Натыкается на закрытую дверь. Из-за нее уже доносятся сопутствующие половому акту звуки – скрип кроватных пружин, постанывания…
Бум-бум!.. Любка – сука, Любка – тварь. Рэм уверен в этом. Зачем же тогда он ломится в закрытую дверь? Зачем ему вытаскивать эту шлюху из-под похотливых уродов?..
Бум-бум!.. Дверь он выбить не смог. Но она открылась сама. На пороге малознакомый парень в плавках.
– Ну чего тебе?
– Это Любка… Она моя… – выдавил из себя Рэм.
– Ну, подключайся, третьим будешь… – пожал плечами парень.
Он совсем не прочь поделиться с ним своей добычей. А Любке вообще все равно. Стоит на четвереньках, на Рэма даже не смотрит.
Но Рэм не хочет подключаться.
– Сука!
Он рвется к ней, одной рукой хватает ее за волосы, второй бьет наотмашь по лицу. И тут же получает сам. У парня в плавках отлично поставленный удар. И кулак твердый, как камень… Боли Рэм не почувствовал: наркотик ее заглушил. Зато услышал, как щелкнул тумблер в голове. Или ему показалось, что услышал. Но так или иначе, свет в глазах погас…
5
Очнулся Рэм в той же комнате, где совсем недавно ударил Любку. Утро уже. Он лежит голышом в постели. Рядом, дрыхнет какая-то девка… Любка!!!
Но это была совсем другая девица. Самая обыкновенная шлюха. Даже не слепок со «звезды». Но мордашка симпатичная, и фигурка ничего. Только Рэму сейчас не до романтики. Голова раскалывается, во рту, как в пустыне.
Он растормошил девку. Та открыла глаза, страдальчески глянула на него.
– Ну чего тебе?
– Ты кто такая?
– А жду трамвая!.. Только ты сейчас не заезжай! Спать хочу!
Она запахнула глаза, повернулась на бочок, просунула сомкнутые ладошки под щеку и сладко засопела. Рэм и сам был бы не прочь поспать. Но нужно было вставать, разбираться в ситуации. Похоже, его «трамвай» успел побывать в «депо» у этой крошки… Как же так? Вчера ночью на этой постели охаживали Любку. Он ударил ее, сам получил по физиономии. Что было дальше, он уже не помнит…
Он вышел из комнаты. Заглянул в зал, где вчера разворачивались основные события. А там полный бардак. Стол, на котором танцевали «звезды», перевернут, на полу разбитая посуда, экран телевизора в чьей-то блевотине. С люстры свисают женские «стринги». Но из людей никого нет… Валеру он обнаружил в соседней комнате. Дрыхнет с двумя голыми шлюхами в обнимку. Рэм присмотрелся к ним. И эти девочки явно не из «звездного десанта»…
– Что за ерунда? – пожал он плечами.
– Ерунда у тебя между ног! – немедленно отреагировала белобрысая девица.
Рэм и не заметил, как она проснулась. Но увидел, как она заснула. Повернулась к нему тылом, зарылась головой в подушку и захрапела.
Зато проснулся Валера.
– А-а, Буян Буяныч! – сквозь потемки в глазах глянул он на Рэма.
– Как ты меня назвал?
– Так ты сам сказал себя так называть…
– Не понял!
– Ну ты вчера накуролесил, брат! – ухмыльнулся Валера. – Что, ничего не помнишь?
– Нет, может, просветишь?
Валера вышел с ним на кухню. Хватанул пива из холодильника. Закурил.
– Да я, если честно, сам все смутно помню. Травку ты чумовую принес…
– Чуйская.
– Сразу бы сказал… Ну да ладно… Ты вчера тут баб по всему дому гонял. Эдику Кучерякину надавал. Сначала он тебе, потом ты ему… Из-за какой-то звездюлины сыр-бор разгорелся.
– Как же из-за какой-то звездюлины. Любонька то была. А ты что, не видел?
– Да ты знаешь, как-то прозевал момент… Любонька, говоришь? Копия твоей Любы, да?
– Так в том-то и дело, что не копия…
– Что, настоящая? – не поверил Валера.
– В том-то и вся фишка… Леська говорила, что у нее в обойме нет «Любоньки». Но сказала, что может настоящую Любоньку привести… Она ее с сожителем нерусским развела… Черт, раньше кавказцев терпеть не могла, а сейчас с ними спит за милую душу… И под Эдика с ходу полезла. Там еще какой-то черт был.
– Рэм, очнись! Что-то ты говоришь… Леська твоя Любоньке подляну сделала, а та взамен ко мне на мальчишник согласилась прийти. Рэм, где логика?
