Это помещение с легкой руки неизвестного шутника с незапамятных времен называли «чертовой норой». Он сбросил вниз, в чернильную темноту, веревочную лестницу и спустился, подгоняемый доносящимися до него приглушенными голосами обслуживающего персонала, занимающегося подготовкой пассажирского салона к полету, и глухими ударами, сопровождающими погрузку багажа.
Лемке потянулся вверх, взял сумку и включил фонарик. Взглянув на часы, он убедился, что в запасе у него около пяти минут до прибытия остальных членов экипажа. Уверенно – в процессе подготовки он повторил это упражнение не менее пятидесяти раз – он извлек из сумки подвижной контакт силового привода и соединил его с миниатюрным часовым механизмом, который пронес на борт, спрятав в головном уборе. Затем он закрепил полученную конструкцию на петлях небольшой дверцы, ведущей наружу, которой иногда пользовались механики аэропорта. После этого он выложил из сумки парашют.
Когда прибыли первый и второй пилоты, Лемке сидел в своем кресле и читал информационное сообщение аэропорта. Летчики обменялись обычными приветствиями и начали предполетную подготовку. Ни пилот, ни инженер не почувствовали, что Лемке необычно спокоен и углублен в себя.
Они наверняка обратили бы на это внимание, если в знати, что наступившая ночь должна была стать последней в их жизни.
* * *
Гада Камиль стояла в заполненном людьми зале ожидания перед великим множеством микрофонов, под объективами камер и терпеливо отвечала на бесчисленные вопросы репортеров, обладавших настойчивостью и упорством средневековых инквизиторов.
Только немногие спрашивали о ее поездке по Европе и встречах с главами государств. Большинство интересовалось ее мыслями по поводу казавшегося неминуемым свержения египетского правительства мусульманскими фундаменталистами.
Масштаб беспорядков был ей пока неизвестен. Фанатики под предводительством Ахмеда Язида, ярого приверженца ислама, разожгли религиозные страсти и повели за собой миллионы бедняков. За них были доведенные до нищеты крестьяне из многочисленных, разбросанных вдоль Нила деревушек и городская беднота. Высокопоставленные офицеры армии и военно-воздушных сил открыто сговорились с исламскими радикалами свергнуть недавно вступившего в должность президента Надава Хасана. Ситуация была в высшей степени нестабильной, постоянно менялась, и у госпожи Камиль не было последней информации о состоянии дел, поэтому она была вынуждена ограничиться общими фразами.
Гала прекрасно владела собой, ее невозмутимости мог бы позавидовать сфинкс. На вопросы она отвечала спокойно, без эмоций, но в ее душе царило смятение. Ей все время казалось, что она смотрит на себя откуда-то издалека, словно в центре вышедших из-под контроля событий находится кто-то другой и ему невозможно помочь и остается только пожалеть.
Маэстро Тутмес, глядя на нее, вполне мог бы создать тонкий и поэтичный скульптурный портрет царицы Нефертити, один из которых выставлен в Берлинском музее. Во внешности обеих женщин действительно было много общего: длинная шея, тонкие черты лица, пристальный взгляд. Госпоже Камиль было сорок два года. Стройная, черноглазая, смуглая, с длинными иссиня-черными волосами, расчесанными на прямой пробор и свободно спадающими на плечи, при росте пять футов одиннадцать дюймов она всегда носила туфли на высоких каблуках, а ее изумительно красивый гибкий стан облегал элегантный костюм.
В разное время у Галы было четыре любовника, но она никогда не была замужем. Семья, хоть Гала и сожалела об этом, не вписывалась в ее жизнь.
Гала родилась в Каире. Ее отец был кинорежиссером, а мать – учительницей. Сама Гала каждую свободную минуту посвящала рисованию или археологическим раскопкам. После получения степени доктора философии в области египтологии Гала Камиль стала выполнять исследовательские работы по заказу Министерства культуры.
