Вот и получается, что…
Получается, что не так уж далека от истины старая и мудрая тетушка Андрея Артуровича: надумают убить – всегда достанут, несмотря ни на какие ухищрения даже самой первоклассной охраны. И убьют-то всегда “за дело” – просто так палить не будут. Как говорится, выстрел за выстрел.
Сегодня Алексей как раз собирался плотно посидеть над этими материалами – проанализировать, вычислить тенденции и традиции… Как вдруг этот звонок ошалевшего Игорька.
– Игорь, ты давай по порядку, – призвал он возбужденного чем-то новичка.
– Какой там порядок! Это слышать надо. Ну и в историю мы влипли!
Алексей знал, что сегодня Марина должна была выйти из больницы – сам зарядил ребят на вечернюю работу и, конечно, не спал не только из-за этих вот газет. Интуиция подсказывала ему, что гость не преминет воспользоваться возвращением Марины.
– Что, этот снова проклюнулся?
– Еще как!
– Вы его отследили?
– Полный порядок. Петр в наружке, за ним поехал.
– Ладно, ты дуй ко мне, расскажешь…
Новый подслушанный разговор привел в возбуждение и Алексея: он ощутил в себе азарт охотника, вышедшего на след зверя. Вот это уже была информация, да еще какая: она явно проливала свет на предстоящие большие события.
Пока Марина была в больнице, Алексей, как мог, пытался составлять связную картину – но безуспешно. Разрозненные обрывки фраз и эпизоды никак не составлялись не только в единое целое, но даже в сколько-нибудь четко различимый фрагмент мозаики.
Поначалу Алексей полагал, что может быть связь между ночным гостем и утренним мотоциклистом. То, что Марину сбил мотоциклист, казалось ему неслучайным. Видно, гость тот решил как следует припугнуть девчонку. И если гостя этого было найти нелегко – разве что под видом монтера или сантехника обойти все квартиры в подъезде да вычислить его по голосу, но где гарантия, что он находится в какой-нибудь из этих квартир до сих пор? – то мотоциклиста стоило поискать. Жильцы коммуналок – в основном старики-пенсионеры, любители понаблюдать из окон за проносящейся мимо жизнью. Не может быть, чтобы в этот день кто-нибудь чего-нибудь да не приметил. В конце концов, не так часто на этой тихой улочке что-то происходит, а уж случай со сбитой мотоциклом девушкой наверняка обсуждался в этих домах.
Алексей отпечатал несколько объявлений: “Свидетелей происшедшего.., прошу откликнуться.., вознаграждение гарантирую”. Звонки раздались в тот же день, но надежд не оправдали. Звонили просто любопытные: сами ничего не видели, но слышали, что такое произошло. От кого слышали? Обещали разузнать первоисточник. Так только на третий день добровольцы-общественники свели его со старушкой, и в самом деле неотрывно просидевшей то утро у окна. Бабушка превзошла все ожидания. Вытянув для начала из него полтинник, она спросила:
– А ты кем этой девушке приходишься?
– Считай, бабуля, что жених.
– Жених? Не милиционер?
– Разве похож?
– Вроде нет. Больно приличный. Ладно, я грех на душу возьму, скажу, но ты этого паренька не обижай и в милицию на него не говори. Я видела: она сама ему чуть не под колеса бросилась, вот так вдруг выскочила из подворотни-то. А парень здесь при чем? Конечно, испугался.
– Бабушка, припомните, какой у него был мотоцикл?
– Чего это был? Что с этим мотоциклом случилось? Вовка как гонял на нем, так и гоняет, вчерась опять видела.
– Какой такой Вовка?
– Я ж тебе говорю: парень этот, Веркин сын. Верка что с отцом его, пьянью, мучилась. Что теперь с этим, хотя он, вроде, и не пьет. Вот в армию его весной заберут, так она хоть, хорошая женщина я тебе скажу, передохнет. Как ей его одной прокормить? Он же ни-ни, не работает, только и гоняет на своем этом мотоцикле, сам его с помоек да со свалок собрал.
– Бабушка, давайте по порядку, – Алексей потянулся в карман за кошельком.
– Порядок я понимаю. Ты по-хорошему – и я все тебе скажу… – бабуля выждала, пока из кармана не была извлечена следующая купюра. – Ступай, он в двадцать седьмой квартире живет, это с того двора вход. Только про меня – ни слова. Не подведи!
– Да что вы, бабушка!
