Некоторые тяпками орудовали или мотыгами — Таран не знал до сих пор, чем одно от другого отличается. Другие, должно быть, за скотом ухаживали. В стойлах какие-то крупные рогатые мычали, буйволы или просто коровы — не поймешь.Поросята бегали, как собачонки, даже тявкать, кажется, пытались на пацанят, когда те их сильно донимали. Третьи стиркой занимались, в обычных жестяных корытах на самых что ни на есть советских стиральных досках. Электричества тут, конечно, не имелось. Так что стиральные машины «Тула» сюда доехать не успели.Рубахи и подштанники сушились на веревочках, протянутых от дерева к дереву — вполне знакомая картинка. Кое-кто за водой топал — с горки сюда, в эту долинку маленький водопад стекал — и не с какими-нибудь там экзотическими кувшинами на голове, а с оцинкованными, эмалированными или полиэтиленовыми ведрами советского производства. А внизу этот водопад образовывал небольшое озерцо метров сто в поперечнике, в нем целая куча малышей бултыхалась у берега. Бабки и деды — первые в косыночках, вторые в соломенных шляпах колокольной формы или панамах — группировались у церкви. Церковь тут была совсем маленькая, но чистенькая, беленькая с позолоченным католическим крестом на трехметровой колоколенке. В колокол звонить надо было прямо с земли, дергая за веревочку.Там же и падре находился — сам черный, но весь в белом, немолодой, с бородкой, с четками в руках и с крестом на пузе.Никакой экзотики особой не было, особенно для россиянина, знакомого с бытом отечественного села. Удивляло другое. Ведь приезжие сами были, до некоторой степени, для здешнего места экзотикой. А жители на них — ноль внимания. «Очень странно!» — подумал Юрка.Сейчас, как известно, даже в Российском государстве на передвижение воинской части с танками, ежели ее раньше близко не было, народ посмотрит с подозрением: а не путч ли это, братва, готовится? Или прикинет: не иначе, начальство опять какую-нибудь Чечню затеяло!А уж здесь-то, при том, что тут уже который год без особых перекуров идет гражданская война, народ мог бы забеспокоиться.Конечно, люди ко всему привыкают, и, вполне возможно, здешние привыкли к тому, что тут бегают то карвальевцы, то азеведовцы, то алмейдовцы. Но так спокойно реагировать на появление очередных грабителей может только тот, у кого уже ни шиша не заберешь. А здесь еще дополна всяких курей-поросят,' которые, как уже отмечалось, на войне «дар божий». Соответственно, надо хотя бы полюбопытствовать, кто же нынче грабить пришел?Но еще более естественной реакцией на появление вооруженной банды — а как еще это назвать, строго говоря?! — было бы смыться поскорее. Как-никак, люди с танком приехали. Тут уж надо хватать что ни попадя и бежать поглубже в лес, пока под зачистку не попали. Опять же приехали какие-то незнакомые, да еще, по здешним понятиям, белые (хотя рожи у них были все-таки красные от здешнего солнца и пыли, а маскировочная краска, которой они мазались в Маконду, еще не совсем смылась и стерлась). Не знаешь, чего орать надо: то ли «Вива Алмейда!», то ли «Слава КПСС!» А законы гражданской войны — шибко суровые. Не понравится политическое настроение масс — глядишь, начнут его из пулеметов корректировать…Тем не менее граждане этой самой деревеньки и ухом не повели на приход вооруженного формирования с боевой техникой.Колонна остановилась, и Болт, встав в кузове, поднял скрещенные руки:«Глуши моторы!» Воцарилась благословенная тишина, нарушаемая лишь мирными сельскими звуками.— В одну шеренгу — становись! — объявил Болт. — Слово для сообщения имеет команданте.— Товарищи наемники! — с ухмылкой объявил Васку Луиш. — Мы прибыли в деревню Муронго, принадлежащую одноименному племени. Здесь мы останемся до темноты, сможем отдохнуть, выспаться и покушать в приличных условиях. Народ здесь очень добрый, гостеприимный. Настоятельно прошу всех вести себя культурно. Все оружие, боеприпасы, средства защиты, взрывчатые вещества — оставить в машинах. Ни с ними, ни с вами здесь ничего не случится. Сухпайки и фляги можете взять с собой, хотя они вам особо не понадобятся. Здесь достаточно еды, насытитесь от пуза. Сто грамм, если кому не жарко, можем выделить.