- Ну что? - спросил он старого милиционера.
Красивое лицо Спирина казалось почти бесстрастным, только серые глаза выдавали беспокойство и неясное ожидание.
- Ужасно, - ответил Малофеев и, сняв фуражку, вытер ладонью вспотевший лоб. - Три пули достались девушке, четыре Гриневу. Смотреть будете?
Спирин отрицательно покачал головой.
- Особого желания нет. Крови, наверное, много?
- Очень, - подтвердил подполковник.
Со двора как раз выводили Ремизова с наручниками на запястьях. Хотя он выглядел гораздо внушительней ведущих его милиционеров, тем приходилось буквально тащить его под руки. Со стороны казалось, что лейтенант с трудом переставлял ноги. Взгляд его бессмысленно блуждал по сторонам, на мгновение он встретился глазами со Спириным, и, не задерживаясь, проскользнул дальше.
- Он в самом деле ее муж? - спросил Спирин.
- Да, документы подтверждают, - кивнул Малофеев, наблюдая за тем, как
его подчиненные усаживают арестованного в "воронок". Когда он отъехал
ближе к воротам, подрулила "скорая". Вскоре из ворот показались носилки. Спирин приготовился увидеть закрытое простыней тело, но несли какого-то седого мужчину с окровавленным лицом, громко стонавшего в такт покачиванию носилок.
- А это кто? - удивился Спирин.
- Сторож. Из наших бывших работников, пенсионер, - пояснил Малофеев и окликнул спешащую за носилками женщину в белом халате:
- Вера Андреевна, на минутку можно? Ну что, он может дать показания?
- Очень не скоро. - Врач отрицательно качнула головой. - Перелом верхней челюсти, выбито много зубов.
- А письменно?
- Тоже не скоро. Тяжелейшее сотрясение мозга, он сейчас на ногах даже стоять не может. Как минимум неделя, а то и две.
- Спасибо, - вздохнув, поблагодарил ее старый офицер, и женщина поспешила к своей машине.
- Сколько он может получить за это? - поинтересовался Спирин, закуривая сигарету.
- Лет восемь, десять, - ответил милиционер, доставая пачку "Примы". Старый служака признавал только эту отраву, такая уж у него была причуда.
- За двойное убийство? - удивился заместитель мэра.
- Да, но он в состоянии явного аффекта, или, еще как говорят, в состоянии сильного душевного волнения. У него и сейчас вид как у ненормального, вы заметили?
Тут их внимание привлекла процессия, подходившая к дому со стороны леса. Два милиционера толкали перед собой высокого, мощного сложения человека с большой дынеобразной головой. Мужику было далек за тридцать, красный нос и сеточка прожилок по всему лицу говорили о том, что человек этот привержен тонкому искусству винопития. Одна бровь у него постоянно была задрана выше другой, что вместе с густыми усами щеточкой придавало лицу вздорное и драчливое выражение. Глядя на его мятый костюм, Спирин подумал, что тот, очевидно, и спал в нем прямо в лесу. Это подтверждала сухая трава, торчавшая из густой шевелюры верзилы. Вел он себя очень странно. Болезненно скривившись, детина одной рукой держался за живот, а другой поддерживал штаны.
- Фролов, кто это у тебя? - крикнул подполковник одному из своих подчиненных.
- В кустах за домом сидел, товарищ подполковник, по большой нужде, весело доложил сержант.
- Ой, братишки, не дайте сдохнуть, опять подкатило! - вдруг взревел детина, сгибаясь в пояснице, причем лицо у него мгновенно побагровело.
- И давно ты так мучаешься? - поинтересовался Малофеев.
- Да черт его знает, часа два наверное уже, как проснулся, - нехотя отозвался верзила, приплясывая на месте и постанывая.
- По идее он должен был что-то видеть или хотя бы слышать, - скорее себе, чем Спирину сказал подполковник. - Ты что-нибудь видел? - спросил он мученика.
- Видел-видел! - торопливо ответил тот, закатывая глаза. - Ой, да отведите меня в туалет, сейчас ведь в штаны наделаю! - взмолился бугай.
- Слушай, Петрович, он у тебя не сдохнет от поноса? - вмешался в их разговор Спирин.
- Вообще-то да, сейчас от него толку мало, - согласился Малофеев и скомандовал подчиненным. - Вези его, Фролов, прямо в инфекционную. Пусть дадут что-нибудь от поноса. Если пройдет его медвежья болезнь, вези в отдел, а нет, оставь там. Никуда он от нас не денется.