Напористая, уверенная и энергичная, она сумела побороть исламские предрассудки и со временем возглавила департамент информации. Ее заметил президент Мубарак и предложил поработать в составе египетской делегации в Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций. Спустя пять лет Гала была назначена вице-председателем делегации. Это было, когда Перес де Куэльяр подал в отставку в середине второго срока пребывания на посту Генерального секретаря ООН. Причиной послужил выход пяти мусульманских государств из состава ООН из-за разногласий, связанных с требованием религиозных реформ. После того как те, кто стоял в списке претендентов перед ней, отказались от предложенного поста, Гала Камиль была избрана Генеральным секретарем ООН. Она лелеяла надежду на то, что ей удастся заделать постоянно появляющиеся трещины в фундаменте организации...
К ней подошел помощник и тихо произнес несколько слов. Гала кивнула и подняла руку.
– Мне доложили, что самолет готов к взлету, – проговорила она. – Последний вопрос, пожалуйста.
Поднялся лес рук, и множество голосов зазвучали одновременно. Гала указала на человека, стоявшего у дверей с магнитофоном в руке.
– Ли Хант, Би-би-си. Госпожа Камиль, если демократическое правительство президента Хасана сменится исламской республикой, вы вернетесь в Египет?
– Я египтянка. Если руководители моей страны потребуют, чтобы я вернулась, я подчинюсь.
– Даже несмотря на то что Ахмед Язид назвал вас еретичкой и предательницей?
– Даже несмотря на это, – спокойно ответила Гала.
– Если он хотя бы наполовину столь же фанатичен, как аятолла Хомейни, вас может ожидать очень суровое наказание. Не хотите ли это прокомментировать?
Гала покачала головой и улыбнулась:
– Извините, мне пора. Всем большое спасибо.
В окружении телохранителей она проследовала к трапу. Ее помощники и делегация ЮНЕСКО уже разместились в самолете. Четыре представителя Всемирного банка пили у стойки бара шампанское и тихо переговаривались.
Только устроившись в кресле, Гала почувствовала, как сильно устала. Она пристегнула ремень и посмотрела в окно. По земле стелился легкий туман, и голубые огни вдоль взлетно-посадочной полосы расплывались, приобретая форму тускло светящихся, сливающихся друг с другом шаров. Гала сняла туфли, закрыла глаза и решила, что она вполне успеет немного подремать, пока стюардесса принесет коктейль.
* * *
Дождавшись своей очереди на взлет, самолет Организации Объединенных Наций, вылетавший из Лондона чартерным рейсом № 106, вырулил на взлетную полосу. Получив разрешение на взлет, Лемке выполнил необходимые манипуляции, и «Боинг 720-В», разбежавшись по мокрому бетонному покрытию, поднялся во влажный, пропитанный сыростью воздух.
Достигнув заданной высоты, Лемке включил автопилот, отстегнул ремень, удерживавший его в кресле, и встал.
– Природа зовет, – сказал он и направился к двери кабины.
Второй пилот, он же бортинженер, светловолосый человек со спокойным лицом, покрытым сеточкой морщин, улыбнулся, ни на мгновение не отрывая глаз от панели управления.
– Я подожду здесь.
Лемке выдавил короткий смешок и вышел в пассажирский, салон. Стюардессы готовились разносить еду. Капитан жестом подозвал к себе главного стюарда.
– Я могу что-нибудь для вас сделать, командир?
– Я только хотел чашечку кофе. Но не беспокойтесь, я налью сам.
– Тут нет никакого беспокойства. – Стюард отошел к столу и налил кофе.
– Да, вот еще...
– Сэр?
– Компания попросила нас принять участие в проводимой правительством программе метеорологических наблюдений. Когда мы удалимся от Лондона на двадцать восемь тысяч километров, я на десять минут снижу высоту до полутора тысяч метров, чтобы провести измерения температуры и ветра. Затем мы вернемся на заданную высоту полета.
– Трудно поверить, что компания пошла на такое. Хотел бы я, чтобы мой банковский счет увеличился на ту сумму, в какую обойдутся потери топлива.
– Не сомневаюсь, что наши менеджеры отправят счет в Вашингтон.
– Когда понадобится, я предупрежу пассажиров, чтобы никто не волновался.
– Если кто-нибудь заметит огни, можете также сказать, что это рыболовный флот, с такой высоты его будет видно.
– Не волнуйтесь, сэр, я обо всем позабочусь.
Лемке оглядел салон. Его взгляд на мгновение задержался на спящей Гале Камиль.