Выспитесь тоже нормально — мух и комаров не будет. Если кто-то, отоспавшись, насчет девушек заинтересуется — доложите мне. Но!Тут команданте выдержал паузу и поднял палец вверх:— Всякие самовольные хождения по деревне категорически запрещаются. Кур и свиней не трогать, баб и девок не щупать, ни с кем, кроме как через меня, не заговаривать, не материться, никаких предметов с земли не поднимать. Даже если кто-то из местных уронит, а вы ему это подать захотите. Не трогать — и все!Всем ясно? Вопросы есть?— А если сам уроню? — спросил Луза.— Если сам уронишь — можешь поднять, — произнес Васку Луиш.— Искупаться можно? — поинтересовался Гребешок.— Можно, но в организованном порядке. Лучше сейчас, чем после обеда.— Вода теплая?— Вода холодная. Еще вопросы?— У меня вопрос, — произнес Вася. — Я по инструкции не имею права не то что оставлять ГВЭПы без присмотра, но даже передавать его под охрану кому бы то ни было, кроме лиц, допущенных к работе с аппаратом. Точно так же, как все остальные операторы.— Значит, останетесь здесь, — сказал команданте. — Хотя еще раз повторяю — ни с одним предметом, который будет лежать в машинах, ничего не случится. Но если не хотите нарушать инструкцию — сидите в машинах, спите по очереди и ешьте сух-пайки. Все, что обещал, вас не касается.— Братва! — нахмурился Налим. — Не нравится мне это дело! На подставу похоже!— Точно! — взвился Агафон. — Мы, как бараны, пойдем, оружие оставим, а нас эти черножопые накормят каким-нибудь кураре — и концы в воду! Или налетят толпой человек в двести и топорами изрубят!— Ясное дело! — поддакнул Гусь. — Нам ведь за работу бабки платить надо! Да еще и за двойную, между прочим! Мы только керосин жечь подряжались, а не самолеты давить! Сколько, блин, можно над русскими народом издеваться?!Ельцин зарплату не платил, и эти гады туда же!— Отставить! — все вопли подавил громогласный рык Болта. — Всем заткнуться! Слушай меня.Он подождал, пока установится тишина, и продолжил спокойным тоном:— Значит, так. Никого силком в деревню не поведут и за яйца не потащат.Кто не доверяет команданте, может оставаться в машинах и отдыхать по той программе, которую товарищ Луиш предложил операторам ГВЭПов. Кто доверяет — выполняет все его указания четко и неукоснительно. Даю десять минут на размышления! Через десять минут все, кто желает идти в деревню и отдыхать по полной программе, должны построиться здесь же без оружия и снаряжения.Р-разойдись! ПРАВО НА ОТДЫХ После того как строй был распущен, базар пошел, как в Госдуме и даже хуже, потому что почти все выражения спорщиков были не парламентские. Потом, где-то на третьей минуте, «пленарный» базар распался и как-то само собой разделился на «комитеты» и «комиссии», а может, даже «фракции». Танкисты обсуждали свою позицию, усевшись в теньке у гусениц «Т-55», гвэповцы — поблизости от машины Богдана, а земляки-«куро-паточники» — у машины Агафона.Васку Луиш и Болт, посматривавший на часы, прохаживались подальше от личного состава, поскольку, как казалось Тарану, не хотели невзначай получить по морде от разгорячившихся спорщиков. Единственными совершенно равнодушными к дискуссии субъектами этой компании оставались Валет и Ваня. Таран, хоть и не примкнул ни к какой из трех четверок — там все жутко крутые были и его, юнца, просто не услышали бы! — все же равнодушия не испытывал.С одной стороны, Таран был бы не прочь окунуться в водичку, с аппетитом пожрать хоть чего-нибудь, и даже без хлеба, но самое главное — всласть выспаться. О женщинах, спиртном и чем-либо еще Юркин организм и не мечтал.С другой стороны, все соображения, высказанные Агафоном, Налимом и особенно Гусем, были очень и очень убедительны. Действительно, вся эта экспедиция строилась на сплошном взаимном доверии. Никакого контракта никто из бойцов не подписывал, а если б и подписывал, то незаконность данного формирования от этого не исчезала. Не все имели представление — в частности, и Таран тоже! — даже о том, кто конкретно послал их в этот район земного шара.