- Но сначала в кусты! - взмолился несчастный и заплетающейся походкой кинулся к ближайшему чапыжнику.
Заместитель главы администрации Энска начал прощаться.
- Ну ладно, Василий Петрович, не буду вас отвлекать, мне тоже предстоит нелегкая миссия оповестить жену Гринева. Работайте спокойно.
И, пожав руку старому служаке, Спирин отбыл в город. Но, прежде, чем поехать на квартиру к покойному мэру, он остановил машину и вышел в лес, вроде бы по большой нужде. Скрывшись за густыми кустами боярышника Спирин достал мобильник и набрал врезавшийся в памяти номер. Когда знакомый хрипловатый голос произнес традиционное: "Алло", Спирин, не представляясь, раздраженным голосом оборвал его:
- Нечай, балда! Ты оставил свидетеля!
Глава4.
Познакомились они полгода назад. Нечаев пришел подать заявку на выставленный на продажу небольшой магазинчик. Спирин, как всегда безупречно одетый в светло-коричневую тройку, без особого интереса глянул в лицо этому торгашу, отметил только внимательный взгляд темно-карих глаз, впалые щеки в каких-то ямках, как после оспы, сросшиеся густые брови да постоянно падающую на глаза прядь не очень чистых волос. Виктор лично знал всех крупных предпринимателей города. Этого он видел в первый раз. Перелистывая документы посетителя, Спирин вдруг заинтересовался, даже улыбнулся. Поводом для его улыбки послужила дата рождения Нечаева.
- Первый раз встречаю человека, родившегося в один день со мной. Вы здесь родились, в нашем городе? - спросил Спирин.
- Да, коренной житель, - чуть хрипловатым голосом подтвердил Геннадий.
- А во сколько вы родились, случайно не знаете? - продолжал допытываться заместитель мэра.
- Мать говорила, что в два часа.
- Что вы говорите! - весело воскликнул Виктор. - И я в то же самое время на свет появился. Так что мы с вами, выходит, зодиакальные близнецы? Забавно.
Действительно, это было очень забавно. Хотя ростом и комплекцией они еще как-то походили друг на друга, но больше ничем и никак. В отличие от Нечаева, темно-русые волосы Виктора были уложены безупречно, ни один волосок не выбивался из строгой прически. Во взгляде серых холодноватых глаз читался незаурядный ум, а высокий лоб в сочетании с правильными, тонкими чертами лица придавал его облику некую черту благородства и даже аристократизм. Покосившись на руки посетителя, богато украшенные татуировкой, Спирин подумал, что, судя по всему, и судьбы у них вряд ли были похожи.
"Старик Аристотель был прав, подвергая сомнению астрологию", подумал Виктор. Несмотря на различия судеб, они все-таки разговорились о торговле, о ценах, налогах. И Спирин неожиданно для себя обнаружил, что его собеседник очень хорошо во всем разбирается.
Увлекшись, Виктор поведал Нечаеву о давно вынашиваемом проекте превратить их город во всероссийскую ярмарку.
- Станция у нас узловая, поезда стоят долго, а сразу за железной дорогой имеется рынок. Ну, какой ты сам знаешь, хибара на хибаре. Но рядом стоят недостроенные корпуса второй очереди бетонного завода. По капитальному строительству там осталось немного: закрыть плитами торцевую сторону. Так вот это все можно пустить под здания рынка. Там не так уж и много: остеклить, провести отопление и свет.
- А бетонный завод их отдаст? - спросил Нечай.
- Куда он денется. Он и так в треть мощности работает, ему не до строительства. - Спирин в азарте даже встал из-за стола и, по привычке расхаживая по кабинету, продолжил изложение своих экономических фантазий. Так вот, если создать условия для хранения груза, проживания, ну, и естественно, рекламы, то можно завернуть часть грузов, идущих в столицу с юга и даже запада. Зачем ехать еще сутки в Москву, когда можно продать все у нас, тем более это выгодно покупателям с Урала и Сибири. А городу какая выгода! Это живые деньги! Переоборудовать старые казармы под гостиницу, открыть столовую, баню. Конечно, все это влетит в копеечку, но зато быстро окупится.
- Можно привлечь средства наших торгашей, с паевым участием. Так будет быстрей, - подкинул ему идею Нечаев.
- Конечно, - согласился Виктор.
Расстались они почти по-дружески. Прошло несколько месяцев, Виктор уже и забыл про странного "астрологического брата", но тот сам напомнил о себе, прийдя на прием с предложением выкупить давно закрытую пельменную и превратить ее в бар. Заодно Нечаев вспомнил идею Спирина о расширении рынка.