– А если немного Володьку потреплешь, так Верка тебе только спасибо скажет. Давно пора этого поганца приструнить. Гоняет здесь, гоняет, а какой шум-треск от него…
– Ничего, бабуля, армия его воспитает.
– Вот и я говорю, дай-то бог.
* * *
– Открывайте, военкомат, – пришлось пробарабанить Алексею в дверь двадцать седьмой квартиры. На месте звонка торчали вырванные провода. За дверью послышалась какая-то суета, выкрики, пьяный хохот.
– Вовка, никак за тобой пришли, сейчас под ружье возьмут!
Дверь открыл заспанный парень:
– А че?
– Лейтенант Прокторов, Василеостровский райвоенкомат, – скороговоркой отрапортовал Алексей, зная, что из-за этих сплошных “р” никто все равно не запомнит и не разберет названной наугад фамилии.
– А че? – переспросил тот, кто, видимо, и был Вовкой.
– Ну, что, сокол, в армию пойдем или в тюрьму сядем?
– Говорила я тебе! – запричитала возникшая в коридоре не старая еще женщина – наверное, та самая Верка.
– Гражданочка, вы не волнуйтесь так. Мы с вашим отделением попробуем договориться. У них свой план, а у нас свой. Однако план призыва – он, как вы понимаете, на первом месте.
– Вот и забирайте его, да поскорее!
– Приказ еще не вышел. Так что давай, Владимир, рассказывай, как было дело.
– Какое такое дело? Я ничего не знаю.
– Ой ли? Ну, а как мотоцикл твой поживает после наезда на девушку? Не поломался?
Парень остолбенел. Алексей продолжал напирать:
– Есть одна очень славная статья в Уголовном кодексе. Не знаком? 264-я. “Нарушение правил дорожного движения” называется. Сядешь ты по ней лет этак на пять – если девушка, конечно, не умрет.
– Я че? Я еду себе на “байке”, а она, бля, как выскочит из подворотни и прямо под колеса, – забормотал он подавленно.
– И что же, это повод, чтобы сбивать девушку, а потом еще и скрываться с места происшествия, не оказав помощи?
– Да выпивши он был, – не выдержала мать. – В нетрезвом виде. А за это бы точно в тюрьму угодил! Ну, пожалейте вы парня-то! Все лучше ему в армию, чем в колонию. Кем он оттуда вернется? Сгинет там, как его папаша, за одним сроком другой пойдет, а там и вся жизнь по этапам. Ну как мне вас убедить?
– Вроде как убедили, – Алексею искренне стало жаль измученную жизнью женщину. Вовка этот, надо полагать, и в самом деле наехал на Марину сдуру. Не было связи между этим мотоциклистом и тем ночным гостем. – Значит так, Владимир, чтобы по первой же повестке явился вовремя. Чтобы наших сотрудников, значит, зря не гонять и тебя тут не отлавливать. Понял?
– А че? Все понял. Не тупой…
Да, этот след ни на что не вывел – как ни надеялся Алексей, что сможет ухватить хоть какую-то зацепку. Пока Марина лежала в больнице, почти не приходя в сознание, говорить с ней не было смысла. Не только из-за ее тяжелого состояния. Алексей не мог быть уверен в том, что стоит идти на открытый разговор: как знать, что за пташка эта Марина на самом деле? Что, если этот разговор только спугнул бы некую компанию, к которой она вполне могла принадлежать? Ничего нельзя было исключать. Реальная картина по-прежнему не складывалась…
Коллега из службы безопасности банка, которого он откомандировал в больницу для наблюдения за Мариной, уже изнывал от безделья – никаких визитов, никаких связей. Выбор пал на него как на старого сердечника – одна молодая супружеская пара доставила его ночью прямиком в корпус этого отделения: дескать, упал человек на улице с приступом, как же было пройти мимо? В палате этот бывший майор из уголовки оказался самым здоровым мужиком, вот и таскал судна и утки из-под немощных паралитиков и инсультников. Петр, так звали майора, волком выл от больничного смрада и утверждал, что мысль запихнуть его сюда могла прийти в голову только отъявленному садюге. Алексей посылал строптивого “следака” подальше: за его-то зарплату, плюс пенсию можно было стерпеть и не такое. Однако пребывание Петра рядом с Мариной ничего не давало.