– Ну так Леська же говорила…
Рэм уже привык считать, что там, где Леська, там и логика. Увы, но это приходилось признать. Совсем девка мозги ему запудрила. Кокаином запудрила и прочей хренью…
– Рэм, я, конечно, не святой. Но я хоть как-то держусь над этой жизнью. А ты совсем увяз. Вижу, что ты совсем чумной… Вчера вот выключился. Звездулек всех разогнал. Потом сам же отправился шлюх снимать. Пока снимал, пацаны все разошлись…
– Что, малину тебе подпортил?
– Да я бы не сказал. По-любому, оторвались неплохо… Но то, что ты отключаешься конкретно, – это факт. Ладно, вчера, но у меня такое чувство, что ты все время под глюками. Что-то не то Леська с тобой делает. Может, она ведьма, может, хрень-травой тебя поит, а?
Что верно, то верно. Хрень-трава эта кокаином называется. Да и от «винта» крыша тоже хорошо едет…
– Не доведет она тебя до добра, – недовольно покачал головой Валера.
– Ты это мне уже говорил, – поморщился Рэм.
– И что, не прав, да?.. Опускаешься ты, братан. Все ниже и ниже… Я вообще не понимаю, как твои родители все это терпят. Я бы на их месте эту Леську взашей…
– А ты с ней, дружище, мало общаешься… – мрачно усмехнулся Рэм. – Может, потому она на тебя и не действует. А на всех действует. На меня. На маман мою… Может, она и сволочь, но мне с ней клево. И мама от нее без ума…
– Ну точно, ведьма… Да она и похожа на ведьму, если разобраться. Костер по ней плачет…
– А ты мне скажи, чем мы с тобой лучше нее? Звездулек пользовали? Пользовали! Шмаль дергали? Да! А это все Леська, все это у нее брали…
– Чем мы с тобой лучше нее?.. Да, Рэм, тебя точно охмурили…
– Только давай не будем ко мне в душу лезть?
– Ну, не будем, так не будем… – задумчиво покачал головой Валера. – А с Леськой ты все же будь поосторожней…
Рэм в ответ лишь усмехнулся. Знал бы кто, в какую историю он влез. После убийства Фима он связан по рукам и ногам. И если Леська тянет его на дно, то всплыть ему уже не суждено. Да он и не пытается…
Глава 17
1
Люба терпеть не могла зануд. А этот очкастый журналист был не просто занудой, он мнил себя великими интеллектуалом и хранителем традиций русской культуры. Люба отвечала на его дурацкие вопросы и удивлялась, как его до сих пор с работы за идиотизм не выгнали.
– Любонька, но вы же должны понимать, что такое понятие, как поп-культура, не имеет ничего общего с подлинными ценностями музыкальной культуры как в российском, так и в мировом масштабе. Вы поете песни, которые сочиняет композитор, если так можно сказать, Герман Макеев. Не буду заострять внимание на достоинствах и недостатках его творчества, я думаю, вы и без этого согласитесь со мной, что ему никогда не подняться на одну ступень с тем же Петром Чайковским, Иоганном Штраусом…
Очкарик был так увлечен парением в облаках истиной культуры, что не заметил, как в помещение тихонько зашел Макеев. Так же тихонько сел на стул возле двери. Непроницаемо спокойное лицо, непривычно потухший взгляд. Похоже, продюсер не в духе.
– С каким Иоганном Штраусом? – перебила журналиста Люба.
– Как, вы не знаете, кто такой Иоганн Штраус?
Надо было видеть лицо этого придурка. Сколько затаенной радости в глазах, сколько желания поскорее донести до всех и вся, насколько глупа эта блондинка Любонька. Вот будет потеха?
– Нет, просто я не могу въехать, о каком Иоганне Штраусе идет разговор. О том, который сочинил «Голубой Дунай», или о том, который создал «Песнь Дуная»…
– Ну, конечно, же о создателе знаменитого «Голубого Дуная»… – внутренне смущенно, но внешне с тем же пафосом воскликнул журналист.
– Так все же о ком, вы говорите, о Штраусе-отце или о Штраусе-сыне?
– О Штраусе-отце… – поплыл «по Дунаю» очкарик.
– Да, но «Голубой Дунай» сочинил Штраус-сын… И если уж говорить о Штраусе-отце, то современники долго не признавали его как классического, по нашим представлениям, музыканта. По тем временам его творчество было самой натуральной попсой. И не надо мутить воду, дорогой мой Аристарх Владиленович! – снисходительно усмехнулась Люба. – Великие композиторы, великая эпоха!.. Раньше было хорошо, а сейчас хуже некуда…
– Но ведь раньше действительно была культура! А сейчас что?
Истерики очкарик не закатил, хотя и был близок к тому. Но скатился на уровень «кухонной болтологии». Интервью можно было считать законченным.
– Что? – насмешливо глянула на него Люба.
