Геннадий удивленно покрутил головой: раньше с завода даже патрон вынести было трудно, а тут целый ящик взрывчатки!
Немного подумав, Нечай велел отправить несунов к Алиеву и проследить за ними. К удивлению Геннадия, Рамиз наживку проглотил. Более того, смертоносный груз, уложенный в приметную сумку, перекочевал с базара в дом Алиева. Все прояснилось после подслушанного телефонного звонка в областной центр, азербайджанец звонил какому-то Давиду.
- Слушай, ты просил достать хотя бы две штуки, а я раздобыл целый ящик, - радостно кричал в телефонную трубку счастливый юбиляр. - Все возьмешь? Я так и знал! Как раз приедешь в воскресенье на именины и заберешь. Да, у меня дома.
Прослушав эту информацию Нечай, надолго задумался. Можно было
подставить Алиева, но согласится ли прокурор потревожить обыском уважаемого в городе человека, да еще в день его рождения? Допустим, согласятся, терроризма сейчас боятся, а ящик взрывчатки это вполне серьезно. Но на свободе останутся земляки Алиева, и, не дай Боже, они начнут мстить.
После долгих раздумий он составил план, достаточно продуманный и вполне реальный.
На это дело, так же как и в случае с убийством мэра, Нечай пошел сам , взяв только Рыдю. Они подъехали к дому Алиева в самый разгар гулянки, поглядели на ярко освещенные окна дома, прыгающие тени гостей, поехали дальше и укрыли машину метрах в ста от дома в небольшой рощице. Здесь они засиделись глубоко за полночь, покуривая одну сигарету за другой и слушая по небольшому приемнику пьяный лепет гостей на жуткой смеси русского и азербайджанского. Рыдя даже удивился:
- Слушай, а говорят Коран запрещает пьянство? Врут что ли?
Нечай только усмехнулся.
- С волками жить, по волчьи выть. Мы, русские, любую нацию споим.
Перекинувшись этими фразами они снова замолкли. Нечай ценил Рыдю за
то, что адъютант никогда не лез вон из кожи, стараясь угодить хозяину, в любых ситуациях оставался невозмутимым и немногословным.
Как и предполагал Нечай, гости после попойки остались ночевать. Лишь в третьем часу все в доме наконец угомонились. Геннадий глянул на своего напарника, тот открыл было рот, но Нечай показал ему кулак, и Рыдя прикусил язык.
Они действовали по такому же сценарию, что и в охотничьем домике. Рыдя помог шефу перелезть забор, без особой опаски они подошли к крыльцу черного хода. Эта дверь вела прямо на кухню, это они выяснили в первое посещение, три дня назад. Оставив на крыльце Рыдю, Нечай осторожно открыл дверь, прислушался и, убедившись, что никого не разбудил, проскользнул внутрь. Далеко ходить он не стал, а подойдя к газовой плите, повернул регулятор одной из горелок. Послышалось тихое шипение, затем щелчок и шипение прекратилось. Нечай сразу вспотел.
"Дьявол, у них импортная плита с блокировкой на случай утечки!" понял он.
Этого Нечай не ожидал. Постояв несколько секунд в нерешительности, Геннадий пошарил рукой за плитой, затем осторожно, стараясь не шуметь, снял верхнюю решетку, отложил ее на соседний стол. После этого он вытащил все горелки, аккуратно поставил их рядом на стол, приподнял верхнюю панель, нашарил там какие-то провода, тонкие, медные трубки и стал ожесточенно все это рвать.
Ему казалось, что работает он слишком громко, что сейчас сбегутся сюда хозяева, но и отступать Нечай не хотел. Наконец решив, что сделал достаточно, он потихоньку, по миллиметру опустил верхнюю панель и повернул регулятор газа. Теперь шипение не исчезло, Геннадий сразу почувствовал характерный запах газа. Осторожно, стараясь не шуметь, он вставил обратно все горелки и опустил решетку. Убедившись, что все идет как надо, Нечай покинул здание, не забыв запереть за собой дверь.
Уже в машине Рыдя спросил его:
- Ты чего так долго возился?
Геннадий попробовал отмахнуться от него, но Рыдя схватил его за руку
и воскликнул:
- Оба-на! Ты что убил кого-то?
Нечай сначала не понял, но потом глянул на ладонь, она у него оказалась вся в крови.
- Да нет, - отмахнулся он, - просто порезался.