Тем временем Алексей продолжал искать сомнительные связи в окружении Марины. Они были, и не лучшие. Чего стоила ее самая близкая, по его сведениям, подруга Катерина – сожительница одного “тамбовца”, бандита, ныне якобы перешедшего в легальный бизнес. Классическая девушка с прошлым: Катерина уже пару лет как сидела в компьютере ГУВД. Не секрет, что эта милицейская база данных в том или ином виде доступна едва ли не каждой охранной фирме, всем службам безопасности как уважающих себя, законных, так и бандитских структур. В Питере можно купить и не такое, а уж эта программа продается кому надо и кем надо по вполне приемлемой цене. Дай только знать, что желаешь приобрести – мигом принесут. Алексея эта база данных здорово выручала: без нее была бы немыслима та проверка всех контачивших с банком людей, что входила в круг обязанностей службы безопасности. Не было такого клиента или партнера, бэкграунд которого он не узнал бы буквально за три минуты. Утверждаете, что вы честный бизнесмен и добросовестный заемщик? Посмотрим, посмотрим… А как там насчет разбоев в прошлом, насчет ваших кидков? Вам-то мы о них не скажем. Но учтем. И вежливо расстанемся, желательно – навсегда. Кто скажет, что преступно пользоваться служебной информацией органов? Да мы же этим органам жизнь облегчаем: не создаем таких ситуаций, в которых их подопечные могли бы развернуть свои криминальные таланты. Не порицать – спасибо бы сказать нам надо. За то, что в тесном сотрудничестве с органами мы помогаем предотвратить беспредел…
Короче, Катерина эта по всем параметрам выглядела весьма неблагонадежно, не говоря уж о ее сожителе. Марина, судя по всему, общалась с ними обоими. Неплохое общество для примерной студентки – барышня и хулиганы, так сказать. Если этот “тамбовец” и привлекал Марину для своих дел, то предстояло выяснить, на кого же он положил свой недобрый глаз нынче. “Тамбовец”, как ему и было положено по негласному договору о разделе городских сфер влияния, занимался металлом: никель – сюда, медь – туда и так далее. Конкуренция в этой среде свирепая. Почему бы и не убрать ему кого-либо руками невинной интеллигентной девчушки, которую просто грех в чем заподозрить?
В том же случае, если Марина была чиста и ее вели “втемную”, да еще и в первый раз (что скорее всего означало, что и в последний – конец таких киллеров известен: их убивают, даже не выплатив обещанной суммы), дело обстояло еще сложнее. Вряд ли решилась бы подставить ее под такое близкая подруга, эта Катерина. Хотя святых в этой среде не водится, но какие-то понятия о чести и дружбе все-таки существуют. При этом варианте заказчиком, скорее всего, выступил кто-то из другого круга, не Катькиного. По разумению Алексея, это был некто, желающий избежать прямых контактов с бандитскими и криминальными кругами. К чему засвечиваться, подписывать себя под обязательства? “Честному бизнесмену” не стоило связываться с “профессионалами”. В том, что заказчик был скорее всего бизнесменом, коммерсантом или финансистом, Алексей почти не сомневался. За что у нас кого убивают? Не за идеи же. Даже если убивают политика или чиновника, всегда, в ста процентах случаев (иных примеров Алексей не знал) причиной ликвидации становятся деньги. Это только в учебниках остались убийства из любви, ненависти, мести – деловым людям было не до таких мелочей.
Итак, не исключается, что на роль киллера Марину присмотрел знающий ее бизнесмен. Вернее, человек, информированный о ее недюжинных возможностях, но вряд ли – близкий ей человек или друг. Тут то же самое, что с ее подружкой Катей. Не стал бы близкий так подставлять девчонку! “Остается понять, – в который раз продолжал перебирать Алексей, – кто мог быть осведомлен о Марининых спортивных талантах. Кто-то из ее родного города, из Львова?” Вполне возможно. Однако Марина сама говорила ему о том, что со Львовом у нее все связи потеряны, что, уехав, стала отрезанным ломтем. Ни с кем из старых друзей она не знается. Что, если этот “осведомленный” принадлежит уже к ее питерским знакомым? Вместе работают, вместе учатся – мог ведь разузнать. Впрочем, Марина тогда еще, на пикнике, уверяла его, что первый раз берет в руки ружье – за долгие годы. Как-то так и выходит, что в Питере о ее талантах могли узнать только те, кто были тогда на пикнике. Неплохо, очень неплохо – уже довольно четко очерченный круг. А если учесть, что по посторонним у нас обычно не палят, что стреляют почти всегда свои по своим – компаньон в компаньона, то ли обидевшего, то ли не поделившегося, то ли кинувшего, то ли просто вставшего на пути к большим деньгам, то и жертва этого заказчика, вероятнее всего, бродит где-то рядом. Один пикничок, так сказать. Почему бы и нет?