– Подлинная культура подменена маргинальной субстанцией, общество деградирует…
– По-вашему, общество должно выключить телевизор и всем хором бросаться в театр. Опера, балет, да?
– Да, балет!
– Какой балет? Эротический?
– Боже упаси!
– А чем классический балет отличается от нынешнего эротического?
– Как вы можете так говорить? – взвился Аристарх Владиленович.
– А вы мысленно перенеситесь в девятнадцатый век. Ни кино, ни телевидения. Ни эротики, ни порно. А тут балет! Танцовщицы в балетных пачках, танцоры в тесных лосинах. Мужики тащатся от женских ножек, а женщины пялятся на яйца танцоров. Чем не эротика? Это сейчас вам кажется, что искусство первично. А тогда первично было зрелище. Да и сейчас, в общем-то, ничего не изменилось…
– Вот он – цинизм и нравственная деградация молодого поколения! – забился в обличительном экстазе журналист.
– Да вы не парьтесь, Аристарх Владиленович, все путем… А сейчас извините, Аристарх Владиленович, я устала, мне нужно отдохнуть…
Журналист ничего не сказал. Молча поднялся, сунул в карман диктофон и в том же напряженном молчании вышел из комнаты. Даже на Макеева внимания не обратил.
– Любонька, ты его убила! – улыбнулся Герман Альбертович.
Но в глазах все та же потухшая муть.
– А чего он тоску нагоняет? Штраус – великий, а Макеев так себе…
– Ты знаешь, а я и не хочу быть великим. Я просто хочу зарабатывать деньги…
– Жаль, Аристарх Владиленович вас не слышит.
– Да плевать мне на него… Он тебя в порошок сотрет. Но ты не переживай, его журнал никто не читает, так что прах твой по белу свету не разлетится.
– Да я и не переживаю…
– А к интервью ты хорошо подготовилась.
– Как знала, какую волну этот придурок будет гнать…
– Сам волну гнал, сам же и умылся… А вот кто эту волну гонит?
Макеев вытащил из своей папки несколько листов бумаги с красочными фотографиями, отпечатанными на цветном принтере. На этих снимках была изображена девушка, голышом танцующая на столе. Все бы ничего, но эта красотка чертовски была похожа на Любу. Интерьер какого-то ночного клуба, маститые «випы» непонимающе смотрят на нее…
– Что за бред? – возмущенно протянула она.
– Скажешь, что фотомонтаж?
– Но я нигде не танцевала голышом. Да и с чего бы это?
– Может, перебрала вчера, а?
– Почему вчера?
– Да потому что эта беда вчера случилась. В престижном комплексе, на глазах у почтенной публики пьяная вдрызг певица Любонька исполняла стриптиз…
– Не было ничего такого! Я вчера весь вечер и всю ночь была дома. К интервью готовилась…
– Кто это может подтвердить?.. Хотя какая разница, есть у тебя алиби или нет? Не тот случай!.. Сегодня твой срам в Интернете, а завтра в желтой прессе. Такой скандал поднимется!..
– Представляю… Но ведь это не я танцевала…
– А кто?.. Это же не фотомонтаж. Это же люди видели… Мне только что с «Европы» звонили, интересовались. И еще звонки будут… А тебя так вообще заклюют!.. В общем, тут такое дело: или ты на волне этого скандала еще выше поднимешься, или упадешь так, что руки тебе больше никто не подаст…
– Даже ты? – без всякого намека на заигрывание, но с надеждой посмотрела на продюсера Люба.
– Даже я, – сокрушенно развел он руками. – Но думаю, что этого не случится. Будем выкручиваться…
Люба почему-то была уверена, что ей удастся вывернуться из этой ситуации. Но, похоже, Герман был иного мнения. И смотрел на нее, как Индиана Джонс на Чашу Грааля, проваливающуюся в бездну. Он и хотел ее спасти, но не знал, как это сделать…
2
Красные стоп-сигналы надвигались слишком быстро. А красный сигнал об опасности слишком медленно двигался по нейроканалам замутненного сознания. Рэм слишком поздно нажал на тормоз, и его джип въехал сзади в черную «Волгу». Сработавшая полушка безопасности намертво прижала его к креслу, сдавила шею, затылок вжала в подголовник.
Пока выбрался, подъехали менты. И откуда они так быстро взялись?..
Машины пострадали серьезно. У «Волги» багажник всмятку, у джипа капот раздавлен. Пострадавших нет. Подумаешь, женщина пассажир из «Волги» без сознания. Откачают…
– Чешуя, на раз-два сделаем! Рэм весело подмигнул менту и панибратски похлопал его по плечу.
Он плохо отдавал себе отчет в происходящем. Слишком круто «закинулся» сегодня. Жарко на улице, душа «снега» просила. Не смог он ей отказать…
Мент долго и пристально смотрел ему в глаза.