– Ужесточение мер безопасности в этом рейсе не вызвало недоразумений? – поинтересовался он, продолжая беседу.
– Один из репортеров сказал мне, что в Скотленд-Ярде имеются сведения о готовящемся покушении на Генерального секретаря ООН.
– Да они под каждым кустом видят террориста! Меня не пускали в самолет, пока я не показал удостоверение личности. А мою сумку обыскали.
– Ну и что? – Стюард пожал плечами. – Это же ради безопасности пассажиров, а значит, и нашей.
Лемке кивнул в сторону рядов кресел:
– По-моему, никто из них непохож на преступника.
– Если только террористы не начали одеваться в костюмы от Армани и Сен-Лорана.
– Кстати, из соображений безопасности я буду держать дверь кабины закрытой. Если потребуется, вызовете меня по переговорному устройству.
– Хорошо.
Лемке сделал глоток кофе, поставил чашку и вернулся в кабину. Его помощник смотрел на удалявшиеся огни лондонского предместья, бортинженер углубился в компьютерные подсчеты расхода топлива.
Лемке повернулся к ним спиной и достал из нагрудного кармана небольшую коробочку. В ней находился шприц, наполненный препаратом, парализующим нервную систему.
Потом он снова повернулся лицом к экипажу, сделал шаг в сторону и, словно потеряв равновесие, ухватился за плечо второго пилота:
– Извини, Фрэнк, я споткнулся о ковер.
Фрэнк Хартли имел приятное удлиненное лицо, аккуратно подстриженные светлые волосы и роскошные усы. Он не почувствовал, как тонкая игла вонзилась в его плечо. Он поднял глаза от датчиков и лампочек на панели управления и рассмеялся:
– Ты прольешь подливу, Дейл.
– Ничего, – ответил Лемке, – летать я еще пока могу, а вот ходить бывает подчас тяжело.
Хартли открыл рот, собираясь что-то добавить, но неожиданно его лицо исказилось. Он помотал головой, как будто отгоняя навязчивое видение, потом его глаза закатились, он выгнулся и замер.
Удерживая тело Хартли так, чтобы он не падал на бок, Лемке вытащил шприц и незаметно заменил его другим.
– Кажется, с Фрэнком что-то случилось!
Джерри Освальд, очень высокий, крупный человек с неправдоподобно худым, пожалуй, даже изможденным лицом, обернулся и спросил:
– Что такое?
– Лучше сам посмотри!
Освальд протиснулся между креслами и склонился над Хартли. Лемке снова воткнул иголку и надавил на поршень, но Освальд почувствовал укол.
– Что, черт возьми, это было? – воскликнул он, недоуменно озираясь. Заметив в руках Лемке шприц, он непонимающе уставился на товарища. Наконец он понял, в чем дело, рванулся вперед и схватил Лемке за горло.
– Ты не Дейл Лемке, – прохрипел он. – Зачем тебе надо было стать похожим на него?
Человек, назвавшийся Лемке, не смог бы ответить, даже если бы очень захотел. Сильные руки, сжимавшие его горло, не давали не только говорить, но и дышать. Прижатый к переборке тяжелым телом Освальда, он тщетно пытался выдавить из себя хотя бы слово. Тогда он собрал все силы и ударил Освальда коленом в пах. Желаемой реакции не последовало – только короткое ругательство. Преступник начал терять силы – сознание медленно застилала черная пелена.
Казалось, прошла вечность, прежде чем давление ослабло и Освальд отшатнулся. Его глаза расширились от ужаса – он понял, что умирает. Освальд с яростной ненавистью взглянул на Лемке, сжат кулаки и одновременно с последним ударом сердца нанес убийце сильнейший удар в живот.
Лемке рухнул на колени. Удар вышиб из него дух, к горлу подступила тошнота. Как в тумане он увидел, что Освальд, хватаясь за спинку кресла, медленно сполз на пол. Лемке сел и несколько минут сохранял неподвижность, старясь отдышаться и унять боль.
Затем он встал и прислушался. По другую сторону двери все было тихо. В салоне, судя по всему, было спокойно. Никто из пассажиров и членов экипажа не услышат ничего необычного – все заглушат монотонный гул двигателей.
