отвлекся, маме напоминал, чтобы не забыла мясо из духовки вытащить…
— Виноват, товарищ капитан.
Смягчился Кострецов.
— Покопай дальше по наследству Ячменева. А я за подругу Феогена возьмусь.
Глава 4
На следующее утро, дождавшись отъезда из дома архимандрита Феогена, Кострецов позвонил в дверь его квартиры. Ему открыла Мариша в темном спортивном костюме. Губы не накрашены, волосы забраны в косу.
Когда капитан показал свое удостоверение, Мариша, не моргнув глазом, тоже представилась:
— А я Маша, пришла убрать у батюшки.
— Из сервисной фирмы? — деловито осведомился опер.
— Нет, из Данилова монастыря. Я послушницей там, скоро в монахини буду постригаться. Да вы заходите, товарищ капитан. Правда, батюшки нет дома.
Кострецов с некоторым внутренним удивлением переступил порог. Никак не вязалось то, что говорила сейчас эта девица, с ее поведением в тот вечер, с рестораном, когда она, раскрашенная, в длинном дорогом манто, усаживалась в «Опель» архимандрита. Опер вспомнил, как после ресторана, прикатив назад, эта Маша целовала взасос Феогена, а он пугливо озирался.
— Жаль, что не застал архимандрита, — сказал Кострецов. — А у вас с собой, случайно, паспорта нет?
У Маши мгновенно напряглось лицо, но она выдавила улыбку.
— Случайно, есть. Неужели монастырской послушнице не доверяете?
— Я человек не церковный, плохо в ваших чинах разбираюсь, — простовато ответил капитан. — А документы нынче всем иметь под рукой надо. Сами знаете, паспорта иногда милиция проверяет и на улицах, и в метро.
— Это только у лиц кавказской национальности, — обиженно произнесла «послушница».
Она ушла в комнаты, довольно долго там пробыла. Вернулась в прихожую и подала свой паспорт. Капитан раскрыл его, мгновенно запоминая все данные, но сказал:
— Тут плохое освещение. Можно пройти в комнату?
— Пожалуйста. Только я еще уборку не начинала.
В гостиной не было заметно ни одной женской вещи, а дверь в спальню оказалась плотно прикрыта. Капитан подумал, что верткая эта Маша за считанные минуты присутствие женского духа здесь испарила.
Кострецов листал паспорт и вдруг вскинул глаза с вопросом:
— Это ваш «Форд», на котором я вас видел вчера около Архангельского переулка, где произошло убийство?
Маша побледнела и опустилась в кресло. Все еще изображая монастырскую послушницу, пролепетала:
— Я, товарищ капитан, ни в том храме, ни около него не была.
— В каком храме?
— Да где убили.
— А вы откуда знаете, что около церкви убили, раз там не были? — победоносно усмехнулся опер.
— Феоген потом рассказал, — смятенно бухнула она.
— Это вы, послушница, так высокочтимого архимандрита называете? — насел Кострецов.
Замолчала Мариша, лихорадочно соображая, плыл сумбур в ее голове.
Кострецов этим воспользовался:
— Я на Арбате сейчас одно дело веду и часто вокруг вашего дома кручусь. Вот и несколько дней назад видел, как вы совсем в другом виде, чем сейчас, садились в «Опель» Феогена. Он вас обнял, а вы его крепко поцеловали, — соврал он наугад и сел против нее в другое кресло.
Таких подробностей Маша не могла помнить, ее приперли и с «Фордом» Сверчка, и со лжепослушничеством. Но бывшая наводчица была асом в умении «колоться» полуправдой. Она закинула ногу на ногу, отчего шелковые штаны обтянули ляжки, приспустила «молнию» на куртке, надетой на голое тело, из распаха выехало начало шаров грудей. Взглянула по-деловому.
— Ваша правда, капитан. Я здесь не только убираю. И в монастыре на послушании не состою. А что? Священники — не мужчины? Проводим время, ночуем иногда с Феогеном.
— Да ведь священник священнику рознь. Например, Феоген монашеского чина, спать с женщинами не имеет права.
— Это его проблема, — уже дерзко улыбнулась Мариша.
— Так что насчет «Форда» около Архангельского вчера?
— А-а. Действительно, некрасиво перед Феогеном получилось. Вы ему, пожалуйста, об этом не говорите. Договорились мы с ним помолиться в храме на Архангельском, а я к службе опаздывала. Взяла у одного знакомого этот «Форд», чтобы вовремя успеть. Подлетаю к храму, а там все кричат: убили! человека рядом с батюшкой убили! Гляжу — это дружок Феогенов Ячменев мертвый лежит. Ну и рванула подальше.
— Чего ж испугались? В такой момент Феогена вам бы поддержать.
Мариша лукаво всплеснула ресницами.
— Вы же сами сказали, что он монах. Я на всеобщем обозрении никогда к Феогену не приближаюсь. Сюда приду, уберу квартиру, пересплю да ухожу тайком. Конечно, мы с ним и по городу ездим, в магазинах, на развлечениях вместе бываем, но всегда без посторонних.