Пока Рыдя перевязывал ему пальцы разорванным носовым платком, Нечай курил и прислушивался к внутренней дрожи, оставшейся после этих треволнений.
"Старею, что ли? - думал он. - Раньше и не в таких переделках бывал, но такого никогда не было".
Рядом нетерпеливо ерзал Рыдя, поглядывая то на него, то на дом. Чуть передохнув, Нечай рассказал ему о вынужденной заминке на кухне Алиева, его "адъютант" только присвистнул и еще с большим уважением посмотрел на своего шефа. Про себя он подумал, что на такое способен только Нечай.
Время шло, белокаменный дом в призрачном свете луны казался сказочным замком, но красота его мало трогала Нечая и Рыдю.
"А если они почувствовали запах и теперь спокойно проветривают дом?
- гадал Нечай, поглядывая на небольшую коробочку приемника "жучка". Хорошо еще, что Рамиз расстарался и всунул в каждую комнату по кондиционеру, а то сейчас бы вообще все окна были открыты".
Наконец они услышали донесшийся из динамика непонятный шум, затем
детский голос сказал что-то на незнакомом им языке, а потом повторил по-русски:
- Мам, я писать хочу.
- Ну пошли, горе ты мое! - прозвучал в ответ сонный женский голос, послышались какие-то звуки, в которых Нечай угадал шлепанье босых ног по полу, а затем щелчок выключателя.
Динамик захрипел и смолк, из окон первого этажа блеснула вспышка пламени, потом до них донесся грохот взрыва, а затем еще более мощный взрыв сорвал крышу здания и прорвался пламенем одновременно сквозь окна и двери. На крышу "Нивы" стали падать обломки кирпичей и шифера, один из них пробил ветровое стекло и попал в ногу Геннадию. Рыдя завел машину и, отчаянно газуя, врубил заднюю скорость. "Нива", ломая подлесок, поползла назад и вылетела на поле подальше от догорающего некогда самого красивого здания города Энска.
В город они вернулись изрядно попетляв по проселочным дорогам. Нечай не хотел, чтобы их покореженную машину видели пожарные и милиция, спешившие на звук взрыва. В тот же день нечаевские стукачи сдали обоих пацанов, вывезших взрывчатку с завода. Те только и успели, что хорошо погулять вечерок в ресторане. Областное начальство осталось довольно такой оперативностью, зато полетели головы в охране завода.
Сюжет областной телекомпании с роскошной панорамой развалин дома Алиева повторило даже центральное телевидение с назидательным разъяснением: не шутите дети и взрослые со спичками, а тем более со взрывчаткой.
Многострадальную "Ниву" Нечаю пришлось отдать в ремонт. На удивление
долго он хромал от полученного в машине ушиба, но это были уже мелочи. Своего он добился. Установив контроль над освободившейся территорией, Нечай съездил в столицу губернии и, заручившись поддержкой больших людей, покровительствовавших в свое время Алиеву, всего через два месяца он оказался единственным хозяином города в своей сфере влияния. Такого в Энске еще не было никогда.
К этому времени подоспели еще два события, немаловажные для города:
бульдозеры принялись сносить ветхие строения старого рынка, а в областном центре начался закрытый суд над Ремизовым.
ГЛАВА 18.
Все происходившее в этом зале Ремизов воспринимал как со стороны, словно это не он сидит за деревянным барьером и не его называют странным словом "подсудимый". Алексей не сразу отзывался на свою фамилию, вставал нехотя и на вопросы судьи и прокурора отвечал скупо и односложно. Годованюк свое дело знал, к обвинительному акту придраться было трудно, версию свою он сколотил крепко и правдоподобно. Она объясняла все: и непонятный звонок с просьбой о помощи, и выстрелы в спину девушки. Иногда Алексею начинало казаться, что это действительно он убил обоих. Ведь он ехал в тот домик именно с мыслью убить. Но потом перед ним вставало красивое, кукольное лицо мертвой жены, и он понимал, что вряд ли смог бы поднять на нее руку.
Тогда Ремизов словно просыпался, его начинала душить злоба от несправедливости происходящего. Тогда он начинал огрызаться, пробовал возражать прокурору. Гасил эти порывы его адвокат, невысокий, тучный еврей, в два счета объяснивший Алексею безнадежность его положения.
- Лучше признать вину, а дальше уже мое дело, - убеждал он Ремизова в перерыве заседания суда.- Поймите, от наказания вам все равно не уйти, так надо хотя бы до минимума сократить срок.