К тому моменту как ему удалось усадить Освальда в кресло и пристегнуть его тело ремнем, Лемке весь взмок. Хартли сидел в своем кресле с пристегнутым ремнем, поэтому Лемке не было нужды с ним возиться. После этого он сел и, взглянув на панель управления, занялся определением координат самолета.
Спустя сорок пять минут Лемке изменил курс. Теперь чартерный самолет Организации Объединенных Наций летел не в Нью-Йорк, а в ледяные пустыни Арктики.
2
Это одно из самых суровых и пустынных мест на земле, которые никогда не посещаются туристами. За последние сто лет здесь побывала только группа ученых и полярных исследователей. Ранней осенью температура здесь опускается до минус 73° по Фаренгейту. Черная мгла прячет холодные небеса в течение долгих зимних месяцев, но даже летом на смену слепящим солнечным лучам может прийти вьюга, а за ней и мрак.
Затененное причудливыми ледяными нагромождениями, постоянно продуваемое холодными ветрами, величавое белое безмолвие на верхних подступах к Арденкапл-фьорду, что на северном побережье Гренландии, почти два тысячелетия назад было заселено охотниками. Исследования останков, извлеченных при раскопках, показали, что люди здесь жили с 200 по 400 год н. э. – краткое мгновение на часах истории. После них осталось более двух десятков жилищ, прекрасно сохранившихся в суровом климате.
По инициативе ученых университета Колорадо на место древнего поселения была доставлена по воздуху вертолетом и установлена алюминиевая конструкция заводского изготовления, предназначенная для жилья. Мощные отопительные приборы и изоляция из пеностекла слабо противостояли холоду, но они по крайней мере защищали от ледяных ветров, заунывно воющих на все лады за стенами убежища. Тем не менее укрытие давало возможность команде археологов работать даже в начале зимы.
Лили Шарп, профессор антропологии Колорадского университета, не замечала холода, проникавшего внутрь укрытия. Она стояла на коленях на полу древнего жилища и осторожно счищала мерзлую землю небольшой лопаткой. Она была одна и глубоко ушла в собственные мысли, пытаясь представить жизнь доисторических людей в самой хижине.
Они были рыболовами и охотниками и проводили долгие арктические зимы в хижинах, частично врытых в землю, с низкими каменными стенами и крышами из турфа, поддерживаемыми китовыми костями. Для обогрева они использовали масляные лампы и коротали время, вырезая миниатюрные фигурки из деревьев, приносимых волнами к берегу, а также из костей и оленьих рогов.
Эта часть Гренландии была заселена в I веке от Рождества Христова. Потом произошло необъяснимое. Когда культура охотников находилась в самом расцвете, они снялись с места и исчезли, оставив после себя множество ценных произведений культуры.
Упорство Лили было вознаграждено. Трое из археологической экспедиции предпочли остаться в помещении для послеобеденного отдыха, а она вернулась на место раскопок, чтобы продолжить работу, и сумела обнаружить рог карибу с вырезанными на нем двадцатью фигурками животных, изящно изогнутую женскую расческу и каменный сосуд для приготовления пищи.
Неожиданно лопатка Лили обо что-то ударилась. Она повторила движение и прислушалась. Снова тот же звук. Он не был похож на уже ставший привычным стук лопатки о камень. В нем отчетливо слышался металлический звон.
Она выпрямилась и с удовольствием потянулась. От работы в неудобном положении спина затекала и сильно ныла. Из-под толстой шерстяной шапочки выбились пряди темно-рыжих волос, отливавших медью в свете, отбрасываемом лампой Колемана. Ее зеленые глаза со скептическим любопытством взирали на светлое пятнышко, показавшееся из-под угольно-черной земли.
– Доисторические люди, которые здесь жили, – сказала вслух Лили, – не знали ни железа, ни бронзы.
Лили изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но не сумела справиться с волнением. Необходимо было немедленно разобраться, на что она наткнулась. Не обращая внимания на внутренний голос, настойчиво призывавший ее к осторожности, неторопливости, она начала поспешно копать. Она скребла и разрывала лопаткой неподатливый грунт, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы аккуратно смахнуть землю кисточкой.
В конце концов Лили удалось откопать предмет, и она наклонилась, чтобы рассмотреть его поближе. С благоговейным почтением она взирала на исходившее от него желтое сияние.