Если идти от этой версии, то Алексею предстояло не просто быстренько прикинуть, кто там в их кругу ездит на “вольво-940” (в которой и должна была находиться заказанная жертва), а вычислить все конфликты, выявить того, кто мог бы быть заинтересован в устранении другого.
Алексей прекрасно понимал, что его доступ в святая святых – в тайны внутренних отношений и интересов, доступ к реальным мотивам и движущим силам этого сообщества компаньонов – весьма ограничен. Он многого еще не знал. Тем неприятнее были открытия, которые он делал время от времени.
Например, он лишь недавно услышал от отца не чужого все-таки человека да к тому же лично забросившего его в плавание по довольно бурным водам всего этого бизнеса – историю его взаимоотношений с Андреем Артуровичем. Как оказались они вместе? Что их связывало? У этой истории было жутковатое начало.
* * *
Прежде Алексею всегда казалось, что он знал о своем отце все, и он не без основания им гордился. Тот вырос в деревне, где и школы-то толком не было – занимались ребятишки в комнате при местной почте. Первая парта – первый класс, вторая – второй, в общем, на каждый класс – как раз по одному человеку и единая учительница для всех. Однако после такой вот десятилетки отец, практически самоучка, сумел поступить в институт в Ленинграде. Закончил, вернулся к своим старикам, устроился главным инженером в совхоз. Оттуда его быстро забрали в райком партии. Дорос до секретаря занимался промышленностью. Из райкома ушел на завод. В районе были свои залежи, которые здесь же и перерабатывались, на гиганте индустрии первых пятилеток. Правда, к семидесятым годам, когда отец пришел на завод одним из его руководителей, был этот гигант уже в плачевном состоянии. Директорствовать Юрия Алексеевича Нертова назначили еще до всех перестроек, реформ и приватизации. То, что потом отец стал одним из владельцев этого завода, казалось Алексею совершенно справедливым: достаточно много его труда было вложено в эти старые цеха и стены. Чужого он не взял. Да и личной выгоды от не слишком-то прибыльного производства не имел. Выполнил госзаказ – получил премию. Ну, директорская зарплата – это само собой, тоже не маленькая, но не сказать, чтобы великая. Жили они довольно скромно, ни дачи, ни машины своей – только казенная. Мать, коренная ленинградка, поехавшая за отцом в деревню после пединститута, не потерпела бы никакой “нескромности”. Она всегда подчеркивала Алексею, сколь замечательный человек его отец – настоящий “сэлфмэйдмэн”. Она преподавала английский язык, и ей очень нравилось это понятие, которому не было аналога в русском: человек, сделавший себя сам.
Пока Алексей служил после университета двухгодичником в военной прокуратуре, в семье директора случилась трагедия, о которой ни мать, ни отец не сочли нужным даже обмолвиться сыну.
Как-то ранней осенью, поехав на выходные в Питер к своей родне, они воскресным вечером пошли в театр. Не сказать, чтобы числились они особыми театралами, но в тот день был юбилей этого театра, на который собралось все областное начальство, и Юрию Алексеевичу не удалось миновать этого мероприятия. Прямо из театра их обещали забрать дежурной машиной областного правительства и доставить в райцентр. Возил Нертова в таких случаях обычно один и тот же шофер, которого он знал с десяток лет. Но в этот раз в прикрепленной к нему “Волге” сидел незнакомый молодой бородатый парень:
– Замена, Юрий Алексеевич. Сменщик заболел, так что придется вам ехать со мной. Гожусь?
– Если водить умеешь, то отчего и нет? Будем знакомы, – и он протянул руку.
Еще раз распрощавшись со всеми, тронулись в путь. По дороге Юрий Алексеевич заметил шоферу:
– Вроде бы с Сергеем мы как-то иначе всегда из города выезжали.
– А там трассу асфальтируют. Новое начальство за дороги взялось. Обещают нам через год хайвеи тут устроить.
– Что ж, пусть себя проявляют. Дороги – дело неплохое.
Машину подбросило на ухабе.