– С тобой все в порядке? – подозрительно спросил он.
– Да все путем, командир!.. Бабу жалко, не вопрос. Но так я денег дам. Оплачу больницу. И за тачку заплачу…
Рэму казалось, что он видит себя со стороны. Как будто тело на земле, а душа витает над головой. Он смотрел на себя и восхищался собственным благородством.
Зато водитель «Волги» ничуть не разделял его восторга. Смотрит на него ненавидящим взглядом, кулаки сжимает. Еще и угрожает:
– Я тебе сейчас заплачу!
– Спокойно, гражданин, спокойно!
Один мент оттащил грубияна в сторону. Другой вдруг с силой схватил Рэма за рукав рубахи, развернул лицом к машине. Сунул свободную руку в один карман, в другой.
– Как знал! – злобно протянул он, вытаскивая из кармана пакетик с марафетом.
Менты злобствовали по науке. Оформили изъятие кокаина по всем правилам мелицейской науки – протокол, понятые. Вызвали оперативников из уголовного розыска, которые на собственном транспорте отправили Рэма сначала на освидетельствование, а затем и в свой отдел внутренних дел. Наркотики – это уголовная статья, поэтому с ним не церемонились.
Но Рэм даже не успел прочувствовать на себе гнетущую ауру тюремной камеры. Поднятый по тревоге отец быстро договорился с ментами, чтобы те не возбуждали уголовное дело. Рэма выпустили из камеры, вернули вещи и выставили за дверь.
Отец ждал его возле машины.
– Все забрал? – язвительно спросил он.
– Угу!
– А наркоту не вернули, нет? А то бы замазаться сейчас, да?
– Да не было там никакой наркоты. Обычный мел…
– Ты мне голову не морочь! Мел ты ел в детстве. А сейчас ты кокаин нюхаешь. Ты же сейчас под кайфом!.. Да, сынок, докатился, ты!..
– Ну да ладно тебе, бывает и хуже…
– Да, упустил я тебя из виду…
– Как же ты мог упустить меня, если я у тебя всегда на виду, – усмехнулся Рэм.
Сколько он уже на «кокосовой» пальме качается, а предки и в ус не дуют. Не видят, что у них под носом творится… Давно бы уже Леську взашей прогнали. Так нет, мама спит и видит ее в свадебной фате…
Рэм удрученно вздохнул. Смех и грех, а не мысли. Родители должны Леську прогнать… Сам-то он не может. Действительно, докатился…
Отец с ним не церемонился. Отвез в свой загородный дом и запер за железной дверью в меблированной комнате с крохотным окошком на цокольном этаже. Рэм быстро понял, что это тюрьма…
3
Леся ждала Рэма, а дождалась его мать. Ирина Максимовна была не в духе.
– Беда, Олесенька, беда! – с порога стала сотрясать она воздух. – Рэм в аварию попал!
– Разбился? – в показном ужасе всплеснула руками Леся.
– Ну нет, что ты! Живой!.. Но милиция наркотики в кармане обнаружила!
– Наркотики?! – Леся искусно изобразила предобморочное состояние.
У Ирины Максимовны должно создаться впечатление, что только одно слово «наркотик» приводит ее в ужас.
– Да, представь себе!.. Ума не приложу, откуда у него эта гадость!
– Да я и сама не представляю! Рэм и наркотики – это же что-то несовместимое! Ужас-то какой!
– Ты никогда за ним этого не замечала?
– Нет, что вы!.. А вы?
– Раньше было. Но так чуть-чуть. Когда он с Валерой дружил…
– С Валерой?!
– Да, да! Говорила же я ему, что их дружба ничем хорошим не закончится. Не верил! А я как в воду глядела… Он говорил, что завязал с наркотиками, когда с этой стал жить…
– С кем, с этой? – спросила Леся. Хотя и сама прекрасно знала, о ком зашел разговор.
– С Любкой… Врет! Я знаю, они вместе увлекались! Тихо, по-домашнему…
– Но со мной-то ничего не было!
– С тобой нет. Это потому, что ты умела держать его в руках… Но, видимо, сорвался…
– Он говорил, что с Любой недавно виделся…
Леся не смогла удержаться от того, чтобы не швырнуть камень в огород бывшей подруге.
– Когда? – встрепенулась Ирина Максимовна.
– У Валеры он был. На мальчишнике. Люба же у нас как бы звезда…
– Да, да, я что-то слышала…
– Так вот, она тоже на этой вечеринке была. Пьяная, говорят, пришла… Со всеми, говорят, перебывала…
– Вот шлюха! – зашлась в праведном гневе женщина.
– Ну, так с каким-то чуркой жила… Да что там далеко ходить!