Это была золотая монета.
Судя по неровным, истертым краям, монета была очень старой. В центре ее имелась маленькая дырочка, в которую были продеты полуистлевшие остатки кожаного шнурка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Лемке потянулся вверх, взял сумку и включил фонарик. Взглянув на часы, он убедился, что в запасе у него около пяти минут до прибытия остальных членов экипажа. Уверенно – в процессе подготовки он повторил это упражнение не менее пятидесяти раз – он извлек из сумки подвижной контакт силового привода и соединил его с миниатюрным часовым механизмом, который пронес на борт, спрятав в головном уборе. Затем он закрепил полученную конструкцию на петлях небольшой дверцы, ведущей наружу, которой иногда пользовались механики аэропорта. После этого он выложил из сумки парашют.
Когда прибыли первый и второй пилоты, Лемке сидел в своем кресле и читал информационное сообщение аэропорта. Летчики обменялись обычными приветствиями и начали предполетную подготовку. Ни пилот, ни инженер не почувствовали, что Лемке необычно спокоен и углублен в себя.
Они наверняка обратили бы на это внимание, если в знати, что наступившая ночь должна была стать последней в их жизни.
* * *
Гада Камиль стояла в заполненном людьми зале ожидания перед великим множеством микрофонов, под объективами камер и терпеливо отвечала на бесчисленные вопросы репортеров, обладавших настойчивостью и упорством средневековых инквизиторов.
Только немногие спрашивали о ее поездке по Европе и встречах с главами государств. Большинство интересовалось ее мыслями по поводу казавшегося неминуемым свержения египетского правительства мусульманскими фундаменталистами.
Масштаб беспорядков был ей пока неизвестен. Фанатики под предводительством Ахмеда Язида, ярого приверженца ислама, разожгли религиозные страсти и повели за собой миллионы бедняков. За них были доведенные до нищеты крестьяне из многочисленных, разбросанных вдоль Нила деревушек и городская беднота. Высокопоставленные офицеры армии и военно-воздушных сил открыто сговорились с исламскими радикалами свергнуть недавно вступившего в должность президента Надава Хасана. Ситуация была в высшей степени нестабильной, постоянно менялась, и у госпожи Камиль не было последней информации о состоянии дел, поэтому она была вынуждена ограничиться общими фразами.
Гала прекрасно владела собой, ее невозмутимости мог бы позавидовать сфинкс. На вопросы она отвечала спокойно, без эмоций, но в ее душе царило смятение. Ей все время казалось, что она смотрит на себя откуда-то издалека, словно в центре вышедших из-под контроля событий находится кто-то другой и ему невозможно помочь и остается только пожалеть.
Маэстро Тутмес, глядя на нее, вполне мог бы создать тонкий и поэтичный скульптурный портрет царицы Нефертити, один из которых выставлен в Берлинском музее. Во внешности обеих женщин действительно было много общего: длинная шея, тонкие черты лица, пристальный взгляд. Госпоже Камиль было сорок два года. Стройная, черноглазая, смуглая, с длинными иссиня-черными волосами, расчесанными на прямой пробор и свободно спадающими на плечи, при росте пять футов одиннадцать дюймов она всегда носила туфли на высоких каблуках, а ее изумительно красивый гибкий стан облегал элегантный костюм.
В разное время у Галы было четыре любовника, но она никогда не была замужем. Семья, хоть Гала и сожалела об этом, не вписывалась в ее жизнь.
Гала родилась в Каире. Ее отец был кинорежиссером, а мать – учительницей. Сама Гала каждую свободную минуту посвящала рисованию или археологическим раскопкам. После получения степени доктора философии в области египтологии Гала Камиль стала выполнять исследовательские работы по заказу Министерства культуры.
Напористая, уверенная и энергичная, она сумела побороть исламские предрассудки и со временем возглавила департамент информации. Ее заметил президент Мубарак и предложил поработать в составе египетской делегации в Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций. Спустя пять лет Гала была назначена вице-председателем делегации. Это было, когда Перес де Куэльяр подал в отставку в середине второго срока пребывания на посту Генерального секретаря ООН. Причиной послужил выход пяти мусульманских государств из состава ООН из-за разногласий, связанных с требованием религиозных реформ. После того как те, кто стоял в списке претендентов перед ней, отказались от предложенного поста, Гала Камиль была избрана Генеральным секретарем ООН. Она лелеяла надежду на то, что ей удастся заделать постоянно появляющиеся трещины в фундаменте организации...