– Да, я этого пути и сам не успел усвоить, – пояснил шофер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Получается, что не так уж далека от истины старая и мудрая тетушка Андрея Артуровича: надумают убить – всегда достанут, несмотря ни на какие ухищрения даже самой первоклассной охраны. И убьют-то всегда “за дело” – просто так палить не будут. Как говорится, выстрел за выстрел.
Сегодня Алексей как раз собирался плотно посидеть над этими материалами – проанализировать, вычислить тенденции и традиции… Как вдруг этот звонок ошалевшего Игорька.
– Игорь, ты давай по порядку, – призвал он возбужденного чем-то новичка.
– Какой там порядок! Это слышать надо. Ну и в историю мы влипли!
Алексей знал, что сегодня Марина должна была выйти из больницы – сам зарядил ребят на вечернюю работу и, конечно, не спал не только из-за этих вот газет. Интуиция подсказывала ему, что гость не преминет воспользоваться возвращением Марины.
– Что, этот снова проклюнулся?
– Еще как!
– Вы его отследили?
– Полный порядок. Петр в наружке, за ним поехал.
– Ладно, ты дуй ко мне, расскажешь…
Новый подслушанный разговор привел в возбуждение и Алексея: он ощутил в себе азарт охотника, вышедшего на след зверя. Вот это уже была информация, да еще какая: она явно проливала свет на предстоящие большие события.
Пока Марина была в больнице, Алексей, как мог, пытался составлять связную картину – но безуспешно. Разрозненные обрывки фраз и эпизоды никак не составлялись не только в единое целое, но даже в сколько-нибудь четко различимый фрагмент мозаики.
Поначалу Алексей полагал, что может быть связь между ночным гостем и утренним мотоциклистом. То, что Марину сбил мотоциклист, казалось ему неслучайным. Видно, гость тот решил как следует припугнуть девчонку. И если гостя этого было найти нелегко – разве что под видом монтера или сантехника обойти все квартиры в подъезде да вычислить его по голосу, но где гарантия, что он находится в какой-нибудь из этих квартир до сих пор? – то мотоциклиста стоило поискать. Жильцы коммуналок – в основном старики-пенсионеры, любители понаблюдать из окон за проносящейся мимо жизнью. Не может быть, чтобы в этот день кто-нибудь чего-нибудь да не приметил. В конце концов, не так часто на этой тихой улочке что-то происходит, а уж случай со сбитой мотоциклом девушкой наверняка обсуждался в этих домах.
Алексей отпечатал несколько объявлений: “Свидетелей происшедшего.., прошу откликнуться.., вознаграждение гарантирую”. Звонки раздались в тот же день, но надежд не оправдали. Звонили просто любопытные: сами ничего не видели, но слышали, что такое произошло. От кого слышали? Обещали разузнать первоисточник. Так только на третий день добровольцы-общественники свели его со старушкой, и в самом деле неотрывно просидевшей то утро у окна. Бабушка превзошла все ожидания. Вытянув для начала из него полтинник, она спросила:
– А ты кем этой девушке приходишься?
– Считай, бабуля, что жених.
– Жених? Не милиционер?
– Разве похож?
– Вроде нет. Больно приличный. Ладно, я грех на душу возьму, скажу, но ты этого паренька не обижай и в милицию на него не говори. Я видела: она сама ему чуть не под колеса бросилась, вот так вдруг выскочила из подворотни-то. А парень здесь при чем? Конечно, испугался.
– Бабушка, припомните, какой у него был мотоцикл?
– Чего это был? Что с этим мотоциклом случилось? Вовка как гонял на нем, так и гоняет, вчерась опять видела.
– Какой такой Вовка?
– Я ж тебе говорю: парень этот, Веркин сын. Верка что с отцом его, пьянью, мучилась. Что теперь с этим, хотя он, вроде, и не пьет. Вот в армию его весной заберут, так она хоть, хорошая женщина я тебе скажу, передохнет. Как ей его одной прокормить? Он же ни-ни, не работает, только и гоняет на своем этом мотоцикле, сам его с помоек да со свалок собрал.
– Бабушка, давайте по порядку, – Алексей потянулся в карман за кошельком.
– Порядок я понимаю. Ты по-хорошему – и я все тебе скажу… – бабуля выждала, пока из кармана не была извлечена следующая купюра. – Ступай, он в двадцать седьмой квартире живет, это с того двора вход. Только про меня – ни слова. Не подведи!
– Да что вы, бабушка!