- Увы, Анатолий Петрович не одобрил, - развел руками Виктор. Сказал, что мешочники навезут в город разной заразы, хлопот и без них хватает.
- А если бы вы были нашим мэром, вы бы занялись этим делом? - спросил Нечай, услышав в голосе Виктора оттенок горечи.
- Конечно, - кивнул головой Спирин.
- А перевыборы мэра у нас когда? - поинтересовался Геннадий.
- Не скоро, через полтора года. Но я не собираюсь выдвигать свою кандидатуру.
- Почему? - удивился Нечай.
- Я знаю психологию нашего народа. - Виктор откинулся в своем кресле и закурил сигарету.- У нас не любят новых людей. Гринев откуда пришел? Из директоров завода. Уже сидел в кресле, значит, достоит. А кто знает меня? И возраст мешает, всего тридцать ...
- Да это верно, - согласился Геннадий, поправляя падающую на лоб упрямую прядь волос. - Вот только если Гринев заболеет или того, умрет.
Спирин улыбнулся.
- С его здоровьем он и нас переживет.
Нечаев пару секунд помолчал, со странным прищуром глянул на собеседника и осторожно высказал новую идею:
- Я, вообще-то, знаю людей, они могут организовать, как бы это сказать, скоропостижную болезнь любому смертному. Такие, - он неопределенно махнул рукой, - старые связи.
Виктор растерянно посмотрел на него.
- Ну, это уж слишком, - пробормотал он.
- Да я это просто так, к слову пришлось, - примирительно улыбнулся Нечай. - Жизнь пошла сложная, мало ли чего.
Он поднялся со стула и стал прощаться.
Этот разговор Спирин не забыл. Дня через два он заехал в студию к своему старому другу, художнику Кривошееву. С Федькой он дружил с детства, вместе когда-то ходили на секцию фехтования. С ним Спирин позволял себе немного ослабить туго затянутый галстук большого, ответственного чиновника.
- О, какие к нам люди! - приветствовал художник входившего заместителя мэра. Отдавая дань моде, Федор в свое время отпустил бороду, да так привык к ней, что ни за какие деньги не соглашался расстаться с ней. Эта рыжая кудреватая поросль придавала хозяину какую-то солидность, ибо Федька до сих пор отличался редкой несерьезностью. Вот и сейчас, приложив по военному ладонь к несуществующему головному убору, он промаршировал навстречу Спирину и, подражая торжественному рыку командующего парадом, доложил:
- Товарищ первый заместитель главы администрации города Энска! Во вверенной мне студии за время вашего отсутствия водки было выпито два ящика, вина - три, шампанского - одна бутылка, женщин перетрахано неученое количество!
- Вольно! - также зычно скомандовал Спирин, дал отмашку и подал руку художнику. - Женщинам надо вести счет, в следующий раз, чтобы все было точно!
- Сбиваюсь, Витя, ты же знаешь, я умею считать только до десяти, покаялся Федька.
Между тем Спирин осматривал студию.
- Да, здорово ты, однако, махнул. Когда въезжал сюда, у тебя картин пять было с собой, не больше?
- Точно, - кивнул головой Кривошеев, с видимым удовольствием оглядывая стены, увешанные портретами и пейзажами, этюдами и натюрмортами.
- Молодец! - похвалил друга Виктор.
- Тебе спасибо, - улыбнулся художник.
Действительно, эту длинную широкую комнату с единственным в городе стеклянным потолком для Кривошеева выбил Виктор. Говорят, что до революции в этом помещении на третьем этаже старинного особняка помещалась оранжерея мадам Соломиной, хозяйки одного из заводов. Каким-то чудом она уцелела и дошла без изменений до нашего времени, но последние тридцать лет здесь малевали и хранили громадные транспаранты и плакаты к революционным праздникам. Попав сюда еще в детстве, Кривошеев был очарован массой света, льющегося из громадных окон и с потолка. Со временной кончиной партии нужда в идеологическом хламе сама собой отпала, долгое время комната стояла запертой, а потом прорвавшийся к переделу городского имущества Спирин вспомнил о ней и помог приобрести старому другу. Вот уже два года Кривошеев блаженствовал в своем "Эрмитаже", так он называл студию.