Неведомое начальство работало по своему плану, но ему нужна была помощь алмейдовцев, а те ему, конечно, выставили условия. Наверно, каждая сторона выдвинула свои контрпретензии, и сошлись на некой сумме, которую пообещали выдать частично в Москве, а частично здесь, сразу после дела. Но речь шла лишь об одной задаче, а группа выполнила две. Само собой, что бабки, как справедливо заметил «поклонник фюрера», должны быть двойные. Санкционировало начальство вторую операцию или нет — бойцы не знали. Запросто могло быть так, что налет на авиабазу был отсебятиной Васьки в сговоре с Болтом. За которую, кстати, весь «призовой фонд» было удобнее поделить на двоих. А рядовые, «серая скотинка», становились просто лишними. Пока все при оружии, их так просто не уберешь — могут быть жертвы. А вот заманить куда-нибудь «на отдых», расслабить, разоружить и почикать — это уже полегче.Народец тут, правда, внешне очень мирный, но если эти «мирные» по команде Луиша: «Бей белых, пока не покраснеют!» толпой налетят с тяпками на безоружных? Не отмахаешься — на куски порвут. И фиг потом найдешь! Мало ли народу пропадает в джунглях Африки? К тому же никто их, кроме неизвестного начальства, искать не будет. Тараном, может быть, Генрих Птицын поинтересуется.Но он, конечно, тоже не всесилен.Впрочем, даже если тот, самый большой, московский хозяин рассердится, что он сможет сделать? Разве что, разозлившись на Алмейду, купит для Азеведу эскадрилью «МиГов» или «сушек» поновее, наберет пилотов половчее и раздолбает с воздуха ракетами и ГВЭПами обе армии алмейдовцев. Ну, а изменника Болта отловит и живым спихнет в кочегарку. Слабое это будет для тех, кто уже станет трупами, утешение. Кстати, Васку Луиш ведь может в принципе и Болта кинуть. На фига делить пополам, когда можно все прибрать, то есть весь куш за «сверхплановую» операцию на аэродроме…Да, было над чем подумать. Но десять минут истекали, а у Тарана еще не вызрело никакого путевого решения. Осталось всего ничего — минуты полторы. А Юрку еще все сомнения раздирали. Васку Луиш, конечно, был человек местный, в бою пощады не знал и был морально готов всех майомбе с кашей съесть — хотя бы в переносном смысле. Опять же явно смотрелся как революционный фанатик. А такие ребята редко бывают меркантильными. Их хлебом не корми — дай только кого-нибудь грохнуть во имя революции. Поэтому идея «кинуть и заработать» с этим фанатизмом не очень вязалась. С другой стороны, щепетильность камарад Луиша в вопросе о «пузырях», которые он начислил Болту за проигранные споры, показывала, что он, выражаясь языком основоположника марксизма, «всего лишь человек, и ничто человеческое ему не чуждо».Между тем кое-кто уже принял решение. Фракция «северян-куропаточников» раскололась надвое. Агафон и Налим крутили пальцами у висков и обзывали Гребешка и Лузу «чудаками на букву „м“. Гребешок вопил, что он лучше сдохнет, но перед этим искупается, а Луза виновато басил, что ему кушать хочется. В танковых войсках был полный порядок. Там все дружно постановили сидеть на месте и, ежели что, раскатать эту деревню, как блин. Гвэповцы, как интеллигентные люди с высшим образованием, пришли к консенсусу и приняли согласованное решение: делегировать Васю Лопухина в качестве инспектора, а остальным покараулить ГВЭПы и прочее секретное имущество.Совершенно неожиданно для Тарана ровно за минуту до срока начали разоружаться Ваня и Валет.Вообще-то, поведение этих пацанов ему с самого начала казалось странным… и одновременно знакомым. Именно так вели бя люди, которых в свое время напоили порошком «331». То есть биороботы. Они вообще-то самостоятельных решений принимать не умели и действовали только по программам и прика-м. Почему же они сейчас засуетились?Уже какое-то время спустя Юрка сообразил, что распоряжение Болта перед роспуском строя было для Вани и Валета не «информацией к размышлению», как для всех остальных, а двумя взаимоисключающими приказами. Видимо, на этот счет у них в мозгах было ясно записано: выполнять последний по времени.Соответственно, раз последним прозвучало «через десять минут построиться без оружия и снаряжения», то «зомби», просидев девять минут спокойно, в течение десятой стали снимать оружие, дабы встать в строй тогда, когда приказывали.