К ней подошел помощник и тихо произнес несколько слов. Гала кивнула и подняла руку.
– Мне доложили, что самолет готов к взлету, – проговорила она. – Последний вопрос, пожалуйста.
Поднялся лес рук, и множество голосов зазвучали одновременно. Гала указала на человека, стоявшего у дверей с магнитофоном в руке.
– Ли Хант, Би-би-си. Госпожа Камиль, если демократическое правительство президента Хасана сменится исламской республикой, вы вернетесь в Египет?
– Я египтянка. Если руководители моей страны потребуют, чтобы я вернулась, я подчинюсь.
– Даже несмотря на то что Ахмед Язид назвал вас еретичкой и предательницей?
– Даже несмотря на это, – спокойно ответила Гала.
– Если он хотя бы наполовину столь же фанатичен, как аятолла Хомейни, вас может ожидать очень суровое наказание. Не хотите ли это прокомментировать?
Гала покачала головой и улыбнулась:
– Извините, мне пора. Всем большое спасибо.
В окружении телохранителей она проследовала к трапу. Ее помощники и делегация ЮНЕСКО уже разместились в самолете. Четыре представителя Всемирного банка пили у стойки бара шампанское и тихо переговаривались.
Только устроившись в кресле, Гала почувствовала, как сильно устала. Она пристегнула ремень и посмотрела в окно. По земле стелился легкий туман, и голубые огни вдоль взлетно-посадочной полосы расплывались, приобретая форму тускло светящихся, сливающихся друг с другом шаров. Гала сняла туфли, закрыла глаза и решила, что она вполне успеет немного подремать, пока стюардесса принесет коктейль.
* * *
Дождавшись своей очереди на взлет, самолет Организации Объединенных Наций, вылетавший из Лондона чартерным рейсом № 106, вырулил на взлетную полосу. Получив разрешение на взлет, Лемке выполнил необходимые манипуляции, и «Боинг 720-В», разбежавшись по мокрому бетонному покрытию, поднялся во влажный, пропитанный сыростью воздух.
Достигнув заданной высоты, Лемке включил автопилот, отстегнул ремень, удерживавший его в кресле, и встал.
– Природа зовет, – сказал он и направился к двери кабины.
Второй пилот, он же бортинженер, светловолосый человек со спокойным лицом, покрытым сеточкой морщин, улыбнулся, ни на мгновение не отрывая глаз от панели управления.
– Я подожду здесь.
Лемке выдавил короткий смешок и вышел в пассажирский, салон. Стюардессы готовились разносить еду. Капитан жестом подозвал к себе главного стюарда.
– Я могу что-нибудь для вас сделать, командир?
– Я только хотел чашечку кофе. Но не беспокойтесь, я налью сам.
– Тут нет никакого беспокойства. – Стюард отошел к столу и налил кофе.
– Да, вот еще...
– Сэр?
– Компания попросила нас принять участие в проводимой правительством программе метеорологических наблюдений. Когда мы удалимся от Лондона на двадцать восемь тысяч километров, я на десять минут снижу высоту до полутора тысяч метров, чтобы провести измерения температуры и ветра. Затем мы вернемся на заданную высоту полета.
– Трудно поверить, что компания пошла на такое. Хотел бы я, чтобы мой банковский счет увеличился на ту сумму, в какую обойдутся потери топлива.
– Не сомневаюсь, что наши менеджеры отправят счет в Вашингтон.
– Когда понадобится, я предупрежу пассажиров, чтобы никто не волновался.
– Если кто-нибудь заметит огни, можете также сказать, что это рыболовный флот, с такой высоты его будет видно.
– Не волнуйтесь, сэр, я обо всем позабочусь.
Лемке оглядел салон. Его взгляд на мгновение задержался на спящей Гале Камиль.
– Ужесточение мер безопасности в этом рейсе не вызвало недоразумений? – поинтересовался он, продолжая беседу.
– Один из репортеров сказал мне, что в Скотленд-Ярде имеются сведения о готовящемся покушении на Генерального секретаря ООН.