– А если немного Володьку потреплешь, так Верка тебе только спасибо скажет. Давно пора этого поганца приструнить. Гоняет здесь, гоняет, а какой шум-треск от него…
– Ничего, бабуля, армия его воспитает.
– Вот и я говорю, дай-то бог.
* * *
– Открывайте, военкомат, – пришлось пробарабанить Алексею в дверь двадцать седьмой квартиры. На месте звонка торчали вырванные провода. За дверью послышалась какая-то суета, выкрики, пьяный хохот.
– Вовка, никак за тобой пришли, сейчас под ружье возьмут!
Дверь открыл заспанный парень:
– А че?
– Лейтенант Прокторов, Василеостровский райвоенкомат, – скороговоркой отрапортовал Алексей, зная, что из-за этих сплошных “р” никто все равно не запомнит и не разберет названной наугад фамилии.
– А че? – переспросил тот, кто, видимо, и был Вовкой.
– Ну, что, сокол, в армию пойдем или в тюрьму сядем?
– Говорила я тебе! – запричитала возникшая в коридоре не старая еще женщина – наверное, та самая Верка.
– Гражданочка, вы не волнуйтесь так. Мы с вашим отделением попробуем договориться. У них свой план, а у нас свой. Однако план призыва – он, как вы понимаете, на первом месте.
– Вот и забирайте его, да поскорее!
– Приказ еще не вышел. Так что давай, Владимир, рассказывай, как было дело.
– Какое такое дело? Я ничего не знаю.
– Ой ли? Ну, а как мотоцикл твой поживает после наезда на девушку? Не поломался?
Парень остолбенел. Алексей продолжал напирать:
– Есть одна очень славная статья в Уголовном кодексе. Не знаком? 264-я. “Нарушение правил дорожного движения” называется. Сядешь ты по ней лет этак на пять – если девушка, конечно, не умрет.
– Я че? Я еду себе на “байке”, а она, бля, как выскочит из подворотни и прямо под колеса, – забормотал он подавленно.
– И что же, это повод, чтобы сбивать девушку, а потом еще и скрываться с места происшествия, не оказав помощи?
– Да выпивши он был, – не выдержала мать. – В нетрезвом виде. А за это бы точно в тюрьму угодил! Ну, пожалейте вы парня-то! Все лучше ему в армию, чем в колонию. Кем он оттуда вернется? Сгинет там, как его папаша, за одним сроком другой пойдет, а там и вся жизнь по этапам. Ну как мне вас убедить?
– Вроде как убедили, – Алексею искренне стало жаль измученную жизнью женщину. Вовка этот, надо полагать, и в самом деле наехал на Марину сдуру. Не было связи между этим мотоциклистом и тем ночным гостем. – Значит так, Владимир, чтобы по первой же повестке явился вовремя. Чтобы наших сотрудников, значит, зря не гонять и тебя тут не отлавливать. Понял?
– А че? Все понял. Не тупой…
Да, этот след ни на что не вывел – как ни надеялся Алексей, что сможет ухватить хоть какую-то зацепку. Пока Марина лежала в больнице, почти не приходя в сознание, говорить с ней не было смысла. Не только из-за ее тяжелого состояния. Алексей не мог быть уверен в том, что стоит идти на открытый разговор: как знать, что за пташка эта Марина на самом деле? Что, если этот разговор только спугнул бы некую компанию, к которой она вполне могла принадлежать? Ничего нельзя было исключать. Реальная картина по-прежнему не складывалась…
Коллега из службы безопасности банка, которого он откомандировал в больницу для наблюдения за Мариной, уже изнывал от безделья – никаких визитов, никаких связей. Выбор пал на него как на старого сердечника – одна молодая супружеская пара доставила его ночью прямиком в корпус этого отделения: дескать, упал человек на улице с приступом, как же было пройти мимо? В палате этот бывший майор из уголовки оказался самым здоровым мужиком, вот и таскал судна и утки из-под немощных паралитиков и инсультников. Петр, так звали майора, волком выл от больничного смрада и утверждал, что мысль запихнуть его сюда могла прийти в голову только отъявленному садюге. Алексей посылал строптивого “следака” подальше: за его-то зарплату, плюс пенсию можно было стерпеть и не такое. Однако пребывание Петра рядом с Мариной ничего не давало.