С нескрываемым удовольствием Леся взяла в руки «Желтый журнал». Раскрыла его на нужной странице, отдала Ирине Максимовне…
Леся и без того могла праздновать свою очередную победу над проклятой Любкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Бум-бум!.. Любка – сука, Любка – тварь. Рэм уверен в этом. Зачем же тогда он ломится в закрытую дверь? Зачем ему вытаскивать эту шлюху из-под похотливых уродов?..
Бум-бум!.. Дверь он выбить не смог. Но она открылась сама. На пороге малознакомый парень в плавках.
– Ну чего тебе?
– Это Любка… Она моя… – выдавил из себя Рэм.
– Ну, подключайся, третьим будешь… – пожал плечами парень.
Он совсем не прочь поделиться с ним своей добычей. А Любке вообще все равно. Стоит на четвереньках, на Рэма даже не смотрит.
Но Рэм не хочет подключаться.
– Сука!
Он рвется к ней, одной рукой хватает ее за волосы, второй бьет наотмашь по лицу. И тут же получает сам. У парня в плавках отлично поставленный удар. И кулак твердый, как камень… Боли Рэм не почувствовал: наркотик ее заглушил. Зато услышал, как щелкнул тумблер в голове. Или ему показалось, что услышал. Но так или иначе, свет в глазах погас…
5
Очнулся Рэм в той же комнате, где совсем недавно ударил Любку. Утро уже. Он лежит голышом в постели. Рядом, дрыхнет какая-то девка… Любка!!!
Но это была совсем другая девица. Самая обыкновенная шлюха. Даже не слепок со «звезды». Но мордашка симпатичная, и фигурка ничего. Только Рэму сейчас не до романтики. Голова раскалывается, во рту, как в пустыне.
Он растормошил девку. Та открыла глаза, страдальчески глянула на него.
– Ну чего тебе?
– Ты кто такая?
– А жду трамвая!.. Только ты сейчас не заезжай! Спать хочу!
Она запахнула глаза, повернулась на бочок, просунула сомкнутые ладошки под щеку и сладко засопела. Рэм и сам был бы не прочь поспать. Но нужно было вставать, разбираться в ситуации. Похоже, его «трамвай» успел побывать в «депо» у этой крошки… Как же так? Вчера ночью на этой постели охаживали Любку. Он ударил ее, сам получил по физиономии. Что было дальше, он уже не помнит…
Он вышел из комнаты. Заглянул в зал, где вчера разворачивались основные события. А там полный бардак. Стол, на котором танцевали «звезды», перевернут, на полу разбитая посуда, экран телевизора в чьей-то блевотине. С люстры свисают женские «стринги». Но из людей никого нет… Валеру он обнаружил в соседней комнате. Дрыхнет с двумя голыми шлюхами в обнимку. Рэм присмотрелся к ним. И эти девочки явно не из «звездного десанта»…
– Что за ерунда? – пожал он плечами.
– Ерунда у тебя между ног! – немедленно отреагировала белобрысая девица.
Рэм и не заметил, как она проснулась. Но увидел, как она заснула. Повернулась к нему тылом, зарылась головой в подушку и захрапела.
Зато проснулся Валера.
– А-а, Буян Буяныч! – сквозь потемки в глазах глянул он на Рэма.
– Как ты меня назвал?
– Так ты сам сказал себя так называть…
– Не понял!
– Ну ты вчера накуролесил, брат! – ухмыльнулся Валера. – Что, ничего не помнишь?
– Нет, может, просветишь?
Валера вышел с ним на кухню. Хватанул пива из холодильника. Закурил.
– Да я, если честно, сам все смутно помню. Травку ты чумовую принес…
– Чуйская.
– Сразу бы сказал… Ну да ладно… Ты вчера тут баб по всему дому гонял. Эдику Кучерякину надавал. Сначала он тебе, потом ты ему… Из-за какой-то звездюлины сыр-бор разгорелся.
– Как же из-за какой-то звездюлины. Любонька то была. А ты что, не видел?
– Да ты знаешь, как-то прозевал момент… Любонька, говоришь? Копия твоей Любы, да?
– Так в том-то и дело, что не копия…
– Что, настоящая? – не поверил Валера.
– В том-то и вся фишка… Леська говорила, что у нее в обойме нет «Любоньки». Но сказала, что может настоящую Любоньку привести… Она ее с сожителем нерусским развела… Черт, раньше кавказцев терпеть не могла, а сейчас с ними спит за милую душу… И под Эдика с ходу полезла. Там еще какой-то черт был.
– Рэм, очнись! Что-то ты говоришь… Леська твоя Любоньке подляну сделала, а та взамен ко мне на мальчишник согласилась прийти. Рэм, где логика?