— Но в этот раз Феоген на службу, куда и вас пригласил, вместе с Ячменевым пошел.
— Это и меня удивило, — взмахнула руками Мариша. — Какая-то накладка. Но я, если б увидела Феогена с Ячменевым в храме, к ним бы не подошла.
— А Ячменева откуда знаете, раз наедине с Феогеном встречались?
— Да рассказывал о нем Феоген, описывал того. Они вместе что-то делали для патриархии.
Поражался опер Машиному дару перевоплощения, ловкости ответов. Он снова вернулся к главному вопросу:
— А что за знакомый вам «Форд» дал?
Машины глазищи вдруг стали томными и шальными. Она встала с кресла. Вильнув бедрами, подошла к столу и стала медленно стягивать брюки с абажура попы. Трусов на ней не было. Мариша грациозным движением голых ног освободилась от брюк и туфель без задников с пухом на мысах. Нагнулась к столу и оперлась о столешницу ладонями, выгнув атласные ягодицы. Одной рукой расстегнула донизу «молнию» куртки и сняла ее: выплеснулся обнаженный бюст. Мариша опустилась на локти, выгибая к Кострецову ягодицы, откуда звала раздвоенность. Девица нащупала ногами на ковре туфли на высоких каблуках, вдела в них ступни, отчего ноги стали еще стройнее.
— Я тебе так хочу дать, — прошептала Мариша, поводя бедрами.
Кострецов, сглотнув слюну в пересохшем горле, достал пачку сигарет и закурил.
— Девушка, — все же твердым голосом произнес он, — такие фокусы не проходят.
— Да? — улыбнулась Мариша, отпрянула от стола и, покачивая голыми бедрами, удалилась в спальню.
Вскоре вышла оттуда в халате. Снова села в кресло напротив опера, поинтересовалась небрежным тоном:
— А я обязана отвечать вам на вопросы?
— Нет.
— Вот и я слыхала, что должна отвечать, если меня пригласят в милицию по всей форме.
Кострецов хмуро взглянул.
— Надо будет, пригласим.
— Я подожду, — усмехнулась Мариша. Потом сказала серьезно:
— Товарищ капитан, честное слово, не хочу зазря подставлять своего знакомого, что «Форд» дал.
— Почему подставлять? Ему что, есть чего опасаться?
— Откуда я знаю? Просто не хочу.
Мариша тянула, чтобы успеть предупредить Сверчка о неожиданно свалившемся менте и разработать новую линию поведения, если притянут к ответу. К этому требовалось запутать Феогена, чтобы он подтвердил ее «алиби» — предварительную договоренность с ним о встрече в храме на Архангельском.
Встал опер, пошел к дверям, кинув на ходу:
— До скорого свидания.
* * *
За квартирной дверью на лестнице капитана Кострецова ждал с зажатым ножом в руке Сверчок. Он держал финку лезвием в рукав куртки на случай, если кто-то из жильцов покажется на лестничной площадке.
Вчера Мариша после убийства Ячменева отвезла Сверчка к нему домой и дала блатарю ключ от квартиры Феогена. Архимандрит должен был вечером уехать в командировку, и Сверчок с Маришей решили: лучшего места, чем дома у друга убитого, нет для «заныра» разыскиваемого убийцы. Наметили, что Сверчок появится здесь после того, как Феоген из офиса уедет в аэропорт и Мариша убедится, что самолет с ним улетел. Но занервничал блатной, с утра ему показалось будто бы подозрительно болтались под окнами его квартиры двое бомжей.
Сверчок сел в свой «Форд» и начал петлять по Москве, скрываясь от возможной слежки. Потом он зарулил к Арбату и пошел на квартиру Феогена, уверенный, что хозяин уже отбыл. Сверчок тихо отомкнул дверь и тут услышал, как в гостиной Мариша оправдывается перед опером. Понял, что мент нащупал к нему след. Легавого, устоявшего перед выдающимися прелестями Маришки, требовалось «валить» немедленно.
Когда Кострецов вышагивал за дверь, Сверчок размахнулся ножом, чтобы ударить его в шею. Но опер вдруг молниеносно метнулся в сторону, в последние секунды выскочив из-под лезвия!
Промахнувшийся блатарь прыгнул за ним, снова занося финку сверху, но Кость волчком крутанулся, оказавшись напротив, и шагнул вперед левой ногой. Одновременно схватил руками, сложенными в вилку, бьющую руку Сверчка за запястье, выворачивая кисть с ножом.
Многоопытный Сверчок бросил нож, рванулся и мгновенно левой рукой подхватил финку с пола. Он одинаково ловко владел ею с обеих рук. Отскочил, заходя на мента для удара справа.
Кость посвободнее вздохнул, благодаря Бога, что неведомо как учуял громилу за спиной. Он узнал по чубчику и другим приметам предполагаемого киллера на Архангельском.
Теперь капитан левой ногой шагнул вперед-влево к противнику. Левую руку, слегка согнутую в локте, вывел влево-вперед. Подставил предплечье под разящую ладонь Сверчка и схватил ее своей левой. Рванул руку с финкой к себе, а правой уцепил снизу за локоть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29