И Алексей смирился. Он покорно отвечал "да" или "нет", стараясь не выбиваться из наезженной колеи официальной версии. Теперь заседания суда проходили ровно и даже скучновато. Прокурор свое слово сдержал, в зале суда сидело человек десять родственников Гринева да сказавшие свое слово свидетели. Оживление этого скучноватого действия произошло только два раза. Сначала охранник охотничьего домика, недавно отошедший от травм, полученных по вине Ремизова, вдруг сорвался и закричал:
- Повесить его надо! - и тут же без перерыва зарыдал, вытирая трясущейся рукой крупные мужские слезы. Пришлось вывести его из зала и даже вколоть что-то успокаивающее. Ремизову стало жаль этого человека, он попал ему под руку абсолютно случайно. Второй свидетель, наоборот, изрядно посмешил публику. Опухший от дармовой выпивки Борян, плохо понимающий, где он и что его спрашивают, щедро пересыпал свою речь так называемой "ненормативной лексикой", и
вызвал у присутствующих в зале дам, не исключая и госпожи судьи, дружное
смущение и алый румянец. Его пробовали одергивать, он сочно извинялся, божился, что в последний раз, и тут же, забывшись, щедро рассыпал матюки. Особенно долго смеялся зал, когда Валерка описывал, какой его прохватил понос. У судьи от смеха даже потекла тушь с ресниц, и она срочно объявила перерыв в заседании.
На последнюю вспышку Ремизова спровоцировало появление в зале суда матери. Он сразу увидел ее, как только его ввели в зал на второй день процесса. Она поседела, по-старчески сгорбилась, сидела сбоку на третьем ряду, напряженно вглядываясь в лицо сына. В перерыве она подошла к нему и тихо заговорила.
- Здравствуй, Леша.
- Здравствуй, мама, - также тихо ответил он.
Немного помолчали, говорить было трудно.
- Как отец? - наконец спросил Алексей.
- Плохо, - ответила она. - Снова предынфарктное состояние.
Мать больше не сказала ничего, не упрекнула, но он ее понял. Три года назад отец перенес первый инфаркт, сумел вроде бы оправиться, и вот снова, теперь из-за него.
- Он с Верой? - спросил Алексей, имея в виду старшую сестру.
- Да, она присматривает за ним.
- Как ее дети?
- Растут. Вася становится похож на тебя.
У сестры росли три сына, но только старший пошел в их, ремизовскую породу.
Мать отошла, не упрекнув его ни в чем. Алексей плохо слушал речь прокурора, понял только, что тот потребовал двенадцать лет строгого режима. Затем цветисто и эмоционально говорил адвокат. Он напирал на состояние аффекта у его клиента, о рухнувшей любви и не сбывшихся надеждах. А Ремизов смотрел на мать и думал о родных, об отце. Когда ему предоставили последнее слово, Алексей встал, посмотрел на судей и понял, что объяснить и оправдаться он не сумеет, но все равно сказал
коротко и просто:
- Я не виноват.
Сидевший за боковым столом адвокат схватился за голову, улыбнулся прокурор, зашептались в зале.
Приговор все-таки удивил многих. Восемь лет в колонии строгого режима.
- Немного,- сказал, выходя из зала, один из немногочисленных зрителей. Легко считать годы чужой жизни.
ГЛАВА 19
Первое время в зоне Ремизов воспринимал все происходящее как дурной сон. Он никак не мог поверить и осознать, что это происходит с ним. Бесконечная апатия позволила ему спокойно перенести хлопотливую суету пересылки, духоту "столыпинского" вагона. Алексей чувствовал себя сторонним зрителем, за что и получил однажды хороший удар прикладом от конвоира.
Зона, в которую он попал, в отличие от других, считалась благополучной. Расположенная в местности, богатой лесом, она выпускала очень нужную продукцию: шпалы и половую рейку, плинтуса и оконные рамы. Один из соседей по нарам с содроганием вспоминал свое предыдущее место отсидки: злющих от безденежья вертухаев, скудное, даже по тюремным нормам, питание, а самое главное глухую
тоску от безделья, озверевших, запертых в казармах зэков.
Ремизова сразу определили на самое тяжелое место работы, погрузку и складирование в штабеля распиленных бревен, так называемых лафетов. Хоть он и считал себя сильным человеком, но первое время болели мышцы. По утрам он вставал со стоном, но потом втянулся, фигура его подсохла, исчез лишний жир, зато рельефней проявилась мускулатура. Что его ужаснуло в этом труде, так это напарники. Сначала он не мог понять, что их всех роднит, а потом догадался: одинаково сутулые фигуры. Поймав на себе взгляд Ремизова, один из старых сидельцев ощерился и сказал:
- Ничего, паря, вот с годик поработаешь здесь, и у тебя такой же горб вырастет.