Тем временем Алексей продолжал искать сомнительные связи в окружении Марины. Они были, и не лучшие. Чего стоила ее самая близкая, по его сведениям, подруга Катерина – сожительница одного “тамбовца”, бандита, ныне якобы перешедшего в легальный бизнес. Классическая девушка с прошлым: Катерина уже пару лет как сидела в компьютере ГУВД. Не секрет, что эта милицейская база данных в том или ином виде доступна едва ли не каждой охранной фирме, всем службам безопасности как уважающих себя, законных, так и бандитских структур. В Питере можно купить и не такое, а уж эта программа продается кому надо и кем надо по вполне приемлемой цене. Дай только знать, что желаешь приобрести – мигом принесут. Алексея эта база данных здорово выручала: без нее была бы немыслима та проверка всех контачивших с банком людей, что входила в круг обязанностей службы безопасности. Не было такого клиента или партнера, бэкграунд которого он не узнал бы буквально за три минуты. Утверждаете, что вы честный бизнесмен и добросовестный заемщик? Посмотрим, посмотрим… А как там насчет разбоев в прошлом, насчет ваших кидков? Вам-то мы о них не скажем. Но учтем. И вежливо расстанемся, желательно – навсегда. Кто скажет, что преступно пользоваться служебной информацией органов? Да мы же этим органам жизнь облегчаем: не создаем таких ситуаций, в которых их подопечные могли бы развернуть свои криминальные таланты. Не порицать – спасибо бы сказать нам надо. За то, что в тесном сотрудничестве с органами мы помогаем предотвратить беспредел…
Короче, Катерина эта по всем параметрам выглядела весьма неблагонадежно, не говоря уж о ее сожителе. Марина, судя по всему, общалась с ними обоими. Неплохое общество для примерной студентки – барышня и хулиганы, так сказать. Если этот “тамбовец” и привлекал Марину для своих дел, то предстояло выяснить, на кого же он положил свой недобрый глаз нынче. “Тамбовец”, как ему и было положено по негласному договору о разделе городских сфер влияния, занимался металлом: никель – сюда, медь – туда и так далее. Конкуренция в этой среде свирепая. Почему бы и не убрать ему кого-либо руками невинной интеллигентной девчушки, которую просто грех в чем заподозрить?
В том же случае, если Марина была чиста и ее вели “втемную”, да еще и в первый раз (что скорее всего означало, что и в последний – конец таких киллеров известен: их убивают, даже не выплатив обещанной суммы), дело обстояло еще сложнее. Вряд ли решилась бы подставить ее под такое близкая подруга, эта Катерина. Хотя святых в этой среде не водится, но какие-то понятия о чести и дружбе все-таки существуют. При этом варианте заказчиком, скорее всего, выступил кто-то из другого круга, не Катькиного. По разумению Алексея, это был некто, желающий избежать прямых контактов с бандитскими и криминальными кругами. К чему засвечиваться, подписывать себя под обязательства? “Честному бизнесмену” не стоило связываться с “профессионалами”. В том, что заказчик был скорее всего бизнесменом, коммерсантом или финансистом, Алексей почти не сомневался. За что у нас кого убивают? Не за идеи же. Даже если убивают политика или чиновника, всегда, в ста процентах случаев (иных примеров Алексей не знал) причиной ликвидации становятся деньги. Это только в учебниках остались убийства из любви, ненависти, мести – деловым людям было не до таких мелочей.
Итак, не исключается, что на роль киллера Марину присмотрел знающий ее бизнесмен. Вернее, человек, информированный о ее недюжинных возможностях, но вряд ли – близкий ей человек или друг. Тут то же самое, что с ее подружкой Катей. Не стал бы близкий так подставлять девчонку! “Остается понять, – в который раз продолжал перебирать Алексей, – кто мог быть осведомлен о Марининых спортивных талантах. Кто-то из ее родного города, из Львова?” Вполне возможно. Однако Марина сама говорила ему о том, что со Львовом у нее все связи потеряны, что, уехав, стала отрезанным ломтем. Ни с кем из старых друзей она не знается. Что, если этот “осведомленный” принадлежит уже к ее питерским знакомым? Вместе работают, вместе учатся – мог ведь разузнать. Впрочем, Марина тогда еще, на пикнике, уверяла его, что первый раз берет в руки ружье – за долгие годы. Как-то так и выходит, что в Питере о ее талантах могли узнать только те, кто были тогда на пикнике. Неплохо, очень неплохо – уже довольно четко очерченный круг. А если учесть, что по посторонним у нас обычно не палят, что стреляют почти всегда свои по своим – компаньон в компаньона, то ли обидевшего, то ли не поделившегося, то ли кинувшего, то ли просто вставшего на пути к большим деньгам, то и жертва этого заказчика, вероятнее всего, бродит где-то рядом. Один пикничок, так сказать. Почему бы и нет?