– Ну так Леська же говорила…
Рэм уже привык считать, что там, где Леська, там и логика. Увы, но это приходилось признать. Совсем девка мозги ему запудрила. Кокаином запудрила и прочей хренью…
– Рэм, я, конечно, не святой. Но я хоть как-то держусь над этой жизнью. А ты совсем увяз. Вижу, что ты совсем чумной… Вчера вот выключился. Звездулек всех разогнал. Потом сам же отправился шлюх снимать. Пока снимал, пацаны все разошлись…
– Что, малину тебе подпортил?
– Да я бы не сказал. По-любому, оторвались неплохо… Но то, что ты отключаешься конкретно, – это факт. Ладно, вчера, но у меня такое чувство, что ты все время под глюками. Что-то не то Леська с тобой делает. Может, она ведьма, может, хрень-травой тебя поит, а?
Что верно, то верно. Хрень-трава эта кокаином называется. Да и от «винта» крыша тоже хорошо едет…
– Не доведет она тебя до добра, – недовольно покачал головой Валера.
– Ты это мне уже говорил, – поморщился Рэм.
– И что, не прав, да?.. Опускаешься ты, братан. Все ниже и ниже… Я вообще не понимаю, как твои родители все это терпят. Я бы на их месте эту Леську взашей…
– А ты с ней, дружище, мало общаешься… – мрачно усмехнулся Рэм. – Может, потому она на тебя и не действует. А на всех действует. На меня. На маман мою… Может, она и сволочь, но мне с ней клево. И мама от нее без ума…
– Ну точно, ведьма… Да она и похожа на ведьму, если разобраться. Костер по ней плачет…
– А ты мне скажи, чем мы с тобой лучше нее? Звездулек пользовали? Пользовали! Шмаль дергали? Да! А это все Леська, все это у нее брали…
– Чем мы с тобой лучше нее?.. Да, Рэм, тебя точно охмурили…
– Только давай не будем ко мне в душу лезть?
– Ну, не будем, так не будем… – задумчиво покачал головой Валера. – А с Леськой ты все же будь поосторожней…
Рэм в ответ лишь усмехнулся. Знал бы кто, в какую историю он влез. После убийства Фима он связан по рукам и ногам. И если Леська тянет его на дно, то всплыть ему уже не суждено. Да он и не пытается…
Глава 17
1
Люба терпеть не могла зануд. А этот очкастый журналист был не просто занудой, он мнил себя великими интеллектуалом и хранителем традиций русской культуры. Люба отвечала на его дурацкие вопросы и удивлялась, как его до сих пор с работы за идиотизм не выгнали.
– Любонька, но вы же должны понимать, что такое понятие, как поп-культура, не имеет ничего общего с подлинными ценностями музыкальной культуры как в российском, так и в мировом масштабе. Вы поете песни, которые сочиняет композитор, если так можно сказать, Герман Макеев. Не буду заострять внимание на достоинствах и недостатках его творчества, я думаю, вы и без этого согласитесь со мной, что ему никогда не подняться на одну ступень с тем же Петром Чайковским, Иоганном Штраусом…
Очкарик был так увлечен парением в облаках истиной культуры, что не заметил, как в помещение тихонько зашел Макеев. Так же тихонько сел на стул возле двери. Непроницаемо спокойное лицо, непривычно потухший взгляд. Похоже, продюсер не в духе.
– С каким Иоганном Штраусом? – перебила журналиста Люба.
– Как, вы не знаете, кто такой Иоганн Штраус?
Надо было видеть лицо этого придурка. Сколько затаенной радости в глазах, сколько желания поскорее донести до всех и вся, насколько глупа эта блондинка Любонька. Вот будет потеха?
– Нет, просто я не могу въехать, о каком Иоганне Штраусе идет разговор. О том, который сочинил «Голубой Дунай», или о том, который создал «Песнь Дуная»…
– Ну, конечно, же о создателе знаменитого «Голубого Дуная»… – внутренне смущенно, но внешне с тем же пафосом воскликнул журналист.
– Так все же о ком, вы говорите, о Штраусе-отце или о Штраусе-сыне?
– О Штраусе-отце… – поплыл «по Дунаю» очкарик.
– Да, но «Голубой Дунай» сочинил Штраус-сын… И если уж говорить о Штраусе-отце, то современники долго не признавали его как классического, по нашим представлениям, музыканта. По тем временам его творчество было самой натуральной попсой. И не надо мутить воду, дорогой мой Аристарх Владиленович! – снисходительно усмехнулась Люба. – Великие композиторы, великая эпоха!.. Раньше было хорошо, а сейчас хуже некуда…
– Но ведь раньше действительно была культура! А сейчас что?
Истерики очкарик не закатил, хотя и был близок к тому. Но скатился на уровень «кухонной болтологии». Интервью можно было считать законченным.
– Что? – насмешливо глянула на него Люба.
– Подлинная культура подменена маргинальной субстанцией, общество деградирует…
– По-вашему, общество должно выключить телевизор и всем хором бросаться в театр. Опера, балет, да?