Работать приходилось по пояс голыми, бабье лето щедро делилось своим
теп лом, кожа на плечах у Ремизова задубела и больше напоминала копыто. К вечеру Алексей выдергивал из этой мозоли несколько солидных заноз, больше похожих на щепки, на прочую мелочь он не обращал внимание.
Поздней осенью Ремизова перевели на другую, не менее тяжелую работу:
грузить на железнодорожные платформы шпалы, уже пропитанные дурно пахнущим составом. Хотя запах этот преследовал его потом и днем и ночью, Ремизов работал с удовольствием. Физический труд отвлекал его от постоянного ощущения несправедливости происходящего.
Первый толчок к выходу из состояния затянувшейся апатии Алексей получил уже зимой. В это утро новый сосед Ремизова по кличке Жакан попросил принести ему из столовой пайку. Ремизов уже как-то приносил ему еду, это не составляло особого труда. Но уже на работе к нему подошел Мореман, один из немногих заключенных, с кем Алексей более или менее сумел подружиться и, отведя в сторону, принялся материть Ремизова.
- Ты что, земляк, совсем сдурел? - примерно так в переводе на русский звучала речь Моремана. - Не вздумай больше ему ничего носить.
- Почему? - удивился лейтенант.
- Я тебе плохого не посоветую, - Мореман кивнул на сидевших в стороне от всех педерастов. - Они тоже с этого начинали, так что смотри!
И он отошел. Ремизов ошеломлено смотрел ему вслед. Моряк действительно был его земляком, но не только это связывало их. Мореман попал в зону примерно по тому же поводу, что и Алексей. Вернувшись из похода и узнав, что жена хорошо погуляла с одним кавторангом, мичман Саленко два раза выстрелил в жену из
табельного пистолета и пошел искать кавторанга. На улице его перехватил патруль, а жена, по счастью, выжила, так что получил он всего пять лет. Через
три года его перевели на химию, но не задалась судьба, и все тут, хоть плачь! Получив очередную зарплату, они хорошо погуляли всей компанией временно расконвоированных, вспыхнула драка, а утром они обнаружили под кроватью уже остывший труп. Что там получилось никто толком и не вспомнил, но следствие и суд решили, что больше всех виноват именно он, бывший мичман. Трое получили по пять лет, он восемь лет.
Весь остаток дня и большую часть ночи Ремизов размышлял над своим
положением. Сидя в СИЗо, а потом и в пересыльной тюрьме, он избежал так называемой обкатки. Попавшего первый раз на нары полагалось хорошенько избить - обычай такой. Но в его камере попалась слишком мелкая шушера, не посмевшая покуситься на мощного лейтенанта. И в зоне обходилось без драк, по крайней мере к нему никто не пробовал приставать.
К подъему Алексей был уже на взводе и когда Жакан снова попросил его подкинуть пайку, Ремизов грубо послал его куда подальше. Старый вор, тощего сложения мужик с выколотым на груди орлом, аж подпрыгнул от злости.
- Нет, тебе что, кусок хлеба принести за падло?! - заорал он, надвигаясь на Алексея. Во рту его торчали черные остатки давно выбитых зубов, а в руках у Жакана появилась заточка. - Тебя, суку, как человека просят, а ты...!
Договорить до конца Ремизов ему не дал. Не подпуская близко, Алексей
со всей силы ударил старого вора кулаком по впалой груди и Жакан, пролетев через длинный коридор, упал на пол и зашелся мучительным кашлем. На Алексея кинулись со всех сторон, надеясь свалить. С ревом развернувшись, Ремизов одним движением раскидал всю повисшую на нем толпу.
Что было дальше, он помнил с трудом. Упоительная волна бешенства наконец прорвалась на волю. Алексей крушил налево и направо, временами он видел чьи-то лица, слышал свой торжествующий рев, но большую часть времени кровавая пленка застилала его глаза. Когда к нему вернулась способность соображать, Алексей увидел вбегающих в барак солдат, лежащие на полу фигуры в синих робах, а в руках ощутил ножку от вдребезги разбитой табуретки.
Пострадали очень многие, но, по счастью, Ремизов ни кого не убил и поэтому отделался сравнительно легко:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29