- Каким ветром тебя занесло, дорогой руководитель, или по делам? спросил хозяин, усаживаясь на старомодный диванчик с круглыми валиками по бокам. Частенько заработавшись, он тут же и ночевал, хотя имел недалеко приличную однокомнатную квартиру.
- Да, и по делам тоже. Гринев решил пышно отметить очередной юбилей городу, все-таки сто десять лет, ну, парад наших хилых войск, концерт, фейерверк, - говоря все это, Спирин продолжал разглядывать картины. Ребята из отдела культуры задумали кое-что, но не хватает твоей талантливой кисти. Так, пару мазков, брошенных мастером.
Художник ухмыльнулся в рыжую бороду.
- А сколько вы мне отвалите за эту пару мазков?
- В пределах сметы. Да не бойся, не обидим, - рассмеялся Спирин. Заплатим, конечно, не так, как эти торгаши, но зато какой размах! Весь город в твоей власти. Улицы - кисти, площади - холсты! - заканчивая рекламную речь, заместитель мэра заговорил басом и рубанул кулаком по воздуху в стиле Маяковского. Таким за последние три года его видел только Федор.
- Заманчиво, правда ведь, Федь? - досластил до густоты меда голос Спирин. Художник только смеялся в ответ.
- Мною и так уже полгорода разрисовано, - парировал он. С развитием частного предпринимательства в городе Кривошеев внезапно разбогател. Хотя картины его, выполненные в манере традиционного русского реализма, покупались неохотно, богатые иностранцы и снобы от отечественной культуры гонялись за красочной мазней, но его выручали заказы на витрины и интерьер магазинов, салонов, кафе и ресторанов. Первую витрину он оформил за литр водки и обнаружил при этом столько мастерства и дизайнерской изобретательности, что заказы хлынули
рекой. Суммы последних его гонораров, объявляемых Федором при заключении сделки, приводили в шок так называемых "новых русских", большей частью из приезжих армян, но кому хотелось иметь магазин хуже, чем у соседа? Проезжая по городу, Спирин безошибочно определял, где прошлась рука его талантливого друга. Ни одна из витрин не повторяла другую. Витиеватая вывеска магазина женской одежды "Амазонка", бело-голубые, холодные тона интерьера кафе-мороженого "Льдинка" или изысканно-вычурные витрины ювелирного магазина "Голд" могли дать фору любому престижному заведению губернского центра.
- Ну Федь, - продолжал упрашивать друга Виктор. - Вот тебе и предоставляется возможность оформить вторую половину города.
- Ну хорошо, ладно, - согласился тот. - Черт с вами, грабьте нищего художника, а то ведь все равно испохабите без меня.
- Конечно, непременно испохабим, - согласился Виктор, пристально рассматривая еще не оконченный портрет. На холсте прорисовывался контур женского лица, слабый набросок губ, только угадывались волосы. Но зато были тщательно выписаны глаза, огромные, с изумрудно-прозрачной глубиной.
- Это кто такая? - спросил Виктор, кивая на картину.
- Кто? А, эта, - оглянулся в его сторону Федор. - Правда, хороша? Вот только закончить никак не могу, не поймаю ее и все. Позирует ужасно. Петьку Рубежанского помнишь?
- Зайчика? Ну как же! - усмехнулся Спирин. - Он теперь в люди выбился, банкир.
- Вот-вот. А это его невеста.
- А помнишь, как мы ему уши пришили?
- Скажешь тоже, разве такое забывается? - и они одновременно засмеялись.
Петька Рубежанский, вместе с ними в школьные годы ходивший на фехтование и уже в те времена слывший великим экономом, любил ездить в автобусах зайцем Забьется в самую толпу, спрячется за чью-нибудь мощную спину, едет и не дышит, чтобы не заметили. Но Федора с Витькой раздражало не это, зайцами и они сами частенько катались, а то, как он потом об этом взахлеб рассказывал. И вот однажды, пока тот тренировался, они пришили к капюшону его куртки два уха, позаимствованных у настоящего, уже съеденного кролика, а сзади, белый пушистый хвостик. После тренировки они совсем заморочили голову пацану своими россказнями о новом зарубежном фильме и так помогли ему одеться, что тот не заметил новых атрибутов в своей одежде. В этот вечер проехать без билета ему не удалось. Петька долго не мог понять почему в автобусе на него все косятся и хихикают. Уши он обнаружил уже на конечной остановке, а хвост, вызывающий у прохожих особый интерес, только дома.
Отсмеявшись, Спирин спросил:
- Сколько нам тогда лет было?
- Не то тринадцать, не то четырнадцать, - ответил Федор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29