– Да, балет!
– Какой балет? Эротический?
– Боже упаси!
– А чем классический балет отличается от нынешнего эротического?
– Как вы можете так говорить? – взвился Аристарх Владиленович.
– А вы мысленно перенеситесь в девятнадцатый век. Ни кино, ни телевидения. Ни эротики, ни порно. А тут балет! Танцовщицы в балетных пачках, танцоры в тесных лосинах. Мужики тащатся от женских ножек, а женщины пялятся на яйца танцоров. Чем не эротика? Это сейчас вам кажется, что искусство первично. А тогда первично было зрелище. Да и сейчас, в общем-то, ничего не изменилось…
– Вот он – цинизм и нравственная деградация молодого поколения! – забился в обличительном экстазе журналист.
– Да вы не парьтесь, Аристарх Владиленович, все путем… А сейчас извините, Аристарх Владиленович, я устала, мне нужно отдохнуть…
Журналист ничего не сказал. Молча поднялся, сунул в карман диктофон и в том же напряженном молчании вышел из комнаты. Даже на Макеева внимания не обратил.
– Любонька, ты его убила! – улыбнулся Герман Альбертович.
Но в глазах все та же потухшая муть.
– А чего он тоску нагоняет? Штраус – великий, а Макеев так себе…
– Ты знаешь, а я и не хочу быть великим. Я просто хочу зарабатывать деньги…
– Жаль, Аристарх Владиленович вас не слышит.
– Да плевать мне на него… Он тебя в порошок сотрет. Но ты не переживай, его журнал никто не читает, так что прах твой по белу свету не разлетится.
– Да я и не переживаю…
– А к интервью ты хорошо подготовилась.
– Как знала, какую волну этот придурок будет гнать…
– Сам волну гнал, сам же и умылся… А вот кто эту волну гонит?
Макеев вытащил из своей папки несколько листов бумаги с красочными фотографиями, отпечатанными на цветном принтере. На этих снимках была изображена девушка, голышом танцующая на столе. Все бы ничего, но эта красотка чертовски была похожа на Любу. Интерьер какого-то ночного клуба, маститые «випы» непонимающе смотрят на нее…
– Что за бред? – возмущенно протянула она.
– Скажешь, что фотомонтаж?
– Но я нигде не танцевала голышом. Да и с чего бы это?
– Может, перебрала вчера, а?
– Почему вчера?
– Да потому что эта беда вчера случилась. В престижном комплексе, на глазах у почтенной публики пьяная вдрызг певица Любонька исполняла стриптиз…
– Не было ничего такого! Я вчера весь вечер и всю ночь была дома. К интервью готовилась…
– Кто это может подтвердить?.. Хотя какая разница, есть у тебя алиби или нет? Не тот случай!.. Сегодня твой срам в Интернете, а завтра в желтой прессе. Такой скандал поднимется!..
– Представляю… Но ведь это не я танцевала…
– А кто?.. Это же не фотомонтаж. Это же люди видели… Мне только что с «Европы» звонили, интересовались. И еще звонки будут… А тебя так вообще заклюют!.. В общем, тут такое дело: или ты на волне этого скандала еще выше поднимешься, или упадешь так, что руки тебе больше никто не подаст…
– Даже ты? – без всякого намека на заигрывание, но с надеждой посмотрела на продюсера Люба.
– Даже я, – сокрушенно развел он руками. – Но думаю, что этого не случится. Будем выкручиваться…
Люба почему-то была уверена, что ей удастся вывернуться из этой ситуации. Но, похоже, Герман был иного мнения. И смотрел на нее, как Индиана Джонс на Чашу Грааля, проваливающуюся в бездну. Он и хотел ее спасти, но не знал, как это сделать…
2
Красные стоп-сигналы надвигались слишком быстро. А красный сигнал об опасности слишком медленно двигался по нейроканалам замутненного сознания. Рэм слишком поздно нажал на тормоз, и его джип въехал сзади в черную «Волгу». Сработавшая полушка безопасности намертво прижала его к креслу, сдавила шею, затылок вжала в подголовник.
Пока выбрался, подъехали менты. И откуда они так быстро взялись?..
Машины пострадали серьезно. У «Волги» багажник всмятку, у джипа капот раздавлен. Пострадавших нет. Подумаешь, женщина пассажир из «Волги» без сознания. Откачают…
– Чешуя, на раз-два сделаем! Рэм весело подмигнул менту и панибратски похлопал его по плечу.
Он плохо отдавал себе отчет в происходящем. Слишком круто «закинулся» сегодня. Жарко на улице, душа «снега» просила. Не смог он ей отказать…
Мент долго и пристально смотрел ему в глаза.
– С тобой все в порядке? – подозрительно спросил он.