Если идти от этой версии, то Алексею предстояло не просто быстренько прикинуть, кто там в их кругу ездит на “вольво-940” (в которой и должна была находиться заказанная жертва), а вычислить все конфликты, выявить того, кто мог бы быть заинтересован в устранении другого.
Алексей прекрасно понимал, что его доступ в святая святых – в тайны внутренних отношений и интересов, доступ к реальным мотивам и движущим силам этого сообщества компаньонов – весьма ограничен. Он многого еще не знал. Тем неприятнее были открытия, которые он делал время от времени.
Например, он лишь недавно услышал от отца не чужого все-таки человека да к тому же лично забросившего его в плавание по довольно бурным водам всего этого бизнеса – историю его взаимоотношений с Андреем Артуровичем. Как оказались они вместе? Что их связывало? У этой истории было жутковатое начало.
* * *
Прежде Алексею всегда казалось, что он знал о своем отце все, и он не без основания им гордился. Тот вырос в деревне, где и школы-то толком не было – занимались ребятишки в комнате при местной почте. Первая парта – первый класс, вторая – второй, в общем, на каждый класс – как раз по одному человеку и единая учительница для всех. Однако после такой вот десятилетки отец, практически самоучка, сумел поступить в институт в Ленинграде. Закончил, вернулся к своим старикам, устроился главным инженером в совхоз. Оттуда его быстро забрали в райком партии. Дорос до секретаря занимался промышленностью. Из райкома ушел на завод. В районе были свои залежи, которые здесь же и перерабатывались, на гиганте индустрии первых пятилеток. Правда, к семидесятым годам, когда отец пришел на завод одним из его руководителей, был этот гигант уже в плачевном состоянии. Директорствовать Юрия Алексеевича Нертова назначили еще до всех перестроек, реформ и приватизации. То, что потом отец стал одним из владельцев этого завода, казалось Алексею совершенно справедливым: достаточно много его труда было вложено в эти старые цеха и стены. Чужого он не взял. Да и личной выгоды от не слишком-то прибыльного производства не имел. Выполнил госзаказ – получил премию. Ну, директорская зарплата – это само собой, тоже не маленькая, но не сказать, чтобы великая. Жили они довольно скромно, ни дачи, ни машины своей – только казенная. Мать, коренная ленинградка, поехавшая за отцом в деревню после пединститута, не потерпела бы никакой “нескромности”. Она всегда подчеркивала Алексею, сколь замечательный человек его отец – настоящий “сэлфмэйдмэн”. Она преподавала английский язык, и ей очень нравилось это понятие, которому не было аналога в русском: человек, сделавший себя сам.
Пока Алексей служил после университета двухгодичником в военной прокуратуре, в семье директора случилась трагедия, о которой ни мать, ни отец не сочли нужным даже обмолвиться сыну.
Как-то ранней осенью, поехав на выходные в Питер к своей родне, они воскресным вечером пошли в театр. Не сказать, чтобы числились они особыми театралами, но в тот день был юбилей этого театра, на который собралось все областное начальство, и Юрию Алексеевичу не удалось миновать этого мероприятия. Прямо из театра их обещали забрать дежурной машиной областного правительства и доставить в райцентр. Возил Нертова в таких случаях обычно один и тот же шофер, которого он знал с десяток лет. Но в этот раз в прикрепленной к нему “Волге” сидел незнакомый молодой бородатый парень:
– Замена, Юрий Алексеевич. Сменщик заболел, так что придется вам ехать со мной. Гожусь?
– Если водить умеешь, то отчего и нет? Будем знакомы, – и он протянул руку.
Еще раз распрощавшись со всеми, тронулись в путь. По дороге Юрий Алексеевич заметил шоферу:
– Вроде бы с Сергеем мы как-то иначе всегда из города выезжали.
– А там трассу асфальтируют. Новое начальство за дороги взялось. Обещают нам через год хайвеи тут устроить.
– Что ж, пусть себя проявляют. Дороги – дело неплохое.
Машину подбросило на ухабе.
– Да, я этого пути и сам не успел усвоить, – пояснил шофер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32