– Да они под каждым кустом видят террориста! Меня не пускали в самолет, пока я не показал удостоверение личности. А мою сумку обыскали.
– Ну и что? – Стюард пожал плечами. – Это же ради безопасности пассажиров, а значит, и нашей.
Лемке кивнул в сторону рядов кресел:
– По-моему, никто из них непохож на преступника.
– Если только террористы не начали одеваться в костюмы от Армани и Сен-Лорана.
– Кстати, из соображений безопасности я буду держать дверь кабины закрытой. Если потребуется, вызовете меня по переговорному устройству.
– Хорошо.
Лемке сделал глоток кофе, поставил чашку и вернулся в кабину. Его помощник смотрел на удалявшиеся огни лондонского предместья, бортинженер углубился в компьютерные подсчеты расхода топлива.
Лемке повернулся к ним спиной и достал из нагрудного кармана небольшую коробочку. В ней находился шприц, наполненный препаратом, парализующим нервную систему.
Потом он снова повернулся лицом к экипажу, сделал шаг в сторону и, словно потеряв равновесие, ухватился за плечо второго пилота:
– Извини, Фрэнк, я споткнулся о ковер.
Фрэнк Хартли имел приятное удлиненное лицо, аккуратно подстриженные светлые волосы и роскошные усы. Он не почувствовал, как тонкая игла вонзилась в его плечо. Он поднял глаза от датчиков и лампочек на панели управления и рассмеялся:
– Ты прольешь подливу, Дейл.
– Ничего, – ответил Лемке, – летать я еще пока могу, а вот ходить бывает подчас тяжело.
Хартли открыл рот, собираясь что-то добавить, но неожиданно его лицо исказилось. Он помотал головой, как будто отгоняя навязчивое видение, потом его глаза закатились, он выгнулся и замер.
Удерживая тело Хартли так, чтобы он не падал на бок, Лемке вытащил шприц и незаметно заменил его другим.
– Кажется, с Фрэнком что-то случилось!
Джерри Освальд, очень высокий, крупный человек с неправдоподобно худым, пожалуй, даже изможденным лицом, обернулся и спросил:
– Что такое?
– Лучше сам посмотри!
Освальд протиснулся между креслами и склонился над Хартли. Лемке снова воткнул иголку и надавил на поршень, но Освальд почувствовал укол.
– Что, черт возьми, это было? – воскликнул он, недоуменно озираясь. Заметив в руках Лемке шприц, он непонимающе уставился на товарища. Наконец он понял, в чем дело, рванулся вперед и схватил Лемке за горло.
– Ты не Дейл Лемке, – прохрипел он. – Зачем тебе надо было стать похожим на него?
Человек, назвавшийся Лемке, не смог бы ответить, даже если бы очень захотел. Сильные руки, сжимавшие его горло, не давали не только говорить, но и дышать. Прижатый к переборке тяжелым телом Освальда, он тщетно пытался выдавить из себя хотя бы слово. Тогда он собрал все силы и ударил Освальда коленом в пах. Желаемой реакции не последовало – только короткое ругательство. Преступник начал терять силы – сознание медленно застилала черная пелена.
Казалось, прошла вечность, прежде чем давление ослабло и Освальд отшатнулся. Его глаза расширились от ужаса – он понял, что умирает. Освальд с яростной ненавистью взглянул на Лемке, сжат кулаки и одновременно с последним ударом сердца нанес убийце сильнейший удар в живот.
Лемке рухнул на колени. Удар вышиб из него дух, к горлу подступила тошнота. Как в тумане он увидел, что Освальд, хватаясь за спинку кресла, медленно сполз на пол. Лемке сел и несколько минут сохранял неподвижность, старясь отдышаться и унять боль.
Затем он встал и прислушался. По другую сторону двери все было тихо. В салоне, судя по всему, было спокойно. Никто из пассажиров и членов экипажа не услышат ничего необычного – все заглушат монотонный гул двигателей.
К тому моменту как ему удалось усадить Освальда в кресло и пристегнуть его тело ремнем, Лемке весь взмок. Хартли сидел в своем кресле с пристегнутым ремнем, поэтому Лемке не было нужды с ним возиться. После этого он сел и, взглянув на панель управления, занялся определением координат самолета.