– Да все путем, командир!.. Бабу жалко, не вопрос. Но так я денег дам. Оплачу больницу. И за тачку заплачу…
Рэму казалось, что он видит себя со стороны. Как будто тело на земле, а душа витает над головой. Он смотрел на себя и восхищался собственным благородством.
Зато водитель «Волги» ничуть не разделял его восторга. Смотрит на него ненавидящим взглядом, кулаки сжимает. Еще и угрожает:
– Я тебе сейчас заплачу!
– Спокойно, гражданин, спокойно!
Один мент оттащил грубияна в сторону. Другой вдруг с силой схватил Рэма за рукав рубахи, развернул лицом к машине. Сунул свободную руку в один карман, в другой.
– Как знал! – злобно протянул он, вытаскивая из кармана пакетик с марафетом.
Менты злобствовали по науке. Оформили изъятие кокаина по всем правилам мелицейской науки – протокол, понятые. Вызвали оперативников из уголовного розыска, которые на собственном транспорте отправили Рэма сначала на освидетельствование, а затем и в свой отдел внутренних дел. Наркотики – это уголовная статья, поэтому с ним не церемонились.
Но Рэм даже не успел прочувствовать на себе гнетущую ауру тюремной камеры. Поднятый по тревоге отец быстро договорился с ментами, чтобы те не возбуждали уголовное дело. Рэма выпустили из камеры, вернули вещи и выставили за дверь.
Отец ждал его возле машины.
– Все забрал? – язвительно спросил он.
– Угу!
– А наркоту не вернули, нет? А то бы замазаться сейчас, да?
– Да не было там никакой наркоты. Обычный мел…
– Ты мне голову не морочь! Мел ты ел в детстве. А сейчас ты кокаин нюхаешь. Ты же сейчас под кайфом!.. Да, сынок, докатился, ты!..
– Ну да ладно тебе, бывает и хуже…
– Да, упустил я тебя из виду…
– Как же ты мог упустить меня, если я у тебя всегда на виду, – усмехнулся Рэм.
Сколько он уже на «кокосовой» пальме качается, а предки и в ус не дуют. Не видят, что у них под носом творится… Давно бы уже Леську взашей прогнали. Так нет, мама спит и видит ее в свадебной фате…
Рэм удрученно вздохнул. Смех и грех, а не мысли. Родители должны Леську прогнать… Сам-то он не может. Действительно, докатился…
Отец с ним не церемонился. Отвез в свой загородный дом и запер за железной дверью в меблированной комнате с крохотным окошком на цокольном этаже. Рэм быстро понял, что это тюрьма…
3
Леся ждала Рэма, а дождалась его мать. Ирина Максимовна была не в духе.
– Беда, Олесенька, беда! – с порога стала сотрясать она воздух. – Рэм в аварию попал!
– Разбился? – в показном ужасе всплеснула руками Леся.
– Ну нет, что ты! Живой!.. Но милиция наркотики в кармане обнаружила!
– Наркотики?! – Леся искусно изобразила предобморочное состояние.
У Ирины Максимовны должно создаться впечатление, что только одно слово «наркотик» приводит ее в ужас.
– Да, представь себе!.. Ума не приложу, откуда у него эта гадость!
– Да я и сама не представляю! Рэм и наркотики – это же что-то несовместимое! Ужас-то какой!
– Ты никогда за ним этого не замечала?
– Нет, что вы!.. А вы?
– Раньше было. Но так чуть-чуть. Когда он с Валерой дружил…
– С Валерой?!
– Да, да! Говорила же я ему, что их дружба ничем хорошим не закончится. Не верил! А я как в воду глядела… Он говорил, что завязал с наркотиками, когда с этой стал жить…
– С кем, с этой? – спросила Леся. Хотя и сама прекрасно знала, о ком зашел разговор.
– С Любкой… Врет! Я знаю, они вместе увлекались! Тихо, по-домашнему…
– Но со мной-то ничего не было!
– С тобой нет. Это потому, что ты умела держать его в руках… Но, видимо, сорвался…
– Он говорил, что с Любой недавно виделся…
Леся не смогла удержаться от того, чтобы не швырнуть камень в огород бывшей подруге.
– Когда? – встрепенулась Ирина Максимовна.
– У Валеры он был. На мальчишнике. Люба же у нас как бы звезда…
– Да, да, я что-то слышала…
– Так вот, она тоже на этой вечеринке была. Пьяная, говорят, пришла… Со всеми, говорят, перебывала…
– Вот шлюха! – зашлась в праведном гневе женщина.
– Ну, так с каким-то чуркой жила… Да что там далеко ходить!
С нескрываемым удовольствием Леся взяла в руки «Желтый журнал». Раскрыла его на нужной странице, отдала Ирине Максимовне…
Леся и без того могла праздновать свою очередную победу над проклятой Любкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31