Гребешок и Луза тоже покидали оружие, каски и броники в джипы и встали рядом с биороботами. Следом за ними прибежал Таран. Просто. за компанию, один бы ни за что не пошел. Последним явился Вася Лопухин, отдав свой действующий ГВЭП на хранение Богдану. Однако на шее у него висел какой-то прибор, похожий на CD-плейер.— Так, — мрачно сказал Болт, оглядывая этих шестерых. — Число недоверчивых граждан в наших рядах явно превалирует. Лопухин, вы что с собой взяли?— Спецприбор, — уклончиво ответил Вася. — Это не оружие и не средство защиты. Но оставлять его я никому не имею права.— Пусть берет, — разрешил Васку Луиш. — Он на плейер похож, никому не помешает.— Вопрос ясен! — констатировал Болт. — Значит, так. Я лично камараду Луишу доверяю от и до, но вынужден лишить себя возможности отдохнуть культурно, потому что надо кому-то поддерживать уставной порядок среди недоверчивых товарищей. Группа увольняемых, напра-а-во! Ведите, команданте!Конечно, строевым шагом в колонну по одному они не пошли. Сошли с дороги и, провожаемые настороженными взглядами сотоварищей, двинулись к берегу озера. От Юрки не укрылось, что Вася Лопухин время от времени поглядывал на свой приборчик. Он явно опасался, что в этом райском уголке вот-вот появятся нехорошие люди, и этот приборчик, как представлялось Тарану, мог предупредить об их появлении.Васку Луиш выглядел мрачновато и то ли старательно изображал всем своим видом человека, оскорбленного в лучших чувствах, то ли действительно переживал вынесенный ему вотум недоверия.— Командан, — Гребешок вряд ли знал французский, но обратился к Васку Луишу именно так, сэкономив две буквы. — Ты чо, обиделся, что ли?— На дураков не обижаются, — проворчал тот. — Они еще завидовать вам будут.— Ясное дело! — поддакнул Гребешок. — Так как насчет скупнуться?— Купайтесь, я после вас. А то еще скажете, мол, после негра не полезем…— Ну, не лезь ты в бутылку, Василь Лукич! — Гребешок похлопал команданте по плечу. — Все свои люди.— Свои-то свои, — буркнул Луиш, — а болтаете уже как янки: «Где баксы?Платить не хотят, отравить собираются!» Я, между прочим, до того, как русских увидел, всех белых ненавидел даже больше, чем майомбе. А тут надо же: люди как люди. Только белые. Меня, когда под Бенгелой ранили, в Луанде ваши лечили. Как за родным ходили: «Васенька-Васенька!» Нога перебита была — пришили, можно сказать. Хотя отрезать проще было. И в Москве, когда учиться послали — даже за спиной слова про «черноту» не слышал. И девчонки не шарахались, спрашивали:«Кубинец?» — «Нет», — говорю. — «А, все равно пошли!» Так клево было! А сейчас, когда полгода назад прилетал?! Без баксов — ни шагу. Менты — как полицаи. Раз пять документы проверяли — только из-за того, что черный. Нет, вам снова революцию делать надо!— Это мы как-нибудь сами разберемся, — пообещал Гребешок, начиная раздеваться на берегу озера, чуть в стороне от негритят.— Так крокодилов тут точно нет? — опасливо спросил Луза, поглядывая на воду, где, кроме визжащих и бултыхающихся негритят, ничего, конечно, не просматривалось.— Нет, конечно, — успокоил Гребешок. — Тут для них вода холодная.— А этих… — Луза напряг память, — анакобров? Змей таких здоровенных…— Кого?! — хихикнул Мишка.— Анаконд, может быть? — предположил Таран.— Ага, их! — Анаконд в Африке вообще не водится. Они на Амазонке живут, в Бразилии. А Бразилия отсюда — через океан, в Америке. От нашего родного Хайди примерно верст пятьсот.— Понял… — вздохнул Луза с явной завистью к эрудиции Чбешка и начал раздеваться. — Значит, крокодилов точно нет?— Нет, нет, ты первый будешь! — хмыкнул Гребешок.— А я-то думал, будто в Африке они везде водятся… — искренне удивился детинушка. — Я до того, как на Хайди к Лареву попал, их даже в зоопарке не видал, только по телику и на картинках. А там, на острове, на крокодильей ферме, — чуть не спятил. Их там тыщи — и все здоровенные. А вот львов еще вовсе не видал. Даже слонов.— Львы в саваннах живут… — усмехнулся Васку Луиш. — Да и то всех распугали. А слонов браконьеры постреляли, из-за бивней.Вчетвером команданте, Гребешок, Луза и Таран, вошли в воду. Холодной ее, конечно, мог только африканец посчитать, но освежающей она точно могла считаться даже для северян.Бултых! Бултых! — окунулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51