Спустя сорок пять минут Лемке изменил курс. Теперь чартерный самолет Организации Объединенных Наций летел не в Нью-Йорк, а в ледяные пустыни Арктики.
2
Это одно из самых суровых и пустынных мест на земле, которые никогда не посещаются туристами. За последние сто лет здесь побывала только группа ученых и полярных исследователей. Ранней осенью температура здесь опускается до минус 73° по Фаренгейту. Черная мгла прячет холодные небеса в течение долгих зимних месяцев, но даже летом на смену слепящим солнечным лучам может прийти вьюга, а за ней и мрак.
Затененное причудливыми ледяными нагромождениями, постоянно продуваемое холодными ветрами, величавое белое безмолвие на верхних подступах к Арденкапл-фьорду, что на северном побережье Гренландии, почти два тысячелетия назад было заселено охотниками. Исследования останков, извлеченных при раскопках, показали, что люди здесь жили с 200 по 400 год н. э. – краткое мгновение на часах истории. После них осталось более двух десятков жилищ, прекрасно сохранившихся в суровом климате.
По инициативе ученых университета Колорадо на место древнего поселения была доставлена по воздуху вертолетом и установлена алюминиевая конструкция заводского изготовления, предназначенная для жилья. Мощные отопительные приборы и изоляция из пеностекла слабо противостояли холоду, но они по крайней мере защищали от ледяных ветров, заунывно воющих на все лады за стенами убежища. Тем не менее укрытие давало возможность команде археологов работать даже в начале зимы.
Лили Шарп, профессор антропологии Колорадского университета, не замечала холода, проникавшего внутрь укрытия. Она стояла на коленях на полу древнего жилища и осторожно счищала мерзлую землю небольшой лопаткой. Она была одна и глубоко ушла в собственные мысли, пытаясь представить жизнь доисторических людей в самой хижине.
Они были рыболовами и охотниками и проводили долгие арктические зимы в хижинах, частично врытых в землю, с низкими каменными стенами и крышами из турфа, поддерживаемыми китовыми костями. Для обогрева они использовали масляные лампы и коротали время, вырезая миниатюрные фигурки из деревьев, приносимых волнами к берегу, а также из костей и оленьих рогов.
Эта часть Гренландии была заселена в I веке от Рождества Христова. Потом произошло необъяснимое. Когда культура охотников находилась в самом расцвете, они снялись с места и исчезли, оставив после себя множество ценных произведений культуры.
Упорство Лили было вознаграждено. Трое из археологической экспедиции предпочли остаться в помещении для послеобеденного отдыха, а она вернулась на место раскопок, чтобы продолжить работу, и сумела обнаружить рог карибу с вырезанными на нем двадцатью фигурками животных, изящно изогнутую женскую расческу и каменный сосуд для приготовления пищи.
Неожиданно лопатка Лили обо что-то ударилась. Она повторила движение и прислушалась. Снова тот же звук. Он не был похож на уже ставший привычным стук лопатки о камень. В нем отчетливо слышался металлический звон.
Она выпрямилась и с удовольствием потянулась. От работы в неудобном положении спина затекала и сильно ныла. Из-под толстой шерстяной шапочки выбились пряди темно-рыжих волос, отливавших медью в свете, отбрасываемом лампой Колемана. Ее зеленые глаза со скептическим любопытством взирали на светлое пятнышко, показавшееся из-под угольно-черной земли.
– Доисторические люди, которые здесь жили, – сказала вслух Лили, – не знали ни железа, ни бронзы.
Лили изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но не сумела справиться с волнением. Необходимо было немедленно разобраться, на что она наткнулась. Не обращая внимания на внутренний голос, настойчиво призывавший ее к осторожности, неторопливости, она начала поспешно копать. Она скребла и разрывала лопаткой неподатливый грунт, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы аккуратно смахнуть землю кисточкой.
В конце концов Лили удалось откопать предмет, и она наклонилась, чтобы рассмотреть его поближе. С благоговейным почтением она взирала на исходившее от него желтое сияние.
Это была золотая монета.
Судя по неровным, истертым краям, монета была очень старой. В центре ее имелась маленькая дырочка, в которую были продеты полуистлевшие остатки кожаного шнурка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60